Я устал от нежных слов,

От восторгов этих цельных

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя –

Усыпление ума.

Пусть же вспыхнет море зноя,

Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Я хочу иных бряцаний

Для моих иных пиров.

Я хочу кинжальных слов

И предсмертных восклицаний.

К. Бальмонт

Глава 1. Бог в ярости

– Сыновья?! Эти скоты мне больше не сыновья!!! И не смей упоминать их имена в моем присутствии!!!

Афродита, привыкшая к таким припадкам ярости, невозмутимо взглянула на мужа. Она и сама была раздражена до предела: на Кипре ее ждал Адонис, а она вынуждена торчать здесь и в очередной раз сдерживать натиск взбалмошного бога войны.

– Афина надавала им пинков под зад, и они удрали с поля боя, как трусливые щенки! – продолжал кричать Арес.

Афродита поморщилась и нервно потерла переносицу. Деймос и Фобос, на всякий случай спрятавшись за спину матери, теперь опасливо выглядывали из-за нее.

– Мне казалось, Афина надавала пинков под зад тебе, и первым поле боя покинул ты, бросив наших сыновей в самом разгаре сечи. Что им еще оставалось делать, как не последовать за своим доблестным отцом? – с притворным удивлением на лице произнесла Афродита.

От возмущения Арес даже потерял дар речи. Он гневно взглянул на супругу. Та сладко улыбнулась в ответ. И тогда воинственный бог ударился в патетику:

– О горе мне! Боги наградили меня женой, которая меня не уважает, и детьми, которые, вместо того чтобы вселять ужас, сами в страхе удирают от какой-то сумасшедшей бабы, да так, что только пятки сверкают! Пусть уж лучше отец низвергнет меня в Тартар, чем вечно терпеть такое! О горе мне!

Афродита демонстративно зевнула и, слегка обернувшись, хитро посмотрела на Деймоса и Фобоса. Те уже знали этот взгляд: он означал, что отец, накричавшись, скорее всего, успокоится и сменит гнев на милость.

Но, похоже, отец сегодня был в ударе.

– Я лишаю вас своего покровительства, ясно? Если даже такое ничтожество, как Мелеагр, способен обратить моих сыновей... моих бывших сыновей в бегство, то не видать им воинской славы, как своих ушей! Во всяком случае – без моего участия!

– Мелеагр – ничтожество? – возмутилась Афродита. – Он один защищал целый Калидон!

– «Он один защищал целый Калидон!» – передразнил Арес. – Вы, бабье, всегда на стороне тех, у кого мускулы накачаны больше обычного!

– Давай-ка подсчитаем, сколько у тебя на данный момент внебрачных детей? – парировала богиня.

Арес открыл было рот, чтобы высказать жене все, что он о ней думает, но потом махнул рукой. Спорить с Афродитой было бесполезно – победа в словесной перепалке неизменно оставалась за ней.

– Я ухожу, – мрачно заявил он. – Если кто-то станет меня искать, я – в священной роще возле Кефиса... Хотя кто станет меня искать после моего сегодняшнего позора?

Сыновья виновато склонили головы, Афродита устало вздохнула и искоса взглянула на мужа. Он был красив: высокий, широкоплечий, свитый из тугих мышц, созданный для того, чтобы убивать. Короткие курчавые волосы темно-каштанового цвета украшал золотой обруч, который обхватывал его голову, словно ядовитая змея из прически Медузы, а глаза были светло-голубыми и холодными. Они почти ничего не выражали, даже когда бог войны сердился или радовался. Тонкие губы были изломаны жестко и презрительно, совсем как у отца-громовержца. На левой скуле белел тонкий, едва заметный шрам.

Афродита усмехнулась.

«Он все же хорош... Может быть, сегодня ночью я и уделю ему внимание... если, конечно, он с горя не отправится развлекаться с какой-нибудь нимфой».

Сыновья думали примерно о том же:

«Бедные нереиды Кефиса! Отец не самый ласковый любовник... Уж мы-то знаем!»

Арес между тем снял свои роскошные доспехи и дважды хлопнул в ладоши. К нему тут же подбежали трое слуг и, склонившись в подобострастном поклоне, замерли на месте.

– Приготовьте мне ванну, – буркнул Арес. – И еще мне нужен расслабляющий массаж. И обильная трапеза. И если мне все это не понравится, я собственноручно вас высеку.

Слуги поклонились еще ниже. Бог войны присмотрелся к одному из них, худощавому светловолосому юноше, приподнял пальцами его подбородок. На правой скуле молодого слуги темнел лиловый синяк. Арес поморщился: позавчера, в порыве ярости, он сам поставил эту отметину несчастному парню.

– Сегодня ты мне не нужен, – кивнул в сторону юноши бог. – Пусть вместо тебя явится Фадир.

Аресу хотелось разнообразия.

Глава 2. Бог развлекается

Тонкие сильные пальцы осторожно и ласково разминали его затекшие мускулы. Бог войны вытянулся на узком ложе и, закрыв глаза, наслаждался истомой, которую дарили его телу умелые руки слуги.

«Кефис подождет, – решил Арес. – Наведаюсь туда вечером, когда окончательно приду в себя...»

Он был во дворце один. Афродита умчалась на Кипр, к своему ненаглядному царевичу, а Деймос и Фобос отправились на охоту, чему воинственный бог был несказанно рад: он знал, что по крайней мере недели две один только вид сыновей будет приводить его в бешенство.

Арес заскрежетал зубами. Он ненавидел Афину! Эта женщина неизменно вызывала в нем желание свернуть ей шею или проломить голову чем-нибудь вроде наковальни Гефеста. Самое обидное, что нередко Афина «ставила его на место» по приказу их общего отца, эгидодержавного Зевса, который давно мечтал упрятать своего неукротимого сына куда подальше, к примеру, в Тартар – составить компанию плененным титанам.

Слуга почувствовал, как мышцы его господина снова напряглись, и робко спросил:

– Я что-то сделал не так?

Арес лениво перевернулся на спину и взглянул на него. Во дворце Афродиты не было ни одной служанки, только молодые мужчины (вот шлюха!), которые были обучены выполнять и женскую работу, скажем, уложить своей госпоже волосы или одеть ее. Все юноши были весьма хороши собой – ведь они служили богине любви и красоты! У парня, который массировал сейчас Аресу плечи, были синие миндалевидные глаза, выдававшие выходца из Малой Азии, возможно, троянца, и фигурка, которой позавидовал бы сам Дионис. Бог войны ухмыльнулся: Фадир был его любимцем, и не только потому, что умел хорошо делать массаж.

Арес положил руку на его затылок и притянул к себе. Фадир закрыл глаза и вздрогнул, когда жесткие губы господина впились в его шею под самым подбородком. Арес всегда был груб и несдержан, а слуги Афродиты – слишком хрупки для его неуемного пыла, к которому не могли привыкнуть даже Деймос и Фобос.

Бог резко дернул рукой, и юноша упал ему на грудь. Мощные ладони Ареса обхватили плечи Фадира, а губы начали немилосердно терзать его рот. Язык проникал глубоко внутрь, заставляя постанывать и задыхаться. Фадир знал, что сейчас произойдет: бог войны опрокинет его на спину и, не утруждая себя долгими ласками, отымеет так, что в ближайшие два дня он не сможет подняться с постели. Благо, слуг у Афродиты было много, и он, может быть, успеет оклематься до очередного припадка божественной любвеобильности.

Так все и произошло: Арес подмял Фадира под себя, сорвал с него тунику и вошел резко и грубо. Слуги услышали крик юноши даже в других комнатах. Они могли только благодарить богов-олимпийцев за то, что не их Арес удостоил сегодня своим вниманием. Это, правда, было слабым утешением: сейчас – Фадир, завтра – кто-нибудь другой.

Бог войны мучил свою жертву довольно долго: кончив один раз, он перевернул тело Фадира на живот и снова овладел им. Молодой человек уже не соображал, где находится и что с ним делают. Арес был таким тяжелым, он входил в него с такой силой и яростью, что скоро из груди юноши стали вырываться не стоны, а хрипы. Ему казалось, что его ребра вот-вот сломаются под этим сумасшедшим напором, а легкие не выдержат и разорвутся. Когда Арес отпустил его, Фадир был без сознания.

Бог войны без малейших признаков усталости поднялся с ложа, набросил на себя хламиду и позвал слуг.

– Уберите его, – кивнув в сторону бесчувственного тела, приказал Арес. – И принесите побольше еды и вина.

Фадира, который так и не пришел в себя, унесли. Глядя, как слуги торопливо уставляют яствами длинный стол, бог подумал:

«Смертные! Такие слабые и изнеженные! Я только вошел во вкус, а мальчишка уже отрубился! Из чего только сотворила их природа?»

Глава 3. Посланник богов

Так получилось, что долина Кефиса все же была удостоена посещения воинственного божества. Нереиды, узнав об этом, в ужасе спешили скрыться под водой. Что ж, их можно было понять...

Арес появился в священной роще в хорошем настроении. На его жестоком лице играла довольная улыбка, когда он вспоминал Фадира и то, с какой беспомощной покорностью юноша плавился под его ладонями. Богу войны нравилось покорять и ломать, данная ему власть опьяняла и дурманила. Он любил удовольствия такого рода – когда мог взять силой все, чего ему хотелось.

«Да, это так, – мысленно усмехался Арес, лениво поглаживая ноздри огромного дракона, охранявшего священную рощу. – Когда-нибудь я доберусь и до тебя, Афина... Скоро...»

И в тот же миг ему показалось, что за его спиной кто-то стоит.

Бог спокойно выпрямился и положил ладонь на рукоять короткого меча. Затем внезапно и резко обернулся, выбрасывая вперед руку с оружием.

Он услышал чей-то мелодичный смех и удивленно замер. Перед ним вился легкий голубоватый дымок, который медленно принимал материальную форму, превращаясь...

– Вестник! – воскликнул Арес.

Гермес, быстроногий посланник богов, изящно и насмешливо поклонился.

– Он самый.

Арес не стал убирать оружия. Он напряженно смотрел на молодого хитреца, покровителя воров и авантюристов, пройдоху, не имевшего себе равных ни среди богов, ни среди людей. Гермес появился неспроста. Он был сыном Зевса, как и сам Арес, но обладал привилегией передавать другим (и даже исполнять) волю своего отца. Его неожиданный визит в священную рощу не сулил воинственному богу ничего хорошего.

– Эгидодержавный Зевс недоволен твоими действиями в Калидоне, – речь Вестника журчала и лилась, как прозрачная вода. – Ты не должен был вмешиваться в распрю между этолянами и куретами.

Арес внимательно, будто видел впервые, разглядывал своего младшего брата. Высокий, худощавый, любимец молодых атлетов, которые призывали его, состязаясь в быстром беге и метании диска, Гермес и сам был сложен так, что даже Пигмалиону не хватило бы мастерства вырезать из мрамора его статую. У Гермеса была смуглая... скорее, даже золотистая кожа, черные, вьющиеся колечками волосы и насмешливые светло-карие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами. Когда он опускал их, на его скулы ложилась мягкая тень, а лицо принимало трогательно-невинное выражение.

– Сладкий красавчик Гермес, – пробормотал бог войны, пропустив его слова мимо ушей. – Не боишься, что мой дракон дыхнет пламенем и ненароком опалит твои смоляные кудри?

Гермес медленно приподнял брови, а потом громко и искренне расхохотался, откидывая назад голову и обнажая изящную линию шеи. Аресу захотелось вцепиться в нее обеими руками и сдавить так, чтобы хрустнули позвонки.

Вестник, все еще посмеиваясь, щелкнул пальцами, после чего в его правой руке появился тонкий золотой жезл, увенчанный изображением месяца. Он смело шагнул вперед и коснулся жезлом тяжелых век огромного дракона.

– Ну да, конечно, этого и стоило ожидать! – в сердцах воскликнул Арес, когда его «ручная зверюшка» повалилась на бок и захрапела так, что затряслись деревья и камни. – Может, тебе лучше вернуться на Олимп и повеселить богов вместо хромого Гефеста?

Посланник улыбнулся и покачал головой.

– Я только что оттуда. У олимпийцев новое развлечение: Зевс пытается приучить Геракла пить нектар и амброзию, а тот ругается на чем свет стоит и требует принести ему вина. Боги умирают со смеху.

Арес представил себе это зрелище и невольно улыбнулся сам.

– Отец прекрасно знает, что я неповинен в смерти Мелеагра. А то, что вмешался в сражение... Так ведь я – бог войны, во что же мне еще вмешиваться? Вот и ты – всюду суешь свой любопытный нос и пользуешься тем, что тебе за это ничего не будет... Наверное, приятно чувствовать себя любимчиком?

Гермес небрежно пожал плечами.

– Я просто передаю богам и смертным волю Зевса или других олимпийцев. Это весьма скучное занятие, если хочешь знать.

– Не хочу, – у Ареса почему-то опять испортилось настроение. Он взглянул на спящего дракона и злобно пнул его в бок. Тот что-то недовольно проворчал в ответ и снова уснул.

– Так что нужно от меня Зевсу-громовержцу? Личное покаяние?

– Он хотел бы поговорить с тобой.

– Но это же глупо! – воскликнул Арес. – К чему все эти разговоры? Посейдон повелевает морем, Аид – царством мертвых, Аполлон покровительствует искусствам, я – военному делу...

– Отец осуждает тебя за кровожадность...

– Он породил меня таким, каков я есть! Мы, боги, не знаем, что такое становление характера, это известно лишь людям. Что до богов, то еще до нашего рождения суровые мойры определяют, кем мы должны стать... Ведь даже ты, не успев появиться на свет, украл у Аполлона коров, а у меня – меч!

– Кто старое помянет...

– Меч был хороший.

– Я обменял его на лиру.

– Ну разумеется!

Они взглянули друг на друга и замолчали. А потом Арес прочел в глазах Вестника то, что ему совсем не понравилось, – жалость.

С диким рычанием он бросился вперед и в прыжке сбил младшего брата с ног, а когда тот упал, подмял его под себя.

– Не смей! Мне не нужно твое сочувствие, шельмец!

Гермес ничего не ответил. Он без тени страха, даже с вызовом, смотрел на бога войны и улыбался. У него были очень красивые губы – мягкие, изогнутые, как боевой лук.

– Ты издеваешься! – оторопело прошептал Арес. – Надо мной! Ты...

Сам не соображая, что делает, он резко запрокинул Вестнику голову и в жестком поцелуе-укусе прижался к тому месту, где тонким клинышком почти сходились друг с другом косточки ключиц.

Сначала Гермес не сопротивлялся, закрыл глаза и даже слегка выгнулся, подставляя поцелуям брата чувствительную шею. Но затем Арес добрался до его уха, сильно сжав зубами мочку. Вестник протестующе застонал и уперся ладонью в могучее плечо бога, напряженный, готовый в любой момент выскользнуть из-под него, как змея из-под камня.

– Мерзавец... – шипел Арес, грубым движением срывая с груди брата фибулу и распахивая ткань. – Ты всегда... над всеми смеешься... Но надо мной... Нет!

– Да, – спокойно проговорил Гермес, и в тот же миг бог войны почувствовал между лопаток острую холодную сталь неизвестно откуда взявшегося кинжала. – Слезь с меня, или я проткну тебе позвоночник.

Это было сказано таким обыденным, даже безразличным тоном, что Арес машинально подчинился и осторожно откатился в сторону. Вестник легко поднялся на ноги, поправил одежду и насмешливо взглянул на старшего брата. Внезапно его глаза стали серьезными и задумчивыми.

– Ты похож на похотливого минотавра, – негромко проговорил Гермес. – Я знаю, что ты хочешь меня. Но получишь только в том случае, если поймешь, что не все на свете можно взять силой. Я не осаждаемый город, Арес, и не допущу, чтобы ты применял к моей особе свои дурацкие боевые приемы... Хотя, раз уж тебя так тянет к завоеваниям, попробуй завоевать что-нибудь посложнее, скажем, мое расположение.

С этими словами посланник богов поклонился и, как призрак, растаял в воздухе...