– За что тебя так?
– Я сломал кайф императору.
Уолт Дисней «Император-лама»
Однажды калифу Заалю-аль-Фаризу-ибн-Фейсалу-ибн-Сатибурзану-мелику-Аль-Мамляка-Бхарат сломали кайф. Тогда визирь Джетта созвал лучших сказочников страны, но не было среди них того, кто утешил бы калифа в его горе. Ему не нравилось слушать их сказки, и он приказал казнить всех сказочников Бхарата. А те, кого казнить не успели, скрылись в Великой пустыне. Стало калифу еще грустнее. Тогда пришел визирь Джетта к нему, упал на колени и сказал: «О Повелитель мира, Щит Добродетелей и Меч Бога Эля, мой раб слышал, что есть на рынке девушка по имени Шахеризада, ее сказки чудеснее садов Розового Дворца, а слова ветвистее, чем деревья в садах...» «Так приведи ее ко мне, – велел калиф. – Но если мне не понравятся ее сказки, наутро она лишится головы». На следующий день во дворец прибыла Шахеризада – прекрасная девушка с глазами дикой лани. Она начала рассказывать сказку, пока калиф вкушал вечерние яства, и рассказывала до утра, а когда взошло солнце, предложила рассказать концовку уже ночью. Калиф согласился, потому что очень хотел спать (и было с кем), а на следующую ночь Шахеризада закончила эту сказку и начала другую, но и ее пришлось перенести на ночь вперед. Так хитрая Шахеризада избежала казни и рассказывала калифу сказки в течение тысячи и одной ночи. А потом калиф приказал отрубить ей голову. Когда визирь Джетта узнал об этой новости, он предстал перед очами калифа и осмелился спросить: «О, величайший Столп Мудрости и Светоч Знаний, не поведаете ли своему ничтожному слуге, почему вы казнили эту замечательную девушку? Ее слова были причудливее пения утренних птиц, а красота подобна россыпи камней в сокровищнице мелика...» На что калиф мудро ответил: «Да фиг с ней, с красотой, видали и красивее. А что касаемо сказок – все они одинаковы: начинаются плохо, а заканчиваются хорошо. Я и сам так умею!» Так сказал калиф, весело рассмеялся и отправился по направлению к Спальням.
Сказка первая
о том, почему никогда не стоит верить демонам
Хочется выпить стаканчик добрый кашаса,
Вкусную взять сигару «Альма-Наварра»,
Сорок в тени – мы не знали такого кошмара,
Лето диктует правила «kvasa-kvasa»...
Твои цвета не напрягают глаза,
Твое лицо не видел я ни разу,
Ты думала, я умер – я летаю,
Мне трудно – я совсем тебя не знаю...
Маркшейдер Кунст «Kvasa-kvasa»
Полетта Кашлен, коренная жительница Лиона и весьма славное создание пятнадцати лет от роду, едва сдерживала зевоту. Она уже было вышла закрывать аптекарскую лавку, как приказал ей изрядно уставший за день от чужой хвори месье Мартине, но все никак не могла дождаться, пока уйдет последний покупатель. Высокий, слишком тощенький на вкус Полетты молодой парень, склонив голову над прилавком, сосредоточенно что-то там рассматривал. Полетта выразительно смотрела на спину покупателя, потом не выдержала:
– Молодой человек, вы меня, конечно, извините, но мы закрыва... а-а-а-а!!!! Что это с вами такое? – Полетта отступила назад, совершенно забыв про прилавок и пребольно стукнувшись головой об огромные аптекарские весы.
– А что это со мной такое? – в свою очередь испугался парень, тоже сделал шаг назад и уронил на пол склянку с ценным лекарством от легочной пневмонии. Которая, вопреки замыслу природы, почему-то не разбилась, а покатилась по дощатому полу лавки с дребезжащим звоном.
Парень обернулся посмотреть, что он натворил, и взору Полетты предстал длиннющий смолисто-черный и явно ухоженный кошачий хвост.
Это уже было слишком. Сперва эти черные кошачьи уши, а теперь еще и хвост. Может быть, кто из подружек и испугался бы, но только не Полетта Кашлен. Она просто разозлилась – а уж злиться это милое создание умело качественно и со вкусом.
– С животными в лавку запрещено! – рявкнула девушка из всех сил. Голос предательски дрогнул на последнем слове, но это не помешало ей упереть руки в бока и встать в позу «Где моя любимая сковородка?».
– А у меня нет животных... – растерянно моргнул парень. Большими и неестественно зелеными глазами. Разумеется, с кошачьим зрачком. – Я у вас что-то уронил, извините, сейчас все подниму...
Злость Полетты поутихла. Чудовище нападать не собиралось, а наоборот, вело себя тихо, мило и интеллигентно. А Лион – на то он и Лион, «Столица мира» и «Пуп земли», чтобы дружелюбно относиться к иноземцам, даже таким, мягко говоря, необычным, – если они, конечно ведут себя по-людски и не гадят на улицах. Будет что завтра подружкам рассказать...
– ...Представляете, – доверительно сообщила она на следующее утро Розе Журден, дочке толстого Журдена из скобяной лавки. – Мало того, что он все поставил на место, так еще и заплатил нашу дневную выручку. Совсем деньгам счета не знает.
– Да ты что! – охнула Роза, а Семильянта Перпиньян, дочь менялы и сестра двух здоровых верзил под два метра ростом, почему-то залилась краской. Она всегда вспыхивала, когда в ее присутствии говорили о молодых парнях. Должно быть, это было как-то связано с наличием братьев.
– Да, и заказал... угадайте, что? – развеселилась Полетта, довольная эффектом и пристальным вниманием, оказанным ей подружками – конкурентками в общегородском конкурсе «Самые славные девчушки в Лионе».
– Мятные леденцы? – предположила Шарлота Прюдом и засунула в рот очередную конфетку-бонбон.
– Зубной порошок? – осведомилась практичная Роза Журден.
– Блеск для глаз? – не нашла ничего умнее сказать Семильянта, а грубоватая Бланшотта Матье хмыкнула:
– Лекарство от запора?
– Нет и еще раз нет! – глаза Полетты сверкнули заслуженным торжеством. Этим утром она познала вкус славы и поняла, что ей это нравится. Подруги не сводили с нее таких же горящих глаз, Шарлота даже забыла про свои бесконечные леденцы. Обведя их томным взглядом готовой вот-вот оформиться красавицы-сердцеедки, Полетта приняла самый таинственный вид.
– А вот и не угадаете... – загадочным шепотом возвестила она...
– ...Дайте, пожалуйста, десять презервативов с банановым вкусом, – попросил паренек с кошачьими ушами, протягивая девушке деньги. Глаза Полетты, ученицы лекаря, а посему весьма осведомленной в таких делах особы, изумленно округлились:
– Зачем вам столько? – вырвалось у нее, хотя месье Мартине не раз предупреждал, что главное в их профессии – держать язык за зубами и не травмировать лишний раз психику пациентов. В конце концов, геморрой или нежелательная беременность – сугубо личные проблемы каждого, назидательным тоном говорил он.
Но сейчас Полетте было не до мудрых советов опытного в лекарских делах месье Мартине. Она первый раз видела человеко-кошку, и любопытство придавало ей решимости временно забыть обо всем.
– Хозяин приказал, – просто ответил паренек. Так, будто не видел в этом ничего особенного. Полетта понимающе фыркнула:
– Хозяин? И много вас там еще таких?
– Там? – паренек задумался и вдруг, будто сообразив, облегченно улыбнулся: – Двое. Я и Хозяин.
– Ага... – Полетта ехидно прищурилась. Так-так-так, значит, вот оно что... Посмотрим... Ушки ему, пожалуй, идут. Волосы мягкие, темные, недлинные – чуть выше плеч, и сами собой славно завиваются на концах. А эти чувственные губки... нежный румянец на скулах... что-то такое умильное в неуверенных движениях, будто он боится наступить на собственный хвост. И то правда, хвост у него – просто неприлично длинный, однако, надо признать, и это его тоже не портит.
Все предельно ясно. Полетта достала ворох презервативов (десять? Двенадцать? А, ладно, за счет заведения) и принялась перевязывать пакет яркой ленточкой.
– И что вы будете с ними делать? – спросила она ничего не выражающим тоном. Так она обычно спрашивала у матери, можно ли ей пойти на девичник у Шарлоты, точно зная, что в итоге они окажутся с Жаном где-нибудь на берегу Луары. Однако парень только пожал плечами и честно ответил:
– Не знаю.
– Не знаешь?! – Полетта выпрямилась и снова взглянула в поражающие наивностью зеленые глаза. – Такой красавчик, как ты, и твой хозяин, наедине с десятком презервативов – и ты не знаешь, что вы будете делать?
Парень почесал за кошачьим ухом. Вот так вот взял и просто почесал – нормальной, человеческой рукой. Снова пожал плечами:
– Нет, не знаю. Объяснишь?..
Полетта объяснила. И в течение пары минут наблюдала за волной ярко-алого цвета, пробегавшей по лицу парня снизу вверх и обратно.
Такого удовольствия от работы она не получала, пожалуй, еще никогда.
– Но, калиф, разве это делается так? – нерешительно спросил демон, когда я потянулся, чтобы приласкать эти славные, так и напрашивающиеся на поцелуй полные губки. Я положил ему ладонь на затылок, между недоуменно торчащими кошачьими ушками, вплелся пальцами в темные вьющиеся пряди и притянул к себе.
– Ты отлично справился с заданием. Теперь закрой глаза и сосредоточься, я тебя покормлю...
Да, я – калиф Бхарата.
Так уж получилось. Никто, собственно, не виноват.
И по совместительству – верховный жрец Бога-покровителя нашего славного Бхарата, Великого Эля. У нас тут, знаете ли, самая настоящая деспотия. Даже мои старшие жены – феи Бога Эля и родные сестры моей матери. Слава Элю, это не сказывается на их возрасте. Если бы не пристрастие к вечерним чаепитиям, то их вполне можно было бы терпеть – вместе с моей любимой мамочкой.
Я о такой Судьбе никого не просил, заранее не заказывал и был немало удивлен, появившись на свет в одной из спален отцовского гарема, под присмотром десятка лучших бхаратских лекарей, уже вполне готовым наследником. Меня окунули во что-то прохладное и благоуханное, вытерли тонким красным шелком, вознесли хвалу Великому Элю, а потом положили на бархатные подушки. Это позволило мне несколько смириться со своей участью и только давать о себе знать громкими воплями. Оставшееся до моего вступления на престол время меня учили всему необходимому для калифа: чтить заповеди Бар-Кохбы, фехтовать серебряным ятаганом, осваивать искусство джигитовки на лучших бхаратских скакунах, разбираться в благородных яствах и благовониях, читать Хафиза наизусть, расшифровывать древние сутры, достигать просветления при молитве, принимать почетных гостей и многому-многому другому.
В том числе мне быстро, на практике разъяснили разницу между полами. Правда, я не уверен, что правильно понял.
Уже не помню, кто первым оказался у меня в постели – была ли это прекрасная девушка из маминой орды нянек-рабынь, на коленях которых я привык сидеть с младенчества, а может, и красивый мальчик из папиного сонма наложников? Потом их было много – некоторых под меня подкладывали родители, родственники, даже враги, некоторых я выбирал себе сам, кое-кто приходил добровольно в надежде выгадать для себя кусочек пожирнее. Ибо государство наше – богатое и могучее, а я здесь – единственный Наместник Божий, Повелитель Правоверных, и рука моя властна на многое в нашей закрытой от грязных взоров иноземцев стране.
Словом, я – потомственный теократ. И пока что не жалуюсь. Я вообще – довольно скромный парень. Вот и Джетта вам подтвердит, этот спокойный, как дрессированный слон, тип – мой Главный визирь. Ну там иногда голову кому-нибудь отрублю или эмира какого земель лишу – что ж, бывает. Работа тяжелая, нервная – и отдыхать хочется качественно. Для этого мне, собственно, и нужны Спальни. Здесь меня не любят, часто не хотят видеть, но, по крайней мере, я могу не рассчитывать на явные прогибы – людей в мужской гарем я подбираю сам. И будьте уверены, евнухи тщательно следят за отсутствием в их мирке острых колющих и режущих предметов. Мало ли у кого поднимется рука на Повелителя мира, Щит Добродетелей и Меч Бога Эля...
Я люблю свой гарем. А он – он наблюдает за мной с настороженной неприязнью. И поэтому на всякий случай (родственники, неблагодарные подданные, иноземные шпионы, да мало ли что может случиться) со мной всегда мои верные демоны. Пока я кормлю их божественной силой, они готовы выполнить любое мое приказание...
Ну, почти любое.
Мальчишка вывернулся прямо у меня из-под руки. Потеряв такие сладкие губы, я едва не застонал от досады. Сразу захотелось еще раз прижаться к свежему юному телу, почти раздавить его в стальных объятиях, а потом повалить прямо на подушки и долго-долго заставлять стонать и извиваться под моими ласками...
– Я думал, кормят по-другому... – в зеленых глазах юноши читалось явное непонимание – пополам с полученным от еды удовольствием. Он не стал отбегать далеко, прекрасно осознавая, что хозяин здесь все-таки я. В этой просторной, залитой светом комнате, полной бархатных подушек, парчовых расшитых золотом занавесок, мягких кресел, обтянутых шелком, и звериных шкур. Просто – неуверенно встал рядом, не зная, куда в таких ситуациях полагается девать руки и хвост. Я взъерошил и без того растрепанную шевелюру. Стягивающая мои волосы золотая лента осталась валяться где-то на полу, прямые, блестящие черным пряди рассыпались по спине давящей тяжестью. Глаза слепило от желания. Но я готов был подождать.
Уломать.
Уговорить.
Постараться сделать так, чтобы он сам захотел оказаться со мной в одной постели – или был вынужден там оказаться. В конце концов, таковы правила – и раз я сам их придумал, не мне и нарушать.
Стоящий передо мной юноша, почти совсем ребенок, с наводящим на похотливые мысли телом и детской наивностью в глазах, уже начал меня развлекать, хотя еще об этом не подозревал. Когда я с шумом вдохнул в себя насыщенный благовониями воздух, он насторожился. Да что там, он был готов в любой момент отпрыгнуть. И смотрелся он при этом весьма и весьма эротично... Я уже был готов упасть на колени, умоляя позволить хотя бы дотронуться – но для этого этапа было еще слишком рано...
– А так тебе не нравится?
– Вы не поймете, вы не демон... – произнес Цини. Красивое имя. Похоже на перезвон колокольчиков в базарной лавке. – Мы не... ну... мы не спим с людьми...
– А друг с другом? – поинтересовался я, осторожно подбираясь ближе. Откуда он вообще узнал-то? Неужели от Тануки? Вот уж от этого демона можно ожидать чего угодно, он мой старый «друг»...
– Тоже нет... – Цини закусил нижнюю губку, когда я притронулся к его подбородку. В его глазах странной смесью читалось любопытство, нерешительность и безграничное доверие.
– Хозяин... – добавил Цини, преданно смотря мне в глаза, и меня неожиданно затрясло. Пришлось отпустить и отойти на пару шагов в сторону, чтобы успокоится. Пах, охваченный пламенем, требовал немедленных действий. Мозг предвкушал долгую интеллектуальную забаву. Все – как всегда...
– Сядь, – приказал я, и Цини послушно, прямо с места, опустился на подушки. Спину он держал неестественно прямо, руки, подумав, спрятал за отворотами черной меховой жилетки. Глаза косились то в одну, то в другую сторону, будто он изо всех сил сдерживал желание принюхаться.
Я немного походил по комнате. И что мне делать дальше? Ясно одно, просто так он отсюда не уйдет. В конце концов, жрец я или не жрец? А если жрец, то любой принадлежащий мне демон должен сразу выполнить мой приказ.... Если только он обговорен в контракте, конечно.
У каждого демона есть контракт. И история еще не знала случая, чтобы какой-то демон не выполнил контракта – в конце концов, от этого зависит то, накормят их или нет, а чувствовать вечный голод... ну не знаю, не пробовал, конечно, но мне кажется, это было бы довольно неприятно...
Ага, вот и решение. Этот ребенок – не Тануки, справиться с ним будет гораздо проще.
– А ну покажи контракт, – Цини послушно вытянул левую ногу и спокойно сидел, пока я не без внутренней дрожи снимал с него шаровары из тонкого шелестящего шелка черного цвета. Мой взгляд невольно упал между тощими мальчишескими бедрами – губы пересохли моментально, в мозгу что-то тоненько запищало, перекрывая доступ разумным мыслям. Смуглая рука невольно легла на белое бедро и принялась двигаться вверх, я упоенно смотрел на Цини, а Цини смотрел на меня – так, как смотрят на любящего хозяина маленькие котята, и мне было даже немного совестно за то, что вот сейчас, вот уже через секунду, я придавлю его к вороху подушек и буду безжалостно насиловать, невзирая на сопротивление. Слишком сильное искушение – демон, да еще молоденький, лет девятнадцать, а то и меньше. И такой доверчивый, инфантильный, невинный, неиспорченный...
И тут я всей ладонью ощутил выжженную иероглифами кожу. «Почему на бедре?» – успел удивиться я прежде, чем вспомнил.
Иногда я бываю слишком рассеян...
Это было много лет назад – может, пять, может, десять, точно не могу вспомнить, но был я тогда еще порядочным балбесом. Проводить сезонную проверку демонического состава мне всегда помогал Киньш, огромный демон-онь, в человеческом обличие больше всего похожий на человеко-тигра. В этом демоне я мог не сомневаться. Будучи боевым, волосатый монстр ради меня (и за крупную порцию божественного кяусара, конечно) мог разорвать на клочки любого врага. А в свободное время сей пропащий педант оказывал мне услуги тем, что проверял работу всех моих демонов и докладывал об их предосудительном поведении.
Итак, я пробыл в Зеркальном Городе довольно долго, но Цини разглядел не сразу. Нет, я был в курсе, что один из моих каджи погиб при выполнении последнего задания (не спорю, отправить его в королевскую сокровищницу драконов Камелота было, пожалуй, слишком жестоко), но меньше всего на свете я бы хотел, чтобы родителем нового демона был Тануки. И еще меньше ожидал увидеть вместо второй наглой рыжей физиономии – еще только-только появившегося на свет и потому по-подростковому нескладного демоненка с черными ушками, кошачьим хвостиком, длинными стройными ляжками и такой аппетитной округлой задницей, что позавидовал бы сам Керим, звезда мужской части моего гарема.
Раньше, чем успел подумать, я протянул руку к парящему в воздухе на какой-то разновидности облака созданию. Ошивающийся поблизости Тануки окинул меня неожиданно ревнивым взглядом и заметил:
– Он еще слишком маленький. Вы его убьете, калиф...
– Для выполнения заданий – да. Но контракт можно заключать уже сейчас, – возразил я автоматически, не обращая внимания на пренебрежительное «калиф» вместо положенной россыпи комплиментов. – Киньш, подготовь бумагу и Огненное перо.
С этими словами я рассеянно почесал малютку за ухом, как обычно чешут маленьких кошечек.
Потянувшись навстречу ласкающей его руке, котенок приоткрыл сонные глаза, как-то очень нежно прильнул к моей ладони, и, увидев два растерянных изумрудных зрачка, я понял, что влюбляюсь. Следовало прекращать этот фарс с «отеческой лаской» и немедленно сваливать – не знаю, упоминал ли я, что не имею привычки спать с детьми. Всегда можно подождать, пока купленный симпатяшка-раб вырастет до нужного возраста. А тем более грех идти против природы, когда имеешь дело с созданиями из Зеркального Города.
Но, несмотря на умные и положительные мысли, несмотря даже на откровенно насмешливо ухмыляющегося рядом Тануки, мне никак не удавалось отвести руку, путешествующую по мягким локонам демоненка. Цини смущенно смотрел на меня и изредка переводил вопросительный взгляд на Тануки. Немного помог Киньш – он появился неожиданно, заслонив от нас и без того неяркое горное солнце, и мне пришлось оставить малыша в покое. Судя по выражению глаз, разом ставших обиженными, тот не очень-то обрадовался такому повороту дела.
Киньш зачитывал условия контракта, а я гипнотизировал маленького демона взглядом. В конце концов малыш уже не знал куда деваться от смущения и, когда я строго спросил его: «Ты на все согласен?», только кивнул:
– На все...
И голос у него был под стать имени – такой же тихий и переливчатый, как звон колокольчиков из берберского золота на воротах Павильона Покоя. Я сам собственными руками приложил горящий огненными буквами контракт к хрупкому мальчишескому бедру... почему к бедру? В тот момент я и сам не мог бы ответить на этот вопрос. Знаю только, что под шароварами из дорогого сорта шелка и парчовым халатом у меня стояло так, что предстоящую ночь гарем должен был запомнить надолго.
В глазах малыша плескалась боль, пока иероглифы огненными язычками буравили кожу, оставляя на ней оттиск контракта. Он смотрел не на меня, а на Тануки, своего «мать-отца», если так можно сказать про существ, размножающихся абсолютно ненормальным способом и в строго определенных количествах. А Тануки, нахмурившись, приложил палец к губам и строго прищурил красные глаза. Тело Цини дрожало в моих руках, я прямо-таки слышал, как под этой начинающей расцветать оболочкой испуганно бьется сердце. Когда контракт был надежно оттиснут на мальчишеском бедре, я еще раз почесал малыша за ухом, быстро поднялся и направился к выходу из лабиринта Зеркального Города.
Мне хотелось утешить испуганного и обиженного болью котенка, но я боялся остаться и сделать что-нибудь такое, о чем бы потом пожалел. Все-таки, что ни говори, а я – обычный хороший парень, которому не повезло родиться калифом.
Впрочем, как уже упоминалось, жаловаться вроде бы не на что.
Вполне взрослый, худощавый и сексапильный Цини сидел прямо передо мной на подушках, а моя рука застыла у него на бедре. Я наклонился ниже, вдыхая неземной, нездешний аромат кожи. Что-то очень пряное и приятное, щекочущее хищно раздувающиеся ноздри. Мне захотелось лизнуть бедро языком, проверить – может быть, и на вкус неплохо, но усилием воли я сдержал этот порыв и сделал вид, что вчитываюсь в иероглифы.
Теперь я знал, что мне делать дальше.
Когда я встал, Цини сжался в напряженный комочек, но, вопреки ожиданиям, не отпрянул. Как бы то ни было, Тануки объяснил ему правила. Это хорошо. Это весомый плюс в мою пользу. Я подвинул к парню серебряное, украшенное бирюзой блюдо со сладостями. Фисташки, миндаль, кишмиш, сладкая пахлава... как раз для такого забавного малыша.
– Угощайся.
Цини с сомнением посмотрел на изысканные сладости.
– Я не хочу.
– А чего же ты хочешь? – полюбопытствовал я, шагая по комнате и ероша ладонью длинные распущенные волосы. Котенок поднял на меня чистый изумруд глаз.
– Еще кяусара... – сказал он и вдруг, смутившись, прикусил нижнюю губу.
Прикусил нижнюю губу.
Впору взвыть.
На мое счастье, в этот момент из дворцовой мечети прозвучал азан к молитве. Стало быть, время работать калифом. И работа, я вам скажу, не из легких – эти бесконечные церемонии, строгая регламентация всего на свете, молитвы по пять раз на дню, а уж сколько просителей рвутся в Диван в дни приема... Впрочем, в моей работе есть множество плюсов. Например, можно иметь собственных демонов. У меня их десять штук, и на каждого – контракт, занимающий определенный участок моей кожи. На мой взгляд, такое количество татуировок смотрится отвратительно, но правила есть правила, к тому же в нашем обществе это считается весьма престижной вещью.
От часового стояния на коленях они понемногу переставали ощущать сами себя. Шайтан побери эти вытканные золотом тяжелые молитвенные коврики. Я послушно перебирал четки и читал порядком приевшиеся сутры, но, боюсь, сегодня Эль был несколько разочарован рассеянностью своего Наместника на земле. Мне никак не удавалось достигнуть просветления, потому что в другом углу моей комнаты, все так же скрестив по-бхаратски ноги, сидел молодой ясноглазый демон и настороженно озирался по сторонам, пытаясь адаптироваться к новой обстановке, совсем как только что впущенная в дом кошечка.
Наконец часовая пытка кончилась наряду с бусинками в моих четках из драгоценных камней (по определенному камню – на каждую молитву). Я поднялся, аккуратно свернул коврик, вздохнул, с наслаждением потянулся и вернулся к ожидающему меня десерту.
Вернее – к послушно ждущему меня в углу Цини.
– Я могу идти? – робко спросил котенок. И вроде бы сам испугался, не сболтнул ли чего лишнего. Забавно... чем дальше, тем больше мне казалось, что своим поведением этот демон выгодно оттеняет привычную болтливость Синтрашши, брюзгливость Киньша, нахальство на грани наглости Тануки, да и другие демоны ничуть не лучше...
Если таковы демоны, чего уж тут говорить о людях. И я вынужден терпеть все это. Нет, все-таки я совершенно зря родился калифом.
– Нет, не можешь, – я опустился рядом с ним и выбрал из разложенных на блюде вкусностей самую сочную грушу. Задумчиво откусил, пожевал, посмотрел на Цини. Котенок непонимающе хлопал ресницами. Я счел нужным объяснить:
– Ты – мой демон. Я тебя нанял, и мы заключили контракт. Ты помнишь?
– Да, – легко согласился Цини и неожиданно поменял позу. Теперь он сидел на коленях, буквально метрах в трех и здорово действовал мне на нервы своей демонической сексапильностью.
– Значит, тебе придется со мной спать, потому что это есть в контракте, – заключил я и засунул в рот черенок, обкусывая цепляющуюся за нее мягкость. Струйки сока текли у меня по подбородку, но я не обращал никакого внимания – что ж, тем слаще будет поцелуй...
Глаза Цини стали еще больше. Вот теперь он, пожалуй, испугался. Радость моя, да за такого, как ты, не жаль всех моих сокровищ...
– Где? – Цини почти вывернул шею, пытаясь взглянуть на собственное бедро. Чтобы поддержать подобную любознательность, я подался вперед и наугад ткнул пальцем в упругую кожу:
– Вот, эта маленькая строчка внизу.
– А-а-а, – огорченно протянул Цини после третьей попытки окончательно сломать себе шею или, на худой конец, вывернуть ногу. – А это обязательно?
– Но в контракте записано, что так должно быть, – с этими словами я все-таки прикоснулся вымазанными соком губами к нежному рту этого маленького чудовища. Конечно, Цини – не боевой демон, он – каджи, то есть помощник, и надо бы, кстати, узнать, что он умеет... но не сейчас... после того, как я смогу вдосталь насладиться этой первобытной и, пожалуй, опасной свежестью – демоны были в этом мире всегда, возможно, они появились раньше Богов, которых мы знаем. И уж точно раньше людей. Даже сам их метод размножения заставляет задуматься о многом...
И все-таки, как это восхитительно – целовать Цини вот так, без явного сопротивления, чувствовать, как легко скользит твой язык внутрь чужих губ, как податливо они раскрываются под напором, как дрожат от напряжения ресницы и толчками струится по венам голубая демоническая кровь. Изумленный и порядком напуганный взгляд, в котором страх постепенно уходит, оставляя место только удивлению.
Тануки не раз говорил мне, что демоны асексуальны. Но, глядя на самого Тануки и вновь обнаруживая среди своих детей приблуженных им в МОЕМ гареме лис, я не мог поверить в эти глупые россказни. Однако теперь начинал верить – потому что Цини сидел абсолютно спокойно и, когда я наконец заставил себя оторваться от запретного доселе удовольствия, демон только облизнулся.
– Сладко, – сказал он, а я кивнул:
– Давай по справедливости. Ты можешь делать все, что делаю я, договорились? Поцелуешь?..
Мысль метнулась из одного края изумрудных зрачков в другой, сверкнула переливами граней и растворилась за обычной нерешительностью. Подумав, Цини сделал движение ушками:
– Да-а...
И поцеловал меня. Сам. Аккуратно просунув острый и быстрый язычок между моих жадно приоткрытых губ. Я замер, не в силах испытывать наслаждение больше, чем это вообще позволено людям. Великий Эль, а целуется он так, будто только что закончил полный курс мальчиков-гейш в одной из многочисленных Цветочных лодок! Я простонал что-то совсем уж неадекватное, и в этом была моя ошибка – Цини сразу же отстранился, разглядывая меня своими кошачьими глазищами.
– Я все сделал правильно? – озаботился котенок, пару раз взмахнув длинным хвостом и сбив с низкого столика золотой светильник.
– Угу... Ну что, пойдем дальше? – я не сразу узнал свой голос. Осторожно, все еще боясь спугнуть, я встал сам и играючи поднял под мышки длинное и тощее подростковое тело демона. Тело, которое хотелось исследовать со всей возможной сладострастностью – форму, фактуру, вкус, быть то нежным, то грубым, делать все, что взбредет в голову. Мне легко удалось заставить его чуть отклониться назад – чтобы провести ладонью от подбородка до плоского живота. Будто перекатываешь в пальцах согретый солнцем плод персика. Стан – изящный, как веточка оливки. Я осторожно скинул с острых плеч меховую жилетку, развязал ленту, удерживающую шаровары на узких бедрах. Зажмурился в предвкушении. Послушал шелест падающей на пол ткани, набрался смелости и открыл глаза. А потом, уже почти поверив в собственное счастье, обнял неподвижного демона. Кожа спины на ощупь оказалась такой же чувственно-медовой, а ягодицы – удивительно мягкими. Я опустил руку ниже бедер и ощутил под пальцами вьющиеся пушистые волоски.
Котенок позволил мне все, он пожаловался только один раз – когда я слишком сильно сжал кончиками пальцев милый бледно-розовый сосок.
– Я не понимаю... Зачем это?
– Это такое задание, – не думая, соврал я. И даже не покраснел. А вот Цини мигом зарделся – в его глазах зажглась какая-то особая гордость, понятная только демону, который первый раз очутился за пределами Зеркального Города. Которого впервые позвал нанявший его Хозяин, и сразу же предложил выполнить самую настоящую миссию.
– А теперь ты...
Цини кивнул и решительно повторил опыт. Когда прохладный и шершавый язычок коснулся моей груди, я был вынужден искусать губы, чтобы не закричать. Мой проклятый темперамент, взращенный с детства услугами гарема, снова начинал брать верх над требующим забавы мозгом. Поэтому я просто упал на колени перед окончательно растерявшимся демоном и с какой-то ненормальной яростью приник к бедрам. Цини только произнес тихое: «Ой», а потом просто стоял, покорно принимая и не умея ничего дать в ответ. Я осыпал хищными ласками ни в чем не повинный член, и в какой-то момент чудо случилось, а может, сработал профессионализм – я, наконец, ощутил под моими губами нечто гораздо более твердое, чем раньше. Мои виски взмокли от пота. Соленый вкус пота – и чутко вздрагивающий котенок, вцепившийся мне в волосы, кажется, когтями... Что за глупая притча! Кажется, я только что подписал договор со своим разумом о нейтралитете в его войне с безумной похотью. А ведь «путь мудрости – это путь разума и расчетливости», так, кажется, говорил Пророк? И хотелось же ему болтать всякую чушь!..
– Можно я? – вдруг спросил Цини. Не в силах возражать, я откинулся на полусогнутые руки, а демон, встав передо мной на колени, наклонился и быстро лизнул мой без того напряженный до предела член. Так кошка приняла бы предложенное ей лакомство. Невероятное чувство. Будь он чуть более умелым – боюсь, на этом бы все и закончилось... Двигаясь навстречу жадным пухлым губкам, восхищенно рассматривая вздернутые кверху тугие полушария ягодиц, я почти забылся и чуть не пропустил момент, но вовремя отказали руки. Я упал на подушки, притягивая Цини сверху, переворачивая его, придавливая, щекоча соски, лаская распятые бедра, пришпиливая к ковру острым пронзительным взглядом...
Так близко. Эта невинность в глазах. Эти волны тепла. Просто – кинжалом по живому.
Кажется, Керим называл это «временный съезд крыши».
Потом в памяти остался только дикий необузданный восторг, с которым я накинулся на изысканное лакомство с экзотическим именем. Существование, сведенное к безумной схватке. По всей комнате разлился запах пота, смешавшийся с амброй и алоэ, но это завело меня еще больше, я начал двигаться все быстрее, почти не замечая, не собираясь замечать того, как жалобно мяукает корчащийся подо мной демон, как побледнело, заострилось и повзрослело остроскулое личико.
Еще в памяти остался наглый голос, прозвучавший откуда-то со стороны. Голос, который я не хотел бы слышать еще лет сто как минимум:
– Где ваша совесть, калиф?..
– Отъе... просто исчезни, а-ах!.. – у меня перехватило дыхание. В глазах потемнело, на фоне тьмы – вспыхнул ослепительно яркий свет. Котенок выпустил когти и впился в пару подушек, вспоров им внутренности с жестокостью хищника. Страусовые перья разлетелись по ковру, жалобно скрипнул шелк. Голос остался сухо-саркастичен:
– Слушаюсь и повинуюсь...
И действительно исчез. Я мучительно пережил последние отблески сияющего, солнечного оргазма и бессильно рухнул рядом с Цини. С низким стоном облегчения зарылся в подушки. О Великий Эль. Шайтан меня побери. Цини, радость моя, сердце моей души... Надеюсь, я ничего ему не повредил. А впрочем, он же демон, на них быстро все зарастает, даже лекарств не понадобится...
Спустя какое-то время уже остывающее солнце, будто проверяя, коснулось лучами моей обнаженной спины. Я открыл глаза, чтобы посмотреть на котенка. Цини по-прежнему лежал рядом, сжавшись в беззащитный взъерошенный комок, и молча, не отрываясь, глядел на меня обиженными глазами с двумя точками вместо зрачков. Его щеки были влажными, будто по ним совсем недавно размазали свежие слезы. То, что я вдруг почувствовал, наверное, следовало бы назвать происками совести. Но как последний эгоист и, извиняюсь, теократ я только досадливо поморщился: тьфу, шайтан попутал, не сдержался, испортил себе всю забаву и малыша расстроил.
– Цини, я не... В общем, все было хорошо. Ты отлично справился с заданием.
– Да?.. – Цини навострил ушки, бодро приподнялся и спросил с неожиданной надеждой: – А вы меня покормите? Тануки говорил, после каждого задания хозяин должен меня покормить...
Я чуть не рассмеялся, но сдержался, и смех превратился в сдавленное хмыканье. Покормить?.. Это все, что его волнует? Ну да, ведь он же демон, как я мог забыть. И еще – котенок. А значит, нуждается в добрых, хороших руках...
– Ляг, как лежал раньше. Ага, вот так. И ноги разведи... Умница.
– В прошлый раз было по-другому... – вскинулся было Цини, но я успокаивающе погладил его между лопаток:
– Так будет лучше, поверь мне.
Котенок закрыл глаза и, кажется, расслабился. На всякий случай я еще какое-то время делал ему массаж – ну, знаете, из разряда «прикосновений легких, как перо, и возбуждающих, как запах мускуса». Чему только не научишься, будучи наследником калифа. В конце концов котенок перестал урчать и задышал так, как мне того хотелось – шумно, со всхлипами, полностью отдаваясь нарастающему возбуждению. В этот раз я все делал медленно, с чувством, толком и расстановкой, наслаждаясь каждым его и моим движением и периодически посылая через положенную на плечо Цини руку небольшие импульсы кяусара. Котенок вздрагивал, запрокидывал голову и громко мяукал от удовольствия. А когда я вошел в него, вдруг начал вести себя, как истинная кошка – исцарапанные руки и громкие кошачьи крики довели меня до оргазма почти моментально. В этот раз мы кончили вместе – Цини в тот момент, когда я послал ему особенно большой кусок их демонической жратвы, а я – глядя на то, как он почти сложился вдвое, пытаясь не умереть в результате собственной жадности.
Как я уже говорил, демоны – существа асексуальные. Но, боюсь, с их вечным голодом никакому демону не устоять против верховного жреца всея Бхарата! Чего-чего, а божественного кяусара у меня достаточно много, чтобы накормить досыта одного проголодавшегося во время своего заточения в Запретном городе котенка...
Впервые за долгое время я подумал: как же мне все-таки повезло родиться калифом!
Но тут же подумал обратное, когда из самого темного угла появился Тануки. Как всегда – со своим дурацким тощим конским хвостом из морковно-рыжих волос, наглым взглядом красных глаз, длинный, жилистый, своим видом демонстрирующий явное пренебрежение к моему происхождению из династии калифов Бхарата – да и вообще ко всему на свете, кроме собственной персоны.
Где были мои глаза, когда я брал его на работу? Наверное, на заднице какого-нибудь молоденького стражника, не иначе. У меня нет другого объяснения, каким загадочным образом я все-таки умудрился нанять демона, которого я терпеть не могу с детства.
А как бы вы относились к типу, неоднократно пытавшемуся затащить в постель вашу собственную мать? Между прочим, всегда неукоснительно соблюдавшую предписания Черного Столба Бар-Кохбы. К счастью, подушка в маминых руках превращалась в страшное оружие, и Тануки приходилось улепетывать через окно вместе со своим самомнением. А я сидел за низким столиком, разрисованным птицами и зверьми, с очередным томиком Хафиза в руках – и страстно мечтал прикончить зарвавшегося демона своим игрушечным ятаганом.
Собственно, с тех пор так ничего и не изменилось. Разве что теперь я могу приказать Тануки заткнуться – но и тогда он всегда может нахамить мне одним выражением сонных и наглых глаз кровавого оттенка. Иногда, глядя на него, я начинаю думать, что действительно ненавижу демонов.
Тануки вышел из угла. Демонстративно почесал покрытую белым мехом, как воротничком, шею. Кроме шеи мех наблюдался на запястьях и лодыжках – и смотрелось это, на мой взгляд, отталкивающе.
– Вот что, калиф, – сказал он, пренебрегая этикетом. – Ваши «забавы» меня действительно не касаются. Но делиться – надо бы...
От изумления я даже забыл, что все еще лежу на притихшем Цини. Он напомнил мне о своем существовании громким кошачьим урчанием. Я перевел взгляд вниз – надо же, до чего довел парня! Такой сытой и блаженной физиономии я не видел очень давно даже в собственном зеркале.
– Отдыхай, радость, – сказал я кошечке, смахнул с его лба прилипшие темные колечки волос и наконец оставил полураздавленного ребенка в покое. Цини тут же свернулся в комочек, как был – обнаженный и блестящий от пота – и зарылся в бархатные, расшитые золотыми узорами подушки. Из которых снова донеслось довольное урчание.
– Ну так как, калиф? Будем жадничать дальше? Нехорошо... – голос у Тануки был мягким, спокойным и опасным. Медведь – он и в Зеркальном Городе медведь, просто жестокий хищник, даже если уж я-то точно знаю – ни на что умное, кроме пары фокусов, Тануки не способен.
Зато он способен делать моим женщинам детей-лис и перманентно меня бесить. Чем успешно занимался три-четыре раза в неделю, да так, что я подумывал о досрочном пресечении срока контракта.
– Ты о чем? – спросил я, с трудом восстанавливая дыхание и ища глазами шаровары.
Тануки скользнул взглядом по моему тоже далеко не свежему телу. Ядовито улыбнулся:
– Вообще-то я растил мальчика для себя.
– Тебе что, моих жен мало? – не выдержал я. Хотелось последовать примеру мамочки и запустить в нахала подушкой. К сожалению, я знал, что этой твари ничего не повредит.
Тануки тоже это знал.
– Я – в вашем гареме? Чего-то вы гоните, калиф, – для пущей достоверности он невинно похлопал ресницами, ну совсем как Цини, ах да, я же забыл, что когда-то они были одним целым... – Между прочим, мы с вашим отцом всегда ладили...
– Значит, твои манеры с тех пор сильно изменились, – я задумался. Следовало быстро сплавить вредного демона подальше от моей спальни. Не хватало еще, чтобы всякие твари из Зеркального Города мешали вечернему отдыху калифа. Тем более тяжелое бхаратское солнышко, больше всего похожее на медный диск, уже потихоньку сползало за горизонт, отравляя небо гнойно-розоватыми пятнами. Воздух свежел, и я чувствовал себя полным бодрости и решимости не спать еще очень долго.
– Вот что, радость, – сказал я и с удовольствием отметил, как окрысился демон. Уж кто-кто, а Тануки порой поражал меня своей осведомленностью обо всем, включая происходившее по ночам в спальне калифа. И что за привычка всегда шпионить? – А слетай-ка ты... ну... предположим, на Северный полюс...
– Это еще зачем? – заметно занервничал демон. Я накинул халат. С наслаждением подумал о ванной. С сожалением – о том, что придется сделать перерыв. Цини я, кажется, порядком укатал, а мне, как уже упоминалось, хотелось отдохнуть качественно.
– Как зачем? Искать останки экспедиции Седова, естественно. Был такой давеча на западе да вот – пропал. Так что, давай, работай...
– Ничего умнее не придумали? – полюбопытствовал Тануки, не убирая с лица ехидного оскала.
– Марш! – рявкнул я. Ну вот. Довел все-таки, придурок. Что он вообще забыл в Розовом Дворце? Это – мои личные покои, и я не позволю никому вмешиваться...
– Вы пожалеете, калиф, – передо мной вихрем взметнулся рыжий хвостик и на прощание сверкнул оскал – уже не столько ехидный, сколько злой. Нет уж, Цини я тебе не отдам, мстительно подумал я. Не заслужил. И на работу больше не возьму. Надо узнать у Киньша, когда кончается срок контракта.
Тануки попросту выпрыгнул в окно – и гигантским прыжком оказался прямо на стене, отделяющей мои личные апартаменты от других частей Закрытого Дворца.
А я совершил предмолитвенное омовение, разобрался с намазом, безбожно халтуря, и вернулся к Цини. Который открыл мне навстречу изумрудные глаза, приподнялся с подушек, лениво махнул хвостом и застенчиво улыбнулся:
– А вы меня еще покормите?
