Ему редко удавалось побыть одному. Столь привлекательная со стороны, пестрая суматошная жизнь среди родственников не желала оставить даже иллюзии права на что-то личное. В школе он постоянно пребывал либо в компании друзей, либо под чьим-нибудь бдительным присмотром. Снейп ехидно называл их с Гарри «неразлучной парочкой». Черт, а ведь ненавистный ему профессор был прав, и оставалось надеяться, что это была всего лишь насмешка. Ибо парень и правда симпатизировал не какой-нибудь прекрасной фее, а своему другу.

Сейчас Рон сидел в полном одиночестве под кленом. Была ранняя осень, и Рон словно пылал, невзирая на то, что волшебники не горят. Ярко-рыжие волосы; веснушки, которые с полным правом можно было переименовывать в «осеннушки»; надетый из-за ранних холодов «фирменный» бордовый свитер Уизли; и повсюду – чудесным ковром вокруг него, перьями Феникса горящие над ним, причудливым букетиком в руках – алые, золотистые и рыжие, рыжие, рыжие кленовые листья...

Кто-то подошел – захрустели мертвые огненные письма. Рон не стал оборачиваться. Он знал, что это Гарри. Он угадал правильно: еще один любитель посиделок под кленом опустил темноволосую голову ему на плечо.

Их отношения не заставляли Рона худеть, падать в обмороки или не сводить глаз с Гарри на уроках Зельеваренья, зато имели определенное очарование из-за множества понятным только им шуток и намеков, из-за общих увлекательных приключений.

Но эти же отношения и лишали всякой возможности рассказать что-нибудь из серии «А вот я сегодня...», оставить хоть маленькую тайну при себе, да и пребывание в Хогвартсе в одной спальне придавало роману неприятный семейный привкус.

Это уже не говоря о том, что Рон, и так всю жизнь пытавшийся выйти из тени своих братьев, чувствовал себя своеобразным приложением к другу. Дело было даже не столько в толпах поклонниц и поклонников, не в вопросах «А ты правда знаешь Того-Самого-Гарри-Поттера?». Гарри, каким бы добрым мальчиком он ни был, навеки был отмечен ПРИВЫЧКОЙ к чужому вниманию и восхищению. Детство, проведенное среди магглов, явно способствовало этому. Словом, Рон всегда и во всем был ВТОРЫМ БЕЗ ПРАВА НА ПОБЕДУ, и именно этот факт, не сильно мешавший дружбе, стал серьезной ложкой дегтя в их романе.

Рон горел, сгорал изнутри. Он безумно хотел покончить со всем этим, но не решался, не желая безобразного скандала.

– Привет, Рон.

Пауза – последний кусочек тишины на сегодня.

– Привет, Гарри.

Звезда Гриффиндора взяла в руки лист и принялась старательно раздирать его по линиям прожилок. Рон поморщился, но промолчал.

– Я пришел поговорить с тобой кое о чем, – глухо произнес Поттер.

Рон заинтересованно глянул на него. Гарри хотел ответить взглядом на взгляд, но в последний момент почему-то сконфуженно отвел глаза.

– Рон... Прости, я знаю, это нелегко... но давай лучше останемся просто друзьями, ладно?

Уизли вздохнул – разочарование смешалось с облегчением.

– Ну что ж... ладно.

– А раз уж мы друзья, я точно не имею права тебе врать. Ты должен знать, почему я это предложил, – все так же тихо продолжил Гарри. «Я знаю, я и сам хотел тебе сказать об этом», – хотел перебить его Рон.

– Я... я полюбил другого.

Это меняло дело. Получалось так, будто Гарри устал не от отношений, а от самого Рона.

– И кто же этот «счастливчик»? – резко произнес Рон.

Гарри умоляюще посмотрел на него.

– Прости... Мне очень бы хотелось, чтобы ты понял меня как друг, но... Ты правда хочешь это знать?

Молчание.

–Ладно, но только не удивляйся. Это Драко.

– Чего-о-о-о?! – Рон прямо-таки опешил. – Да ведь вы терпеть друг друга не можете!!! Любовь, конечно, зла, но этот поганец... Я думал...

– А ты не думал, из-за чего мы тогда поцапались? – бросил Гарри, явно задетый словом «поганец» и намеком на принадлежность его парня к семейству парнокопытных. – Вернее, из-за кого? Да из-за тебя же, Ронни! Он ведь первый заговорил со мной в лавке, потом предложил мне дружбу, Рон. Как минимум ДРУЖБУ. Он, в отличие от некоторых, не знал с самого начала, что я – «тот самый Гарри Поттер», и не пялился на меня, как на таракана: «Покажи шрам, покажи шрам...»

Рон со злостью сжал кулаки. Он еле сдерживался.

– Ну, и как произошло ваше… воссоединение, ПОТТЕР?

Гарри, чуть поостынув, принялся рассказывать.

– Ну, это было... неожиданно. Я, понятно, сначала был сам не свой, мучался. А он меня еще больше мучил: то станет дюймах в трех от меня, то в Зале сидит и мне ухмыляется как-то странно, то на Зельеделии коситься начнет… И не поймешь – издевается или нет. Короче, надоели мне эти его фокусы, зажал я его в подземельях, потребовал объяснений... ну, и сам все выложил... А он на меня посмотрел, и... – Гарри осекся, вспомнив, кому и когда это рассказывает; а может, просто решил прекратить пытку, «растаяв» от своих мыслей... Тогда, видно, и от Малфоя могла быть польза.

– Красивая история, как раз для очередного интервью, – тихо произнес Рон.

Гарри вновь умоляюще глянул на него: «Ты же обещал остаться моим другом».

Снова неподалеку зашуршали под чьими-то безжалостными ногами листья. Гарри осторожно отложил изорванный лист.

– Не сердись, – шепнул он.

Рон подумал и кивнул.

– Ты меня спасаешь... Встретимся на Гербологии.

Гарри поднялся и торопливо направился к ожидавшему его Драко. Рон не выдержал и обернулся: Гарри собирался поцеловать Драко. Слайзеринец с сомнением покосился на Уизли. Потом, видно, плюнул на присутствие рыжего оборванца и с удовольствием поцелуй принял. Парочка удалилась.

Рон снова был один. Он, откинувшись, прислонился к стволу дерева, будто делящегося с ним своей силой. Тихо, судорожно вздохнул. По пылающим щекам побежали слезы...

Здесь, под кленом, выплакав всю горечь расставания, Рон впервые почувствовал себя... да, именно как только что возродившийся феникс... ФЕНИКС...