Они вернулись в тот же день поздно вечером. По дороге ни один не проронил ни слова. Орнольф не решался спросить, хоть и знал ответ, а Хельг не знал, чем оправдать то, что он сделал. Орнольфу можно и не объяснять ничего – он умный, он и так все понял и тактично молчит. Оправдываться нужно было перед собой. Пока не больно, просто полная отрешенность, но скоро придет время, когда объяснения пригодятся.

– Белое пятно исчезает, – заявила Маринка, как только они ступили на землю. Глянула на Орнольфа, на Альгирдаса. – Это вы сделали, да?

– Давай вопросы потом, – Орнольф взял Хельга за руку и повел в сторону озера.

– Он не в настроении, – прокомментировал его действия Макс. – Обычно Паук так себя ведет... Что-то случилось...

– Не вмешивайся.

– Да я и не собирался, – обиделся парень. – Думаешь, я ничего не понимаю?

– В последнее время – да! – Марина поняла, что сказала, и зажала ладошкой рот, но было уже поздно.

– Так ты меня дураком считаешь? Вот спасибо!

– Максик, я... понимаешь, я...

– Нет, не понимаю! – крикнул он. – Забыла? Я перестал все понимать!

Макс развернулся и направился в сторону своей палатки.

– Что это с ним?– Андрей проводил его взглядом.

– Я виновата, – Марина жалобно посмотрела на друга. – Не специально, так получилось. Волновалась сильно, злилась...

– Остынет, не волнуйся, – Андрей обнял девушку за плечи. Она уткнулась носом ему в грудь и вздохнула. – Он отходчивый.

– Мы в первый раз с ним поругались, понимаешь? Он так и не понимает, что чувствует...

Макс действительно до сих пор не понимал, что происходит с ним, когда Хельг оказывался рядом. Хотя Марина и знала, что не ее это дело, но, каждый раз, когда Макс смущался в присутствии Паука, возникало желание его встряхнуть хорошенько и объяснить, что к чему.

– Он поймет, скоро все поймет.

Орнольф сел, прислонившись к дереву. Паук устроился в кольце его рук, положив голову на плечо. Время шло.

– Эйни...

Последняя стена рухнула... Слезинка скатилась по щеке, затем еще одна, и еще. Хельг плакал бесшумно, не шевелясь, Орнольф снова молчал, лишь изредка касаясь губами его виска.

«– Когда мы найдем его, что будет?

– О чем ты, птаха?

– Как он воспримет то, что меня не было рядом целую вечность? Захочет ли остаться со мной?

Неправда, что Паук бесчувственный, не любит он чувства демонстрировать, да и не умеет... Ему так проще, легче...

– Не знаю, синица...

– Как же так? Ты ведь умный, Рыжий...

– Эйни...

Ему нужна надежда...»

– Всю жизнь искал, ждал, чтобы прийти и убить! – в голосе звучала тоска.

Орнольф вздрогнул, возвращаясь из воспоминаний.

– Не надо, Эйни, не мучай себя.

– Что делать теперь?

– Продолжать жить. Ради них, – Орнольф кивнул в сторону лагеря. – Ты им нужен. Ты нужен мне.

Паук помолчал.

– Пойдем, искупаемся?

И, не дожидаясь ответа, начал раздеваться. Орнольф покачал головой и последовал за ним.

Они лежали на маленьком клочке суши посреди озера.

– Помнишь тот день, когда ты нашел меня в том замке, в горах?

Орнольф взял его руку в свою и поцеловал.

– Тогда я пообещал, что больше никогда не брошу тебя.

– Пообещал... – Хельг чуть сжал его ладонь и снова посмотрел в небо. – Это ведь правда, да?

– Разве я когда-нибудь обманывал тебя, любовь моя?

Тот резко развернулся и обнял друга. Орнольф замер, затем обнял, прижимая к себе еще сильнее.

– Мы всегда будем только вдвоем...

– Нет, теперь вряд ли, – позволил себе ухмыльнуться рыжий. – У нас теперь большая семья. Марина...

– ...выступает в роли нашей дочери, да? – фыркнул Альгирдас.

– Разве нет? Мы научили ее всему, что она умеет, так что в какой-то мере она наша дочь.

– Давай предложим ее удочерить?

Рыжий приподнял голову, проверить, правда ли он только что услышал из уст Паука шутку, и довольно улыбнулся. С прекрасного лица исчез легкий отпечаток страдания, появившийся днем. И, хотя в глазах улыбки не было, он был более спокоен.

– Ты холодный, – это нужно им обоим – чувствовать жизнь в этом прекрасном теле.

Понимая, чего тот хочет, Паук все равно колебался.

Медленно, очень медленно он потянулся к руке любимого. Поцеловал нежную кожу на сгибе... Острые клыки прокололи кожу...

Хельг сделал всего несколько глотков и отстранился.

– Так лучше, – Орнольф снова притянул его и нежно поцеловал. – Поздно уже, пора возвращаться.

– Нас искали уже, – заявил Паук поднимаясь и становясь в полный рост.

– Раз ничего не сказал, значит, не срочно, а раз так, то и до завтра потерпит.

Перед тем, как броситься в воду, они прижались к друг другу на несколько мгновений. Прижавшись к спине Хельга, Орнольф прочертил дорожку поцелуев по нежное шее, слегка проводя руками по светящейся белой коже груди.

Через мгновение они плыли к берегу, и, если бы Орнольф заглянул Пауку в глаза, то увидел бы отражение того, что чувствовал сам, – нежность пополам с грустью.

Первой новостью по возвращении в лагерь стала ссора Макса и Маришки. Андрей не стал объяснять, в чем дело, мол, вы лучше у них самих спросите. При этом он как-то странно посматривал на них, и его лицо все сильнее и сильнее заливала краска.

– Значит, это он был, – хмыкнул Альгирдас, когда они отправились на поиски Маришки, оставив Андрея присматривать за лагерем.

– О чем это ты, птица?

– НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ!!!!! – в голосе плескалось раздражение. – Ты что, не заметил, что за нами кто-то наблюдал с берега, пока мы купались?

Орнольф покосился на него:

– И ты не стал проверять, кто это был? Не похоже на тебя. Теряешь сноровку.

– Вот еще! Никого чужого не было, так что не было и смысла беспокоиться. Мы и так все узнали. Этим детям нужно научиться прятать эмоции.

– С чего бы Маришке ссориться с Максимом? – Орнольф оставил его замечание без внимания.

– Сейчас узнаем. Она под той ивой.

Девушка сидела под ивой, опустившей свои ветви в воду.

– И чего я на него накинулась? – тоскливо поинтересовалась она у подошедших.

– Эмпат в отряде – большая проблема, – ни к кому конкретно не обращаясь, заявил Хельг и уселся рядом с девушкой. – Что случилось?

– Глупость сказала, а он обиделся.

– Так извинись, и все!

– Вот и Дюха говорит то же самое, – вздохнула Мариша. – Только ведь упрямый он очень.

– Раз ты не специально, то он простит. Может, уже простил. Он в джипе сидит.

Поблагодарив, Мариша ушла.

– Она сердится за то, что он не хочет принять своих чувств.

– За что мне такое проклятие? – Хельг скользнул в объятия Орнольфа и замер.

– Это не проклятие... Просто злая шутка бога...

Маришка с Максом помирились, и в лагере снова царил покой. Глубокой ночью они сидели возле костра, так же как и несколько дней назад. Говорить о случившемся не хотелось, но выбора не было. Остальные ждали объяснений, и возможности отложить их на потом не было. Когда Андрей попросил рассказать о том, что случилось в белом пятне, Паук пожал плечами и уставился на огонь. Это значило, что рыжему придется все рассказать самому.

Дойдя до места, когда они встретились, Орнольф замолчал и посмотрел на Паука. Тот все время рассказа не отрывал взгляда от огня, иногда помогая, иногда дополняя его. Теперь же он сам должен был решить, что сказать этим людям. Это его рассказ, его боль...

– Я нашел того, кто все это устроил, и убил его, – тихо сказал Хельг, чуть отодвигаясь от костра.

– А кто это был? – поинтересовался Макс.

Повисла пауза.

– Это не важно... – начал было Орнольф, но Паук остановил его.

– Не надо, Рыжий, пусть знают.

Его Эйни сегодня был полон сюрпризов. Целый вечер ластился к Орнольфу, как котенок, ну, это можно было списать на его потрясение, но чтоб такое....

Тех, кто знал историю Паука Гвинн Брэйрэ, давно не осталось в этом мире. Да и они не знали всего полностью. Двое пронесли сквозь время эту историю, не рассказывая никому. И тут вдруг Хельг решил все рассказать этим детям. Неужели он и вправду так им доверяет?

– Зачем, Эйни?

– Я просил не называть меня так! – рыкнул тот. – Нет смысла скрывать. Раньше был...

Сколько тоски в этом красивом голосе...

– Мне пришлось убить одного человека, его звали Наривилас. Это был мой сын!

Повисло долгое молчание.

– Сын? У тебя есть сын? То есть, был? – первой очнулась Мариша.

– У меня его забрали много столетий назад. Все это время я искал его и сегодня нашел... – он положил голову Орнольфу на колени и закрыл глаза.

«Зачем ты им рассказал?»

«Больше нет смысла скрывать, я же сказал!»

«Зачем ты взвалил на них это?»

«Много вопросов, Рыжий... Зачем так много?»

– Откуда у тебя сын?! – теперь вопросов было море, но Паук явно не собирался все объяснять. Оставалось немного подождать, пока ему все надоест и он замкнется в себе.

– Не знаешь, откуда дети берутся? – ухмыльнулся тот. – Взрослый, вроде бы... По-крайней мере, думаешь, что взрослый.

Макс отчаянно покраснел, но не отступил.

– Ты что, женат был?

– Был, очень давно...

– Что случилось? Что с ней?

– Ее убили, а моего сына забрали... Все, Орнольф, идем! Нам завтра рано ехать.

Одним плавным движением он встал и потянул за собой рыжего.

– Ты поставил перед ними тяжелую задачу, – заметил Орнольф позже, уже в палатке. – Они будут долго думать, зачем Паук Гвинн Брэйрэ открыл свои тайны.

– Пусть думают, это полезно, – на это возразить было нечего.

Хельг разделся, скользнул в постель, свернулся калачиком.

– Чего ждешь? Иди сюда.

Орнольф медлил.

– Ты злишься, что я им рассказал? – Паук начал терять терпение. Впервые за сегодня, отметил тот.

– Нет, это твоя история, твое право, – он вздохнул. – Ты меня ненавидишь за то, что произошло?

– Кажется, сына я убил сам! – вот теперь он разозлился.

– Ты не понял, – он смотрел в глаза любимого. – Я... Ведь это из-за меня и моей семьи ты потерял дорогих людей.

Поднялся с кровати, медленно подошел к нему, не отрывая взгляда от его лица и вдруг отвесил пощечину. Орнольф прижал руку к щеке, не осознавая, что только что сделал Хельг.

– Не смей так говорить!!! – прошипел Паук. – Так значит, все эти годы ты так и думал?

– Ответь.

Альгирдас растерянно посмотрел на него, вся злость улетучилась, оставив вместо себя боль.

– Да что ты, Рыжий? Я же люблю тебя...

– Прости меня, – мужчина опустился на кровать, наконец посмотрев в глаза Хельгу.

Наконец спросив о том, что его мучало, Орнольф успокоился. Время от времени его сомнения просыпались, и он всю ночь лежал, вспоминая события тех времен.

– Не говори больше так.

– Прости... И ложись обратно, я сейчас.

Он почти поднялся, но Хельг усадил его обратно. Орнольф провел ладонью по его руке, снимая ее со своего плеча.

– Я сейчас разденусь...

– Нет, – щеки Альгирдаса слегка посеребрило. – Можно я?

И, не дожидаясь ответа, начал расстегивать рубашку. Орнольф поднялся, и Паук снял с него все остальное.

– Значит, я ненавижу тебя, да?

Он прижался всем телом к любимому, целуя в губы и зарываясь руками в солнечные волосы.

– Ты не должен...

– Я это сам решу! – гневная нотка.

Нежные губы вернулись, целуя скулы, спускаясь ниже. Орнольф стоял не шевелясь, еще не веря и не совсем осознавая происходящее. Тот, кого он любит больше всех на свете, сейчас с ним. Не злится, не шипит... Его можно прижать к себе, целовать нежную кожу, смотреть в темные глаза, чувствуя, что сердце сейчас разорвется от нежности.

– Эйни!

Ладони прошлись по спине, легли на молочные бедра, слегка поглаживая. Острые ноготки впились в плечи, еще сильнее распаляя.

– Нет, Эйни, я же не... – простонал Орнольф.

– Поцелуй меня!

Такой просьбе невозможно отказать.

Этой ночью Хельг не засыпал. Он лежал, положив голову Орнольфу на грудь, прислушиваясь к равномерному дыханию.

Эта ночь навсегда останется в его сердце. Такого счастья больше никогда не будет. Закрыв глаза, он заново ощущал все прикосновения, все поцелуи... Орнольф боялся... боялся причинить ему боль... Но страха не было. Он доверял этому рыжему, человеку, который и есть его жизнь. Они любили друг друга, но всегда искали утешения в объятиях других, а не друг друга. Как глупо это было! Ведь это такое счастье: быть с тем, кого любишь. Их многое связывало, а теперь и это.

Те, другие, были просто испытанием, даже его Ланька... Все вело к этому с самого начала, но он, Паук, все оттягивал.

– Я люблю тебя, слышишь? Нет, ты спишь, Молот Данов, и не должен этого слышать. Ты это знаешь, а Паук Гвинн Брэйрэ такого не должен говорить.

Сегодня он и так позволил себе столько слабостей, о которых впоследствии еще, возможно, пожалеет. Но об этом думать не хочется.

– Светло уже! Просыпайся! – Хельг потряс Орнольфа за плечо.

– Мог бы и поласковей, – возмутился тот, поднимая взлохмаченную голову. – Почему у меня такое впечатление, что вчера я напился?

Паук издал неопределенный звук и насмешливо посмотрел на него.

– Что? Бог мой, птица, так это и вправду было??

– Что ты хочешь услышать?

Рыжий сел, потянув к себе Паука, поцеловал в губы.

– Теперь ты только мой, понял?

– Конечно, любовь моя. Я всегда принадлежал только тебе.

– Но... теперь не только душа Паука, но и тело мое! Не смей больше ни с кем...

– Я слышу в голосе Молота Данов нотки ревности?

– Да!!! Мой?

– Хватит! – Хельг поднялся. – Одевайся, нас уже заждались.

...Одеваясь, Орнольф счастливо улыбался: его Эйни не любил глупых вопросов, особенно, если ответ так очевиден.

«Эй, Рыжий!»

«Да, любовь моя?»

«Я... люблю тебя...»