Шумно вспорхнула в небо стайка голубей, потревоженная появлением черного котищи, который не поленился зачем-то забраться на самую верхушку башни, где их обычно никто не тревожил, за исключением лишь одного из обитавших внизу представителей людского племени, но тот вел себя всегда тихо и безобидно, к нему они уже привыкли. Человек или эльф – птиц это особо не заботило. Будь это эльф, он непременно приносил бы с собой угощение в виде хлебных крошек, а человек не стал бы утруждать себя подобной чепухой, – вот и все различие. И выходило, это все же был человек.

Лениво потрепыхав крыльями в воздухе, белоснежные птахи очень скоро опустились на башенные зубцы снова, чуть поодаль, настороженно поглядывая в сторону кота. Зверь с презрением отвернулся и уселся поудобнее, аккуратно подобрав под себя лапы.

– Что, не удалась охота? – мягким, мурлыкающим голосом проговорил сидевший у одного из зубцов человек в черном, обратив на кота взгляд прищуренных темно-зеленых глаз. – Сочувствую. Светлые, они все таковы. Бесполезные и бестолковые создания, с кошмарным самомнением. Мне вот тоже с ними не повезло... в свое время. Правда, дело было несколько наоборот, – охотились в тот раз на меня. Представляешь себе, зверюга, – чтобы голуби на тебя охотиться стали? Вот и я всерьез не принял. А оказалось – зря.

Легко поднявшись с полу, человек в несколько быстрых шагов оказался у противоположного края площадки, снова спугнув голубей. Кот проводил его внимательным взглядом желтых глазищ.

– Ишь, полетели... Представляешь, зверь, – вот для таких существует небо, хотя они и не способны оценить свой дар. А нам с тобой, темным, не положено, – ни в небо, ни в Валинор... Нет места хищникам там, где нагло резвятся безмозглые светлые твари. И это считается справедливым миром, а, кот?

Кот прижмурил глаза, за секунду до того полыхнувшие вспышкой изумрудного огня. Он явно не считал упомянутый мир справедливым.

– А ведь приходится нам с тобой жить среди голубей, терпеть их наглость, да еще и безобидными притворяться... Тебя, я смотрю, жизнь этому тоже научила? Прижился на кухне, стережешь припасы от мышей, получаешь съестные подачки и притворяешься, что в жизни своей не ведал иной охоты? Вот и умник этот коронованный не знает, кого поставил здешней стражей командовать. Что ж, можно и коту голубятню доверить, если у него нет причин обращать когти против подопечных. Хотелось бы мне знать, появятся ли у меня такие причины в ближайшее столетие...

Опершись локтями на стенной зубец, он устремил немигающий взгляд в безоблачную синеву и застыл неподвижно, погруженный в свои явно невеселые размышления. На землю опускался вечер. Повеяло прохладой, улетели с башни голуби, солнечный диск исчез за темной стеной древней лесной чащобы, край неба окрасился алым. Наконец человек тряхнул головой, словно отмахиваясь от чего-то, и быстрым шагом направился вниз по лестнице. Кот неторопливо встал с нагретого места, с наслаждением потянулся и устремился следом.

– Алькар! – рослый стражник-эльф, размахивая руками, бросился навстречу темноволосому человеку, появившемуся на последних ступенях лестницы.

– Вот же неотесанный народ, и кто только придумал этих лихолесских деревенщин к эльфам причислять, – проворчал человек, недовольно глядя на бегущего стражника. – Ни дисциплины, ни этикета в них никакой силой не вобьешь. Какое там на роханцев оказать облагораживающее влияние – вместо этого сами у них манер вмиг набрались, и жизнью довольны... Ну, что еще случилось? – обратился он к запыхавшемуся эльфу. – Сколько вас учить обращаться по уставу – «господин комендант» или хотя бы «лорд Алькар»? А ходишь ты как?.. Ладно уж, недоразумение Эру, докладывай.

Позволив негодованию в полной мере отразиться на своем лице, эльф тем не менее не счел уместным его озвучить.

– Там ребята этого поймали, как его... ну, чернокнижника... авари! В караулке сидит. Чего делать с ним прикажешь?

– Эльф-авари? Почему ты называешь его чернокнижником? – удивленно приподнял бровь комендант.

– Так он из секты этой, которые по Черной Книге своей Морготу молятся, – охотно пояснил воин. – Они давно тут в лесах обосновались, еще до Войны Кольца. Мы-то не здешние, так нам рохирримы про них много чего рассказывали. Они, чернокнижники-то, сами мирные, в драку не лезут, ежели их не трогать, всю войну в лесу и просидели, деревенька у них там, чудно как-то называется... Их редко кто видел, они всё сами по себе, и как-то у них выходит, что и мы им враги, и Саурон тоже врагом был. Ловить их никто не ловил никогда, кому они нужны-то. А этот сам к нам сюда пришел, еще и проповедовать вздумал. Какой-то он странный, будто не в своем уме. Так что делать-то с ним?

– Тебе – ничего. Возвращайся на свой пост, – охладил его воодушевление комендант. – Пойду, посмотрю на ваш улов...

– Имя?

– Гэлторн.

Пленник сидит на узкой, неудобной скамье, стараясь удержать равновесие – и руки, и ноги связаны. Спутанные рыжие волосы, по-эльфийски заостренные уши; глаза – изумрудно-зеленые, с вертикальными зрачками – горят праведным гневом, и сумасшедшинка какая-то в них и в самом деле угадывается.

– Откуда ты взялся здесь?

– Приведен в этот мир волею Творца, как и все твари, в нем живущие, и разумные и неразумные!

– Так, ясно. А идешь-то откуда?

– Из Аст-Ахэ, – сказал, словно выплюнул, воззрился с десятифунтовым презрением.

– И что же это за место такое?

– Поселение Эллери-Ахэ, последних в мире этом, кто еще помнит истинного Творца и чтит Веру!

– Эллери-Ахэ? Эльфы Тьмы, значит? И что же ты, Эльф Тьмы, ничего умнее не придумал, чем явиться сюда проповедовать солдатам победившей армии Света свое темное учение?

Оборвав на полуслове пленника, вознамерившегося разразиться гневной отповедью, в дверь просунул голову еще один из лихолесских стражников.

– Алькар! Там это... провизию привезли... Купец тебя ждет.

– Подождет. Если опять торговаться вздумал – сговорчивее будет.

Дверь захлопнулась. Комендант снова обернулся к пленному эльфу, глядевшему на него с немалым изумлением.

– Алькар? Он назвал тебя – Алькар?!

– Тебе, кажется, пришлось не по вкусу мое имя? – небрежно переспросил человек. – Чем же?

– Да знаешь ли ты, смертный, чье имя ты носишь?! – рыжий эльф так вытаращил глаза, что даже зрачки округлились. Голос его заметно дрожал.

– Наверное, какого-нибудь из ваших... святых? – усмехнулся темноволосый. – Уверяю тебя, это совпадение совершенно случайно. Мне мало что известно о вашей вере, разве только то, что она существенно отличается от верований всех прочих остроухих племен.

– Не кощунствуй, смертный! – подавшись вперед в праведном гневе, проповедник едва не свалился со скамьи. – Что можете знать вы, Младшие Дети, о Времени Творения, о дарах Творца, о страдании, принятом теми, кого бездумно зовете вы святыми на своем языке, если души ваши, лживым светом наполненные, закрыты для Истинной Тьмы, изначальной сути всего! Вы ведь признаете лишь одного Творца, Единым зовете его – того, кому Арта и все сущее в ней были игрушками для жестокой потехи! И не желаете помнить, или же проклинаете, именуя Врагом, того, кто дал миру истинную жизнь его, наполнив смыслом пустоту его существования, и сказал: «Да будет этот мир непредсказуем, яростно-свободен, и не будет он знать неизменности бездумного покоя, и те, что придут в этот мир, будут под стать ему – свободными; и Извечное Пламя будет гореть в их сердцах!»

– Ты, кажется, забыл, где находишься, эльф, – заметил ему комендант, выслушав пламенную речь со скучающим видом. – Ты в плену у Светлых, а не на молитвенном собрании в родной деревне. Потрудись-ка внятно отвечать на вопросы и не вводи меня во искушение украсить твоей премудрой персоной вон то дерево... Так чье имя я, по-твоему, ношу?

– Тано Мелькора, Учителя и Творца, которого вы, неразумные, в заблуждении своем упорствуя, Черным Врагом Мира именуете... – поймав многозначительный взгляд человека, рыжий эльф прикусил язык посреди обличительной тирады и продолжил уже сдержаннее: – Алькаром, «Лучезарным», нарек его в начале времен тот, кого вы зовете Единым...

– Так, с этим ясно. А сам-то ты откуда так хорошо об этих делах осведомлен, словно при всем этом лично присутствовал? Из того самого фолианта, в честь которого вас чернокнижниками называют?

– Книга содержит сведения. Книга содержит мудрость. Книга бесценна. Нам жаль заблудших Детей Творца, не способных осознать истину и узреть суть вещей, приняв дар Возлюбившего Мир – дар свободы... – кротко и печально ответил эльф, глядя в пол. – Вы, избравшие символом своим Свет, который и не Свет вовсе, лишь антипод Тьмы Изначальной, с жестоким удовольствием лишаете прочих тварей земных сего бесценного дара, помещая птиц небесных в клетку и собратьев своих – в оковы...

Эльф пошевелил связанными ногами, словно рассчитывая, что мучитель, устыдившись, избавит его от туго затянутых веревок. Тот лишь усмехнулся:

– Непротивление злу насилием – верный способ попробовать этого самого насилия на собственной шкуре. Так что нелишним бывает иногда ближнего своего и в оковах подержать, по крайней мере, до выяснения, является ли он злом. Что, не согласен?.. А кстати, если бы Силы Тьмы и в самом деле вели себя настолько бестолково, как это в вашей священной книге описано, вот этой последней войны уж точно не было бы, потому что всех темных давно уже сгубила бы их очаровательная наивность и доверчивость...

– Ты сомневаешься в истинности Книги, смертный?! – забывшись, Гэлторн вскочил со своего насеста в пылу возмущения, тут же повалился неуклюже на пол – связанные ноги не удержали. Понаблюдав с минуту за его тщетными попытками подняться, комендант проворчал что-то себе под нос и вышел.

– Ну, что там наш проповедник?

– А чего ему сделается? – зевнул караульный, дернулся, то ли попытавшись припомнить, как положено стоять перед начальством, то ли просто поеживаясь от утренней прохлады. – Ночевал на полу, с котом в обнимку, – видать, чтоб теплее. Я заглянул к нему, когда пост принимал, – глазищами сверкает, городит чушь какую-то про творца да про свободу... Как есть сумасшедший.

– Кормили его?

– Да как же кормить-то, когда у него руки связаны?

– Ну, так развяжи. Он тебе до плеча ростом, неужели не справишься?

Стражник задумался, очевидно прикидывая, каких каверз можно ожидать от пленного.

– Накормить и привести ко мне. Исполняй, – прервал его размышления комендант.

Почесав в затылке, эльф проводил взглядом гибкую фигуру в черном.

– Опять на верхушку самую полезет, – проворчал он вполголоса. – И что он за нечисть такая, а Элберет Гилтониэль... Рохирримы вон – славные ребята, все до одного, даром что аданы, а этот – не поймешь что, как глянешь – так вздрогнешь. Чем только мы перед Его Величеством провинились, что загнал он нас в такую даль, в треклятую эту башню, да еще и командира такого на шею нам навязал?.. Очаровал его этот черный, не иначе, а то король-то наш сразу увидал бы, что врет он все про мордорский плен. Может, и был он там, да только не пленником. Вот-вот, скорей всего, что оттуда-то он и взялся. И сумел же Лису нашему голову заморочить так, как никому до того не удавалось! У, вражье отродье... А приказ есть приказ, – велено место это гиблое невесть от какого балрога стеречь, – стережем, велено нечисти этой подчиняться, – так и подчиняемся... Эх, доля наша воинская, – думать думай, а слова сказать не смей...

Завершив тяжким вздохом свои размышления вслух, караульный отправился наконец исполнять пришедшееся ему совершенно не по вкусу приказание.

– Да пошевеливайся ты, наказание на мою голову! Тоже еще – эльф называется! Кошка ты драная, а не эльф!..

Тяжелые шаги на лестнице, возня, сопение. Щуплая фигурка с огненно-рыжей всклокоченной шевелюрой обессиленно шмякнулась на пол верхней башенной площадки, судорожно ловя ртом воздух. Стражник остановился на предпоследней ступеньке, с равной степенью неодобрения смерил взглядом притащенного пленника, а затем – устроившегося на полу в тени от зубца башни начальника.

– Что, и ноги ему решился развязать? – язвительно осведомился Алькар.

– Не на себе ж его тащить-то! – фыркнул эльф. – Оно хоть и дрянь непонятная, а все равно тяжелый. Да и чести ему многовато было бы.

– А отчего это он у тебя так запыхался?

– Да с непривычки, видать. Мы-то в лесу жили, по деревьям чуть не каждый день взбираться приходилось. А эти там у себя в норах живут, как кроты, где уж им...

– Вот сюда, на солнышко, брось его и отправляйся бездельничать дальше, – взмахом руки человек указал на противоположный край неширокой площадки, ярко освещенный не успевшим еще подняться высоко солнцем.

Рослый стражник легко поднял пленника за шиворот, как котенка, и без особой осторожности опустил на пол в указанном месте. Тот яростно сверкнул глазами, попытался огрызнуться, но голос еще не слушался. Ощущая всем своим существом устремленный на него тяжелый, изучающий взгляд, он съежился на полу, глядя в сторону.

– Ну что, книжник, будешь обычными словами на вопросы отвечать, или опять станешь морочить мне голову заученными наизусть текстами? – дождавшись, пока шаги стражника затихнут внизу, нарушил напряженную тишину Алькар.

– Что тебе нужно от меня? – едва слышно проговорил эльф, не оборачиваясь.

– Всего-то самую малость – узнать, за какой надобностью тебя сюда принесло. И изволь дело говорить, а не проповедовать. Поучений я за свою жизнь наслушался немало, и ни разу у меня не возникло желания им последовать, так что не трать силы зря.

– Таким, как ты, проповедовать – все равно что бисер метать перед... – эльф осекся, вскинул голову, с вызовом посмотрел в глаза.

– Ну-ну, договаривай, – усмехнулся человек, явно позабавленный дерзостью пленника. – Что, язык прикусил?.. Ладно, отвечай на вопрос. Зачем пришел сюда?

– Я надеялся... найти здесь... одну вещь... – эльф говорил неохотно, явно сомневаясь, стоит ли это делать.

– Какую же?

– Это тайна моих собратьев по вере!

– Будешь молчать – эта тайна умрет вместе с тобой. Хоть время у нас сейчас и мирное, но одного упоминания твоей веры будет достаточно любому светлому правителю, чтобы заподозрить в тебе шпиона. А как поступают со шпионами, полагаю, тебе должно быть известно. Вот и потрудись доказать, что ты таковым не являешься, если хочешь уйти отсюда живым.

– Мы, Эллери-Ахэ, в последние две эпохи ни с кем не воевали. Любому светлому правителю должно быть известно об этом. Мы отреклись от назвавшего себя Сауроном, хотя и был он в свое время первым и любимым Учеником Тано Мелькора...

– А почему отреклись-то? – с живым интересом переспросил Алькар.

– Он предал Учителя, – печально поведал Гэлторн. – И последствия предательства его были столь ужасны, что выше сил моих говорить об этом...

– Ты имеешь в виду падение Ангбанда?

– Ты верно называешь это на своем языке, потомок победителей, – вздохнул эльф. – Однако позволь заметить, что все было совсем не так...

– Сколько тебе лет, умник? – озадачил его неожиданным вопросом человек.

– Два столетия с половиной... Я один из младших в поселении.

– А разговариваешь так, словно сам при тех событиях присутствовал. Так откуда тебе все это известно?

– Книга содержит сведения. Книга содержит мудрость, – заученно отозвался эльф.

– Это я вчера уже слышал. И кто же написал вашу премудрую книгу?

– Она была одной из первых Эллери-Ахэ. Эленхел, принявшая имя Элхэ – Полынь... Она записала истину обо всем, что было при ней, и со слов самого Тано – истину о творении мира! Через Книгу истина пришла к нам, далеким потомкам, и долг наш – нести ее дальше, тем, кто чист сердцем, кто готов отречься от тысячелетий лжи...

– Ах, значит, это была Элхэ... – задумчиво проговорил Алькар, усмехаясь каким-то собственным мыслям и игнорируя недоуменный взгляд пленника. – Неудивительно, что все ее последователи таковы... И что, ты так уверен, что кому-то интересны ваши сказки о событиях начала времен? Тебя даже лихолесские эльфы не стали слушать, что уж говорить об аданах, которым столь древняя история обычно малоинтересна по причине краткости их земного пути.

– Во все времена мало было тех, кто желал знать Истину! – провозгласил Гэлторн. – Даже среди Валар Мелькор был единственным, кто стремился познать ее, а познав, не отвернулся в угоду прихоти власть предержащего!..

– Ладно, вернемся к твоим тайнам, – поморщился Алькар. – Ведь не для того же тебя сюда прислали, чтобы ты попытался наполнить Светом – или же Тьмой, как там по-вашему? – Истины сердца немногочисленной стражи никому не нужной в мирное время башни. Говори правду, эльф. Это в твоих же интересах.

Упрямо сжав губы, Гэлторн отрицательно помотал головой. Тяжелый взгляд Алькара заставил его сжаться в дрожащий комок; не в силах закрыть глаза или отвернуться, словно под действием чар, эльф только сильнее вжимался спиной в стену, неуклюже подбирая под себя ноги.

– В-всех не переловите... – сорвалось с его трясущихся губ. – Не вернусь я – придут другие...

Давление чужой воли отпустило его настолько же внезапно, насколько и началось. Сжав ладонями виски и не утирая набежавшие на глаза слезы, эльф остался сидеть в той же неудобной позе, пытаясь осмыслить, что же произошло.

– Вашей расе... не дано... читать мысли... – изумленно проговорил он. – Что за магией владеешь ты, смертный?!

– Это тебя не касается, – отмахнулся Алькар. – Ты убедился, что я могу вытрясти твои тайны и без твоего на то согласия? Тогда рассказывай все сам и не вынуждай меня портить такое прекрасное утро зрелищем того, во что ты после этой встряски превратишься.

– Чаша Предателя... – едва слышно выдавил эльф, побелевшие губы повиновались плохо. – Говорят, ее видели здесь, когда он явился в Арту снова... видели в его руках, когда он поселился здесь...

– Это ты о Сарумане, что ли? Или кто в этой башне еще селился?

– Имя его в Книге было – Морхэллен...

Алькар удовлетворенно кивнул. Уже не удивляясь, откуда человеку могло быть знакомо то, о чем он говорил, эльф продолжил:

– У нас давно уже все приготовлено, еще задолго до меня все было... травы, камни, все отмерено... только еще нужна была вещь, которой касались Его руки... а про чашу достоверно известно, что – касались...

– Это что же вы, дух Моргота вызывать собрались? – усмехнулся Алькар.

Гэлторн еще более округлил зеленые глазищи от возмущения, но возражать против такого определения цели своих единоверцев не решился – из страха, внушенного ему этим непонятным аданом.

– Я не имею представления об исходе обряда. Я знаю лишь, что надо сделать и как. Заучил это, отправляясь в путь... на всякий случай...

– Так вот что за травяную смесь нашли в твоем мешке! – при этих словах эльф вздрогнул. – Не торопись пугаться, никто еще ничего не выбросил. Магические предметы распознать легко, и обращаться с ними следует бережно, даже неотесанные лихолессцы это понимают. Мало ли, вдруг это достаточно просто развеять по ветру, и налетит стая драконов... И что, твои травки надо высыпать в чашу?

– Высыпать, добавить вина... и крови того, кто обряд совершает... поместить в очерченный круг в пятне лунного света, при пяти свечах, поставленных особым образом... и когда загорится последняя свеча, это произойдет...

– И только-то? – недоверчиво переспросил человек. – И от этого должно свершиться столь невероятное чудо?

– Все дело в камнях и травах. Я не знаю, что это. Смесь приготовили задолго до моего прихода в этот мир.

– И доверили тебе, без уверенности в успехе твоего похода?

– Это одна из частей. Их несколько. Если я не вернусь...

– Что же, выглядит вполне достоверно, – Алькар гибким движением поднялся на ноги, подошел к эльфу. – Пойдем искать твою чашу.

– Ты... позволишь мне совершить обряд?! – Гэлторн воззрился на него в полном изумлении. – Но... почему?!..

– Из присущего моей расе любопытства, – фыркнул Алькар, поднимая его за шиворот и ставя на ноги. – Достаточно тебе такого объяснения?

Держа на раскрытых ладонях слоисто-разноцветный камешек неправильной формы, рыжий эльф-авари медленно шел по одному из коридоров нижнего яруса башни, устремив отрешенный взгляд в неведомые дали. На почтительном расстоянии за ним следовали трое стражников, настороженно на него поглядывая и переговариваясь вполголоса, словно боялись что-то спугнуть.

– Это клад он ищет, что ли?..

– Да что искать-то, по скольку раз уже тут все перевернуто...

– Значит, под полом где-то или в стену замуровано. Это ж тебе не кто попало прятал, а сам Саруман, кому и знать толк в магии, как не ему. Не иначе как и заклятьем прикрыл, глаза отводящим. Потому-то этот чудик и пришел искать с камушком...

– Что за камушек?

– А балрог его знает...

Рыжий внезапно остановился.

– Эй, это он чего? – сбился с шага шедший первым стражник.

– Да ничего, коридор закончился.

– Так поворачивал бы назад, как в прошлом коридоре...

– Погоди, сейчас сообразит и повернет.

– Да нет, стоит... Эй, чернокнижник! Уснул, что ли?!

– Молчит, и к стенке этой как будто прилип... Может, это оно и есть – чего он искал?.. Гил, ты бы глянул, на что это он там уставился?..

– А ну его к дракону под хвост!.. – попятился назад от рыжего авари храбрый Гил, невольно потянувшись рукой к висевшему на поясе короткому мечу. – Оно и не камень вовсе у него в руках, оно... дышит!..

– Что за переполох? – в начале коридора показался Алькар. – С чем таким столкнулись неустрашимые эльфийские воины, что впервые за пять лет я вижу радость на ваших лицах при моем появлении?..

Переглянувшись, эльфы молча вжались в стену, пропуская своего начальника.

С минуту Алькар вглядывался в камушек, пульсировавший на дрожащей ладошке эльфа, словно бьющееся сердце. Воины за его спиной затаили дыхание. Не выдержав напряжения, один из них все же потянул меч из ножен; звук металла о металл заставил темноволосого адана обернуться, вспомнив об их присутствии.

– А ну, брысь! – коротко приказал он. Позабыв свою обычную медлительность, стражники в мгновение ока исчезли из виду.

– Чего же ты ждешь? – обратился он к оцепеневшему авари, накрывая камень ладонью. – Забыл, что нужно сказать? Разве тебя не научили заклинанию для такого случая?..

Взгляд рыжего эльфа постепенно приобрел осмысленность. Облизав пересохшие губы, он едва слышно выговорил несколько слов на странно звучавшем языке. Ничего не произошло. Он беспомощно поднял глаза на адана – и испуганно отскочил, когда часть стены содрогнулась и начала медленно оседать, распадаясь на отдельные камни, после того как заклинание было повторено – уверенно, с правильной интонацией – низким мурлыкающим голосом.

– Откуда ты знал это? – вопрос сорвался с губ эльфа прежде, чем он успел подумать, а стоило ли его задавать.

– Для собственного спокойствия можешь считать, что я прочитал это, когда влез в твое сознание, – усмехнулся Алькар. Эльф вздрогнул, вспомнив сцену на верхней площадке.

– Смотри же. Это то, что тебе надо было найти?

За улегшимися на пол аккуратной горкой камнями открылась крошечная комната без единого окна, скорее всего даже не комната, а отгороженная когда-то часть коридора, который и прежде заканчивался тупиком. Единственным предметом обстановки в ней был грубо сколоченный стол, а на столе...

– «Чаша червонного золота, изукрашенная изумрудами и рубинами, оплетенная тонким алмазным узором. Витая ножка, обвитая лентой из четырехгранных бриллиантов. Искусная работа... но даже на вид – как тяжела...» – не сводя глаз с означенного предмета, на едином дыхании выговорил эльф.

– Вот это ты, значит, мог наизусть заучить? – язвительно вопросил Алькар.

– Это же ах’энн... Это проще...

– Бери свое сокровище, и пойдем. Вовсе не обязательно и дальше дышать здесь пылью.

С беспокойством поглядывая на клонившееся уже к закату солнце, Гэлторн дочерчивал сложное переплетение линий на полу, окончательно извозив пылью и мелом свою истрепанную черную хламиду. Устроившийся в проеме меж двумя из зубцов, венчавших верхушку башни, черный кот не сводил с него внимательного взгляда. Появившийся с бутылью вина и полудюжиной свечей лихолесский стражник постоял некоторое время, созерцая происходившее с таким же пристальным вниманием, затем пробурчал что-то про себя, сплюнул и загрохотал сапогами вниз по лестнице.

Алькар поднялся на башню уже в сумерках, когда на глубокой синеве небесного свода отчетливо проступил звездный узор, а над темной стеной леса зависла почти полная луна. В руке у него была дымящаяся трубка, набитая хоббитским табаком. Усевшийся было передохнуть в центре нарисованного круга эльф, завидев его, тут же вскочил на ноги, сжимая в перепачканной ладошке остаток мела и линейку.

– Ну что, чародей? – сощурясь, Алькар осмотрел смутно белевший в темноте рисунок – вписанную в круг пентаграмму. – Все готово для твоего обряда?

– Свечи осталось поставить... и чашу, – кивнул эльф. Осторожно переступая через линии, чтобы не стереть ненароком, он принялся устанавливать восковые конусы в предназначенных для них точках по углам пентаграммы, украдкой оглядываясь на прислонившуюся к стене темную фигуру.

– Ты уверен, что тебе это нужно?

Вопрос прозвучал очень тихо – однако Гэлторн вздрогнул и замер с последней свечой в руках, стоя на коленях перед своим чертежом, спиной к человеку.

– Значит, ты все же не позволишь мне... – в голосе эльфа прозвучало отчаяние. – Зачем тогда?.. Зачем ты играл со мной, давал мне надежду, что...

– Не спеши лить слезы. Просто ответь на вопрос.

– Уверен, – негромко, но твердо проговорил Гэлторн.

– Для чего тебе это?

– Любой из эллери-ахэ был бы счастлив исполнить доставшуюся мне миссию. Дать возможность Ему вернуться в мир... Он был истинным Творцом и Учителем и заплатил страшную цену за счастье Арты... С ним вернется добро, справедливость и истина, чтобы стал искаженный мир таким, как должно ему быть...

– Прожив две с половиной сотни лет, ты все еще веришь в добро и справедливость?

– Разумеется. Мне жаль тех, кто не способен верить.

– Ты впервые покинул родное поселение?

– Да... Какое это имеет значение?

– Ты не видел и не знаешь ничего в этом мире, кроме своих единоверцев и вашей книги. Абсолютного добра не бывает. Абсолютной справедливости тоже. То, что один назовет добром, будет злом для другого.

– Зачем ты говоришь мне все это?

– Мне жаль тебя, глупый эльфик, – только и всего.

– Жаль? Но почему?..

– Твой обряд слишком похож на жертвоприношение. И ты сказал, что не имеешь представления о его исходе. А тот, чей дух ты собрался вызывать, вовсе не был невинным голубком, хоть и имел крылья...

– Иных слов трудно было бы ожидать от одного из вас, именующих себя Светлыми...

– Ты точно знаешь, что я один из них?

Все еще сжимая в ладонях свечу, Гэлторн обернулся. Луна поднялась выше, призрачно-белесое пятно ее света легло на башенную стену, островок света оказался и на полу, подбираясь к пентаграмме; подсвеченный сзади этим сиянием силуэт Алькара, казалось, изменил свои очертания, что-то смутно напоминая взбудораженному эльфу.

– Ты начальник гарнизона Светлых... Кем же тебе еще быть, как не одним из них... – без особой уверенности в голосе проговорил Гэлторн.

– Ладно, – что бы я ни говорил тебе, ты все равно не станешь слушать. За пару часов затруднительно было бы вытряхнуть из твоей рыжей головенки весь тот вздор, которым ее старательно набивали пару сотен лет... А раз так, не стану лишать себя удовольствия удовлетворить свое любопытство насчет твоего весьма загадочного обряда. Ты готов?

Установив наконец свечу на положенное место, эльф взял в руки чашу.

– Да. Как только луна осветит центр круга...

Под пристальным взглядом Алькара он наполнил чашу смесью осколков камней и сушеных трав, плеснул вина из бутыли, дрожащей рукой взял охотничий нож.

– Отчего ты на меня так смотришь?

– Да так, напомнил ты мне одного... нет, не человека. И эльфом он тоже не был. Но выражение на его мордашке бывало вот точно такое, когда он с чем-нибудь возился и не знал, взорвется оно в следующий момент или нет... Давно это было...

Решившись наконец, эльф провел лезвием по запястью. Кровь закапала в чашу, перемешиваясь с вином.

– Довольно. Для обряда, кажется, не требуется вся твоя кровь до последней капли?

Эльф не противился, когда Алькар отобрал у него нож и чашу, безропотно позволил обнять себя за плечи, вздрогнул только, когда горячие губы прижались к ране.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил он.

– Останавливаю кровь, – невозмутимо ответил Алькар, тут же отстраняясь. – Руку не опускай.

Гэлторн повиновался, застыл не шевелясь, дожидаясь, пока прекратится звон в ушах. Высвобождаться из сильных рук не хотелось. Странный адан больше не казался опасным, словно превратившись в какой-то момент из врага в сообщника.

Лунный луч медленно, но верно подбирался к центру магического круга.

– У тебя есть еще время изменить свое решение, – тихо проговорил Алькар, касаясь губами острого эльфийского ушка. Гэлторн упрямо помотал головой.

– Ты можешь просто остаться здесь. Не как пленник. Ты мне понравился. Настоящий эльф, изящный и неглупый, в отличие от этих дивных жеребцов, развращать которых даже после двух эпох воздержания не захочется...

– Нет! – почти не слушая его, Гэлторн неотрывно смотрел на светлое пятно на полу.

– Что ж, как знаешь. Свою судьбу каждый выбирает сам...

Решительно шагнув в сторону, эльф взялся за чашу, с усилием приподнял ее и тут же опустил обратно на пол.

– Силенок не хватило? Неудивительно. Дай сюда.

Легко подняв массивный сосуд, Алькар переставил его в нужное место. Эльф тут же оказался на коленях рядом со своим сокровищем, чуть передвинул, сложил молитвенно ладони у груди.

– Можно попросить тебя зажечь свечи? – тихо попросил он.

– Вот уж не ожидал, что в довершение всего придется стать помощником чародея, – проворчал Алькар, заново раскуривая почти погасшую трубку.

– Скажи... а почему ты вообще согласился мне помочь? – внезапно поднял на него глаза эльф.

– Я же отвечал тебе, малыш, – из любопытства. Страшная, знаешь ли, сила, и противостоять ей бывает очень трудно, особенно если жизнь становится чересчур размеренной и скучной. Тем более что я примерно представляю, что у тебя может получиться, и это уж никак не то, зачем ты это делаешь.

– Как – не то?! – изумленно распахнул глазищи эльф. – Ты... подстроил что-нибудь?!

– И не думал. Ведь ты же своими руками все приготовил, верно? Так каким же образом я мог бы что-нибудь подстроить?

Язычок пламени заплясал на верхушке первой свечи. Еще один, еще... еще...

– Верно, – с облегчением вздохнул эльф.

Алькар остановился у него за спиной.

– Ну что, чернокнижник, готов?

Гэлторн не ответил, отрешенно вперив взгляд в глубь чаши и беззвучно шевеля губами.

Последняя свеча загорелась, замыкая круг.

Медленно, очень медленно над чашей поднялось облако полупрозрачного пара, окутывая склонившуюся над ней фигурку. Алькар отступил к стене.

Свечи внезапно вспыхнули ярче, язычки темно-багрового пламени взвились к ночному небу. Гэлторн вскрикнул, отпрянул от чаши и неловко повалился на бок, уронив одну из свечей. Вскочил со своего места кот, зашипел, выгнув спину, и метнулся черной молнией вниз по лестнице. Эльф, закрыв лицо руками, сжался в комок на полу и затих. Погасли сгоревшие почти за мгновение свечи, растекшись лужицами горячего воска; пар стал исчезать, то ли рассеиваясь, то ли оседая на пол.

Полоса лунного света продвинулась не менее чем на ярд к противоположной стене площадки, когда лежавший на полу наконец шевельнулся, застонал, пытаясь подняться. Алькар склонился над ним, приподнял за плечи, с интересом вглядываясь в изменившиеся черты лица, обрамленного темными локонами.

– Ты?! – изумленно раскрылись черные глаза.

– Смотря кого ты имеешь в виду, – усмехнулся Алькар.

– Саурон! – зло зашипел незнакомец, отодвигаясь. – Чтоб тебе развоплотиться!

– Саурон? «Отвратительный Ужас»? Балрог подери, до чего патетично! – Алькар отступил в сторону, скрестил руки на груди, глядя на него сверху вниз и насмешливо улыбаясь. – Это с твоей стороны такое проявление любви к братцу в имени выразилось, или остроухие умники постарались? Кстати, насчет развоплощения – уже. И вроде бы не без твоей посильной помощи. Забыл, что ли? Неудивительно, вообще-то, учитывая все обстоятельства твоей очень бурной жизни под конец прошлой эпохи... А меня можешь звать просто – Алькар.

Черноглазый замер на несколько мгновений, осмысляя услышанное.

– Мелькор? – неуверенно переспросил он.

– Угадал. А тебя теперь как называть-то? Курумо, Морхэллен, или же Саруман?

– Да как тебе больше нравится, так и называй... – майар огляделся в поисках пути к бегству. – А для чего это я тебе вдруг понадобился?

– Нет, все-таки нрав твой явно не в лучшую сторону изменился за последние пару эпох, – задумчиво проговорил Алькар. – Раньше ты таким трусливым не был. Да и ума что у тебя, что у Гора в давние времена, похоже, намного больше имелось. Ну, ему-то простительно, с кем поведешься... а вокруг одни орки были, так что все с ним ясно; а на тебя что, Валинор повлиял? Гор хоть воплощение себе пристойное оставил, а ты в каком виде оттуда явился? Жуть! Да хватит тебе по полу елозить, иди сюда, ничего я тебе не сделаю...

– Так уж и ничего, – недоверчиво пробурчал майар, но с полу поднялся, отошел к дальней стене, пытаясь отряхнуть черное одеяние.

– Твое воскрешение слишком дорого обошлось, чтобы пришибить тебя на месте, даже если бы было за что. А кстати, Мор, в чем это ты считаешь себя виноватым, что опасаешься расправы?

– Я? Ни в чем! – сердито зыркнул из-под черной челки Морхэллен. – Вот только кто вас, Валар, знает. Вдруг найдешь за мной какую-нибудь вину?

– Так, ясно. Вопрос следующий: откуда мне посчастливилось вытащить тебя этак с полчаса назад по местному исчислению времени?

– Из Мандоса, откуда же еще. Удостоился чести быть помещенным в ту самую темницу... ну, ты понял. Злодеяния мои на суде даже зануда Олорин перечислять утомился, причем еще и часть гортхауровских мне приписал, а спорить с ними мне что-то не захотелось... Куда Гор подевался, никто не понял, и обозлило это их ужасно. Как же, злодей суда избежал. А мне вот подумалось, что доигрался он со своей магией, и рвануло у него там, в Мордоре, так, что от него вообще ничего не осталось… Даже грустно при этой мысли стало, какой ни есть, а все же брат...

– Не беспокойся, с любимым братцем когда-нибудь еще встретишься, – улыбнулся Алькар, поднимая с полу чашу и внимательно ее разглядывая. – Увидел я твою грусть о его судьбе, когда ты меня за него принял, очень явственно на твоей мордашке она проявилась... Вот за ним как раз вина числилась, и за это... хм... мы с ним местами поменялись, если ты понял, о чем я.

Морхэллен кивнул, глядя все еще настороженно.

– А тебя я вообще-то даже рад видеть, Мор. Надеюсь, ты меня не разочаруешь – как тогда, переметнувшись к врагам ни с того ни с сего. Может, объяснишь наконец, почему ты это сделал?

– Хочешь знать? – фыркнул майар. – Тоскливо мне стало в Хэлгоре, вот почему. Гор за тобой хвостом ходил и ни о ком другом ни говорить, ни думать был не способен; тебе и вовсе ни до кого дела не было. Вот мне это и надоело. Одиночество, знаешь ли, допекло. Ни любви, ни дружбы ни у кого из вас не нашлось для меня, вот я и вернулся – в Валиноре их поискать. Не к эльфам же было чувства проявлять, в самом деле!..

– А что ты имеешь против эльфов? – мечтательно проговорил Алькар, явно вспомнив что-то приятное. – Были и среди них неплохие штучки, весьма забавные. Разумеется, я про авари, ни в коем случае не про нолдор и им подобных... Кстати, этот рыжик, ставший невольным виновником твоего возвращения, тоже был очень и очень забавным созданием. Жаль глупого малыша. Нашли же, во что верить... Ты помнишь эту эльфийскую девчонку, Элхэ?..

– Еще бы, – скривился Морхэллен, словно отведав лимона. –А как ты меня сейчас выдернул? Расскажешь?..

Небо совсем посветлело, на востоке горизонт окрасился розовым, где-то внизу защебетали птицы. Двое сидели на ступеньках, обнявшись, и допивали вино, поочередно отхлебывая из чаши. У ног их примурлыкался кот.

– Ну что, Мор, удирать больше не будешь? – спросил Алькар, почти касаясь губами виска черноглазого майара.

Морхэллен положил голову ему на плечо, задумчиво глядя вдаль.

– Вот еще! Только если вместе с тобой. И то – какой смысл? Здесь тоже неплохо...

– Ты же эльфов не любишь, – шутливо напомнил ему Алькар. – А здесь их полтора десятка, синдар из Лихолесья... ну, не мне объяснять тебе, что это за народ. Для разнообразия парочку авари завести явно не помешает, чтобы последнего эстетического чутья не лишиться, созерцая изо дня в день этих лесных стрелков...

– Откуда авари-то возьмутся? – удивился Морхэллен.

– Скоро еще один явится вслед за первым, непременно явится, раз тот не вернулся. А посудина твоя, как видно, при выдуманном ими обряде воплощает того, кто ее последним в руках держал. Вот только крови для обряда надо у кого-то пришлого добыть. Смешные они, эти чернокнижники, сам увидишь... – Алькар осторожно откинул закрывшие лицо Морхэллена черные пряди, заглянул в глаза.

– Только тискать их не вздумай, – фыркнул майар, прижимаясь к нему теснее.

– А это от тебя будет зависеть, – усмехнулся Алькар, склоняясь к его губам.