Он не хотел верить.

Когда раздался телефонный звонок, он не верил.

Когда в ярко освещенном коридоре госпиталя Скиннер протянул ему полицейский отчет, он не верил.

Когда, стараясь не встречаться с ним взглядом, в морге его встретила Скалли - уставшая, с крепко сжатыми губами, - он не верил.

И все его безумные теории, верная интуиция и никому не понятная логика изо всех сил старались поддержать его в этом неверии, сохранить иллюзию того, что, быть может, отчеты были неточны, вероятно, доказательства были неубедительны, возможно, все это было ошибкой.

Никакой ошибки не было.

Обеспокоенная Скалли не отставала ни на шаг.

- Я уже идентифицировала тело, Малдер. Никого из родственников найти не удалось, поэтому все расходы возьмет на себя округ.

Почти равнодушный стоял он у холодильника. Разумеется, никаких родственников. Вообще ничего. Когда он исчез, не осталось ни единой нити - ни семьи, ни школьных записей, ни одного из тех следов, что оставляют, идя по жизни, обычные люди. Даже едва не под микроскопом изученные файлы досье на служащего ФБР вели из одного тупика в другой. Он не просто исчез - его словно бы и не было никогда. Не считая убийственно-ярких воспоминаний.

Он положил левую руку на мешок, рядом с молнией, еще не набравшись достаточно смелости для того, чтобы, нащупав холодный металлический язычок застежки, распустить ряд сияющих металлических зубов, которые в один присест пожрали его сердце и даже не подавились. Под пальцами агента черный пластик слегка подался, он чувствовал там, внутри, неподвижное тело, контуры кости под гладкой поверхностью (ключица, услужливо подсказал мозг), и его память оживила картинку, устроив стоившую дороже самой жизни демонстрацию пальцев, скользящих по теплой коже, белых дорожек, оставшихся после путешествия ногтей от основания шеи дальше к уху, вступивших в игру нежных зубов...

- Малдер?

Он моргнул, закрыл рот и посмотрел на нее, всегда такую собранную и далекую. Даже когда они обнимались, она отталкивала его. Со мной все в порядке, Малдер, пойдем, Малдер, отвези меня домой, Малдер, но подняться наверх я тебя не приглашаю. Ее прикосновение почему-то показалось неправильным, слишком маленькой, слишком женской была ее ладонь - и в мыслях он дорисовал ее, добавив руке мужской твердости и немного темных волос.

Я в шоке, подумал он спокойно. Глядя на свою сжимающую язычок молнии руку, он вдруг представил, как вот эти самые пальцы... нет, со мной все в порядке, Скалли. Потом он вспомнил, что вначале нужно сделать вдох.

- Со мной все в порядке, Скалли.

Она вздохнула, и давление воздуха упало:

- Малдер, ты знал, что однажды это случится. Он либо был в чьем-то черном списке, либо скрывался от всех, о ком нам известно, и, весьма вероятно, от кого-то еще, о ком мы не знаем.

Она сжала его руку и наклонилась ближе, словно бы предлагая то, чего на самом деле никогда - и Малдер это знал, - не решится предложить. От ее шеи исходил слабый запах пота, и он вдруг вспомнил, как впервые почувствовал вкус его кожи.

- Возможно, теперь мы уже никогда не узнаем многих ответов, но, по крайней мере, мы можем спокойно отложить в сторону некоторые вопросы.

Ее волосы блеснули в мертвом свете флюоресцентных ламп, когда она бросила быстрый взгляд на скрытое черным пластиком безымянное тело под его пальцами.

- Пойдем, Малдер.

Он представил себе бьющийся в мертвой руке пульс, горячую кровь, торопящуюся за громким тиканьем часов. Было тридцать семь минут третьего ночи, и он точно знал программу всех кабельных каналов столицы, но почему-то не мог вспомнить дня рождения собственного отца.

- Оставь меня на минутку. Одного, - попросил он в ответ на вопрощающий взгляд. Она сжала губы ("Интересно, на что будет похож поцелуй?" - шепнул его аналитический ум, и тут же пришел ответ: "Ничего похожего на... его"), потом кивнула и вышла.

Он был один. Не считая, конечно, Крайчека.

:: Перевод © Carioca; 2002/10/28