К таверне с перекошенной и потемневшей вывеской, на которой было изображено что невнятное, а от названия сохранились лишь последние буквы «...ера», подошли двое. Один из них был невысок ростом, кряжист, темноволос, с лицом цвета мореного дуба, а второй тонок, гибок, со светлой копной волос и еле приметным румянцем.

– Слушай, куда ты меня привел? Окошки мутные, на крыше – лишайники, крыльцо покосилось, и даже на вывеске – черт знает что нарисовано.

– Ничего, зато хозяин в жизни ни одной книги, кроме кулинарной, не прочитал, не будет все время лезть в разговор и давать советы. Хоть посидим спокойно, поговорим.

Они вошли в полутемный зал, где совсем не было посетителей, и устроились у самого прочного на вид стола.

– Эй, хозяин, пару пива да какую-нибудь закуску попроще, а то знаю я тебя, все пытаешься быть современным, не нужно нам ни жареной саранчи, ни вареных папоротников.

Пиво оказалось на удивление не таким плохим, как можно было ожидать, а еда – самой обычной.

– Ты не бойся, он вообще то готовить умеет, – успокоил темноволосый своего спутника, – а что посетителей мало, так это оттого, что нынче всех что-то на экзотику потянуло, а здесь пока что все по-простому. Но боюсь, скоро и в этой таверне уж не поешь нормального хлеба с сыром.

– Слушай, – удивился вдруг светловолосый, – я не успел спросить, как это тебе удалось в выходной вырваться? Ведь для сочинителей это самое что ни на есть творческое время?

– Это точно, да у моего автора комп сломался, теперь пока он неисправность отыщет, новую деталь купит – у меня несколько дней покоя.

– А у моей авторши нынче гости, целый день у плиты проведет, – с неожиданным злорадством произнес худощавый.

– Что-то ты сегодня к ней не расположен, а?

– Ладно, потом расскажу, – как-то нехотя протянул светловолосый, принимаясь за пиво.

– Я не жалуюсь, ясное дело, монстры, и битвы, и ранения, и даже несчастная любовь – это все в порядке вещей, для этого нас и создают, – начал, как обычно, разглагольствовать старший. – Я не против голодать, мерзнуть в засаде, согласен участвовать в интригах. Вот только нынешняя мода... Не далее как три главы тому назад автор заставил меня отдать любимую девушку в гарем к местному царьку – прямо как Авраам свою Сару, – для каких-то там высших политических интересов. Ему, видите ли, нужно было изобразить коллизию выбора между любовью и долгом! А на днях я вынужден был принести в жертву слепого сиротку – для спасения города от зеленых гусениц, поедающих человеческий мозг! Я-то знаю, что спасал вовсе не город, а репутацию автора от обвинений в чрезмерной прямолинейности. А все треклятый постмодерн – зло и добро не могут быть однозначны, персонажи должны быть противоречивы. Не удивлюсь, если вскоре он заставит меня предать друга, сбежать с поля боя или сотворить еще что-нибудь столь же противное моей натуре.

– Тебе еще повезло, – вдруг встрепенулся его товарищ, которому, кажется, пиво развязало язык, – у тебя автор мужчина. Если бы ты мог себе представить, что способна измыслить автор-женщина! Меня до сих пор трясет, когда я вспоминаю о том, что мне пришлось пережить недавно по ее вдохновенной фантазии. Представляешь – она меня, меня, прирожденного воина, храбреца – сделала голубым. О великая Тьма, главный злодей измывался надо мной на полутора страницах, да с такими подробностями, что я чувствовал себя персонажем учебника сексологии или уголовной хроники. И что теперь? Да меня ни в один порядочный фан-клуб не пустят, моя репутация погублена, читать о моих приключениях теперь захотят одни женщины.

– Слушай, а ты умереть не пробовал?

– Конечно, пробовал, но веревка оказалась китайского производства, а яд – фальсифицированным. Топиться уже не решился, потому что заподозрил, что она пришлет этого... вспомнить не могу без содрогания, в форме МЧС. Да что ты вообще советуешь, забыл, что ли, что я – один из главных героев, и умереть мне она не даст, разве что в финале, а до него еще ох как далеко.

– Да, не повезло, однако. Хм, а впрочем, ты, кажется, приобрел новое очарование. Слушай, таким ты мне даже больше нравишься...

– Ах, ты... Еще друг называется, а ну убери руки, тебя только не хватало!

– Ну ладно, ладно, я пошутил только.

– Знаешь, у нас там старичок один есть, иногда пророчествует, угадывает, что будет дальше. Так он сказал, что она решила отдать меня на растерзание целой шайке, а главный злодей в самый критический момент всех раскидает, и мне, представляешь, – суждено его полюбить! Это ужасно, ужасно! Даже и теперь, как вспомню его горячие руки и холодные глаза – кровавый туман в голове расползается.

– Да, попал ты крепко. Это все сказки, что герои живут своей жизнью, на самом деле мы принадлежим авторам душой и телом – что захотят, то и сделают. Как же теперь быть? Хлебни-ка еще пивка, авось полегчает.

И они начали усердно попивать пиво, требуя еще и еще. Наконец, изрядно захмелевший светловолосый с торжеством поднял палец и произнес:

– Слушай, а я придумал, как отомстить! За мелкими деталями она не так строго следит. Нарочно стану вести себя по-женски, буду через каждые две строчки нежно шептать спасителю: «любимый», виснуть у него на шее, пару раз зарыдаю, да совершу какой-нибудь совершенно немыслимый поступок, годный только для истеричной дамы, читатели тут же таких злых комментов накидают...

И когда, покончив с ужином, они вышли из таверны, темноволосый уже не удивлялся, что его спутник, пьяно улыбаясь, пытается пристроить голову ему плечо и охватывает сильной, но нежной рукой его талию.