Ну спроси меня, Сандра, только не думай, что отвечу.

Ты, дадо, никак думаешь, что я не помню ничего. А я все помню – как Раиса била меня и запирала, как ты к Октябрю со мной ходил, а тебя местные пацаны выпасали, как Джей траву курил на отходняках, как Айсберг игрушки для меня мастерил и водку из горла хлебал, чтобы не кашлять, как Ян с Мышом целовались... Я просто никак не могу понять, что за бред?

Ты знаешь, Айсберг сел?

Дадо!

Сандра, я тебе гнал когда?

Было пару раз. Не тот случай. По какой?

Ни по какой. Подозрение в убийстве. Под следствием он.

А мы что можем? Где он?

В Москве он, ничего там ромы не могут.

А кого он убил?

А с чего ты взяла, что убил?

А то я Айсберга не знаю!

Вована-старшего он убил. Говорят, за дело.

Кто говорит?

Ян говорил.

Ты спросил, за какое?

Сам знаю.

Ну-у? Дадо!

Вована жена на Джея собак спустила, а Вован на хер послал.

А почему ты ничего не сделал?

Айсберг успел раньше. Там такая охрана... Толку с меня?

Ничего он не рассказал. Только последние новости. Ох, дороги наши кривые да жизнь бродячая... Самой рассказывать придется. Смешно – что не помню, узнала потом или поняла.

Наверное, я уникальный ребенок. Дадо так часто говорит. Хотя что его, что меня за книжки сажать – бесполезно. У него голова болит после десяти страниц. У меня после трех. И считать что-то, кроме денег, лошадей и барыша, нам не по силам. Дадо знает языков этак шесть – погодите, посчитаю – родной, русский, английский, венгерский, татарский и немного немецкий, о славянских и говорить не след, я их тоже знаю. А родила меня дура Раиса, интернатская повариха. Интернат был... специальный такой. Как теперь говорят, для дизадаптивных подростков с деликвентным поведением – на самом деле для уголовничков малолетних. На всю Челябинскую область один. Райка ушла, года мне не было.

Кто не понял: интернат мальчиковый. Вот прикиньте – ребенок с явным отставанием, девочка, а вокруг – ни одной бабы вообще! Я так и не знаю, то ли пожалели они меня, то ли что... Первая фраза, которую запомнила, – по команде отбой наступает темное время суток. Это Айсберг так выражался, когда спать меня клал. Сначала в чулане, потом они с Джеем комнату для меня выбили – маленькую и тесную, зато свою. Айсберг игрушки делал, Нефка гулял со мной, Мышь и Ян кормили как умели... Это у семи нянек дитя без глазу, а я трех лет от роду в сад пошла. И пока Нефка из интерната не ушел, так в сад и ходила. Вытянули...

Не знаю, везде это так или у нас интернат был особенный, думаю, особенный. В другом девчонку-ублюдка бросили бы. Прикольно: все дельные люди у нас оказались... ну, геями, короче. Чего бы там дадо не говорил. Как так вышло? А прикиньте: в общем здоровых (Айсберг не в счет) сильных мальчишек запирают в пространстве о четырех стенах, где вообще ни одной бабы! А трахаться им хочется... Хотя Айсберг гей от рождения, по-моему, а Джей доторчался.

Ну да не это важно. Не знаю, как так получилось, что они все переехались на Олдях, то ли Айсберг книжку притащил, то ли Ян. Это у них такое состязание было, кто книжек хороших больше соберет. В скобочках заметим: на момент начала чертовщины Яну – 13 или 14, Нефке – 15, Айсбергу – 16 и Джею – 17 с нефигом. Еще в драме принимают участие Чечен, которого теперь даже на родине зовут Князь, рыжий Женька, о котором я теперь ничего не знаю, и Мышь, самый тихий и самый мудрый... Сейчас уже Джея нету и Мыша нету среди живых.

Кстати, все выдумал, наверное, Джей. Кто бы ни принес книжку «Маг в законе», на самой стройности системы поехал первым – он. И он же обозвал Нефку вальтом. Как и себя. Нефка подхватил, карты он знал, таро даже – и у безумного рома достало дури прокатать пару обрядов. Это летом было. Джей круто заторчал и родил мысль о том, что он – Джокер. Точнее говоря, заторчал Леха, и родился Джокер. Изначально Джей вообще было сокращение от Диджей – это мне Айсберг сказал.

А выехать на дачу летом – это не всем дозволялось. Летом можно было выходить – правда, только с бумажкой, сиречь официальным разрешением – за забор, можно было купаться в речке-вонючке (Айсберг бегал за семь километров к некому пруду, потом разведал другой и туда уже сруливал весь старшак), можно было вырастить на грядках какую-нито зелень и съесть ее (хотя больше зелени добывалось из окрестных колхозов). Нефка вообще по лету зарабатывал безумно: закоренный ром, он был прирожденный объездчик, а лошадей в Челябинской области у крестьян вовсе немало и конеферма в километрах десяти... Айсберг тоже нехреново зарабатывал, у него руки золотые, где крышу поправить, где сарай поставить, где что – по мелочи. Своих денег не хватало страшно. Джей барыжил, Нефка подбарыживал. Ян, кажется, уже тогда хастлерил.

Но не в ту я степь. Ох, зачем я не яойщица? А не след честной ромке яойщицей быть! Вот телега начала ползти... И ползла себе. По-моему, криво. Тут надо рассказывать события того лета. Или описывать всех и что с ними творилось. Знаю я не все... но попробую. А начну с портретов.

Дадо мой – Нефка Чергеш. Его все пытались сделать то Нефкой Романовым, то Романом Нефритовым, он на нефрит бесился, ему Айсберг успел уже сказать, что это болезнь такая. Он тогда в старшаке не был, но добыл гитару и с нею не разлучался. И пел классно – так все вы знаете, наверное, кто такое Чергеш. Кочующая, блин, звезда рок-сцены. Ресницы он лет с 10 спичками жег – но все равно очень красивый, и, наверное, мутант какой-то. Ну не бывает темный волос с такими синими глазами, таких синих глаз вообще не бывает. Сколько журналюги спрашивали, не линзы ли. Ром закоренный, да еще внук баро и старшей гадалки. Матушка у него не задалась, а как бабка померла, потерял он табор. Так один кочевал, а лет в восемь, кажется, попался. В той же самой области с кораблем анаши. Характер огненный, нож наготове и успехов в школе ноль целых три десятых – языки, музыка, география. Зато какой лошадник! И вор был неплохой, я как постарше стала, сама видела. Совершенно он не хотел русским становиться. Н-да... Не он один, правда. Это – валет Пик.

Джей... Ох, не спятить бы. Диджи, абсолютных псих, наркоман с безумным стажем. Никто не знал, принимал он участие в изнасиловании или нет – он сам не помнил, ибо под дозой был. Но Джей уже мог выйти – только какие-то злые разборки ждали его в родном городе, и он учился в ПТУ, каком, не помню. Джеюшка моложе своих лет выглядел, был в старшаке старшим. Есть такое понятие – красная зона. По-моему. Это где самоуправление под бдительным присмотром. Вот у нас так было. И как раз Джей этим занимался. Рыжий, сероглазый, хрупкий и ломкий – на вид так и не перерос 15. Это он со мной мучался – ненавидел, бесился, срывался, но мучился все же. Дэвла, как же я его бесила, должно быть, когда стала мамой называть... Джокер. Красный Джокер Колоды.

Нет, не спрашивайте меня. Я не Джокер, не Король – дама Пик, я не знаю, я да и знать боюсь, что ж за штуку такую, как медленную бомбу, кинул Джей на неокрепшие умы одиноких мальчишек. Я только знаю – сработало. Потому что не хватало родных и семьи, потому что дрочить, подглядывая за деревенскими девками летом и за пацанами помладше – в учебный год – не смысл жизни. А из учебы все равно не выходило ничего.

Айсберг. Холодильник. Ледышка. Николай Ледышкин – не повезло парню с фамилией. Да и с внешностью – у Айсберга скандинавски – или арийски – классическое лицо и абсолютно белые, почти серебряные волосы. И серо-голубые очень светлые глаза. Прибавьте к этому смуглую кожу, зрелище будет – обалдеть. Рожа невыразительная, а в 15 лет он был просто страшный – этакий костец. Хорошее слово, правда? Мне тоже понравилось. Вот. Его просто забыли. Лет в семь, что ли, он нанес кому-то в драке серьезные увечья и с тех пор мотался по интернатам и детдомам. Причем характер у Айсберга был тяжелый. В интернате он прижился, преподавал труд, ибо учитель труда мог преподавать из предметов только литрбол, заведовал хозчастью и аптекой. Кстати, Айстберг в списке фигур – единственный, чье положение не сильно зависело ни от начальства, ни от Джея и старшака. А еще он был болен. Он проводил в больничке – не местной, к счастью, а городской – от месяца до трех каждую осень. За это время в интернате ломалось все, что могло сломаться, и возвращения его ждали, как избавления от напастей. Кашлял он все время. Кстати, никак не могу понять, за что я его не любила, он же проводил со мной в первый год едва ли не больше времени, чем остальные, и рычал на любого, кто предлагал сдать спиногрызу в дом ребенка. А связываться с ним не хотел никто – уж больно силен, не по-людски даже, был Колька Айсберг, Крестовый Король колоды.

Ну вот, начинается путаница. Не знаю я, о ком говорить дальше. Тогда так. Еще были вованы – четыре штуки. Вованы были гопники, но принадлежали к старшаку и были разрываемы между Айсбергом и Чеченом. После некоторой истории Айсберг самоустранился.

Значит, Чечен. Злой чечен ползет на берег... Ну выполз. То есть, ну не знаю я, как о нем рассказывать. Он раньше всех повзрослел – наверное. Типа, южная кровь. Они ненавидели с Нефкой друг друга – люто, до дрожи, до поножовщины. Понятно же, что Чечен тоже носил нож в кармане. Чечен крутил интриги. Чечен хотел власти. Больше власти Чечен хотел Джея. Извращенное какое-то сознание. Причем вертеть в свои 14 16-летними здоровыми шкафами получалось у него запросто. Чечен любил солнце и вино, и плодовые деревья. А ночью Чечен любил жесткий секс – опущенных в интернате хватало – и насилие. Но по-своему он играл честно. Просто надо было – это уже говорил Ян – понять правила. Чечена в интернате просто спрятали. Спрятали так, чтобы никто не мог отыскать, когда ото всей семьи он остался один – ни сестер, ни братьев, ни даже мамы. А потом его звали Князь. Собственно, князем он и является. Темноволосый, черноглазый, невысокий и очень мохнатый – вот это помню. Что обидно – никак не могу вспомнить его имя. Не говоря о фамилии. Страсти Чечена хватило на то, чтобы Джокер заметил. И в августовское полнолуние Джокер – по праву Джокера – сделал Чечена Королем. Королем в Черве. И отдался. Ох, как дважды ненавидел Нефка Чечена! Кстати, вспомнилось – Чен не раз предлагал отдать меня в свою диаспору. Меня не спрашивали – я и не разговаривала тогда, в свои три года. Но Джей говорил Нефке, Нефка орал – нет!, и Джей отвечал нет – Чену. Зачем, дескать, нам из русской девочки делать восточную женщину? Тут дадо его обыграл – стала русская девочка честной ромкой. Нефку, кстати сказать, я называла папой.

Ох... Капитаны всех морей боялись Флинта. А меня боялся сам Флинт. Яна Тэйдэ боялись два самых горячих головореза в интернате, и все вованы разом. Только Айсберг – старшая карта в масти – и Джокер – не боялись Яна Тэйдэ. Потому что Тэйдэ был убийца по рождению, убийца до мозга кости. Подслушивать дурно, но зимой моя комната была смежной с комнатой старшака. А Ян торчал с Джеем. Она разговаривали, а мне не спалось после ненавистного детского сада. Разговор я запомнила почти слово в слово – у меня уже тогда была хорошая память (как у всех немного неполноценных) и отличный слух. А они не соображали, что я все уже понимаю. Ян Тэин – Тэйдэ – сел за убийство. Настоящее, двойное убийство. Просто это было превышение самообороны. Он убил двух человек, которые пришли убивать его на квартиру к его любовнику. Мальчику было 11, что ли, лет. У меня сейчас от таких мыслей холодеет в груди. Янова матушка была больна шизофренией. Он ее любил – до жути, ненормально как-то, мотался к ней в больницу, добывал любым путем деньги и почти до слез радовался редким минутам ее просветления. Наверное, Ян сумасшедший – я слыхала, это наследуют. Отец его был алтайцем и тоже безумно любил его мать – покуда был жив. Он пропал без вести, и жив он или умер – неведомо. Ян не делал в интернате ничего – любил и стерег своего Мыша и жестоко и страшно бил всех, кто мог ему помешать. При этом Ян был блядь – абсолютно неудержимый. Гибкий, золотоглазый, смуглый, похожий не на подростка, а на яойную картинку, он не изменял любимому в пределах интерната, но считал – на пару с Джеем – вполне допустимым делать это за пределами интерната и за деньги. Тем более что деньги Яну были нужны. Когда Джею понадобилось, Ян стал палачом, По-моему, ему, садисту и психу, не приходило в голову обижать слабых. Он терпеть меня не мог, но все равно прожил со мной, кажется, больше года после интерната – пока Нефка не приехал меня забирать. Он был Джею единственным другом и собеседником, в него и с ним Джокер не пытался играть. Это Видок, Валет Крестей. Почему Видок – я потом как-нибудь, отдельно.

Но у всех есть свои слабые места. Слабым местом Яна был Мышь. Это во имя прекрасных глаз Мыша Ян ни с кем не трахался в интернате. Это во имя прекрасных глаз Мыша он бил – жестоко и страшно – всех, кто посмел покуситься на его драгоценность, Это во имя прекрасных глаз Мыша Ян дрочил в сортире, чтобы иметь возможность ходить с Мышом под ручку. И ходил с Мышом под ручку целый год. А вы не забывайте, что Яну было 14, Мышу тринадцать, и первый любовник у Яна появился лет в 8. Мыш был очень умный. Слабый, хрупкий и по-своему жестокий. Он наверное знал о Яновых изменах и Яновом торче. Но... Но Мыш тоже любил Яна. Они пробыли вместе с начала их романа и до смерти Мыша. И не говорите мне, что первая любовь всегда несчастлива и что стойких пар у геев не бывает. Мыш был хрупкий, похожий на девочку, большеглазый, почти все время грустный мальчик с пепельными волосами до середины спины, ему все время не хватало тепла и солнца. Может быть, интернат окончательно погубил его хрупкое здоровье. Диагноз прогремел, когда Мышу исполнилось 16, а Ян всерьез собирался в армию. Лейкемия. Я правильно слово пишу? Наверное, Мыш был очень мужественным парнем. На самом деле его звали Миша, и была у него звучная абхазская фамилия. Это – десятка Крестей.

Так. Но первая любовь несчастлива в большинстве случаев. Так и произошло с Айсбергом и рыжим Женькой. Очаровательная лапочка Женька, с огромными раскосыми глазами, раз-в-раз лорд Зойсайт, мне показывали картинку. По слухам – по обмолвкам Джея – понятно, что Айсберг молча страдал по Женьке года этак два. А потом не выдержал. Ладно, эта история гадкая и грустная. Вот. А Женька неплохо пел, писал стихи, страстно любил Земфиру и очень боялся всего света, пока Нефка не стал его кровником. Наверное, по-настоящему глубоко он тогда ничего не умел хотеть. Спал с ножом для разрезания бумаг под подушкой, знаете, есть такие, выдвижные. Женька был отличный манипулятор – хитрый и неглупый – ему только не хватало напора. Или было слишком много надлома. Есть такие люди, которым сразу нужна сильная и властная рука. Они с Айсбергом искалечили друг другу жизнь – раз и навсегда, по-моему. Хотя не без Джокера тут, господа и дамы. Это валет Червей. Или лучше сказать, как говорит дадо, сердец? А, не знаю. Ну вот, вроде всех посчитала.