«Фанданго» – ритмическое внушение страстного и странного торжества.
А. Грин, «Фанданго»

Он шел по набережной, в поясном мешочке позвякивало серебро за последний заказ. Кривая улыбка. Стоило это явно меньше, но ему уже переплачивают за имя и репутацию. И за страх, липкий обволакивающий страх, что испытывают, глядя в его пустые, лишенные чувств глаза. А ведь ему всего двадцать пять. Когда они стали такими? Может, тогда, когда невинный детский взгляд коснулся окровавленных тел его родителей, братьев и сестер и ухмыляющихся рож басков над ними. Или на борту работорговца, получив первый пинок кованым сапогом по ребрам. Или же когда с хрустом нож в его руке вошел в тело его «благодетеля», каждую ночь принуждавшего его делить с ним ложе.

Он тряхнул головой, отгоняя так часто одолевающие его воспоминания. Надо выпить. Много. Чтобы уйти от них, спрятаться в жарком омуте безудержности. И выкурить бы трубочку зелья.

А вокруг сверкал, плескался людской водоворот. Маски, перья, боа, шелк, ленты, конфетти, серпантин. Карнавал. Крики, смех, музыка. Тычки под ребра, объятия, поцелуи, разгоряченные тела. Запах цветов, благовоний, грима, пота, похоти.

Бросок в закоулок, вожделенная бутыль в руках. Лихорадочное срывание оплетки и пробки, и благословенная жидкость, кровь невинных виноградин, бурным потоком хлынула в горло. Утоляя жажду, веселя, отдавая свои силы и жизнь, вскормленные щедрым андалузским солнцем.

Отпустило. Вновь на набережную. Надменно обвести взглядом толпу, ощущая себя властью, силой, другим. Я могу лишить любого из вас жизни, если за это заплатят или вы мне будете мешать. И я не испытаю ни капли сожаления или раскаяния. Я могу соблазнить, совратить любого или любую из вас. И ничто не дрогнет в моей груди. Ни сожаления, ни раскаяния, только холодное «прощай». Я владею вами и никто не владеет мной. И я Свободен.

Статный, высокий, худощавый мужчина весь в черном, с длинными черными волосами, собранными в хвост, змеившийся по спине, и с рапирой, пристегнутой к богатому венецианскому поясу, горделиво стоял на мостовой. А людские волны аккуратно огибали его, не пытаясь заключить в свои объятия. Многие маски останавливали влажный взгляд на красавце, но отсутствие интереса и холод останавливали их. Пока.

Среди несмолкаемого гомона до него донеслись знакомые с детства звуки гитары. Ввинтившись в толпу, он прокладывал себе дорогу к источнику. И остановился лишь в первых рядах круга, где танцевали фламенко. Кабальеро в белом и три сеньориты в ярких платьях под аккомпанемент кастаньет, хлопков толпы и пары гитар выбивали страсть из камней мостовой. Он скривился. Как это самозабвенно делали у него на родине. Где от бьющей из танцоров энергии сходили с ума, забывали все, кроме ритма, переставали быть зрителями, начинали творить сами.

– В них мало жизни и мало смерти. Все испанцы таковы, – как удар надменная фраза рядом.

Он резко оборачивается и упирается взглядом в говорившего. Блондин, чуть выше его ростом, в богатом белом костюме с высоким воротником из перьев.

«Одна жемчужина с его костюма стоит больше денег, чем есть у меня в кошельке. Аристократ чертов. Какое ты имеешь право судить?»

Ответный взгляд странно черных глаз, при том, что волос серебряно-бел. И он читает в этом взгляде насмешку, презрение, пренебрежение. «Аsesino empleado». Пена с дна венецианских каналов. Но не только. Еще он видит и пробуждающийся интерес. И троих телохранителей за спиной блондина.

Гибкая фигура мужчины в черном скользнула между рядов зрителей и оказалась за спиной музыкантов. Последний такт фламенко. Танцоры, обмахиваясь веерами, растворяются в толпе, а он что-то шепчет на ухо гитаристу.

Перебор пальцами по струнам. Сначала медленно и невнятно. Черная фигура выходит в центр круга и обводит взглядом лица зрителей. Сумрачно, жестко, вызывающе. Немногие способны долго выдержать этот взгляд, не запаниковать, не спрятать глаза. Один. Мощный удар по струнам, взрывной. Фанданго. Танец-поединок. Один на один. Только для мужчин, настоящих мужчин. «Трусы, жалкие трусы. Хоть один найдется? Это же поединок не на шпагах. И умирать в нем не нужно». Он медленно поворачивается. Мелодия ускоряется. «Победить сразу, даже не начиная схватку».

Кольцо зрителей размыкается, выпуская белую фигуру. Шаг – медленный, тягучий, приковывающий к себе, второй. Взрыв мелодии, и белый камзол резко срывается с плеч, не заботясь о сохранности перьев воротника и камней отделки. Вновь медленно, поворот, белая ткань в руке очерчивает периметр круга. И с силой камзол летит в руки охраны. Человек в черном криво улыбается. Нашелся хоть один. И как раз тот, кого он с удовольствием бы раздавил. А блондин уже стоит перед ним, и понимающая тонкая усмешка на мгновение трогает его губы. Резкий поворот, и ранее убранные, но теперь, без воротника, оказавшиеся длинными серебряные волосы, взметнувшись, то ли специально, то ли случайно бьют ассассина по щеке. Вызов принят. И кто сказал, что схватка будет легкой?

Я танцую этот танец с детства. Он в моей крови всегда. Я неукротим, как он, а он жесток, как я. Его удары – это отголоски моих ударов. И если мостовая не способна истекать кровью, то это обильно делают мои жертвы. Тебе, выросшему в тени дворцовых покоев, никогда не понять этого. Твоя кровь течет медленно, а тело изнеженно.

Но ты его хочешь, – уход, резкое стремительное движение, и фигура блондина за его спиной, а рука, казалось, случайно проводит по его бедру, ягодице, талии.

Я никого не хочу, – язвительная ухмылка, – это мне не интересно.

Только с чего эта предательская дрожь, на мгновение охватившая тело после прикосновения?

Я знаю, что будет. Узкая улочка, почти затертая глухими стенами домов. Твоя гибкая фигура, наклонившаяся и пытающаяся найти упор для рук в выщербленной кладке. Разметавшиеся черные волосы, полустон, полурык. Шорох воды, накатывающей на камень, сковывающий ближайшие каналы. Отголоски карнавала издалека. Мои длинные пальцы, играющие с твоей грудью, то грубо, то нежно. Вторая рука властно, с силой сдавливает талию, не давая уйти от проникновения, задавая ритм и глубину.

Я тебя ненавижу.

Гитарный ритм ускоряется. Движения партнеров все жестче, резче, отрывистее. Вихрь черный, полный холодного огня, яростного, иссушающего. Вихрь белый – страстный, распутный, сексапильный. Рубашки, облепившие влажные тела, не скрывающие больше ни одной детали рельефа, ни одного подрагивания мышц.

Не ненавидишь, а боишься. Жаждешь власти, а сбегаешь, чтобы не услышать «прощай» от отряхнувшего брюки партнера. Ищешь свободы, не зная как удержать. Считая, что не умеешь, не понимая, что в этом нет нужды.

Дуэль взглядов – режущих, как острейший клинок, живущих как бы по себе от движений тела. Горящих. Уже живых.

– Он всегда побеждает в фанданго.

– Думаешь, он от этого становится счастливее?