– 1 –

Настоящее

– Нет, нет... пожалуйста, только не уходи, нет... не бросай меня... умоляю, нет...

Хриплый шепот, повторяющийся словно мантра, тает в тишине пустующей комнаты.

Ему надоело казаться сильным. Надоело притворяться, что он знает все, что способен решить любую проблему, что может держать себя в руках. Он просто устал, запутался и хочет найти выход. Выход... Черт, это так просто. Не знаешь, где выход – уходи через ту дверь, в которую вошел. Беги от проблем. Спасайся, пока еще не поздно. Умирай во имя спасения.

– Ты мне обещал... Ты обещал, что больше не позволишь мне это сделать...

Захлебываясь слезами, Мэттью поднимается с пола, ухватившись за край столика, не в силах устоять на ногах. Его предали, обманули, покинули. И самое страшное – это сделал тот человек, которому он с рождения безраздельно доверял. Которому старался подражать, брать пример. Старший брат.

Пока он движется в направлении ванной комнаты, в голове проплывают обрывки воспоминаний, которые, казалось бы, навсегда забыты, заткнуты вглубь себя. Тогда почему он помнит все до мелочей? Почему эти воспоминания причиняют такую боль?

– Как ты мог так поступить со мной... Как ты мог предать свои слова...

В одной руке Мэттью сжимает остро заточенный нож, подобранный по пути с кухни, и старается унять дрожь по всему телу. Такую же безысходность он чувствовал тогда, пару лет назад... Как давно это было. И вот история повторяется вновь. Только на этот раз никто не поможет, никто не спасет, не скажет утешительных слов.

– Давай, Мэтт... Последний раз покажи, что ты не слабак... Соберись...

Он включает теплую воду, глядя, как она стекает в отверстие в раковине, исчезает, но в то же время продолжает течь. Бесконечная. Как и его мучения. Он уже представляет, как опустит запястья под эти струи, как будет смешиваться водопроводная вода и его горячая кровь, освобожденная из пульсирующих вен...

Если бы был путь назад, он бы его не принял. Здесь, у раковины, сейчас, с ножом в ладони – его единственное возможное будущее. Будущее, которое наступит через несколько минут.

Прошлое

Ему было девятнадцать лет, когда все это началось. Шеннону – двадцать два. Не такая уж и большая разница в возрасте. Но они не виделись друг с другом почти пять долгих лет, с тех пор как старший брат решил покинуть родительское гнездышко и начать самостоятельную независимую жизнь в далеком Большом Городе. Редкие звонки, открытки на день рождения – это все, что их связывало в течение прошедших в разлуке лет.

Мэттью безумно скучал по братишке, но старался не показывать своих чувств, не выдать себя возбужденным голосом, несущимся по телефонным проводам. Да, было сложно, когда все внимание родителей свалилось на него одного, когда их забота давила и мешала нормально дышать, когда он остался один, и не с кем было поделиться даже впечатлениями от первого раза с девчонкой. И когда позвонил Шеннон, радостным голосом сообщая, что у него сногсшибательная новость для всей семьи, и ее он должен сообщить исключительно при встрече, Мэттью показалось, что у него из-под ног ушла почва, настолько неожиданным было это известие. До самого его приезда Мэтт места себе не находил, отказывался встречаться с друзьями и просто часами сидел в своей комнате. Родители с улыбкой наблюдали за его поведением, в душе довольные, что сумели воспитать в братьях такую любовь друг к другу.

Мэтт лежал в кровати, глядя в потолок и в сотый раз прокручивая всевозможные варианты их долгожданной встречи. Родной брат наконец-то приехал навестить семью и своего младшего братишку, с которым был неразлучен в детстве, несмотря на три года разницы, которая была так заметна в их подростковом возрасте. Брат, который был для него авторитетом, который учил его первой сигаретной затяжке, который прикрывал его мелкие проказы перед родителями; брат, который уехал с обещанием забрать маленького Мэтта к себе, как только обживется на новом месте, вырвать младшего из этого захолустья; брат, который, наконец-то, возвращается, совсем скоро...

И вот наступает момент, когда раздается стук в дверь. Энергичный, жизнерадостный и, самое главное, кодовый... Тот самый, которым братья пользовались в детстве. Два удара с длинной паузой, три быстрых, резких, и снова два длинных, чередующихся друг с другом. Этот стук, словно перенесенный во времени, словно не было пяти лет в разных городах...

Мэттью несется открывать дверь, а перед глазами настойчиво мелькает образ семнадцатилетнего тинэйджера, покинувшего дом когда-то давно, с длинными волосами, с падающими на глаза прядями и походным безразмерным рюкзаком, в котором его небольшие пожитки и накопленные деньги. Шеннон уехал, вопреки истерикам матери, вопреки угрозам отца. Уехал в погоню за мечтой. И, судя по всему, он ее догнал.

Мэтт открыл дверь и не поверил своим глазам. Пару раз он тупо моргнул, пытаясь сопоставить человека, который был его братом, и того, который стоял на пороге.

– Хей, братишка... – Шеннон бросается на Мэтта, хлопая его по спине и сжимая в стальных объятиях.

– Боже... Шенн... – пораженно шепчет Мэтт, – тебя не узнать!

– Брось, я совсем не изменился, – младший брат согласен с этим заявлением, только если отнести его к характеру – тот же задорный оптимизм. Внешне же Шеннон вырос, возмужал, хотя предпочтения в одежде остались теми же – аккуратный беспорядок, стильные джинсы, рваная футболка поверх рубашки с закатанным рукавом. Вот только одежда выглядела явно дороже того «секонд-хэнда», в котором он уезжал.

– С ума сойти... Шенн... – Мэтт отстраняется, разглядывая брата. – Куда ты дел свои волосы?

– Отдал на паричок, – хихикнул Шеннон, поднимая с пола брошенный перед объятьями рюкзак. – А куда делся тот мелкий пацанчик, Мэттью, кажется его звали... Не подскажешь, а?

Шеннон шутливо толкает брата в плечо, и им уже больше не до разговоров. У дверей стоят родители, пораженные не меньше, чем сам Мэтт. Начинаются слезные обнимания, рукопожатия и бесконечные «дай я на тебя еще раз взгляну» и «как мы тобой гордимся, Шеннон».

Через несколько минут все расселись за шикарно накрытым столом. Шеннон улыбался голливудской улыбкой, тепло глядя на всю семью. Мама заботливо предлагала ему добавки каждого блюда, не уставая разглядывать свое чадо.

– Черт, мне уже неуютно, – шутит Шеннон, – вы на меня смотрите как на чудо света.

– Ах, Шеннон, – вздыхает мама, – тебя просто не узнать... Ты выглядишь, словно сошел с обложки глянцевого журнала...

– О роке, – подсказывает Мэттью, в ответ на что Шеннон не больно пихает его ногой под столом, и Мэтт заходится в заливистом довольном смехе. Шеннон быстро показывает ему язык, следя за тем, чтобы не заметили родители.

– Ты еще и язык себе... – удивленно начинает Мэтт, заметив блеснувший на кончике металл, но получает более ощутимый пинок под столом и морщится, не договорив.

– Рассказывай, как ты жил все это время, – говорит отец, прерывая шутливую потасовку. – Из твоих писем было довольно сложно что-то понять. Откуда столько тумана?

– Ну... – Шеннон обводит присутствующих загадочным взглядом. – У меня на самом деле появилась интересная работа, которая приносит удовольствие и неплохие деньги.

Мэттью едва сдерживает рвущийся наружу смех, когда ему в голову приходят ассоциации с работой, доставляющей удовольствие и деньги одновременно. Но, кажется, никто не обращает на это внимания, ожидая, что скажет Шенн. И старший не заставляет долго ждать:

– В общем, помните, я писал, что подрабатывал в клубе уборщиком в ночную смену? – получив согласные кивки со всех сторон, он продолжил: – Кстати, благодаря этому у меня появилось немало связей в музыкальном мире. Что помогло нам в дальнейшем.

– Нам? – недоуменно переспрашивает Мэтт.

– Нам, – соглашается Шенн и добавляет: – Не перебивай. Короче, как-то раз один гитарист не смог выйти на сцену, – Шеннон намеренно опустил подробности насчет того, что этот гитарист попал в больницу от передоза в туалетной кабинке клуба, где он его и нашел, придя не в свою смену, чтобы подменить знакомого.

– Только не говори, что ты решил вспомнить молодость и выйти вместо него, – попросил Мэтт, а мама возмущенно шикнула на него, чтобы тот не мешал своими комментариями. Мэттью скорчил забавную рожицу.

– Именно так оно и было, – Шеннон откинулся на спинку стула, – потом меня заметили одни влиятельные люди... В общем, если пропустить все детали, то новость состоит в том, что этой группе, в которой я играл, поступило предложение подписать контракт, выпустить альбом... И именно в том составе, в котором они нас заметили.

– Потрясающе, – выдохнул Мэтт, во все глаза глядя на старшего брата.

Родители переглянулись, прежде чем начать шумно и радостно поздравлять сына.

– Подождите, это еще не все, – все уставились на Шеннона. – Солист отказался от предложения, и, таким образом, нас осталось только двое.

– Погоди, я что-то не понял, – нахмурился Мэтт, – вы подписали этот гребаный контракт или нет?

– Нет, – терпеливо ответил Шеннон, – потому что нам не хватало еще двух человек – солиста и барабанщика. К счастью, последнего мы нашли в том же клубе.

– Браво, – прокомментировал Мэтт, – Но вас же вроде бы хотели взять именно в том составе, в котором видели выступление?

– Ты меня задолбал, – шутливо закатил глаза Шеннон, – короче, теперь за солиста буду я.

– Офигеть, у нас в семье солист и гитарист, два в одном, – заржал Мэттью.

– Ты прав, у нас в семье и солист, и гитарист. Но не два в одном, – возразил Шеннон, наблюдая за реакцией брата. Реакция была именно такой, какую он ожидал.

– Что ты хочешь сказать? – севшим голосом спросил Мэтт.

– А то, что выбил тебе место бас-гитары, если ты, конечно, еще не забросил уроки, – Шеннон прекрасно знал, что младший брат принялся за освоение его старенькой гитары, чтобы чем-то себя занять, сразу же, как только он покинул их город.

После этого последовали радостные восклицания, еще более крепкие объятия, слезные умиления матери. И тогда, в тот момент восторга и восхищения, было совсем не важно прозвучавшее «выбил тебе место». Это потом, через несколько лет, фраза, родившаяся из невероятно ярких воспоминаний, будет резать слух и сердце, заставляя чувствовать себя ничтожеством по сравнению со старшим братом, который всего добился сам. А тогда был просто дикий коктейль чувств и эмоций, захлестнувших с головой, предвкушение предстоящего переезда в Большой Город и работы, работы, работы...

– – – –

Первое знакомство с людьми, с которыми Мэттью предстояло работать в ближайшие годы (судя по предстоящему контракту), было вполне веселым и развязным, словно они просто старые друзья, которые не виделись какое-то время. Бесшабашные ребята – барабанщик Крис и еще один гитарист Джей. Шеннон тут же заявил, что знакомство стоит обязательно отметить, иначе оно будет непродолжительным и вообще бесполезным.

– Где ты услышал такую примету? – поинтересовался Крис.

– Это народная мудрость, – захихикал Шеннон.

– Ага, народная мудрость, которую ты только что придумал, – вставил Джей. – Но мне она по душе.

С этого момента Мэттью понял, что эти парни ему нравятся.

Они отправились в бар неподалеку от студии, в которой будут проходить их репетиции. Бар был небольшим уютным местечком, вполне подходящим для их компании. Парни сразу же уселись за столик в углу, отправив Шеннона за выпивкой.

– Никогда бы не подумал, что вы братья, – признался Крис.

– Мы что, так не похожи? – удивился Мэтт.

– Ты даже не представляешь насколько, – загадочно ответил Кристофер.

– Да забей ты, – улыбнулся Джей, – этому придурку просто нечем заняться.

– Эй, кто тут придурок? – обиделся Крис.

– Ну, не я и не Мэтт точно, – сказал Джей, подмигивая Мэттью.

– Ага, значит это Шеннон, – радостно заявил Крис.

– Что «Шеннон»? – подозрительно сощурился подошедший брат, выставляя стаканы с алкоголем, которые он чудом донес до столика, не выронив из рук такую объемную ношу.

Крис засмеялся, а Джей просто пожал плечами, улыбаясь.

– Это что за заговор против солиста, а? – возмутился Шенн, присаживаясь рядом с братом и обнимая его за плечи, – У меня есть свой агент, который будет информировать меня обо всем, что происходит в мое отсутствие.

Мэттью вяло улыбнулся в ответ на шутку старшего брата.

Несколько часов они сидели, шутя и добродушно споря. Самое интересное – никто не говорил о своем прошлом, никто не спрашивал о прошлом Мэттью, будто никакого прошлого и не было вовсе. Мэтт решил, что либо эти ребята что-то скрывают, либо просто живут сегодняшним днем, стараясь урвать побольше кайфа из каждой секунды и не оборачиваясь назад.

В конце концов они упились до состояния нестояния, по крайней мере, Мэтт даже языком еле ворочал. Перед глазами все плыло, реальность была какой-то ненастоящей, и нестерпимо хотелось в туалет.

– Я отлить, – сообщил Мэттью, выбираясь из-за стола. По пути он опрокинул стакан, уже с виски, принадлежавший Шенну, за что получил легкий пинок под зад и хохот Криса и Джея, сопровождавший его всю дорогу, пока он не скрылся за дверью сортира.

Когда Мэтт шатающей походкой вернулся, тема разговора за столом успела резко перемениться от безобидных планов на будущее до обсуждения сексуальных подвигов.

Взгляды сидящих за столом обратились на ничего не подозревающего Мэтта.

– Ну а ты, Мэттью, чем похвастаешься, а? – пьяно спросил Крис, пододвигая к нему наполненный стакан.

– Да, давай, братец, колись, сколько сердец было разбито в мое отсутствие, – Шеннон развернулся к Мэтту.

– Эээ... – Мэтт принялся было честно вспоминать девушек, с которыми был близок, но он даже не мог припомнить имя первой, не говоря уже об остальных.

– Ладно вам, не смущайте парня, – вступился Джей, и Мэтт тут же почувствовал к нему прилив благодарности, потому что в его затуманенный спиртным разум никак не хотели возвращаться картинки прошлого.

– Ха, его-то смутишь, – улыбнулся Шенн, потрепав младшего брата по волосам.

– Хорошо, с противоположным полом мы разобрались, – сказал Крис, – а что насчет своих?

– Так я тебе и рассказал все, – насмешливо протянул Джей.

– Ага, значит, есть что рассказывать? – встрепенулся Крис.

– Есть, – спокойно ответил Джей.

– А может, тогда покажешь? – вкрадчиво поинтересовался Кристофер, скользя по сиденью в сторону Джея.

– Ты не в моем вкусе, – засмеялся Джей, отталкивая пьяного парня.

Крис ничуть не обиделся и тут же принялся за братьев:

– А у вас как?

Мэтт почувствовал какой-то дискомфорт. Отвечать на вопрос совершенно не хотелось, несмотря на то, что ему нечего было скрывать. Но еще больше не хотелось услышать ответ старшего брата, опасаясь, что он может быть положительным.

– Успокойся, Крис, – произнес Шеннон каким-то странно напряженным тоном, – при младшем братике я ничего не скажу.

– Я уже вырос, между прочим, – обиженно заметил Мэтт, забыв, что несколько секунд назад сам хотел, чтобы Шенн не отвечал.

– Я заметил, – хмыкнул Шеннон.

– И что это значит? – Мэттью мутным взором уставился на брата.

– Это значит, что я заметил, – насмешливо пояснил Шенн.

– Блин, парни, не будь вы братьями, из вас бы вышла отличная пара, – вклинился в разговор Крис, глядя почему-то именно на Шеннона.

– Чего? – переспросил Мэтт, отворачиваясь наконец от брата. Он плохо соображал, а фразу, брошенную Крисом, вообще пропустил мимо ушей.

– Ничего. Этот болван никогда не страдал от тактичности, – закатил глаза Джей.

– Думаешь, если бы я почувствовал влечение к... кхм... к своему брату, то меня бы это остановило? – с вызовом спросил Шеннон.

– Хочешь доказать обратное? – завелся Крис.

– Только не это... – простонал Джей, утыкаясь лицом в ладони.

Мэттью переводил взгляд от одного парня к другому, с огромным трудом улавливая суть разговора, все так же продолжая улыбаться непонятно чему. Но никто даже не смотрел в его сторону. Шенн и Крис были увлечены своим спором, вызывающе глядя друг на друга, а Джей что-то бормотал себе под нос.

– Ну так что? Докажешь? Или струсишь? – продолжал свои провокации Крис.

– Докажу. Без проблем, – заявил Шенн и только тогда повернулся в сторону брата. – Ты не против?

– Не против чего? – вяло поинтересовался Мэтт.

– Шенн, пожалуйста, не надо, – попросил Джей, впрочем, без особой надежды в голосе. Шеннон слишком упрям и настойчив, чтобы просто так отступить сейчас. Именно это и имел в виду Крис, когда обронил, что братья не похожи друг на друга. Мэтт в этом плане был поскромнее своего старшего братца.

– Отвали, Джей, – отмахнулся Шеннон, не отводя взгляда от Мэтта. – Короче, ты не возражаешь, я правильно понял?

– Ну да... нет... – растерялся Мэтт, пытаясь ухватить мысль, витавшую в воздухе между этими парнями, и сообразить, какую часть разговора он упустил из виду.

Додумать ему так и не удалось, потому что Шенн вдруг приблизился настолько, что разделяло их всего пара сантиметров, расстояние, которое можно сократить за одно мгновенье. Вслед за лицом приблизилось и все тело; это произошло так быстро, что Мэтт даже не успел точно осознать, когда чужие губы накрыли его собственные. Выдохнув что-то невнятное и попытавшись отпихнуть от себя другого человека, Мэтт стал отодвигаться назад, а Шеннон, наоборот, подавался вперед. Таким нехитрым образом уже через секунду Мэттью оказался в лежачем положении на диванчике, а Шеннон навис сверху, придавливая младшего брата, углубляя поцелуй и разведя его руки в стороны, чтобы не мешали процессу своими слабыми попытками оттолкнуть его от себя. Сдавшись, Мэтт принял поцелуй, расслабляясь и отвечая. Через какой-то бесстыдно короткий промежуток времени он ощутил, как в рот пробирается ловкий язычок, почувствовал металлический привкус пирсинга, который еще больше завел его... Поцелуй прервался так же неожиданно, как и начался.

Мэтт, и так ничего не соображающий, а после этого головокружительного поцелуя вообще потерявший ориентацию во всех смыслах этого слова, продолжал лежать на диване с закрытыми глазами. Шеннон победно ухмыльнулся хмурящемуся Крису, а Джей только покачал головой.

– Шенн, ты болен, – Джей по-доброму улыбнулся.

– И каков мой диагноз, доктор? – засмеялся Шеннон.

– Извращенец, – подсказал Мэттью, все еще не поднимаясь и не открывая глаз.

Столик в углу взорвался смехом, и бармен устало покосился на напившихся парней.

– 2 –

Настоящее

Началось ли это тогда, в момент глупого поцелуя из-за пьяного спора, или чуть позже, когда Мэтт стал изводить себя дурацкими мыслями о брате – он не знал. Единственное, в чем он был точно уверен, так это то, что в том баре он узнал Шеннона с такой стороны, о которой даже не подозревал. Сколько же надо иметь упорства и желания победить, пусть и в таком идиотском противостоянии, чтобы решиться на столь отчаянный, граничащий с безумием, шаг? Черт, да и важно ли это сейчас вообще?

Мэттью смотрит на себя в зеркало. Красные, опухшие от слез глаза, лохматые волосы, мятая одежда – все это прекрасно отражает его внутреннее состояние.

– Шенн... ты свинья... – сипло произносит Мэтт и тут же смеется – настолько неестественно звучит его охрипший от крика голос среди пугающей тишины.

Естественно, Шеннон его не услышит, не вернется, как в тот раз. Мэттью решил, что тогда судьба дала ему еще один шанс, послав Шенна ему на помощь, но он этот шанс благополучно просрал.

Дрожащими пальцами он держит нож над левой рукой, стараясь наметить его дальнейшую траекторию, но руки ослабевают каждый раз, когда он как раз собирается с мыслями.

– Я знаю, я эгоист, – шепчет Мэтт, обращаясь к своему отражению, – мне плевать на группу, забравшуюся на пик популярности, мне плевать на родителей... Бля... мне даже на Шенна плевать... Потому что все это – иллюзия. И этого никогда у меня не было. Не было группы, в которую меня впихнул Шенн; “Bloody Edge of Last Second” всегда принадлежали ему, вместе со своим дурацким названием. Не было родителей, возлагающих все надежды исключительно на старшего брата. Не было даже Шеннона, были лишь одни мечты и паршивый бесконечный самообман...

Мэтт прерывает свой монолог, возвращаясь блуждающим взглядом к поблескивающему в свете ламп лезвию ножа.

Прошлое

С момента случая в баре прошло два месяца. Контракт со звукозаписывающей компанией подписан, в альбоме не хватает только пары песен – надо только определиться какой именно из всех сочиненных. И – подумать только! – ребята наскребли откуда-то денег на клип, который уже в ротации популярных музыкальных каналов. Стремительный взлет. Еще рано планировать что-то большее, но, по крайней мере, основа положена.

Они вчетвером сидели в помещении для репетиций, оттачивая свое мастерство до идеала, придумывая новые интерпретации звучания и накладывая поверх текстов Шеннона различные комбинации. О случае в баре ни один из них не упоминал. Может, не помнили, может, тактично отмалчивались, но, как решил Мэтт, скорее всего, дело было в том, что этим парням просто по фигу на любые заморочки, если они не связаны с их инструментами.

– Мэтт, ты чего в последнее время такой грустный? – спросил Крис в десятый раз, выглядывая из-за своей барабанной установки. – Соберись, нам осталось еще чуть-чуть до альбома.

– Ага, а там и турне недалеко... – мечтательно протянул Шеннон.

Мэттью грустно улыбнулся, ничего не ответив. Ну разве он виноват, что не может сосредоточиться в присутствии старшего брата, который, казалось, совсем ничего не замечает? Мэтт даже не мог определиться, плохо это или хорошо, что Шенн ничего не знает. Ему хотелось поделиться своими странным чувствами с братом, но в то же время он боялся, что Шенн вообще когда-нибудь о них узнает. Мэтт благоразумно старался не думать об этом, не давать определения своим желаниям и ощущениям, возможно, еще не слишком поздно все исправить. Может, он просто еще мал и многого не понимает, хотя и страстно желает доказать себе обратное.

– Давайте на сегодня закончим. Я дико устал, – просит Мэтт, откладывая гитару с таким видом, словно она весит по меньшей мере двадцать кило.

– Ладно, парни, – Джей последовал его примеру, убирая гитару, – давайте лучше сообразим на этот вечер какую-нибудь развлекательную программу? Подбодрим нашего Мэттью?

– Например? – заинтересованно произнес Крис.

– Можно расслабиться в баре, – неуверенно предложил Мэтт. Настроения идти домой не было, снова сидеть в четырех стенах, наблюдая за Шенноном, который не расстается со своим блокнотом, каждую минуту что-то в нем чиркая, – это было выше его сил.

– Я пас, – покачал головой Шенн.

– Я тоже. Это слишком банально, – поморщился Крис.

– А я с удовольствием, – заявил Джей, подмигнув Мэтту.

– Алкоголики, – фыркнул Крис.

– Джей, только прошу тебя, приведи моего младшего братца в целости и сохранности, – с усмешкой попросил Шеннон.

– Какая у вас милая братская любовь, – беззлобно съязвил Крис, сделав ударение на слове «братская».

– Пошел ты, – засмеялся Шенн, – я, по крайней мере, не лезу с непристойными предложениями ко всем парням подряд, как нажрусь.

– Ха, ко всем не лезешь. Только к своему брату, – парировал Крис.

– Начинается, – вздохнул Джей, привыкший к противостоянию этих двоих. В группе сталкивались только два характера – Шенна и Криса, только их амбиции постоянно боролись за право лидерства.

– Ни черта подобного! Это был просто спор, если ты не помнишь, – Шеннон постепенно начал выходить из себя.

– Я-то это прекрасно помню, – возразил Крис, – только, похоже, ты тогда это неясно осознавал. Я не просил тебя вылизывать своего братца.

Шеннон взглядом метал молнии, так что Мэтт невольно поежился, радуясь, что не является причиной его гнева. Но в глубине души сидело какое-то неприятное чувство, похожее на вину и обиду одновременно.

Наконец Шенн, не выдержав, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Крис закатил глаза и, подхватив свою сумку, направился к двери.

– Извини, если что не так, – мрачно сказал он Мэтту, – ты здесь ни при чем.

Мэтт остался стоять, недоуменно глядя на то, как он уходит.

– Что это было? – слабо спросил он.

– Эти двое... когда-нибудь они сведут меня с ума, – ответил Джей и добавил: – Пойдем. Я расскажу тебе ту часть истории, при которой ты не присутствовал.

Через пятнадцать минут они сидели в то же самом баре, за тем же столиком, только на этот раз вдвоем. Мэтт безрадостно цедил пиво, а Джей думал о чем-то своем.

– Ты, кажется, хотел что-то рассказать? – напомнил Мэтт, вырывая гитариста из его мыслей.

– Сейчас мне это уже не кажется такой хорошей идеей...

– Это как-то связанно с Шенном, да?

Джей молча кивнул.

– И с Крисом?

– Я ничего не говорил, ты догадался сам, – печально отвечает Джей.

Блядь. Факин брат.

– Расскажи, – хрипло просит Мэтт. У него такое чувство, будто его предали, хотя ведь никто ничего не обещал. Неожиданная, еще не сказанная вслух новость буквально оглушила.

– Да нечего рассказывать, – нехотя говорит Джей, уткнувшись в свой стакан, – просто наш Крис как-то раз по пьяни полез к твоему брату. Ну, Шенна ты знаешь, он в долгу не остался...

Мэтт хотел было возразить, что, оказывается, совершенно не знает своего старшего брата, но промолчал. Говорить ничего не хотелось вообще.

– Я хочу сказать, что они чуть не изнасиловали друг друга в клубе, – осторожно продолжил Джей.

– Замечательно, – пробурчал Мэттью себе под нос. Его обуревали странные чувства, противоположные друг другу. С одной стороны какая-то радость, что Шенн более чем нормально относится к нетрадиционным сексуальным связям, хотя раньше Мэтт и боялся это обнаружить. С другой стороны – горечь от глупой мысли, что он, Мэтт, его брат. Родной, кровный младший братик. Что все бесполезно, что ему лучше сдохнуть, чем жить с такими чудовищно неправильными чувствами, которые с каждым днем становились все сильнее и сильнее, затопляя Мэттью с головой, ослепляя и отнимая способность здраво размышлять.

– Замечательно? Хм, они так не считают, – улыбнулся Джей, – На следующее утро у обоих была диаметрально противоположенная точка зрения.

– Так вот почему Крис бесится, – задумчиво произнес Мэтт.

– А хрен его знает. Мой тебе совет, приятель, забей ты на это дерьмо. Парни забили, и ты забей.

– Что-то не похоже, что они забили, – с сомнением протянул Мэтт.

– Можешь мне поверить, – доверительно произнес Джей, – и не изводи себя понапрасну бесполезными мыслями на эту тему.

Мэтт вздрогнул, представив, что Джей увидел все, что находилось в его голове.

– Ладно, предлагаю выпить за твоего бесшабашного старшего брательника, – Джей поднял свой стакан, и Мэтт не смог отказаться. За этим стаканом последовал второй, третий, четвертый, предложения выпить за маму, за папу, за группу – вместе взятую и всех по отдельности.

Через какое то время Мэттью не выдержал:

– Это проклятый бар. Я второй раз здесь и снова напиваюсь до поросячьего визга.

– Ну, во-первых, не до визга, – поправил такой же подвыпивший Джей, – а во-вторых, это ведь бар, а не начальная школа. Естественно, что люди приходят сюда пить.

– Убийственная логика, – засмеялся Мэтт.

– Хотя нам на самом деле надо бы по домам. Иначе мне твой брат голову оторвет, – проворчал Джей.

В квартире Мэтта поджидал донельзя мрачный Шенн. Обронив одну единственную фразу – «ужин в холодильнике, разогрей сам» – он заперся в своей комнате, оставив недоумевающего младшего брата пытаться сообразить, в чем он на этот раз провинился и чем расстроил Шеннона. Не придя ни к какому выводу, он решил сам узнать причины у первоисточника.

– Ну что еще? – устало пробурчал Шенн в подушку, услышав скрип открываемой двери.

– Я мешаю? – осторожно поинтересовался Мэтт.

– Нет, – нехотя ответил Шенн, переворачиваясь на спину и щурясь от яркого света, падающего в приоткрытую дверь, – ты мне никогда не мешаешь.

Мэтт обрадовано прошел внутрь, присаживаясь на край кровати.

– Что с тобой? – сразу спросил он.

– Со мной? – горько усмехнулся Шеннон, – А с тобой что?

– В смысле? – нахмурился Мэттью.

– Ты думаешь, я не вижу, что с тобой что-то происходит? Куда делся твой запал к работе? Почему ты ходишь все время, как в воду опущенный? – Шеннон пытается заглянуть в глаза младшему брату, но тот хмуро понурился, не поднимая головы.

– Я не знаю, Шенн... Я правда не знаю... – расстроенно прошептал Мэтт, – Я пойму, если ты захочешь заменить меня. Если я тяну группу вниз...

– При чем тут это, – заботливо произносит Шеннон и кладет руку ему на плечо, – я просто волнуюсь за тебя. Чихал я на группу, ты мой брат, и ты мне важнее.

После этих слов Мэтт почувствовал себя значительно лучше, словно его обдало волной теплоты и понимания. Но тут же, вслед за этим неожиданным теплом, приходит такая же неожиданная мысль, что это все не то. Не то, что ему нужно. Они братья. Черт возьми, они всего лишь братья. И все эти слова, вся забота и терпение Шеннона – только из-за родственной связи.

Устыдившись своих мыслей, Мэтт резко соскакивает с кровати.

– Прости, что потревожил... со мной все в порядке... – произносит он и буквально вылетает из комнаты. Он вдруг почувствовал такое огромное, необъятное и бескрайнее одиночество, в котором он дрейфует из года в год. И только недавно он понял, что ему нужно. И то единственное, в чем Мэтт так отчаянно нуждается, нельзя получить ну никак. И сложно сказать, что ужаснее – невозможность прикоснуться так, как хочется, к самому дорогому человеку, или само существование этого дикого, безумного и столь неправильного желания.

«Наверное, я какой-то ненормальный. Псих озабоченный», – думает Мэтт, забираясь в одежде под одеяло в своей кровати. Ему хочется благодарить всех святых хотя бы за то, что он может находиться рядом с Шенном, не вызывая подозрений, но в то же время хочется проклинать всех и вся за то, что они родились от одних родителей... Если бы не это, у них был бы шанс... А так...

– Забудь, – яростно шепчет Мэтт, – немедленно забудь, выкинь из головы этот бред навсегда...

Пару часов он лежит, даже не двигаясь. Шевелиться не хочется, переодеваться тоже, но и сон не приходит. Мэтт старается думать о чем-то другом, желая прекратить нескончаемые терзания своей души, но мысли, как по заколдованному кругу, опять и опять возвращаются к Шенну.

На глаза наворачиваются слезы от столь нестерпимых мыслей, крутящихся в голове в бесконечном водовороте. Мэтт вспоминает, какие были у него отношения с братом до того, как тот уехал из семьи. Замечательные отношения. Удивительно, но никаких ссор и драк между ними почти не возникало, а те, что были, можно пересчитать по пальцам. Всегда прикрывали друг друга перед родителями, всегда поддерживали, помогали. Сейчас, конечно же, ничего не изменилось. Кроме одной маленькой, совсем незначительной детали. Мэтт чувствует влечение к родному брату. Будь это хотя бы просто другой парень, он бы мог подойти к Шенну, попросить совета. Мог бы просто сам придумать что-то. Но ситуация, в которой Мэттью оказался сейчас, была абсолютно тупиковой.

Тихий, едва различимый стук в дверь прервал размышления Мэтта. Он быстро утер одеялом одинокие слезинки и произнес:

– Входи.

В хриплом голосе было столько невысказанного отчаянья и боли, что он сам испугался за его звучание. Решив, что это просто последствия тяжких мыслей, он прокашлялся и повторил разрешение снова.

Шенн проскользнул в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Не спишь? Я включу свет?

– Валяй, – отозвался Мэтт.

Резкий яркий свет ударил по глазам, и Мэтт зажмурился, прикрывая глаза ладонью.

– Ты что, плакал? – спрашивает Шеннон, подходя ближе.

– Нет... это просто резкий свет... – врет Мэттью и отодвигается к краю, предоставляя брату возможность присесть.

– Мэтти... – вздыхает Шеннон, опускаясь на кровать.

Мэтт отворачивается, стараясь заглушить глубоко в себе рвущиеся наружу чувства. Это уменьшительно-ласкательное имя, которым называли его в детстве, больно режет слух, будто издеваясь над мыслями Мэттью.

– Ну давай поговорим, а? – почти жалобно просит Шенн. – Я больше не могу это выносить. Пока мы были дома у родителей, все было прекрасно, но стоило нам перебраться сюда, и я перестал тебя узнавать. Скажи мне, что случилось, и мы вместе попробуем решить эту проблему.

– С чего ты взял, будто что-то случилось? – неестественно сухо интересуется Мэтт.

– Ты стал растерянным, постоянно витаешь где-то... Я несколько раз задаю тебе один и тот же вопрос, прежде чем ты ответишь... Черт, разве нужно мне это объяснять, – Шеннон хватается за голову, зарываясь пальцами в густые темные волосы.

– О, – неэмоционально произносит Мэтт.

– У тебя какие-то проблемы? – Шенн выпрямляется, и Мэтт ощущает, как от него исходит искреннее желание помочь младшему брату; Шенн выглядит сильным и готовым идти до конца, лишь бы поддержать Мэттью. – Скажи, что происходит. Ты влюбился? Подсел на наркоту? Проиграл деньги? Не тем парням пересек дорожку?

– Мне нравится, что проблема влюбленности стоит у тебя рядом с наркотой, – невесело усмехается Мэтт, – но, уверяю тебя, со мной все хорошо. Просто я еще не привык к новому распорядку, к появившейся известности...

– Мэттью. Я тебе не верю, – твердо говорит Шенн.

Мэтт беспомощно пожимает плечами. Что он может еще сказать? Да, он паршиво себя чувствует из-за штуки, которая в его понимании хуже любого наркотика. Ведь всегда, если постараться, можно достать дозу, но достать то, чего желает он – это невероятное безумие. Сама мысль о том, что когда-нибудь он получит свой недосягаемый объект страсти, кажется смехотворной.

Шеннон накрывает рукой ладонь Мэтта, покоящуюся поверх одеяла, и заглядывает в глаза, надеясь прочитать ответ в них. Но младший брат вдруг вздрагивает и резко выдергивает ладонь, отворачиваясь в сторону.

– Мэтт... Я же твой брат... Я хочу помочь... – произносит Шеннон.

– Вот именно, Шенн... Именно. Ты мой брат, – горько отвечает Мэтт, все еще глядя в стену, – И я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – мягко говорит Шеннон, вновь беря руку брата в свою, – и действительно желаю тебе самого лучшего.

Мэтт скрипит зубами, внутри него все клокочет и трепещется.

– Ты не понимаешь...

– Но ты ведь даже не пытаешься мне объяснить, – вздыхает Шенн, словно вынужден разговаривать с неизлечимо больным сумасшедшим.

– Слушай, давай оставим эту тему, – просит Мэтт, проклиная себя, что чуть не проговорился об истинных причинах своего недомогания. Если Шенн узнает обо всем, то их отношения навсегда испортятся и между ними никогда больше не будет даже того, что имеется сейчас. – Я обещаю, что буду собраннее. Идет?

Шеннон недоверчиво смотрит на брата. Мэтт мысленно ругает себя последними словами за то, что едва не испортил все. Если уж на него и снизошло такое проклятье, то он должен один нести этот крест, ни в коем случае не вмешивая в эту грязь своего старшего брата. Как бы тот ни хотел ему помочь, эту услугу он не предоставит никогда. Скорее всего, он испугается, назовет Мэтта ненормальным и будет избегать его до конца своих дней.

– Хорошо, – соглашается Шеннон, – но, пожалуйста, обещай мне – если что, то ты сразу же обратишься ко мне.

Ну как, как Мэтт может дать такое обещание?

– Шенн... – стонет он. – Я же говорю, что все отлично, давай не будем ничего усложнять...

Старший брат упрямо смотрит на Мэтта.

– Обещай.

– Черт возьми, не могу я! – срывается Мэтт. – Пойми ты, что есть вещи, о которых я просто не могу тебе рассказать!

Казалось бы, чего проще – сказать «да, обещаю»? Но просто язык не поворачивается, заведомо зная, что это ложь. А лгать ЕМУ – это самая ужасная вещь. Да, Мэтт обманывал его несколько раз, соврал пару минут назад, утверждая, что с ним все в порядке, но что-то не позволяет ему дать это идиотское обещание...

– Значит, все же есть, что рассказывать? – напряженно спрашивает Шеннон.

– Есть, – зло бросает Мэттью и стряхивает ладонь брата, которая и так слишком долго держала его руку.

– Не будь мазохистом, не держи все в себе, – спокойно просит Шеннон. – Я поклялся маме, что буду следить за тобой. Ты мой младший брат, я несу за тебя ответственность.

– Вот, значит, как! – кричит Мэтт, вскакивая с кровати. – Поклялся, да? Если бы не клятва, ты бы наплевал на меня, не заботился бы, ходя вокруг да около и выспрашивая, что не так!

– Прекрати, – просит Шенн, морщась от злых слов. Им обоим известно, что это просто истерика, что все сказанное неправда, и ни один из них не принимает слова, слетевшие с языка в порыве ярости, за истину.

– Пошел ты на хер, Шеннон!

– Ты пожалеешь о своем срыве этим же утром, – произносит Шеннон, глядя на разозлившегося брата. – Ты сам это знаешь.

– Не пожалею. Я подпишусь под каждым сказанным словом.

– Мэттью...

– Уходи. Я больше не желаю тебя видеть, – Мэтт больше не кричит. Он тихо шепчет, стоя напротив брата и едва сдерживаясь, чтобы не разреветься.

– Зачем ты так, братишка? – Шеннон подходит ближе, с нежностью глядя на Мэтта.

Младший весь дрожит, беспомощно обнимая себя за плечи, и делает вид, что рассматривает узор на ковре. Еще один шаг, и Шенн обнимает Мэтта, чувствуя, как тот расслабляется в его руках, кладя голову ему на плечо. Осторожно, чтобы не спугнуть, Шеннон успокаивающе гладит его по спине.

– Если бы ты знал... если бы ты знал... – потерянно шепчет Мэтт, но так тихо, что Шеннон не может услышать.

– Кажется, я понял, в чем дело, – говорит Шеннон.

– Что? – Мэттью непонимающе отодвигается от брата.

– Я знаю, что тебя беспокоит, – произносит Шенн, – и я обещаю, что этого больше не повторится.

– Не повторится? О чем ты? – нахмурился Мэтт.

– Ну, ты же из-за того моего спора с Крисом напрягаешься, так ведь? Потому что ты стал так странно себя вести именно после этого эпизода... – с каждым словом Шенн говорит все тише и тише, так что конец фразы Мэтт не слышит, а просто мысленно дорисовал себе ее логическое окончание.

– Нет... Шенн... просто забудь и все, – отвечает он.

– Мне правда жаль... – потерянно произносит Шеннон. – Я не думал, что на тебя это так подействует...

– Как? Как подействует? – резко спрашивает Мэтт, злобно глядя на брата.

– Только не заводись!

– Я не завожусь, – язвительно возражает Мэттью, хотя весь его вид говорит об обратном.

Несколько секунд длится тягостное молчание.

– Ладно, извини, что я вообще заговорил на эту тему, – произносит наконец Шеннон, собираясь уходить.

– Ты хочешь знать, в чем дело? Действительно хочешь, да? – настойчиво спрашивает Мэтт, хватая брата за руку и разворачивая обратно. Он не соображал, что говорит, что делает, и какие все это может иметь последствия. В него словно вселился кто-то другой, кто-то решительный и смелый, и в то же время совершенно безрассудный.

– Хочу, – твердо отвечает Шенн.

– Хочу... – передразнивает Мэтт, – и я хочу... тебя, – выдыхает, придвинувшись ближе, настолько, что еще пара сантиметров, и он сможет коснуться его губ. Не узнать их на вкус, не попробовать, а просто проверить, насколько точно отпечатались в сознании воспоминания о первом поцелуе.

– В смысле? – выдавливает из себя Шеннон, не шевелясь и как-то испуганно глядя на брата.

– Шенн... ну что ты как маленький ребенок, – произносит Мэттью, глядя ему прямо в глаза, стоя вплотную к его телу. – В том самом, Шеннон... В том самом...

– Что ты придумал? – спрашивает Шеннон, но на этот раз в его голосе не слышится ни капли сочувствия или нежности. Только холодная сталь, которая бьет прямо в сердце младшего брата, принося нестерпимую боль.

– Я ничего не придумывал, – обреченно усмехается Мэтт. – Как ты объяснишь это?

В эту же секунду, вместе с жарким шепотом, обжигающим щеку, Шеннон чувствует, как Мэтт прижимается к его бедру своей эрекцией. Перед глазами у него все плывет, а в голове, помимо ужаса от создавшееся ситуации, абсолютно ничего нет.

– Отвратительно, правда? – неестественно смеется Мэтт. – Давай, скажи, что я гребаный извращенец, чтобы я отвалил от тебя, скажи, что не желаешь иметь со мной ничего общего...

Шеннон ошарашенно смотрит на брата, не в силах вымолвить ни слова. Мэтт прижимается к нему еще сильней, заставляя старшего отступать назад до тех пор, пока спина не натолкнется на стену. Ее холод должен был отрезвить Шеннона, привести в чувство, но он все так же молча смотрит на младшего брата, пытаясь подобрать нужные слова.

– Ну скажи... скажи, что ненавидишь меня... – шепчет Мэтт, вдавливая его своим телом в стену, прокладывая дорожку влажных поцелуев вниз по шее.

– Мэтт, – наконец произносит, Шеннон, хватая брата за руки, которые к этому времени успели заползти под футболку, – сейчас я поеду переночую у Джея или в отеле... когда утром вернусь, мы забудем обо всем, что сейчас произошло, идет? Это просто временное помутнение. Так бывает.

Шеннон пытается сделать шаг в сторону, но Мэтт крепко стоит на ногах, не желая отходить, чтобы уступить дорогу, все так же прижимая брата к стене. Шеннон старается передать в своем взгляде как можно больше уверенности в произнесенных словах, старается не показать испуг и что-то еще, запрятанное глубоко-глубоко.

– Мэттью, отойди, – угрожающе просит Шеннон.

– А если не отойду? Ударишь меня? – рассмеялся Мэтт. Он уже все для себя решил. Пути назад нет. Даже если Шеннон и говорит, что он забудет о случившемся, это еще не значит, что все на самом деле будет так. Мэтт по себе знает, как сложно выкинуть из головы то, о чем желаешь не думать больше всего на свете. Поэтому, раз уж он все это начал, то стоит довести если уж не до конца, то хотя бы просто получить то, о чем так долго мечтал...

Быстро, пока не передумал, Мэттью прижимается к его губам, чувствуя, как судорожно, до боли сжимаются пальцы Шенна на его запястьях. Шеннон плотно сжимает губы, отворачиваясь, но Мэттью настойчиво ловит его, целуя так отчаянно и страстно, что старший невольно, сам не понимая, что делает, приоткрывает рот, впуская Мэтта чуть глубже. Его пальцы ослабли, отпуская руки Мэтта, и тот, словно получив молчаливое согласие, вновь запускает их под футболку, а коленом раздвигает ноги брата, все еще пригвожденного к стене.

– Не надо, Мэтт... – Шенн все еще пытается остановить уже почти неизбежное, но желания это делать с каждым разом все меньше и меньше.

– Ты же говорил, что любишь меня? – Мэттью заглядывает в глаза старшему брату, застыв и не меняя позы.

– Да... черт, но не так же... – Шеннон не делает попыток вырваться. Хочется продлить эти сладостные мгновенья. Секс с действительно любимым, пусть и не в том смысле, человеком – что может быть лучше? Доставить наслаждение самому близкому и драгоценному, что у него есть. Породниться до предела, перейдя все границы.

Встряхнув головой, Шенн пытается отогнать от себя дикие, но упорно появляющиеся мысли, взять себя в руки и оттолкнуть, наконец, брата, прекратив это столь невероятное безумие.

– Я знаю. Знаю, – отвечает Мэттью, поглаживая спину Шеннона под футболкой, чертя на ней одному ему известные символы. – Я просто прошу... один раз... Шенн, пожалуйста...

Столько горечи было в его голосе, что Шеннон снова сбился с заданного самому себе тона. Слова, молоточками стучащие в голове «нельзя... никогда... нельзя...», вдруг как-то быстро растворились.

– Мэттью... – Шеннон вздыхает, совершенно растерявшись. Мэтт больше не просит ни о чем, не действует жестко и агрессивно. Он старается спрятать слезы, отворачиваясь и отходя к кровати.

«Боже, что я делаю?!» – успевает подумать Шеннон, прежде чем сам делает шаг ему навстречу, беря его лицо в ладони и целуя капли на ресницах, слизывая мокрые дорожки языком. Мэттью расслабился в сильных, но нежных руках, отдаваясь власти старшего брата.

Шеннон подталкивает Мэтта к кровати, стараясь делать что угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза, чтобы не чувствовать стыд. Но вскоре это и не требуется – все, что остается из ощущений – это страсть и желание, которые затмевают остальные эмоции, отправляя их на задний план.

Мэтт, его младший брат, стонет его имя, обнимая обеими руками и извиваясь под нависающим Шенноном. Мозг словно отключился, отказав переваривать такую информацию, и Шенн уже не контролирует свои действия, с жадностью набрасываясь на Мэттью. Рубашка летит в угол, а Мэтт помогает стянуть с Шенна его футболку, и вот они уже прикасаются разгоряченной кожей друг к другу, заводясь еще больше.

– Шенн... я хочу тебя... сделай это... – прохрипел Мэттью, окидывая фигуру брата затуманенным взглядом.

– Ты уверен? – прошептал Шеннон, приподнимая его за бедра и стягивая штаны. Мэтт изворачивается, помогая снять с себя лишнее, и Шенн сглатывает появившийся в горле комок при взгляде на раскинутое перед собой идеальное обнаженное тело.

– Бля... Шенн... я еще никогда ни в чем не был так уверен, как сейчас...

И больше никаких слов. Все формальности, которые надо было произнести, уже сказаны. Дальше – только язык жестов, прикосновений и ласк. Шеннон снимает с себя вместе с бельем последнюю деталь своего гардероба – джинсы, под аккомпанемент жарких просьб младшего брата, изнывающего от нетерпения. Он достает из кармана снятых джинсов презерватив, хищно глядя на Мэтта. В ответ на его недоуменный взгляд он только пожимает плечами:

– Никогда не знаешь, когда пригодится...

Воспользовавшись кремом Мэтта на прикроватной тумбочке и мысленно поблагодарив брата, за то, что он так бережно ухаживает за кожей, Шеннон проталкивает один палец в постанывающего Мэттью, добавляет второй, постепенно растягивая и затрагивая такую точку, что заставляет младшего прохрипеть:

– Нууу же... даваай... Я скоро кончу...

Шенн убирает пальцы, срывая с губ Мэтта невольный чуть разочарованный всхлип, но тут же сменяет их возбужденным до предела членом, осторожно входя, стараясь доставить как можно меньше боли. Младший закусывает губу, запрокинув голову назад. Шеннон дает некоторое время, чтобы Мэтт привык к новым ощущениям, а потом начинает двигаться, так же аккуратно и медленно, хотя едва сдерживается от того, чтобы не увеличить темп. Но его останавливает благоразумная мысль, что если уж этому суждено было произойти, то надо оставить у братишки более-менее приятные ощущения.

– Шенн... я... ты можешь... еще... – прошептал Мэттью, обнимая его за плечи и доверчиво глядя в глаза.

Не в силах больше медлить, тем более после открытой просьбы, Шенн ускоряет движения, чувствуя, как Мэтт вцепился в его плечи, так что потом наверняка останутся царапины и синяки.

– Поцелуй меня, – просит Мэтт, и Шеннон, не сопротивляясь просьбе, тянется к его губам, даря умопомрачительный поцелуй, ощущая, как он посасывает его проколотый язык и чувствуя, как в живот упирается каменный член его брата. Это так заводит, что Шеннон движется еще с большей скоростью, не сдерживаясь. Бессвязный шепот Мэтта, перемешивающийся со стонами, окончательно сносит крышу, унося его на волнах удовольствия далеко за пределы комнаты. Еще чуть-чуть...

– Шеееенн... я люблю тебя... люблю...

Слова, вырванные у Мэтта, доносятся будто издалека, сквозь пелену наслаждения. Они были произнесены с последним толчком, и Шенн изливается сразу же после них. Через какое-то мгновенье Мэтт кончает следом за братом.

Шеннон лежит на вздымающейся груди младшего брата несколько секунд, потом нехотя перекатывается на другой край кровати, стягивая презерватив и отбрасывая его куда-то в сторону.

– Мэтт... – тихо произнес Шеннон, глядя на брата, уставившегося в потолок.

– Не говори ничего, ладно? Не сейчас, – морщится Мэттью, даже не поворачиваясь на голос.

– Я пойду, – произносит Шеннон, поднимаясь с кровати и собирая разбросанные вещи. Это были явно не те слова, которые он хотел сказать, но, щадя чувства брата и уважая его просьбу, он просто выходит из комнаты, не оборачиваясь и выбросив по пути в мусорную корзину брезгливо подобранный использованный презерватив.