Сегодня был отличный день. Во-первых, Совет наконец-то назначил меня на одну из управляющих должностей. Во-вторых, гонец принес весть об удачном захвате приграничного замка князя Нодва, который взбунтовался против новой власти и расстрелял из арбалетов послов нового Хозяина Приграничных земель. То есть моих послов. А я такого обращения не прощаю, и вчера на штурм замка-бунтаря был направлен трехсотенный отряд моих лучших бойцов. Сегодня пришла весть об уничтожении хозяев замка. Конечно, это может вызвать недовольство других моих вассалов и народа, но зато это была зрелищная демонстрация того, что может случиться с непокорными. Будут ненавидеть, но бояться. И еще уважать. Странно устроено наше общество: чем жестче поступаешь с ним, тем лучше оно к тебе относится. Чем больше глоток перегрызешь, тем ниже поклоны. Чем больше будешь дурить и тиранить, тем восторженнее будут о тебе отзываться. «А наш-то лиходей! Головы на раз рубит! Но зато за ним, как за каменной стеной, никакой враг не прорвется, все бояться будут, поклоны отвешивать!..» Примерно так обо мне и говорили в народе, у меня везде свои шпионы. И в замке тоже были шпионы, так что о намечающемся восстании я знал давно. Ждал, когда же их прорвет. Игра у меня такая. Забавная.

Разумеется, замковых шпионов тоже казнили. Кто же знал, что они шпионы?.. А я дилетантов не держу.

А, ну и, конечно, в-третьих! Совсем забыл... Рагнор, мой приближенный советник, единственный, кому я доверяю в этом сволочном мире, сообщил, что специально для меня они захватили пленника. Кого, не сказал, намекнул только, что мне понравится. А не понравится, хоть душу отведу, в темницах много места...

Что-то я отвлекся от дела. Замечтался совсем.

Поднявшись с резного кресла, обитого бордовым бархатом, церемонно кланяюсь остальным членам Совета.

– Благодарю за внимание, все свободны. Прошу вечером на пир в честь подавления восстания.

Мне отвечают с теми же церемонными поклонами и спешат покинуть Зал заседаний. Чувствую, как страх подгоняет их своей цепкой ручонкой, заставляет двигаться быстрее, с глаз правителя-самодура. Еще бы. И на пир придут. Достойным поводом не явиться могла быть только смерть. И то не факт. Я славюсь очень страшными и своеобразными выходками, а еще редкой непредсказуемостью. Это тоже часть моей игры.

За мои сто лет одиночества чего только не выдумаешь, лишь бы отвести душу...

Улыбаюсь в пустоту Зала. Да, они придут. Не могут не прийти.

Пройдя к окну, замечаю, как в открытые ворота входит мой отряд. Нахмурившись, отмечаю, что много раненых. Плохо. Надо пойти узнать, как все прошло.

Через двадцать минут я был в больничном корпусе. Раненых было пятьдесят человек, но павших, хоть это радует, не было.

– Выздоравливайте, я сегодня же пришлю в корпус несколько магов-целителей. Надеюсь, так дело пойдет быстрее,– позволяю себе тонкую улыбку.

Один из воинов открывает глаза и хрипло смеется:

– Господин Свен... Спасибо за вашу заботу, но мы не изнеженные девицы!

Та половина пострадавших, которая находится в сознании, согласно гудит.

Я только усмехаюсь.

– Маги придут после обеда. А ты, Гор, так часто попадаешь под вражеский меч, что мне кажется, тебе надо дать хотя бы одного мага в постоянное пользование. Оно будет дешевле и безопаснее.

Старый вояка только добродушно посмеивается.

– Отдыхайте.

Махнув рукой на прощание, выхожу из корпуса, куда как раз идет Рагнор.

– Свен? Ты уже был у них?

Мимоходом улыбаюсь. Советник – единственный, кому я позволяю называть себя по имени.

– Да, все немного хуже, чем я ожидал... Но все живы, и это самое главное.

– Несносный мальчишка... Сначала посылаешь их в самую мясорубку, а потом огорчаешься,– Рагнор покачал полуседой головой и прошел мимо меня в корпус.

Я пошел в свои покои, на ходу отмечая, что забыл спросить про пленника. Ну ладно. У меня весь день впереди. А пока надо заняться делами. Мои шпионы сообщили мне о подготовке нового восстания в северной части Приграничных земель. Надо хорошенько изучить того, с кем придется столкнуться.

А вечером будет пир. Я даже и не замечаю, как по лицу расплывается довольная улыбка. Будет тебе, Свен, очередное развлечение.

***

Отмечаю боязливые взгляды, посылаемые на меня то одним, то другим Советником. Да, Правитель сегодня в хорошем расположении духа. Да, он сегодня в настроении. Улыбается, шутит, с аппетитом ест и никого не трогает. Да, повар жив, хоть и трясется на своей кухне в ожидании плети или плахи, в зависимости от того, что Правителю не понравится в его стряпне. Но Правитель непредсказуем. Сегодня он решил быть хорошим мальчиком. Рядом сидит Рагнор, тоже с сияющим ликом, рассказывает о сражении, в котором участвовал лично. Все внимательно слушают, делают заинтересованные и восторженные лица, а внутренне содрогаются от омерзения. Я их насквозь вижу. Их фальшь чувствуется на расстоянии, и это забавляет меня больше всего. Наблюдать за их бездарной игрой, что может быть веселее?

Некоторые слегка расслабляются, поняв, что сегодня показательных казней не будет. Эти оказались глупее.

Они меня немного разочаровали, ну да ладно...

Интересно будет посмотреть на их фальшивые физиономии, когда непредсказуемый тиран выкинет очередную выходку. Внутренне улыбаюсь, предвкушая сей незабываемый момент. И вдруг чувствую, как кто-то очень внимательно на меня смотрит. Небрежно оглядываю стол. Да, точно. Вот он, молодой Советник, пока еще мелкая сошка, но уже достаточно уважаемая. Чувствую, как он напрягается, когда я останавливаю свой взгляд на нем. Усмехаюсь. Этот единственный, кто ни на секунду не верит моему мнимому расслабленному состоянию. Молодец. Надо будет навести справки. Раз такой бдительный, можно будет перевести его в свой личный штат. Улыбаюсь краем губ, и отвожу взгляд. Он расширяет глаза, понимая, что оказался прав. Умничка. Обязательно наведу справки.

Но пока можно еще немножко подурачиться. И повара наказывать не буду. Пусть живет. В конце концов, я же сегодня хороший мальчик. Усмехаюсь, подумав так. К вечеру можно и развлечься.

К десяти часам Рагнор наклоняется к моему уху:

– Свен, помнишь, я обещал показать тебе сегодня пленника? Как ты думаешь, уже время?

Я улыбнулся, задумчиво обводя взглядом подобравшихся Советников.

– Думаю, что да...– откидываюсь на спинку шикарного кресла, расслабленно отмечаю затравленные лица собравшихся. Они не знают, чего от меня ожидать.

Вот теперь можно и повеселиться...

Рагнор поднимается и торжественно произносит:

– Правитель, мы захватили пленного!

По залу проносится волна удивленно-пораженного шепота. Я приподнимаю левую бровь, и все мгновенно замолкают. Понимаю их состояние. Во-первых, Правитель никого не оставляет в живых, если начал битву. Во-вторых, Правитель никогда не берет пленных. И, в-третьих, Правитель предпочитает оставлять себе все самое интересное. И в-последних, Правитель любит жестокие развлечения. Что же их сейчас ожидает?

Я снова усмехнулся, позволяя Рагнору говорить дальше. Он с улыбкой продолжал:

– Надеюсь, ты, Повелитель, найдешь ему применение,– он обернулся к двустворчатым дверям:– Ведите пленника!

Двери распахнулись настежь и головы собравшихся одновременно повернулись в одну сторону.

Двое воинов из моего личного отряда, хмурые и собранные ребята, ввели в зал упирающегося худого паренька, перемазанного кровью и пылью, который пытался вырваться из их рук с упорством самоубийцы, у которого все время обрывается веревка. На лицах людей отчетливо проступает ужас, а по залу снова прокатывается волна испуганного шепота: «Сын Нодва... Это он... Это его сын...»

Воины выводят его на середину зала и бросают на колени. Парень вскидывает голову и смотрит мне прямо в глаза сквозь упавшие на лицо прядки волос трудноопределимого из-за пыльного слоя цвета. На его лице я не вижу ничего, кроме страха. Как и на лицах Советников. Они, не отрываясь, смотрели то на него, то на меня, ожидая жестокой развязки.

Жестом подзываю к себе Рагнора. Он наклоняется ко мне, и на его лице я впервые за многие годы замечаю смертельную бледность, будто бы он... боится. Он боится?!

Я разочарован в тебе, Рагнор. Но на первый раз я прощу тебе этот страх. Но только в этот раз.

– Это шутка?– специально спрашиваю шепотом, чтобы никто не услышал.– Зачем мне этот юнец?

– Свен, прости,– он тоже говорил шепотом,– Если что не так, то... Я объясню...

– Заткнись. Это правда его сын?

Рагнор осторожно кивнул, и тихо добавил:

– Прости, Свен. Честно, у меня рука не поднялась... Свен...

– Молчи. Потом поговорим,– и вслух, чтобы слышали все,– В темницу.

Советники непонимающе переглядываются. Если парня бросают в темницу, то зачем вся эта показуха? Я снова улыбаюсь и оглядываю всех собравшихся пронзительным взглядом.

– Надеюсь, вам понятно, что жизнь я сохраню не всякому. И бунт поднимать бессмысленно. Можете передать эти слова остальным князьям. Я не беру пленных. А если и беру, то их участь будет не менее ужасна, чем участь погибших в бою.– Поднимаюсь из-за стола, холодно оглядываю лица, эти застывшие маски, за сто лет одиночества ставшие почти родными.– Я вас покину. Думаю, вы не будете скучать.

И молча, ни на кого не глядя, не обращая внимания на рвущие маски эмоции, выхожу из зала.

Позади – тайфун. Люди резко повыскакивали с мест и одновременно заговорили, чуть ли не захлебываясь от полученных впечатлений. Слуги, испуганно сжавшиеся под моим пустым взглядом, едва слышно перевели дух, когда я все-таки прошел мимо и захлопнули за моей спиной двустворчатые двери, отсекая меня от бушевавшей в зале бури.

Нет, я сегодня добрый. Не бойтесь. Плаха отменяется.

Больше всего я хочу поговорить с Рагнором. Впервые посмотреть на то, как он станет оправдываться. И заодно решить, что же все-таки делать с этим юнцом.

На лице появляется знакомая ухмылка тирана-самодура. Придумаю. У меня богатая фантазия.

***

Рагнор боязливо покосился на непривычно сдержанного Правителя. Я с тяжелым вздохом опустился в кресло и, устало подперев щеку ладонью, почти грустно спросил:

– Ну и как это понимать?

Он опустил голову и с необыкновенным вниманием начал изучать узор на библиотечном ковре.

– Свен... я… я все объясню... ты...

Я подпустил в голос еще немного холода. Да, Рагнор, ты совершил ошибку, но только пока не понял, где именно ты прокололся. И ты оправдываешься. Ты!

– Рагнор, я хочу услышать четкий ответ,– я был почти в бешенстве, но кое-как еще сдерживался. И это пугало его еще больше,– Не мямли, говори, КАК ты догадался притащить его в мой замок!

Рагнор выпрямился и вдруг спокойно уселся напротив меня. Ага, взял себя в руки. Это мне нравится.

– Свен...– он упреждающе поднял руку, не давая мне сказать.– Только помолчи минут пять, дай скажу до конца, ладно?

Прелесть, какой-то там советник затыкает своего Правителя! В этом весь Рагнор. Я кивнул, с интересом ожидая его рассказа. Злость куда-то ушла, оставив лишь искреннее любопытство. Он устало вздохнул и вдруг с горечью произнес:

– Я не знал, что этот мальчишка – сын Нодва. Он был почти мертв, когда я подобрал его. Не знаю, Свен, наверно, мне пора в отставку. Я уже вижу плохо.

– В смысле?– искренне удивился я, заинтересованно разглядывая здорового на вид советника.

Тот неожиданно покраснел и выдал:

– Потому что сначала я принял его за девушку.

На минутку я забыл, что я – беспощадный, злой, жестокий тиран, который улыбается маньячной улыбочкой и славится своей непредсказуемостью, и чьи владения враги обходят на цыпочках, лишь бы не потревожить моего спокойствия. Я открыл рот и удивленно выставил на своего советника круглые глаза. Он раздраженно продолжал, снова начиная оправдываться:

– Ну а что я мог подумать, ты мне объясни?! Черт бы побрал эту вашу моду – волосы до задницы отпустят, лицо занавесят, женщины совсем обнаглели, из юбок вылезли, штаны натянули, да и парни, тоже хороши: морду лица напудрят, штаны золотом расшитые оденут, вот тебе и все!

Я начал хихикать. Впервые за многие годы, так весело и искренне, как не смеялся уже давно. Впервые не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Да и перед кем, перед Рагнором, который сам не знает, куда ему провалиться от стыда?! Я попытался вспомнить, как выглядел мальчишка, когда его ввели в зал. А ведь действительно, его вполне можно было бы признать за девушку, особенно если распустить длинные волосы и одеть во что-нибудь яркое и блестящее. Советник прав: сейчас мужчины и женщины носят одежду одинакового покроя и из одинаковых тканей, а пришедшая с востока мода на все воздушное и блестящее почти стерла границу между одеждой сугубо женской и сугубо мужской. Вот на этом мой советник и прокололся...

– В общем дальше так дело было...– отдышавшись, Рагнор решил продолжить свой рассказ,– Я подумал, что убивать такую… милую девушку… будет не очень справедливо, и решил преподнести ее тебе. По дороге выяснилось, что это и не девушка совсем, но было уже поздно. Весть была отправлена, ты ждал. Прости, Свен, честно...

Я задумался. Потом усмехнулся. Посмотрел советнику в глаза.

– Хорошо, Рагнор. Я тебя прощаю. Но в следующий раз, когда надумаешь порадовать меня подобным… «подарочком», узнавай точно, кого ты собрался мне привести. Узнавай сразу, чтобы не было таких неприятностей.

Кстати о неприятностях. Они есть. Советники видели парня, и они его узнали. А с другой стороны... Это была неплохая демонстрация силы. Хорошо, что я сумел выкрутиться, обставив все так, будто бы хочу их предупредить. А если бы не смог? Ладно, не буду об этом думать.

Я поднялся с кресла и протянул советнику ладонь для рукопожатия. Я его прощаю. Ведь он – единственный человек в этом поганом мире, которому я могу доверять. За мои сто лет одиночества он был единственным, кто поддерживал меня и дал опериться, прекрасно осознавая, что растит чудовище. Теперь чудовище выросло, стало во сто крат опаснее, но в нем еще есть какие-то остатки того, что обычно называют совестью. Хоть я и беспринципная скотина, но заботу ценить умею. Отпустив ладонь советника, я понял, что тот заметно расслабился, видимо, ожидал, что разговор выйдет гораздо сложнее.

Потом, ехидно улыбнувшись, я вышел из библиотеки, направляясь в сторону темниц.

Там меня дожидалась моя новая игрушка.

***

Жестом отпустив стоящих у дверей охранников, протягиваю ладонь, в которую безропотно вкладывают ключи. Наткнувшись на мой взгляд, стража уходит в два раза быстрее. Я же с довольной ухмылкой отпираю дверь и иду по коридору, по дороге обдумывая возможные варианты. Советники правы, я люблю жестокие развлечения, но в этот раз мне хочется чего-то особенного. Чего-то нового, не испытанного ранее. Подойдя к нужной двери и отыскивая в связке подходящий ключ, я, так ничего и не решив, надумал действовать по обстановке. Посмотрю на пленника и придумаю, что с ним можно сотворить. Богатый опыт по различным пыткам и больная фантазия помогут.

В камере он был один. Да и не только в камере, но и во всех темницах. Как уже говорилось, пленных я не беру, а последнюю мою игрушку отсюда вынесли больше полугода назад. С тех пор темницы пустовали, но надо же, вдруг пригодились. Как удачно, что я не успел перенести сюда свою лабораторию. А собирался в ближайшее время. Удачно.

Было холодно. Сырые стены, ни единого источника света, шуршание и попискивание мышей по углам. Их же высохшие трупики, валяющиеся на полу. Малоприятный, спертый воздух, давящий на грудь. И как живописное полотно – парень, подвешенный на стену за руки и за ноги. Очень… оригинально смотрится, я бы сказал. Необычно. Мало кто может похвастаться такой картиной на своей стене. Ставлю лампу на пол.

Подхожу ближе, парень поднимает голову и смотрит на меня плавающим взглядом.

Н-да... Как сказал Рагнор? Был почти мертв, когда его подобрали? Оно видно. Грубо хватаю его за подбородок и приподнимаю вверх. И что мне с тобой сотворить? Пытать каленым железом? Водой? Морить голодом, жаждой? Просто избивать? Надоело. Все это было. Всего этого было так много, что мучительно хочется новизны.

Продолжаю кончиками пальцев ощупывать свою будущую жертву, пытаясь определить примерный объем повреждений. Добираюсь до ребер, задираю порванную в нескольких местах рубашку, и тут на его лицо возвращается осмысленное выражение. Некоторое время молча смотрит на меня своими огромными глазами, а потом с трудом разжимает запекшиеся губы и едва слышно, с сарказмом спрашивает:

– Что ты делаешь... Нашел... постельную игрушку?

Чувствую, как по лицу расползается знакомая маньячная ухмылка. Парень вряд ли говорил всерьез, но… почему нет? Сама по себе идея достаточно неплоха… Но для начала его можно попробовать сломать физически. Пытками.

– Прости, но вряд ли я оправдаю твои ожидания...– прищуриваюсь, наблюдаю за его реакцией,– Меня больше интересуют женщины. Тебя ждут пытки в темнице, только и всего.

Кидаю на него задумчивый взгляд, усмехаюсь, вспомнив, что Рагнор перепутал его с девушкой и подбираю с пола лампу, собираюсь уходить. Его тихий голос догоняет меня уже на пороге:

– Пытки? Ничто не сравнится с твоими ночными кошмарами, Повелитель...

Я резко останавливаюсь, будто наткнувшись на невидимую стену. Огонек в лампе затрепетал, но не погас. Медленно поворачиваюсь к нему и замечаю усталую, но торжествующую ухмылку, расцветшую на его лице. Поняв, что я растерян, парень так же тихо продолжал:

– Эти кошмары не отпускают тебя ни днем, ни ночью... Днем ты заставляешь себя отвлечься, как-то забыться, но во время сна они властвуют тобой безраздельно... Ты вспоминаешь...

– Замолчи!– я сначала делаю шаг к нему, а потом начинаю пятиться к выходу. Его голос будто кислота, выжигал душу и расплавленным свинцом тек в уши.– Заткнись!

Сердце билось так, будто стремилось выпрыгнуть из груди. Парень издевательски шептал, не обращая внимания на мой окрик, не обращая внимания ни на что:

– Да, ты вспоминаешь... Свое детство, свою юность... Как на твоих глазах убили твою мать, как пытали и убивали отца... Как они напали на вас, как изнасиловали и убили твою сестру... Как пытали тебя, тебя, семилетнюю мелочь, наивную, не понимающую, что происходит, и почему все именно так... Как тебя продали в постель одному...

– Ты лжешь... Замолчи, ты лжешь...– я не понимал, что происходит, откуда он все знает, откуда такие подробности... Я просто сполз на пол, когда ватные ноги отказались держать тело, даже не замечая этого, по щекам текли слезы, и я машинально стирал их ладонью, а парень продолжал, и я ничего не мог сделать, чтобы он замолчал:

– И три года рабства, слезы и унижения, пытки, побои, постоянное насилие...

– Замолчи, замолчи, замолчи...

Я поднял на него глаза и, собрав в душе какие-то остатки сил, подошел вплотную и, размахнувшись, ударил его по щеке, чтобы хоть как-то прекратить поток слов, повествующих мне о моем прошлом.

Но парень, явно решивший идти до конца, продолжал шептать, кривя губы в сардонической усмешке:

– Три года жестокости, слез и боли... Твой хозяин оказался любителем жестоких садистских забав, не так ли, Повелитель?..

Он неожиданно остановился и кинул на меня взгляд, в котором читалось сочувствие. Следующая его фраза окончательно выбила у меня почву из-под ног:

– Не удивительно, что ты стал таким...

Я поднял на него глаза, и это его сочувствие взбесило меня. Я моментально вспомнил, кто я и кто он.

– Как тебя зовут, Зрящий?

Парень устало улыбнулся, очевидно, полагая, что кара его не коснется, и спокойно ответил:

– Я Лир, Повелитель... Ты правильно угадал, я действительно Зрящий Истину.

Как тут не угадаешь. Парень за несколько минут узнал обо мне такое, что не то, что другие не знали, за исключением Рагнора, но и я сам старался забыть. Я мрачно кивнул своим мыслям, молча развернулся и вышел за дверь. Так просто он не отделается.

Завтра же его начнут пытать.

А ночью мне снова снились кошмары...

***

Что ж, основные дела сделаны. Отчеты просмотрены, досье изучено... Князья отказались бунтовать, убоявшись моей внушительной «демонстрации», Советники притихли, как мышки под веником, запоздало осознавая, с кем связались, народ боится, но здравствует и ликует, что Правитель такой весь из себя надежный, никому в обиду их не дает – в город просочились-таки слухи о надвигающейся войне со степняками, которые после личного разговора со мной тоже убоялись и ускакали в свои степи, поминая сына дьявола тихим матерным словом... Досье оказалось весьма скучным, но я еще подумаю о переводе… как там его… Деянира Вельского, вот, в свой штат. Ибо я начинаю подозревать, что мой начальник шпионской службы скоро меня покинет. И вообще, всех покинет. Не буду же я главного шпиона в живых оставлять. В кабинет тихо просочился Рагнор.

– Свен, ты бы поел, а? Целый день тут торчишь, носа не высовываешь, слуги боятся заходить, повар твой как желе трясется, плети ждет…

– Ждет?– лениво переспросил я, поднимая на советника уставшие глаза.– Будет ему плеть, раз ждет...

Рагнор сердито промаршировал ко мне и поднял меня с кресла.

– Несносный мальчишка...– пробурчал он,– Когда же тебе, наконец, надоест играть в тирана-самодура, любитель театра?! Повар там чуть ли не на стену лезет от ужаса: а что это вдруг Свен кушать не просит, вдруг его стряпня не устраивает?! Запугал всех до потери пульса, и радуется...– он снова усадил меня в кресло и одним движением руки скинул со стола всю документацию,– Сиди тут, немощь, уже на скелет похож, все работает, работает, работает... Бить тебя надо... Сейчас поесть принесу...

– Рагнор…– устало окликнул его я,– Ты не забываешься?

– Свен, со мной эти твои шуточки не пройдут,– он обернулся и с утомленной усмешкой добавил:– Я тебе пеленки менял, когда ты совсем маленьким был, я тебя насквозь вижу.

Я кивнул и опустил голову на стол, краем сознания отмечая, что пленник, то есть Лир, с самого утра нещадно пытается палачом в темницах. Поем и схожу, узнаю, как там дела.

***

С палачом я столкнулся у входа в темницу. Он отвесил мне церемонный поклон и продолжил свой путь. Я усмехнулся. Посмотрим, как там мой пленник.

Лир безжизненно лежал на полу. Казалось, все его тело состоит из сплошных царапин, синяков, ссадин и ушибов. Но кости ему не ломали. И правильно сделали.

Я присел рядом с ним на корточки, повернул его голову к себе. Надо же, в сознании. В глазах плескается боль и отчаяние. И еще некоторое непонимание, почему я вдруг пришел. Интересно… неужели он подумал, что его будут пытать до смерти?.. Ну уж нет... Теперь, когда он столько обо мне знает, я хочу сломать его. Довести до такого состояния, когда тебе уже все равно, жив ты или мертв... Я тебя сломаю, как старую игрушку, как интересный механизм, разберу на составные части, на винтики и шпунтики, посмотрю на то, что внутри, а потом... Не знаю, что будет потом. Возможно, я буду милосерден и убью тебя. Быстро и без особых мучений. Старые игрушки, к которым потерялся интерес, не вызывали во мне необходимости к жестокости. Они просто хладнокровно убивались, если не умирали раньше, от мучений и пыток. Моя маленькая тайна не выйдет за пределы этой темницы. Зрящий. Нет, Рагнор, я все понимаю... Ты хотел сделать мне подарок, а что вышло?..

Парень слабо улыбнулся, а я чертыхнулся, теперь прекрасно понимая, что сломать его будет нелегко. Зрящий... А вдруг, он видит что-то такое, что и позволяет ему чувствовать себя так спокойно? И тут он снова заговорил...

– Повелитель... Ты... Неужели ты думаешь, что сможешь меня сломать... Пытки – это ничто...

И снова я подвергся этому мучению, так же, как и вчера. Теперь эти полузабытые, полустертые образы, то, что я заставлял себя забыть, возникли в сознании так ярко, будто это происходило совсем недавно... И снова я не смог ничего сделать.

В голове был только его голос, едва слышный, слегка издевательский, капельку сочувствующий... Этот голос мучил, вгрызался в мозг, причинял невыносимую боль... Но хуже всего то, что я видел. Перед глазами проносились эти образы, яркие, сочные, живые, настолько живые, что я чувствовал тошноту, подкатывающую к горлу, чувствовал самую настоящую боль, подобную той, что причинялась мне тогда, чувствовал отвращение ко всему и ко всем: к моим бывшим мучителям, гореть бы им в аду, к Рагнору, за то, что позволил мне выжить, к Лиру, за то, что снова и снова заставляет вспоминать, к себе, за то, что я стал таким...

– Замолчи!..– я уже был не в силах что-либо сделать, как-то прекратить это мучение, а он, улыбаясь безумной улыбкой всезнающего Зрящего, продолжал говорить.

И тогда я накрыл его губы своими, терзая его и глотая его слова до того, как они сорвутся в воздух, пока не прозвучат, пока не перевернут мою душу заново и не заставят меня страдать. Пока он снова не сказал что-то такое, от чего призрак моей прошлой жизни обретал плоть и накрывал мое сознание черной пеленой беспросветного отчаяния. Я вложил в этот злой поцелуй все, что было во мне в тот момент: ненависть, боль, отчаянное желание жить и такое же отчаянное желание умереть, ибо терпеть эту пытку было просто невозможно... И мою душу закружил водоворот тьмы, огня и странного ощущения беспомощности, которое плавно переходило в такое же странное ощущение полной и безраздельной власти... А потом...

Паренек уже сам впивался в мои губы, как мне кажется, слабо соображая, кто перед ним. И я, словно пытаясь избавиться от нахлынувших вдруг воспоминаний, возвратил ему поцелуй со всем пылом, на который только был способен. Оказалось, я способен на многое... По венам побежал жидкий огонь, поджигающий тело изнутри и плавящий мысли, заставляющий забыть, кто ты, где ты, и просто окунуться в эту тьму, танцевать мыслями в пламени страсти и вовлекать в этот танец и его...

... Когда я очнулся, я лежал на холодном каменном полу, лицо было мокрым от слез, руки дрожали, меня знобило. Лир сидел в самом углу темницы, обняв руками колени, и исподлобья разглядывал пространство прямо перед собой. Увидев, что я пытаюсь подняться, он вскинул на меня расширенные глаза и тихо сказал:

– Прости меня, Повелитель.

Я промолчал. Нет, кажется, я не смогу его сломать. Придется просто убить.

Рагнор, кого ты мне притащил?..

***

…И мне снова, впервые за многие годы, снился мой сон. МОЙ КОШМАР. То, о чем я стараюсь никогда не вспоминать...

– Ну, котенок, будем слушаться?

Испуганный, затравленный взгляд бледно-золотистых глаз с расширенными от страха зрачками. И тонкая рука с длинными пальцами, больно впивающаяся в нежный подбородок. Жесткие, колючие, холодные голубые глаза, в которых нет ни тени нежности или ласки. Усмешка, расчертившая лицо от уха до уха.

– Котенок?– голос вроде бы мягкий, но в нем ощутима угроза,– Ты не ответил на мой вопрос.

Мальчик, действительно напоминающий ласкового котенка, съеживается от звуков этого голоса и, понимая, что если он будет молчать и дальше, то наказания не избежать. Поэтому он опускает голову и испуганно кивает.

– Да, хозяин,– едва слышно шепчет он, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слезинка.

Изящная рука снова хватает его за подбородок, поднимает голову и заставляет их взгляды встретиться. Мальчик беспомощно закусывает губу, понимая, что отвести взгляд никак нельзя. Глаза в глаза. И так почти всегда.

– Ну, что, котенок?– в голосе хозяина сквозит неприкрытая насмешка.– Больно, ведь так?

Хочется закричать. Боль разрывает его пополам, но нельзя даже всхлипнуть. И хозяин прекрасно осознает, как это больно, но продолжает каждый вечер насиловать его. Больно. Но признаваться в этом никак нельзя. Иначе – наказание.

– Н-нет, хозяин...– но разве его обманешь?..

– Лжец, маленький лжец...– с удовольствием произносит он и снова насаживает это податливое тело на себя. Из глаз мальчика брызгают слезы, но он ничем, ни единым всхлипом не компрометирует себя.

Благодушие вдруг мгновенно слетает с лица хозяина, он срывает с себя эту надоевшую маску. Ударив своего котенка наотмашь, по щеке, он злобно отталкивает его от себя и тихо, угрожающе произносит:

– Когда же ты, наконец, сломаешься?!

Котенок тихо скорчился в углу кровати, стараясь стать как можно незаметнее и не обращать внимания на струйки крови, стекающие по внутренней стороне бедер. Не обращать внимания на боль от разрывов где-то внутри него. Он уже привык к этой боли, но каждый раз она становилась для него откровением.

Хозяин резко выдохнул, и, не говоря больше ни слова, поднялся с постели. Не озаботившись тем, чтобы прикрыть как-то свою наготу, он быстро подходит к двери и говорит несколько слов стражникам.

Те без разговоров берут мальчишку под руки и тащат его в темницу. В их глазах читается сочувствие, перемешанное со страхом.

И снова, снова надоевший подвал, пыточная камера, ставшая едва ли не домом родным.

И теперь уже совершенно никакой необходимости сдерживать крики...

***

– Свен?

Хмуро смотрю на Рагнора, посмевшего нарушить мое уединение в библиотеке.

– Что?

Сегодня у меня с утра отвратительное настроение, и как никогда хочется причинить кому-нибудь боль. Мой кошмар теперь преследует меня едва ли не каждую ночь, и постоянно я вижу то, что происходило со мной больше десяти лет назад. Я не мог понять, что со мной происходит.

Рагнор задумчиво закусил губу.

– Свен...– неуверенно начал он, делая шаг мне навстречу,– Свен, что случилось?

Я раздраженно уставился на советника. Злость накатывала волнами, хотелось поделиться с кем-то наболевшим, а когда накатывала волна – хотелось растерзать кого-нибудь в клочья.

– Ничего не случилось,– сдержанно ответил я, сцепляя за спиной ладони, чтобы под натиском волны не ударить единственного человека, которому я могу доверять,– Ничего, Рагнор. Все хорошо. Все нормально.

Советник попятился, увидев что-то такое в моих глазах, и быстро скрылся с глаз долой. И я был благодарен ему за это.

Что со мной происходит, тьма меня побери?!

Нельзя, нельзя так себя вести, даже мне нельзя быть НАСТОЛЬКО несдержанным. Просто нельзя, нельзя, и все тут. Я отчаянно застонал и опустил голову, зарывшись пальцами в непослушные пряди волос.

Снова эти мои кошмары, снова, а их не было так давно... Что же происходит?! Как же погано...

В библиотеку снова неуверенно просочился советник. Наткнувшись на мой отчаянно-свирепый взгляд, в котором было сейчас мало человеческого, он сделал шаг назад, нашарил спиной закрытую дверь и, собрав остатки уверенности, решительно выдохнул:

– Я всего лишь хотел напомнить тебе о сегодняшнем ужине с главой Совета.

Я кивнул, а когда Рагнор торопливо ушел, я сполз на пол и позволил себе тихо заплакать. Впервые за много лет.

***

Ужин проходил на удивление гладко. Глава Совета, немолодой уже человек, вел себя достаточно настороженно, чтобы я не разочаровался в нем, и достаточно непринужденно, чтобы я начал его уважать. Слуги, которые обслуживали стол, косились на меня с плохо скрываемым страхом, ожидая, что я взорвусь в любой момент. Я пока держался, хотя ужасно хотелось вытворить что-нибудь этакое. Но тема нашего с ним разговора была слишком серьезна, чтобы я снова натянул маску жестокого тирана и самодура. Пришлось надеть маску мудрого и проницательного правителя, который беспокоится о судьбе своего народа.

– Правитель Свен, только не надо говорить, что у вас нет шпионов у степняков,– ближе к вечеру мы перешли на тему, которая беспокоила нас на самом деле.

Я устало откинулся в кресло и уставился на главу Совета с плохо скрываемым раздражением.

– Зачем спрашивать меня о том, что и так ясно без слов,– мой голос был холоден и спокоен, Советник кинул на меня быстрый оценивающий взгляд.

– Значит, вам известно о том, что они пристально наблюдают за положением дел в Приграничных землях. И ждут вашей реакции на их вчерашнюю выходку.

О да... Ждут, и еще как! Всем и каждому известно, что я НИКОГДА никому не прощаю небрежения к моим словам и просьбам. А нарушение обещаний в моей голове приравнивается к самоубийству, ибо нарушивший обещание, данное мне, через пару дней погибает смертью мученика.

– Реакция уже последовала, Советник,– я позволил себе свою любимую маньячную ухмылку.

Тот вцепился пальцами в подлокотники кресла, не сумев скрыть изумления и ужаса. Маска затрещала по швам. Я мило улыбнулся и позволил всему каскаду чувств отразиться в моих глазах, а Советник слабым голосом спросил:

– И... Как вы отреагировали, Правитель?

Я пожал плечами, разглядывая витиеватый золотой узор на манжете своей черной рубашки.

– Как, как... Все как обычно, Советник,– я слегка поморщился, снова натягивая привычную маску,– Степняки – дикий народ, и ничего, кроме грубой силы, они не признают. Ясное дело, что теперь их предводитель мертв. Теперь они грызутся между собой, пытаясь найти нового правителя. Все достаточно просто, даже банально. Зато зрелищно.

Советник посмотрел на меня с нескрываемым отвращением во взгляде прохладных голубых глаз. Я снова пожал плечами. Внезапно мне стало настолько все безразлично, что маска слетела сама собой. Возможно, у меня поменялось выражение лица.

– Свен?– Советник обеспокоенно подался вперед,– С вами все в порядке?

Я кивнул, с удивлением отмечая, что чувствую я себя не очень. В голове было как-то пусто, гулко, перед глазами все плыло, а в ногах чувствовалась непривычная слабость. Возможно, это всего лишь последствия выпитого за ужином вина, но... Но свою слабость никак нельзя показывать. Особенно сейчас, когда все – и князья, и степняки – ожидают малейшего проявления моей беспомощности. Нет, нет, нет... Все замечательно, все хорошо...

Когда я прощался с главой Совета, тот поглядывал на меня с каким-то странным выражением лица, хотя, возможно, мне показалось. Чувствовалось в его взгляде что-то такое... Оценивающее, ждущее, слегка торжествующее...

***

Я не знал, что со мной происходит. Я пришел в свою комнату, и мне стало совсем плохо. Резко закружилась голова, ослабли все мышцы и я мешком свалился на пол, даже не успев дойти до кровати.

Тело пронзила судорога, я выгнулся дугой и захрипел. Резко не хватало воздуха, по всему телу расползлась дикая боль. Сознание куда-то уплывало, а я даже не мог позвать на помощь. Со мной происходило что-то, мягко говоря, странное, и я вдруг как в замедленной съемке увидел: Советник, предлагающий выпить в честь будущей победы над степняками, собственноручно откупоривающий бутылку дорогого вина, странное выражение в его острых голубых глазах, неотрывно следящих за каждым моим движением, и мимолетная ухмылка, расчертившая его лицо, когда я пригубил поданный им напиток. И странноватый привкус на губах – терпкий, сладковатый, слегка отдающий горечью...

Сознание куда-то уплыло, и мой мир затопила тьма с горьковатым привкусом пепла на губах...

... Рагнор успел.

Он все-таки успел оказать мне первую помощь.

Одним из его несомненных талантов было знание ядов и противоядий. Никогда не думал, что это мне когда-нибудь понадобится, ибо я всегда был слишком осторожен и наблюдателен, но Совет выбрал очень подходящий для атаки момент.

Но этот яд все же успел оказать какое-то воздействие на мой ослабленный организм.

Теперь я постоянно лежал в своей постели, меня лихорадило, знобило, температура не спадала уже две недели. Иногда я проваливался в короткий сон, но и тогда не находил успокоения. Мои кошмары поджидали меня за углом, и когда я погружался в блаженное беспамятство, они неспешно выползали отовсюду и продолжали терзать меня. Я бредил, когда спал. Рагнор постоянно находился рядом, он взял на себя мои обязанности, но он был слишком стар и бессилен перед свалившейся на нас напастью. Краем своего больного сознания я улавливал обрывки его разговоров, когда он пытался отвлечь меня от болезни, вытащить меня из этого состояния. Я узнал, что степняки снова готовятся воевать с нами, каким-то образом они узнали о моей болезни, о моей неспособности вести дела. Князья собираются поддержать их, а потом разорвать мои владения в клочья, и то, что останется, поделить между собой. Совет уже почувствовал мою слабость, и собирался исключить меня из своего состава, полагая, что я не выживу, и мстить им будет уже некому. Да, я знал обо всем. И я знал, что мои шансы невелики.

С каждым новым днем кошмары становились все более настоящими, и я уже частенько не понимал, что есть сон, а что есть реальность. Я уже жил там, в своих кошмарах, я заново переживал, проживал те события, которые произошли со мной много лет назад. Я не различал, когда наступает новый день, когда приходит ночь, мне было уже все равно.

Я бредил. У меня были галлюцинации.

– Свен...– чей-то смутно знакомый голос пытался вырвать меня из моего забытья, но мой разум был уже настолько слаб, что я даже не попытался противиться.

Перед моими глазами сейчас была старая, но настолько яркая картина, что казалось, это происходит наяву.

Холодные голубые глаза, впивающиеся в бледно-золотистые, испуганные и жалобные. Тонкая усмешка, длинные пальцы, приподнимающие узкий подбородок, болезненное выражение на испуганном личике.

– Боишься меня, котенок?

Выражение отчаяния, мелькнувшее на секунду, сменяется пустой обреченностью.

– Ну уж нет, ты от меня не спрячешься,– хлесткая пощечина и выражение страха раненой птицей бьется в расширенных зрачках, почти скрывающих золотистую радужку.

– Свен!– настойчивый голос пытается пробиться сквозь этот занавес, но тщетно.

...Соленые дорожки на щеках, прокушенная до крови губа и пустые глаза.

– Опять ты уходишь,– хозяин с опасной нежностью проводит кончиками пальцев по мокрой щеке,– Снова блокируешь свой разум... Не выйдет.

Тонкое тело изгибается от боли, когда хозяин врывается в него, зло, беспощадно, безжалостно. Тонкие струйки крови, бегущие по внутренней стороне бедер, жалобный всхлип. Стальные пальцы, удерживающие на месте и не дающие вырваться.

– СВЕН!!!– теплые ладони обхватывают лицо и осторожно прикасаются ко лбу.

И мир взорвался многоцветием.

Обжигающий калейдоскоп ярких красок, эмоций и впечатлений. НЕ МОИХ. Чужих. Чья-то рука, хватающая за шкирку и тянущая наверх, к реальности.

Нет, нет, нет!!! Я не хочу, не надо!!! Я НЕ ХОЧУ ВСЕ ЗАНОВО!

– Борись, сукин сын! ПОЧЕМУ ТЫ ТАК НЕНАВИДИШЬ СЕБЯ?! БОРИСЬ!!!

– НЕТ!!!

И... я пришел в себя.

Слабо освещенная комната, все какими-то фрагментами. Глаза выхватывают из общего калейдоскопа то вазу с цветами, то картину на стене, то занавешенное окно. Надо мной нависает насмерть перепуганное лицо Лира. Лир?

– Все хорошо, Свен,– тихо шепчет он,– Все прошло.

– Что...– губы отказываются шевелиться и Лир осторожно прикасается пальцами к моей щеке.

– Все хорошо,– повторил он,– Все прошло, Повелитель. Больше тебе не будут сниться эти сны.

Я молча посмотрел на его спокойное лицо и провалился в беспамятство.

***

В голове было пусто.

Я слегка пошевелился и открыл глаза. И первое, что я увидел, были длинные золотистые волосы, разметавшиеся по подушке и чью-то макушку, пристроившуюся на моей груди. И длинные пальцы, сжавшие мою ладонь. Что...

– Уже проснулся?– Лир оторвал от меня голову и, сонно потирая глаза, посмотрел на меня безумно уставшим взглядом.

– Что ты здесь делаешь?– голос звучал еле слышно, но, во всяком случае, я мог говорить.

– Я пытаюсь вернуть тебя в реальность, Повелитель,– болезненно поморщившись, отозвался Лир,– У тебя была слишком сильная психологическая травма. И я,– он потерянно посмотрел на свои ладони,– Попытался стереть из твоей памяти эти воспоминания. Но...

Я терпеливо ждал. Пусто. Больно. Темно.

– Я всего лишь притупил их,– Зрящий посмотрел в мои глаза и тут же отвел взгляд.

Я молчал. И тут он разозленно сказал:

– Никогда бы не подумал, что ты так ненавидишь себя,– Лир наклонился и прикоснулся своими губами к моим,– Я исправлю это. Я умею.

Я лишь удивленно открыл глаза, а он тихо засмеялся.

– Я вылечу тебя, Повелитель, я избавлю тебя от этого груза,– он ласково погладил меня по голове,– Не бойся. Все будет хорошо.

Я ничего не понимал. Что он о себе возомнил?! Почему он здесь? Почему он ведет себя так, будто знает обо мне все?! Хотя знает, ОН – знает.

Но больше всего меня поразило другое.

В комнату тихо вошел Рагнор, и, кинув на нас спокойный взгляд, подошел ближе и облегченно произнес:

– Слава богу, мастер Лир, все получилось. Свен, ты вернулся. Это чудо.

– Рагнор?– я все никак не мог отойти от удивления,– Что...

Почему ОН в моей постели, почему он спокойно прикасается ко мне, почему он целует меня, почему он называет меня по имени, и почему Рагнор обращается к нему с таким почтением?!

– Свен...– Рагнор улыбнулся,– Ты же НИЧЕГО не знаешь...

– Чего я не знаю?

– Лир – не просто Зрящий, он еще и Целитель в ранге Мастера. И Мастер Забвений. Я знаю, кого захватывать в плен,– он позволил себе короткий смешок,– Во всяком случае, именно благодаря ему ты вообще выжил. Еще немного, и он вылечит тебя полностью.

– Осталось немного подкорректировать сознание, и ты будешь полностью здоров,– светским тоном отрапортовал Лир, продолжая гладить меня по щеке,– Кстати, советник Рагнор... Насколько я понял, именно вы тогда выкупили его?

– Да,– Рагнор кивнул,– Я долго искал его и нашел. Пришлось потрудиться, прежде чем мне удалось вытащить его из рабства.

Лир мягко улыбнулся.

– Свен уже тогда был сломан, советник... Его восприятие было искажено, но сейчас, думаю, я смогу вернуть его. Я смогу восстановить его, и Свен будет полностью здоров. Думаю, вы не узнаете своего Правителя. В хорошем смысле слова.

– Надеюсь на это,– Рагнор склонился в почтительном полупоклоне и вышел за дверь.

– Ну, ничего не хочешь мне объяснить?– я вдруг понял, что ничего не понял.

– Ты скоро все поймешь, Свен,– Лир тихо вздохнул,– Все пройдет.

***

... Я шел по освещенным коридорам в Зал заседаний. Двустворчатые двери распахиваются настежь, и я быстро прошагал до своего кресла. Совет в полном составе напряженно переглядывается. Позади моего кресла изваяниями застывают Рагнор и Лир.

– Итак, не будем делать вид, что не знаем, зачем мы здесь собрались,– обвожу Совет убийственным взглядом,– На меня было совершено покушение со стороны Совета, и вы прекрасно понимаете, о чем я. Лир.

Он кивает и с мягкой улыбкой указывает на нескольких человек.

Остальные недоумевающе переглядываются, а у некоторых людей на лицах нарисован первоклассный ужас. Эти о покушении не знали.

– Замечательно,– кровожадно произношу я,– Рагнор.

Он слегка поклонился и вышел на середину Зала.

– Вот указ, изданный Повелителем Свеном и подписанный десятью из шестнадцати князьями, об отстранении нескольких членов Совета от должности,– Рагнор бесстрастно назвал несколько имен,– И приложение об отправке вышеперечисленных в окраинные северные провинции без права на возвращение. И дополнительный указ о назначении нового Главы.

– КТО?!– старый Глава в ужасе вскочил с кресла и тут же рухнул обратно, наткнувшись на мой презрительно-угрожающий взгляд.

– Я отвечу на ваш вопрос,– я посмотрел на Рагнора,– Думаю, вам не нужно лишний раз представлять моего советника. Точнее, моего бывшего советника. Рагнор Лайнирский займет этот пост с превеликим удовольствием.

– Но...– чей-то робкий голос заставляет меня переключить внимание на его обладателя, и я с некоторым удивлением узнаю того самого Деянира Вельского, которого когда-то думал перевести в свой личный штат,– Но Правитель Свен, кто же будет вашим советником?

Я улыбнулся и с нежностью посмотрел на покрасневшего от всеобщего внимания, вдруг приковавшегося к нему, Лира.

– Лирниор Нодв-Тиарский. Зрящий, Целитель в ранге Мастера, Мастер Забвений. Его вы тоже знаете.

Лир смущенно смотрел под ноги, не смея поднять взгляд, а Совет застыл в молчании. Я поднялся.

– Игры кончились,– бесстрастно сказал я,– Пора навести порядок, и я займусь этим немедленно. О следующем собрании я сообщу.

Лир тенью последовал за мной, а Рагнор остался в Зале, чтобы обсудить с оставшимися членами Совета сложившуюся ситуацию.

Я молча шел по коридору, но тут Лир догнал меня и, схватит меня за плечи, развернул к себе.

– Что ты делаешь?– удивился я, а Зрящий прижал меня к стене и начал покрывать мое лицо быстрыми скользящими поцелуями,– Опомнись, глупый, нас могут увидеть...

– Пускай завидуют,– отмахнулся Лир,– Кстати, я хочу кое-что тебе сказать... Все не решался, но боюсь, потом струшу окончательно и не признаюсь.

– В чем?– я с трудом оторвал его от своей шеи и посмотрел прямо в эти всезнающие глаза.

– Я люблю тебя,– выпалил Зрящий и отвел глаза. Потом глупо улыбнулся и повторил,– Слышишь?! Я тебя люблю!

Я ошарашено посмотрел на Зрящего и почувствовал, как подкашиваются ноги.

Любит? Меня?!

– Да, именно тебя! И только посмей сказать, что я тебе совсем не нравлюсь,– Лир кровожадно улыбнулся,– Запомни, я тебя насквозь вижу!

Я его не слушал.

Кажется, я был счастлив.

Впервые за свои сто лет одиночества...