Часть 9. Возвращение

Дима почувствовал лёгкое першение в горле ещё в четверг утром и наивно полагал, что это фигня. К вечеру градусник вынес смертный приговор – 38 и 5. Вот тебе и вся радость жизни. Залив в себя всё, что только можно было залить из лекарств, Дима подумал, что прыгающие по потолку черти – это явно лишний элемент дизайна в квартире. Сначала он даже посмеялся над своими неожиданными глюками, а к трём утра стало страшно. Нужно было вызывать скорую помощь, где-то на периферии сознания понимал Дима, но встать с кровати было равносильно поднятию вагона с щебнем.

– Высокая температура, – говорил Дима в трубку и уже не понимал, где он находится. Главное, что комод, о который он опирался рукой, стоял на земле твёрдо.

– Насколько высокая? – равнодушный мужской голос на том конце провода придавал сил и не позволял разомлеть совсем. За Диму никто отвечать не будет, и этот мужик-скороспасатель не приедет, если ему не ответить чётко, кратко и по существу.

Дима достал градусник из подмышки и автоматически повторил то, что он показал:

– 39 и 8.

– Выпейте таблетку парацетамола и одну таблетку анальгина. Это собьёт температуру. Назовите ваш адрес, дежурный врач подъедет в течение часа.

– Улица Пушкина, дом 8, квартира 79. У нас там внизу домофон. Позвоните, я открою.

– Вы живёте один?

– Один.

– Старайтесь не засыпать, пока температура не спадёт.

Мужик вроде даже посочувствовал, как показалось Диме. Хотя, быть может, ему просто хотелось этого. Чтобы хоть кто-то оказался рядом и посочувствовал. Посмотрев на замолчавший телефон, Дима чуть не заплакал от обиды и жалости к себе. Может, позвонить Вике? Она прекрасно разбирается во всяких болезнях, определённо что-нибудь посоветует... Но не в три часа ночи, когда она спит в обнимку со своим директором, одёрнул себя Дима и плюхнулся на диван. Плакать расхотелось, нужно было сосредоточиться на таблетках. Анальгин и парацетамол. Надо вылечиться как можно скорее, иначе все выходные пойдут насмарку. Александр не будет возиться с гриппозным организмом, а если и будет, что больше похоже на фантастику, Дима умрёт на месте от стыда.

– Давно бы уже умер, если бы это действительно так было, – таблетка смотрела на Диму белым круглым глазом и выражала согласие по любому поводу. – Постоянно в невменяемом состоянии... То квасит, то болеет, зашибись какой любовник!

Дима понимал, что нужно набраться спортивной злости и не позволять вирусам атаковать его тело. Где-то он читал, что человек болеет, потому что хочет болеть. Он программирует себя, заряжает свои клетки энергией, которая притягивает вирусы и позволяет им размножаться. А если человек может программировать себя на болезнь, значит, существует и обратный процесс.

– Я здоров. Я самый здоровый из всех, – бормотал Дима, мотаясь по кухне в поисках чайника с кипячёной водой. – Здоровый, как бык...

Голова кружилась, и всё тело колотила лихорадка. Охренеть! У него же температура под сорок, дошло наконец до Димы. Ещё чуть-чуть и можно помереть...

– Так, быстро выпил таблетки и лёг в кровать!

Командовать собой – это что-то новое. В мозгу болезненно пульсировало, и сознание само по себе стало рисовать картины того, кто мог бы командовать Димой. Диме казалось, что он слышит его шаги в коридоре. Он приехал раньше времени, потому что почувствовал, что ему плохо. Дима вернулся в комнату, но там было пусто. Теперь шаги слышались в кухне, Александр что-то готовит, определённо. Но сил на то, чтобы пойти посмотреть, у Димы не было. Он закрыл глаза и почувствовал, как прохладная рука провела по воспалённой коже на лбу, потом пальцы ласково помассировали виски и вернулись на затылок.

– Люблю тебя, – слышал Дима над самым ухом и улыбался, не открывая глаз. Он чётко знал, что комната пуста, поэтому решил, что пусть лучше будет так, как в сказке, пока температура не спадёт. Такие приятные глюки...

Дима проснулся в два часа дня и вспомнил про скорую, которую вызывал ночью. Интересно, что они подумали, если вообще приезжали? Наверное, решили, что пациент скорее мёртв, чем жив, поэтому скорая тут уже не поможет. Да и фиг бы с ними, нужно было срочно звонить Лиде и вновь просить его отмазать.

Никогда прежде Дима не болел один. Сначала была мама, которая возилась с ним, потом Вика, представитель семейства врачей. Всегда кто-то был рядом и что-то знал, поэтому задумываться над тем, что они делали, Дима никогда не считал нужным. Думать за всех никаких мозгов не хватит. Дима померил температуру – 38 и 2 – и открыл страницу в Интернете.

– И как же помочь себе самому?

На одном сайте советовали пить много жидкости, на другом категорически запрещали много пить. Один врач утверждал, что только антибиотики спасут от гриппа быстро и качественно, а другой, не менее титулованный врач предупреждал, что антибиотики – это смерть всей микрофлоре организма. После получаса пребывания в Интернете Дима не нашёл ничего дельного, кроме того самого парацетамола, который ему советовали пить ещё ночью.

Выпив одну таблетку, Дима вернулся в кровать и хотел прочитать новый журнал по компьютерной графике, чтобы не тратить время даром, но строчки прыгали как те черти по потолку и упорно не хотели складываться в слова. Дима закрыл журнал и отложил его в сторону, чётко понимая, что выходные он проиграл удачно атаковавшему его гриппу.

Где-то в параллельном мире пиликал домофон. Дима слышал красивую мелодию... трам-пам-пам... но что с этим пам-пам нужно было сделать, он не знал. А потом всё стихло, и Дима вновь куда-то поплыл. В детстве он часто плавал на водяном матрасе, даже когда научился плавать, он всё равно любил полениться и просто полежать на качающих его волнах. Волны качали мягко, любовно... солнце ласково грело, и в голове была блаженная пустота, а потом где-то вдалеке бухнул колокол. Раз... другой... Дима открыл глаза и понял, что кто-то звонит в дверь. Александр? О боже... только не это.

Из зеркала на Диму смотрел труп невесты, чуть посильней мотни головой и глаз выкатится точно так же, как у Бёртона.

– Грехи мои тяжкие, – вздохнул Дима и открыл дверь.

«Он так прекрасен, что нас колбасит...»

Александр был как всегда, на высоте. Неотразим, опасен и любим.

– Здравствуй, – проговорил он, кинув на Диму один лишь короткий цепкий взгляд. Ну вот... он недоволен. Ещё бы, подумал Дима, отходя в сторону и пропуская Александра в квартиру. Никаких тебе жарких объятий и трепетных поцелуев. Царство носовых платков и антибиотиков.

– Я тут приболел, – извинился Дима и машинально поправил волосы, которые, судя по ощущениям, были похожи на чьё-то место обитания.

– Я вижу, – Александр разулся и прошёл в комнату, где Дима так и не раздвинул шторы. Осмотрелся и подошёл к Диме вплотную. Тот почувствовал, что не выдержит этот тёмный взгляд напротив, и опустил глаза. Александр провёл пальцами по Диминой скуле и, наклонившись, прикоснулся губами ко лбу. – Температура высокая.

– 38, – промямлил Дима, чувствуя, что начинает таять, и голова медленно кружилась от приятного ощущения беспомощности. Ему позволили быть беспомощным.

– Ложись в постель, – Александр мягко подтолкнул Диму к кровати. – У тебя есть уксус?

Дима опустил кружащуюся голову на подушку и закрыл глаза.

– Там, в правой верхней тумбочке над плитой.

Когда Александр вернулся в комнату, Дима уже вновь где-то плавал. Но теперь плавать было намного приятнее, потому что он точно знал, что те звуки, что доносятся из кухни – это не глюки. Он действительно здесь, и пока никуда уходить не собирается.

– Не боишься заразиться? – прошептал Дима, когда Александр распаковал его из одеяла и стал развязывать пояс халата.

– Я собираюсь растирать тебя уксусом, – многозначительно усмехнулся Александр и полностью стянул с Димы халат.

– А я был бы не против... – вздохнул Дима и широко улыбнулся. – Никогда не пробовал.

– Оно того не стоит, – серьёзно проговорил Александр и, плеснув на ладонь уксус, опустил её Диме на грудь. Тот дёрнулся и громко засмеялся. Это было холодно и щекотно. – Дим, соберись, ты уже не маленький.

– Но я боюсь щекотки! И к тому же холодно.

– Терпи.

Александр быстрыми уверенными движениями втирал уксус в разгорячённую кожу, не глядя Диме в глаза. Тот видел его сосредоточенно сдвинутые брови, поджатые губы и спокойный взгляд. Казалось, что Александру даже нравится этот процесс втирания вонючей жидкости в Диму... Потом, когда запах уксуса перестал щипать нос, движения Александра стали более плавными, мягкими и волнующими. Он просто гладил Диму по груди, по шее, аккуратно разминал плечи и предплечья. Александр массировал большими пальцами тазовые косточки, и это было уже слишком... Дима глухо застонал и понял, что возбуждается.

– Саш... прекрати, – непроизвольно выдохнул он и хотел закрыть вспыхнувшее от стыда лицо рукой, но Александр не позволил. Перехватил руку и, наклонившись, поцеловал Диму в губы.

– Нужно ещё спину натереть. Перевернись.

– Я умру, – засмеялся Дима и перевернулся на живот.

– Расслабься, я тебя оживлю, – ответил Александр и вновь прижёг кожу холодным уксусом. Дима вздрогнул, но ржать как псих не стал. Он думал о том, что спина – это определённо самое чувствительное место его тела. Дима всегда считал, что ненавидит массаж и терпел его, стиснув зубы, но сейчас... когда твёрдые пальцы скользили по его плечам вниз к пояснице и ниже... Дима думал, что массаж – это лучшее, что может делать один человек для другого.

Движения больше не возбуждали, наоборот, успокаивали и расслабляли. Уксус испарялся с кожи, и постепенно она стала остывать. Дима чувствовал неожиданную лёгкость, словно в него не втирали что-то, а наоборот, снимали, раздевали и освобождали.

– Поспи, – Александр погладил Диму по голове и закутал в одеяло.

– Ты не уйдешь? – пробормотал Дима, понимая, что уже спит, осталось чуть-чуть и он совсем потеряется.

– Я только приехал.

– Как поживает Великая Британия? – Дима честно пытался говорить бодро и весело, но горло пересохло на середине фразы и вышло нечто задушенное и жалкое.

Александр сидел на кухне и увлечённо копался в Димином ноутбуке. Он медленно поднял голову и внимательно осмотрел Диму с ног до головы.

– Иди сюда.

Сказано – сделано. Ещё бы! Попробуй тут посопротивляйся. И что там Юра говорил о желании противостоять? Ни грамма не было!

Александр сдвинул ноут в сторону и усадил Диму к себе на колени, заставил наклониться. Опять коснулся губами лба, проверяя температуру.

– Ты прям как доктор Айболит, что под деревом сидит... – улыбнулся Дима, непроизвольно закрывая от удовольствия глаза.

– Так мне больше нравится, – Александр отстранился от Димы и повернул ноутбук экраном к нему. – Я в детстве хотел быть доктором.

– Патологоанатомом?

Александр хмыкнул и, прижав к себе Диму одной рукой, второй стал набирать пароль на своей электронной почте. Он явно что-то хотел показать. Но Дима ни на что не мог отвлечься от ощущения его присутствия и близости. От терпкого горячего запаха сносило крышу и хотелось целоваться или вообще раздеться...

– Психиатром, – серьёзно ответил Александр и нажал на кнопку проверки пароля. – Интересовался проблемой суицида.

Дима непозволительно крепко сжал пальцы на его плече, выдавая своё знание с головой. Но сдерживаться рядом с Александром было невозможно. Слишком всё было честно с самого начала, чтобы начинать вести себя иначе.

Он быстро поднял голову и посмотрел на Диму. Секунда сомнения, и Дима наклонился к его лицу, поцеловал сам, громко выдыхая через нос. На этом неприятный разговор был закончен.

– Юра прислал мне твои фотографии, – вернувшись к ноуту, сказал Александр и открыл папку с картинками недавней психологической атаки.

Дима без особого интереса смотрел на себя. Да, моделька из него получилась бы неплохая. Все необходимые параметры налицо, ну, кроме роста. Тёмненький, с большими глазами и улыбкой до ушей. Эдакий гламурный Буратино, съязвил Дима про себя. Богатенький Буратино.

– С детства не люблю смотреть на свои фотографии, – сухо проговорил он и погладил Александра по волосам, чтобы отвлечься от воспоминаний о недавнем разговоре с Юрой.

– Ты хорошо выглядишь на фотографиях, с точки зрения рекламы весьма располагающе.

– А с другой точки зрения?

Дима стал расстёгивать рубашку Александра и даже стянул её с плеч, чувствуя, что надолго его терпения не хватит, но так хотелось испытать. Как долго Александр позволит Диме провоцировать себя?

– Весьма скромный мальчик. Вызываешь умиление у девочек и желание защитить у мальчиков.

– А у взрослых мальчиков что я вызываю? – Дима коснулся языком ушной раковины Александра и слегка прикусил.

– Как минимум желание привязать к кровати суток на трое.

– Минимум? – охнул Дима, когда его сгребли в охапку и подняли в воздух.

– Надеюсь, ты выспался, пока меня не было?

– Я и при тебе выспался.

– Правильный ответ.

Александр уложил Диму на кровать и быстро раздел. Отстранившись, он скользил взглядом по его телу от шеи вниз по груди к паху.

– Тантрический секс... практикуешь? – нервно усмехнулся Дима, чувствуя, что температура тела вновь неумолимо растёт, но теперь причина была иного свойства. Александр снял свою рубашку и брюки, неотрывно глядя на Диму. Он его словно гипнотизировал, подавлял, подчинял. Да, что-то от восточных методик определённо было в его технике взглядов, прикосновений, он даже дышал не так как Дима, рвано и поверхностно, как любой нормальный волнующийся человек. Александр делал редкие неслышные вдохи и медленно пропускал воздух через себя.

– Я обещал тебя научить понимать своё тело, – Александр наклонился к Диминому лицу и вытянувшись всем телом, лёг сверху. – Раздвинь колени.

Дима послушно раздвинул ноги и Александр вжался в него ещё сильнее. Теперь Дима мог чувствовать всё его тело. Оно было тяжёлым, горячим и неожиданно большим. Одно дело понимать разумом, что Александр выше и шире в плечах, и совсем другое ощущать это кожей. Он казался невероятно большим, чудовищно огромным и очень опасным. Одно неверное движение – и Дима не спасётся. Александр его поглотит.

– Не бойся, – прохладные пальцы успокаивающе погладили виски, лоб, убрали назад волосы с лица. – Смотри на меня. Ни о чём не думай.

Дима открыл глаза, и чёрный взгляд напротив всё-таки поглотил его. Ничего не осталось от прежних ощущений. Наркотик, который неожиданно пустили в кровь и оставили там навсегда. Больше назад дороги нет.

– Ты во мне, – прошептал Дима, не в силах улыбаться. Это было настолько страшно и предначертано, что все чувства сдались под напором силы Александра и перестали сопротивляться. Паника медленно отступала. Наркотик стал частью крови.

– Ты мой, красивый мальчик... – Александр целовал Диму, но тот всё ещё чувствовал на себе его взгляд. Теперь он всегда будет его ощущать, где бы он ни был, с кем бы он ни был... Дима словно видел себя со стороны, свой путь... который лишь касается пути Александра сейчас... а потом... Но сожаления не было, было просто знание – так будет.

Тело медленно скользило, касаясь чувствительной кожи, увлекая в движение за собой. Дима выгнулся навстречу, хватаясь за плечи.

Александр спустился чуть ниже, целовал его грудь, живот. Дима потерялся в ощущениях. Да... это было приятно и больше не щекотно. Теперь он стал другим, искушённым? Нет, умеющим доверять. Александр поднял его ноги на плечи и наклонился, чтобы поцеловать. Дима растерянно смотрел в его горящие глаза и не понимал, почему он остановился. Александр облизал губы и лукаво улыбнулся. Он ждал... Дима засмеялся, понимая, наконец, чего он ждёт.

– Ну ты, бля, и садист, – сощурив глаза, низким голосом проговорил Дима и тоже облизал губы. – Трахни меня...

– Люблю, когда ты ругаешься.

Александр чуть приподнялся и, согнув Диму сильнее, медленно вошёл. Как всегда, это было неожиданно и немного больно. Но Дима уже привык, смог быстро расслабиться и увлечься поцелуями. А потом его поглотило движение, и сознание расслоилось. Одна часть всё чувствовала и понимала, что его перевернули на живот и вновь продолжили, что сначала руки устали, а потом и всё тело постепенно налилось усталостью, но он не хотел прекращать и всё просил и требовал, пока его не угомонили. Но это всё было где-то в другом измерении, а в настоящем мире царил покой и благодать. А потом сознание вновь вернуло себе целостность, и почему-то в глазах защипало. Дима вспомнил всё, что он видел и понял. Осталось только принять.

– Я всегда жил с ощущением, что люди, которые со мной, будут со мной вечно, – тихо проговорил Дима, погладив руку Александра, лежащую на своей груди. – Мама, Лялька, Витя, Вика... Я всегда знал, что могу позвонить им в любое время, и они мне ответят, и не потому что долг там или какая-нибудь другая хрень... Нет, просто... я знаю, что они меня любят. И дело не в словах... Просто любят и переживают, с кем бы они там ни спали в своих постелях.

– Потому что ты их тоже любишь и позволяешь любить себя.

Дима слышал, как громко бухало сердце в груди, и нужно было что-то говорить, чтобы отвлечься от этого звука. Он всегда был самым обычным мальчиком с прямолинейным мышлением, быть может, где-то романтиком, где-то робким, где-то нетрадиционным. Но люди принимали его таким, какой он есть, и он принимал их и никогда не хотел менять. А Александр был непонятен. Как абсолютно чёрное тело, абсолютный ноль, абсолютно круглый предмет. Сознание не могло найти ни одной лазейки для постижения его. И это было тяжело, так тяжело, что когда хорошо – хотелось плакать, когда плохо – хотелось стиснуть зубы и добиться всего на свете, чтобы догнать его, заставить обратить на себя внимание.

– Но этого мало... – прошептал Дима, чувствуя, как первая слезинка скатилась по щеке, и он успел перехватить её до того, как она упала на руку Александра. Нет, Дима не скрывал своего настроения, просто что-то должно остаться только с ним.

– Это важнее всего остального, – Александр приподнялся на локте и посмотрел на Диму. – Быть может, это именно то, чего я никогда не смогу понять в тебе.

– Чего ты не понимаешь? – Дима смахнул остальные слёзы и улыбнулся.

– Любовь к тебе не разрушает, не ломает... ты гей, но женщин это не задевает, наоборот, они готовы защищать тебя перед всем миром. Ты уехал из дома, но я уверен, что твоя мать тебя любит и по-прежнему считает своим самым любимым ребёнком. Ты развёлся с женой, но я опять же уверен, что после этого она стала относиться к тебе ещё лучше. Ты... как подарок для них, как чудо. Ты приходишь и честно говоришь всему миру – вот он я, любите меня, потому что я вас люблю. И он, твой мир, любит. Но не потому, что ничего другого не остаётся, а потому что ты создан им для любви. А мир всегда отвечает за свои слова.

Александр крепче обнял Диму и быстро поцеловал в уголок губ.

– А ты?.. Ты не хочешь сказать миру, что любишь его?

– Мир живёт не только по законам любви. Есть ещё другие механизмы.

– Деньги? Власть?

Александр хмыкнул и потрепал Диму по голове.

– Жажда обладания и разрушения.

– Либидо и мортидо?

– Да, вроде того. Всё зависит от того, какой механизм запустить... или запустили до тебя. Мне нравится идея мира, где всем правит любовь. Но как идеальная модель, не более того.

– Ты хочешь побеждать.

– Я хочу быть в движении.

– А куда двигаться? У тебя уже всё есть...

– Дело не в цели, а в самом процессе. Как ты ощущаешь потребность в любви и заботе, так и я ощущаю потребность в движении и действии.

Дима закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Мы совсем разные, ты к этому?

Александр наклонился к Диминому лицу – он почувствовал дыхание. Внутри всё напряглось в ожидании поцелуя.

– Мальчик... Какой же наивный ещё мальчик, – прошептал Александр и мягко накрыл губы Димы своими.

Александр строгал на кухне салат, когда Дима выполз из ванной и, шмыгнув носом, понял, что несмотря на то, что запах он еле чувствует, вид аппетитной колбасы всё равно вызывает в нём чувство голода.

– В тебе вообще есть хоть какие-то недостатки? – отщипнув кусочек колбасы, спросил Дима.

Александр отнял колбасу из рук Димы и закинул в тарелку с салатом.

– Не терплю, когда едят до еды.

Дима состроил театрально-недовольную мину и отошёл от предмета искушения.

– Зануда, – изрёк Дима и плюхнулся на стул. Было почти обидно. Он уже чувствовал вкус колбасы во рту, солёный, пряный, мясной... Никто никогда не отнимал у него еду из рук!

– Дисциплинированный, – поправил Александр и поставил перед Димой тарелку с готовым салатом. Выглядело привлекательно. – Люблю порядок, расписания, графики и прочие атрибуты занятого человека.

– А трахаешься ты тоже по расписанию? – Дима кинул на Александра короткий взгляд и игриво прикусил кончик языка.

– В перерывах и под настроение, чтобы не надоело.

Дима засмеялся, глядя на расплывшегося в милейшей улыбке Александра. Это же надо... он ещё и ребячиться умеет. Эх... да он может всё, что угодно.

– Слушай, мне даже интересно стало, а можно ли тебя соблазнить во время работы? – Дима набил полный рот салата и стал активно жевать. Очень уж вкусно было, прям как у мамы, каждый ингредиент на месте. И самое главное, фиг поймёшь, что там нарублено, общее впечатление было чем-то особенным, неповторимым.

Александр, задумавшись, смотрел на Диму и совсем не ел.

– Боишься, что не сможешь устоять? – подмигнул тот.

– Когда я работаю, я работаю. И не отвлекаюсь, – Александр отправил в рот немного салата и покачал головой, мол, да, получилось неплохо.

– Я так и подумал, – вздохнул Дима. – Предашь анафеме и отлучишь от церкви на счёт раз.

– Не знаю, никто не рисковал. Обычно все меня слушаются.

– А у меня обычно нет авторитетов. И я всё время забываю о том, почему нельзя совать пальцы в розетку. Ещё тот правильный мальчик...

– Я люблю тебя.

– А ещё я никогда не смотрю на до... – Дима замер на полуслове, не донеся вилку до рта и, не моргая, уставился на Александра. Тот ел с явно проснувшимся аппетитом и не обращал на Диму внимания. Издевается, определённо. Это было самое офигительное признание, которое Дима мог себе вообще вообразить. Прям так и офигел... не подавиться бы теперь. – Вот... бля. Если я попрошу тебя повторить, ты же не повторишь?

Александр поднял на Диму искрящийся задором взгляд и улыбнулся.

– Я люблю тебя, и твой салат падает на пол. Будешь сам потом убирать.

– Ух ты... – выдохнул Дима и почувствовал, что краснеет. – Это я не про салат...

– Я понял.

Дима не успел поймать падающую на пол колбасу и отложил вилку в сторону. Руки дрожали, и есть было сейчас просто невозможно.

– Взаимно, блин, товарищ начальник... Александр Владимирович... я щаз умру...

– Что-то ты часто умираешь, как лебедь из балета для траура.

– Тот лебедь был дебилом и скакал как слон, хрен с ним.

Дима поднялся с места и подошёл к Александру, встал напротив и, наклонившись, быстро поцеловал в щёку.

– За мной должок, – довольно хихикнул Дима и, заметив, как вопросительно выгнулась бровь Александра, тут же пояснил: – Когда-нибудь я тоже удивлю тебя так, что ты потеряешь дар речи. Честное пионерское!

Часть 10. Ляля

– Ну блин... – выдохнул Дима, услышав как на кухне звякнули бокалы, и открыл глаза. Утро, день или уже вечер? Могло быть всё, что угодно. Дима был уверен, что Александр не стал бы будить его, даже если дом залило водой и в живых остались только они одни.

Дима продиагностировал своё состояние. Нос был, конечно, заложен, и руку перележал как всегда, а в остальном вроде полный порядок.

Пошарив взглядом по кровати, а потом и по полу, Дима не обнаружил свой халат. Где раздели? Вопрос был весьма сложным... Вспомнить точно, что было вчера, оказалось невозможным. Вернее, возможным, но ответ – чего только не было – мало чем помог в поисках.

Встав с кровати, Дима нашёл в шкафу свои летние шорты и какую-то растянутую шерстяную кофту. Ещё мама вязала, когда он учился в седьмом классе.

– Нашёлся халатик, – хмыкнул Дима, увидев на кухне Александра в своём халате. Тот стоял около стола и что-то химичил в кружках. Выглядело это весьма подозрительно. Дима в очередной раз тщетно принюхался, но опять ничего не уловил.

– Определённо великоват, – улыбнулся Александр, подняв одну руку и демонстрируя, как ткань натянулась под мышкой. Накрыл бокалы какими-то самодельными круглыми картонками – хозяйничает по полной, восхитился Дима. Александр ухватил его за руку и притянул к себе. – Выглядишь как школьник.

– Просыпается педофилия? – засмеялся Дима, откидывая голову назад и позволяя целовать себя в шею.

– И пахнешь так же, – выдохнул Александр Диме в ухо. – Что-то определенно просыпается.

– Давайте хором позовём дедушку Мороза...

Александр прижал Диму к стене и поцеловал. Голова вновь пошла кругом, словно температура вмиг подскочила до отметки сорок градусов. Дима обнял Александра за шею и сжал его колено бёдрами. Они отстранились одновременно, чувствуя, что слетают, да и целоваться с заложенным носом было как-то опасно.

– Сначала завтрак, а потом всё остальное, – облизав губы, проговорил Александр.

– А как же зарядка, товарищ эсэсовец? – лукаво усмехнулся Дима и провёл пальцем по нижней губе Александра.

– Дети должны хорошо питаться, чтобы не болеть.

– Зануда и есть, – Дима выскользнул из-под руки Александра, понимая, что переубедить его невозможно. Хотя... просто есть действительно хотелось больше. – Что сейчас показывают на улице?

Александр поставил перед Димой на стол тарелку с непонятным нечто, политым сверху самодельным соусом. Выглядело не очень, но это был не показатель. Небось что-нибудь здоровое и полезное.

– Воскресенье, двенадцать часов дня.

– Ты рано встал? – Дима ткнул вилкой хрустящую корочку и опасливо отправил в рот небольшой кусок.

– Есть нужно с аппетитом. Или вообще не есть.

Дима пожевал мягкую тёплую массу и понял, что она была наполовину мясной, наполовину овощной, но в общем и целом вкусной. Очень вкусной.

– Доверяй, но проверяй, – улыбнулся Дима и стал наворачивать уже в полный рот. – Вкусно! Я всегда мечтал о том, чтобы уметь готовить. Но мне не давали возможности!

– Бедняжка, – покачал головой Александр. – Вырывали кастрюли из рук, какие нехорошие.

Дима закусил губу и слегка смутился.

– Зачем ты готовишь, ты же в гостях вроде как?..

Александр посмотрел на Диму и, протянув руку, погладил его по щеке.

– Хочу сделать тебе приятное. Ешь давай. А я пойду в душ.

– Мне приятно, – расплылся Дима в улыбке. – Очень приятно.

– Шоу маст гоу он, – пел Дима, намыливая тарелку. Готовить он, конечно, не любил, но вот посуду мыть почему-то очень. Водичка течёт на руки, пена приятно щекочет кожу, и вообще ощущение чистоты до скрипа под пальцами – это был полный восторг.

Домофон не пиликал, Дима бы точно не пропустил. И поэтому когда позвонили в дверь, сердце замерло на секунду. Кого это принесло? Наверное, соседку. Вечно ходит, спрашивает то солички, то сахарку, то хлебушка. Каждый раз обещает отдать, но никогда не отдаёт, зато желает счастья и здоровья. Дима не против отдать за счастье стакан сахара и кусок белого хлеба.

Но за дверью оказалась не соседка. Дима подумал, что это полный пипец, без вариантов.

– Димка, ну как ты тут? – на пороге стояла Лялька и тревожно вглядывалась в его очевидно перекошенное лицо. – Лида позвонила маме и сказала, что ты приболел. Звонили тебе на сотовый и на домашний всем миром, а у тебя отключено везде. Я с работы отпросилась на два дня и приехала к тебе, ты же тут один совсем... без Вики...

– Да ладно, ничего страшного... – единственное, чего смог добиться от себя Дима, это чтобы голос не дрожал.

– Знаю я твоё «ничего страшного», в прошлый раз в больницу попал, еле откачали...

Лялька что-то ещё говорила и говорила, а Дима слушал, как в ванной шумит вода и понимал, что скоро две параллельные прямые пересекутся. И это неизбежно.

– Я не один, – остановил поток слов Дима, но Ляля, видимо, подумала, что он не совсем здоров, поэтому и ведёт себя так странно. Стала разуваться. Дима почувствовал, как кровь отхлынула от лица, когда дверь ванной скрипнула, открываясь. Лялька подняла голову и посмотрела чуть выше Диминого плеча, туда, где послышались тихие шаги.

Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, и по растерянно-испуганному выражению лица сестры Дима понял, что объяснять уже нечего. Лялька никогда не страдала тугоумием.

– Александр, – приветливо отозвался тот, кто стоял за Диминой спиной. И Лялька быстро собралась. Дима всегда уважал свою сестру за умение быстро собраться в самый ответственный момент.

– Елена, – кивнула она и, поставив свои туфли рядом с Димиными кроссовками, молча прошла на кухню.

– Напои сестру чаем, а я схожу в магазин за сигаретами, – Александр уверенно сжал Димино плечо и заставил посмотреть на себя. Взгляд был успокаивающим и таким тёплым, что стало намного спокойнее. Нас двое, нас двое... – Я недолго.

Дима слегка улыбнулся и, набрав в грудь побольше воздуха, улыбнулся ещё шире.

– Рано или поздно... – прошептал он, закрывая дверь за Александром.

Лялька сидела за столом и смотрела на свои сложенные руки. Как всегда аккуратна, задумчива и бескомпромиссна. Иногда Дима думал, что уехал из Перми, чтобы быть от неё подальше. Так он мог любить её и не бояться. Но Ляля переехала в Москву вместе с семьёй, чтобы быть одновременно и ближе к нему, и не надоедать заботой, как Дима любил называть её отношение.

– Если ты скажешь, что это просто твой коллега по работе, то я тебе поверю, – Лялька не смотрела Диму, она смотрела на свои ногти, и это был страшный суд. Внутри всё сжалось, превратилось в ничто, и сам Дима превратился в ничто под давлением этого властного тихого голоса.

– Нет... – ровно ответил он, подходя к столу и опускаясь напротив. – Не поверишь.

Лялька громко выдохнула и подняла на Диму усталый взгляд. Она плакала. В квартире наверху кто-то громко засмеялся. Дима отвёл взгляд. Он не чувствовал себя виноватым, он просто не мог себя чувствовать.

– А Вика знала?

Зашуршал целлофан, и Ляля достала носовой платок из кармана своей сумки. Легко и быстро смахнула слёзы, словно они её раздражали.

– Догадывалась. Но мы не поэтому разошлись. Она полюбила другого.

– Ну ещё бы... – хмыкнула Лялька и подалась к Диме. – Ей нужен был мужик.

Дима вздрогнул и, поджав губы, с вызовом посмотрел на сестру.

– Жестокое наказание неверного брата? – усмехнулся он и облизал пересохшие губы. Голос не дрожал, и внутри стало вдруг жарко от возбуждения. Ни черта ты меня не знаешь, сестрёнка! – Только ты особенно не старайся, виноватым и оскорблённым я себя чувствовать не стану.

– Да я вообще с тобой разговаривать не хочу. Мне противно! – Лялька отвела взгляд и побарабанила пальцами по столу.

– Я тебя не держу. Дверь там же, где и пять минут назад, – тихо проговорил Дима и, убрав картонку с бокала, взял его в руки. – Или можешь молча попить чаю. – Он сделал один глоток и довольно улыбнулся. Чай был великолепен. – Александр делал, а он знает толк в чае.

– А ещё в чём он знает толк? – Ляля скривила губы и нервно передёрнула плечами.

– Во всём, что его касается.

– И в тебе тоже?

– Ляль, – Дима поставил кружку на стол и, протянув руку, коснулся ладони сестры, – не стоит. Я прекрасно знаю, что ты считаешь это плохим, неправильным, неестественным, некрасивым... Но я люблю его. И он меня любит. Так случилось.

Лялька крепко сжала руку Димы в своей и, опустив голову, закрыла второй ладонью лицо. Опять заплакала. Дима знал, что самое лучшее, что он может для неё сейчас сделать – это помолчать. Сначала она должна принять данность, а потом уже можно будет говорить.

– Дима... Димочка.... – выдохнула она и, вытерев глаза, посмотрела на Диму уже спокойнее. Но не так как раньше, а с сожалением, снисхождением и чем-то ещё особенно женским. – И как ты представляешь вашу дальнейшую жизнь? У него же, наверное, семья имеется, дети? Сколько ему лет? Сорок? Сорок пять?

– Да, у него семья, сын... Я не знаю, сколько ему лет. Мы работаем в одной фирме. Он занимает должность Вики.

– А дальше?

Дима убрал свою руку и встал из-за стола.

– Что дальше? – громче переспросил он. – Мы встречаемся, когда у нас обоих есть время. Спим, едим, разговариваем. Что может быть дальше?!

– Я про твою ориентацию спрашиваю.

– Моя ориентация при мне, и это моё личное дело, с кем спать. Все такие, бля, смелые! Куда деваться... – Дима отошёл к окну, открыл одну створку и достал сигарету из пачки, лежащей на подоконнике. Вспомнил про Александра, который сказал, что пошёл за сигаретами. Сердце сладко сжалось в груди. Он просто дал им время поговорить. – Приходите и судите, словно я не человек, а набор качеств – должен и обязан.

Дима затянулся и отвернулся к окну.

Лялька встала из-за стола и подошла к нему. Вытащила сигарету и тоже закурила.

– Димка, но это такой крест... Я же за тебя переживаю, Димка, – она ласково посмотрела на Диму и обняла за плечи. – Ты же всю оставшуюся жизнь будешь сражаться со всеми. За своё мнение, за свои взгляды...

– Ляль, послушай меня, – Дима позволил себе положить голову на плечо сестры. Она была чуть выше его и пахла чужим домом. У неё уже давно был свой дом, уют и порядок. Если бы он мог так же, всё было бы иначе. – Я устал убегать от правды. Впервые за столько лет я чувствую себя живым и счастливым. Свободным. Мне наплевать на всё, что было, что будет... Я живу сейчас, с ним.

– А он? Он-то что говорит?

– Что вы меня избаловали, – усмехнулся Дима и, дотянувшись, поцеловал Ляльку в щёку. – Говорит, что я ни черта не умею и вообще маменькин сынок.

– Интересная у вас любовь, – улыбнулась она и погладила брата по голове.

– Самая интересная из всех возможных, – вместе с дымом выдохнул Дима и добавил тише: – Про нас можно книжки писать.

Александр вернулся через час. Лялька недоверчиво покосилась на него, когда он прошёл на кухню и поставил на стол торт, красивый, самый вкусный из всех существующих на планете – Ленинградский. И откуда догадался, что это любимый торт всей семьи?

– Даёте взятку? – Лялька, если начинала язвить, остановить её мог только асфальтоукладчик. Очевидно, у них с Димой было больше общего, чем принято считать. Ляля всегда была твёрдой и решительной, а Дима более плавным и гибким в общении с людьми. Но иронизировать любили оба.

– Выкуп, – улыбнулся Александр, глядя прямо Ляльке в глаза и подмигивая. Ну нифига себе! Дима чуть не сполз под стол, понимая, что Александр решил уделать его сестру и напрямую идёт к своей цели. Это было так интересно, – наблюдать за тем, как он будет это делать, потому что Лялька была не совсем стандартной девушкой. Её нынешний муж три года завязывался перед ней узлом, чтобы она ответила «да».

– Как невеста? Нравится?

Дима вспыхнул и хотел уже возмутиться, что не нужно говорить о нём в таком тоне, и вообще в третьем лице, но Александр мягко подтолкнул его к плите, где закипал чайник.

– Дим, организуй нам чай, – и, повернувшись к Ляле, широко улыбнулся: – Вполне. А ты всегда о брате говоришь с таким пренебрежением или у тебя так много братьев, что одним можно поступиться?

– У меня один брат. И когда он делает глупости, стараюсь вернуть на путь истинный.

Лялька явно не намерена была уступать, даже голос её звенел от раздражения. Александр ей не нравился. Но того данный расклад нисколько не смущал, даже наоборот, насколько Дима его узнал – ему нравилось разговаривать с Лялей. Иначе бы он свернул всю эту лавочку.

– И много ли глупостей делает твой брат? Мне он показался разумным и осторожным.

– Бывает, – Лялька приняла кружку с горячим чаем из рук Димы и открыла торт. – Надеюсь, вы не возражаете?

Александр улыбнулся и сел напротив. Дима стоял около плиты и смотрел на них, обнимая свою кружку. Наверное, он и впрямь самый глупый на свете, но ему было до ужаса приятно, что его сестра и его любимый Александр сидят за одним столом и вообще разговаривают. Если бы ещё мама была здесь... Счастье было бы абсолютным. Он был уверен в Александре, и в своей семье тоже. Понимание возможно.

– Елена, знаешь, есть такой вид заботы, который не несёт в себе никакой пользы, кроме вреда. И сейчас я наблюдаю именно такой процесс.

– Да что вы говорите, – хмыкнула Лялька. – А вы вообще любитель наблюдения за процессами, как я погляжу.

– Я эксперт в своей области, с этим трудно спорить.

– Других мужиков не нашлось? Там, я насколько понимаю, опыт нужен...

Дима опять вздрогнул и сжался. Да, Лялька пленных не брала. Ради Диминого счастья Диму первого удавит.

– То, что там, как ты говоришь, меня не волнует. Твой брат лучший, поэтому я здесь. И ты тоже, надеюсь, здесь по этой же причине.

– И что вы можете ему пообещать? Пару-тройку недель отвязного секса?

Александр широко улыбнулся и откусил кусок торта.

– Не люблю сладкое, – проговорил он, когда прожевал, и серьёзно посмотрел на Лялю. – Я не даю обещаний, но цену словам знаю. Если для тебя это имеет значение – я его люблю и кидать после двух-трёх недель не собираюсь, как ты смело предположила. Дима не то, чем стоит раскидываться. И ты понимаешь, что наши отношения иного свойства, нежели обычные. Нас слишком мало.

Лялька медленно перевела взгляд на Диму и опустила голову.

– Александр, вы понимаете, что если он останется один, он не сможет найти... ну, как вы, так легко...

Дима потёр щёки и посмотрел на Александра, улыбка сама собой растянула его губы. Они оба вспомнили о первом разе и о том, кто кого нашёл.

– Лена, твой брат всё сможет. Не стоит недооценивать силу колибри.

Лялька подняла глаза и посмотрела на Александра. Дима думал, что это, очевидно, тот самый конец света и есть – она была смущена и восхищена. И никаких асфальтоукладчиков не нужно, просто... Дима закусил нижнюю губу, и почувствовал, что в животе стало тепло. Александр назвал его колибри. Это было до неприличия сентиментально и приятно, божественно приятно.

– Вкусный торт, – нашлась, наконец, Лялька и отрезала себе ещё один кусок. – Мой любимый.

– Я так и подумал, сухой и сладкий.

– Да что вы? Это прям про меня. А что ещё? – язвительность никуда, конечно, не делась, но призма уже была иная. И теперь Дима мог спокойно подсесть к ним, зная, что кидаться кружками с кипятком никто не будет.

– Это я привезла врачевать. Малина живая, протёртая с сахаром, мёд, пить на ночь с горячим чаем, но только чтобы потом сразу в постель лёг, – Лялька поставила на стол банки с малиновым вареньем и мёдом и всё время смотрела на Александра, словно давала ему ЦУ, а не Диме. Спелись, с благоговейным трепетом отметил Дима. – Ну, я, наверное, тут лишняя. Поеду домой, обрадую своих. Пусть бросают свои долбилки и футболы и смотрят на меня, прекрасную.

– Он меня уксусом растирал, а по потолку прыгали черти, – не смог удержаться Дима и, взяв банки, поставил их в холодильник. – Это было ужасно.

– Тебе всё ужасно, а между прочим, это весьма действенный способ.

Они опять смотрели друг на друга, словно сто лет знакомы. Это же надо... Дима всё никак не мог оправиться от той скорости, с которой люди проникаются методиками и взглядами Александра.

– Никогда не понимал, как можно заставить человека делать то, что ему не нравится? – протянул Дима и захлопнул холодильник.

– Тебя-то? Человек ты наш несчастный, – улыбнулась Лялька и обняла Диму за пояс. Да, сколько бы лет ни прошло, она всегда будет это делать. Тискать и тискать... – Ты же чудо-мальчик, который ни черта не разбирается в том, что полезно, а что вредно, поэтому приходится брать ответственность на себя.

Дима усмехнулся и вырвался из рук сестры. Неужели она после слов Александра про колибри решила продемонстрировать и свою любовь? Мол, я тоже его люблю и могу выражать это открыто.

– Зануда.

Лялька потрепала Диму по голове и вышла в коридор.

– В следующий раз, когда будешь болеть, оставь хотя бы сотовый включённым, чтобы я не ездила за тридевять земель, чтобы поесть торт. Хорошо? Александр, вы хотя бы проконтролируйте, он же всё забудет.

Александр кивнул и подал Ляле сумку, открыл дверь и вообще вёл себя как джентльмен. Хотя почему как? Он и был таким... перманентно.

– Да, всё включу, выучу, запомню! – Дима отдал честь сестре и ласково улыбнулся. – Спасибо, что приехала.

– Не болей, приеду – проверю.

Лялька вызвала лифт и когда двери закрылись, Дима вернулся в квартиру. Он был счастливым и уставшим одновременно. Всё изменилось в их семье. И пусть, может быть, в лучшую сторону, но перемены всегда пугают и отнимают много сил.

– Лялька всегда была авторитарной личностью, даже когда отводила меня в садик, шла самой широкой дорогой, а меня вечно в кусты тянуло.

Дима прошёл в гостиную и сел на диван рядом с Александром. Тот обнял его за плечи и поцеловал в висок, потом скользнул губами по лбу и нахмурился.

– Опять температура поднялась, давай-ка отведём тебя в кровать широким коридором.

– А кусты? – Дима притянул Александра за ворот рубахи и игриво прикусил нижнюю губу. – Хочу в кусты...

– Потом будут кусты и тёмные углы, сначала тебе нужно выздороветь.

– Но я не хочу спать, – заныл Дима, поднимаясь с дивана и топая в спальню. – Сколько уже можно дрыхнуть, все мозги слипнутся.

– Здоровый сон – лучшее лекарство, – Александр замотал его в одеяло, как в кокон и устроился рядом. – Может, тебе ещё сказку рассказать, чтобы ты уснул, детка моя?

– А ты рассказывал Юре сказки? – Дима уткнулся носом в плечо Александра и хихикнул, представив, как бы это могло выглядеть. Сказки о том, как цвет воздействует на психику зрителей рекламы.

– Да, в очень тёмном прошлом, я бы даже сказал, дремучем.

Дима коротко вздохнул и плотнее прижался к Александру. Он всегда мечтал о таком отце, который возился бы с ним, рассказывал сказки, укутывал на ночь, учил драться и отвечать обидчикам. Всё сам... всему сам научился. Наверное, Дима слишком сильно этого хотел, поэтому Александр сейчас здесь, с ним, гладит по голове и всё понимает.

– Вокруг тебя столько женщин, я даже где-то завидую, – мягко усмехнулся Александр.

– Хоть всех забирай... мне не жалко.

– Я им не нравлюсь.

– Они думают, что ты будешь меня обижать и кидать. Не понимают, почему ты со мной, весь такой успешный, семейный и взрослый. Ты преследуешь корыстные цели.

– Они правы, я корыстен, – Александр приподнялся на локте и посмотрел на Диму сверху вниз. – Заяц, я тебя съем, ну, погоди...

– А нам всё равно, – улыбнулся Дима и закрыл глаза, чувствуя дыхание Александра на своих губах.

Всё равно... хоть потоп.