Генри Джекил твердо знал: нельзя верить человеку, который не закрывает глаза при поцелуе.

Поэтому он никому не доверял.

Чаще всего потому, что не имел возможности проверить. Однако же, если такая возможность появлялась, он своего не упускал.

Эмма... Люси... Даже ближайший друг Джон Аттерсон – как-то зимним вечером за бутылкой хереса. И никто из них не оправдал надежд доктора.

Это и стало одно из причин, по которой ему пришлось справляться с Эдвардом Хайдом в одиночестве. Он не мог найти человека, с которым возможно разделить такое.

Он изнывал от собственных секретов и одиночества в мареве лондонского тумана. Так было до тех пор, пока однажды с ним не заговорило его собственное отражение...

Нет, не отражение.

Генри Джекил сел в кресле так, чтобы видеть зеркало. Оттуда, с другой стороны стекла, на него смотрел его двойник, его проклятие, его вторая суть – мистер Эдвард Хайд. Как ему это удалось – вырваться наружу, проявить себя безо всяких препаратов, посмотреть самому себе в глаза – доктор не знал и знать не желал. Зверь пробудился зимним вечером, горящий желанием не убивать, но поговорить. Генри, расслабленный алкоголем, не пожелал искать причин.

– Генри... – вкрадчиво начал Хайд, приникнув к своей стороне зеркала. – Послушай меня, Генри. Я знаю, что тревожит тебя... Я знаю, знаю, как ты страдаешь в одиночестве... Как не решаешься никому открыть свою душу и свои секреты... Ты так наивно считаешь, что твоя душа кому-то интересна, и при этом отказываешься кому-либо ее открывать. Ах, Генри... Кому, как не мне, знать это?

Джекил отвернулся от зеркала.

– Не желаю тебя слушать. И то, что ты говоришь – тоже.

– Ах так? Но, Генри, друг мой...

– Я тебе не друг!

– ...друг мой! – настойчиво продолжал Хайд, усмехаясь. – Кто же знает тебя лучше тебя самого? Я это ты, а ты это я... Я пришел, чтобы предложить тебе помощь!

Джекил расхохотался.

– Ты, отобравший у меня последнее? Помощь? Какую же помощь ты можешь мне предложить?

– Друга, Генри, друга! Такого, кто разделит с тобой твою боль и печали, которому ты сможешь открыть душу, который поймет и примет тебя!..

Вкрадчивый голос Хайда обволакивал Джекила, заставляя снова посмотреть в сторону настенного зеркала.

– И кого же? – подозрительно сощурился он.

– Конечно же, себя! – выкрикнул Хайд и продолжил, не дожидаясь реакции Джекила: – Кто, если не я? Мы – одно целое! Послушай, Генри, перестань бежать от меня. Ты половина меня, а я половина тебя. Я могу стать тебе не врагом, а другом. Я могу разделить твое одиночество!

Джекил залпом допил херес из бутылки, переваривая сказанное Хайдом. Эдвард, даже не пытаясь прикинуться отражением, прислонился к своей стороне зазеркалья, и, посмеиваясь, наблюдал за Джекилом.

– Генри... – почти нежно прошептал он, растягивая губы в улыбке. – Только мне ты можешь доверять...

– Только тебе я могу доверять... – не глядя на него, повторил Джекил, облизываясь с губ капли хереса. – Пожалуй... Ты... можешь оказаться... прав...

Следующий шаг доктора явился неожиданностью для обоих. В два шага Генри Джекил пересек комнату, упер руки в стену по обе стороны от зеркала и прижался губами к холодному зеркальному стеклу. Хайд заронил в его сердце надежду, но проверку надо было провести. Джекил бросил быстрый взгляд сквозь полуопущенные ресницы. Хайд, не моргая, смотрел на него широко открытыми глазами.