Черные глаза были так близко, что казалось, еще чуть-чуть и можно утонуть в их бездонной темноте. Каждую ночь изо сна в сон Билл убегал от чьей-то тени, преследовавшей его, а теперь эта тень настигла его, отхлестала по щекам, заставила извиваться и кричать от страсти, долго-долго целовала его, а потом, схватив за волосы, придвинула его к себе, чтобы прошептать на ухо.

– Ты меня никогда не найдешь.

– Не уходи, – хотел закричать Билл вслед, но звонок будильника вырвал его из тесного сновидения.

Билл лежал в кровати, и осознание того, что он проснулся, подкрадывалось медленно, но чем отчетливей он понимал, что сон закончился, тем тоскливей становилось на сердце. Он все еще чувствовал ту слабость, и головокружение, и боль, и вкус чужого поцелуя, и цепкие пальчики, что вцепились в него и выкручивали ему руки.

– Слушай, тормоз, подъем, – Том бесцеремонно сдернул с брата одеяло.

Билл даже не огрызнулся и не стукнул брата в ответ. Он медленно сел на кровати, пребывая под впечатлением от сна.

– Билл, давай быстрей, я не хочу, чтобы мы из-за тебя опоздали, – голос Тома был недовольным.

Билл молча пошел в ванную. Закрыв за собой дверь, он посмотрел на свои руки. Едва заметные розовые следы от ногтей. Все потому, что он отбивался. Стоя под душем, Билл вспоминал прикосновения ловких пальцев, поцелуй такой сладкий и чувственный, что у него закружилась голова, потому что никто никогда не целовал его так. Его вообще никто никогда не целовал по-настоящему. Какие-то девочки тискали его после концерта, просили сфотографироваться, просили автограф, а самые смелые целовали его. Не будь он знаменит, все эти девочки не обратили бы на него внимания, они бы просто прошли мимо. Девочки уходили домой гордые, зная, что их более скромные подруги будут лопаться от зависти, у Билла же не оставалось ничего, кроме тоски и разочарования: его снова растащили на слова, поцелуи и автографы, диски и фотографии, не оставив ему взамен ничего, кроме пустоты, его просто в очередной раз поимели. Тот, из сна, заставил его испытать и блаженство и унижение, он дарил боль от всего сердца, от всей души причинял страдания, чтобы потом успокоить его, отдать всю нежность, обжечь сердце и оставить на нем шрам на память. Билл снова посмотрел на руки – следов от ногтей не было.

– Словно ничего и не было, – подумал Билл.

И слова, сказанные тем, из сна, снова всплыли у него в голове.

– Ты меня никогда не найдешь.

Когда Билл вышел из ванной, Том сидел на кровати и смотрел телевизор.

– Пошли есть, я с голоду помираю, – Том посмотрел на брата, – боже, сегодня ты решил испугать всех своим видом. Расчешись хотя бы.

– Я плохо спал, – рассеянно ответил Билл.

– На, – Том сунул в руки брата расческу.

Билл пару раз провел ей по волосам и бросил на кровать.

– Пошли, Том.

За завтраком Билл был рассеян и, когда к нему обращались, постоянно переспрашивал.

– С тобой все в порядке?

– Что? Да-да, конечно, – Билл допивал холодный кофе, пытаясь в черноте кофейной гущи разглядеть те темные глаза из своего сна.

С того самого утра жизнь Билла превратилась в поиск. Он искал своего друга в черном шоколаде, в отражении на гладком черном мраморном полу гостиницы, в блестящей поверхности столовых приборов и хирургических инструментов, в холодном блестящем виниле пластинок и сытых боках новеньких BMW. Иногда ему казалось, что он вот-вот настигнет, поймает того незнакомца из сна, но Биллу всегда не хватало какой-то доли секунды: тень всегда ускользала, оставляя его в одиночестве среди чужого смеха, грохота вагонов метро или звона монет. Теперь, куда бы ни приехал Билл, он начинал искать. После концерта он мчался в гостиницу, переодевался, надевал куртку с капюшоном, чтобы не узнавали, не лезли и не мешали, выходил на улицу и растворялся в толпе, следуя знакам, которые ему слал тот незнакомец из сна. Он заглядывал в глаза прохожим, прикасался к витринам, рассматривал лужи, но нигде не мог найти того незнакомца.

– Ты меня никогда не найдешь.

Эти слова сводили Билла с ума и заставляли искать с удвоенной силой. Он не сразу понял, что незнакомец из сна наградил его вирусом одиночества, вирусом неизлечимой тоски по чему-то недосягаемому. Чтобы излечиться, вытравить ноющую боль из сердца, Билл изо дня в день и в зной, и в холод, и в дождь, и в снег принимался за поиски. Он забывал поесть, он забывал высыпаться, он был подчинен только одной мысли – поймать его, того незнакомца из сна. Билл ненавидел спать, потому что боялся вновь упустить его, а еще потому, что сон отнимал у него драгоценное время.

Все относились терпимо к причудам Билла: он устает от внимания и ему нужно бывать одному. Билл врал, что ему нравится осматривать города и что он любит гулять в одиночестве. Круги под глазами он старательно замазывал кремом, а потом наносил подводку и тени, и никто ни о чем не догадывался. Ведь он вставал раньше всех, чтобы не дать своему обману раскрыться. По вечерам, смыв макияж, глядя на осунувшееся лицо в зеркало, он понимал, что тот, кто пришел к нему из сна, высасывает из него жизнь. Он медленно убивает его. А потом Билл вспоминал, как незнакомец из сна слизывал слезы с его щек и жаркий шепот.

– Ты меня никогда не найдешь.

И маленький Билл готов был отдать свою жизнь, чтобы встретиться с тем незнакомцем еще раз.

Однажды утром Билл проснулся позже своего брата.

– Черт, забыл вчера свой плейер у этого идиота. Пойду заберу, – бурчал Том, одеваясь. Увидев, что его брат проснулся, засмеялся.

– Сегодня я раньше тебя встал. Давай, красавица, не расслабляйся, – Том отдернул шторы. Билл поморщился: свет больно ударил в глаза. Как бы он хотел навсегда остаться в том сне и никогда, никогда не просыпаться.

– Ты меня никогда не найдешь.

Когда Том вернулся, то увидел, что Билл сидит на кровати в халате. Волосы его были мокрые, и по ним стекала вода. Билл сидел неподвижно, бесстрастно смотря в одну точку.

– Что случилось? – Том подбежал к брату.

– У меня нет сил, – тихо ответил Билл.

Том посмотрел на брата: исхудавший, задерганный, больной ребенок.

– Билл, что с тобой случилось? – Том сел рядом и обнял брата.

Билл уронил голову на плечо Тома.

– Я устал.

Тот погладил его по мокрым волосам, обнял и в порыве нежности и сострадания, поцеловал брата в щеку. Билл тот час обнял брата и стал целовать его губы со всей силой своей нерастраченной страсти, не открывая глаза, думая только о том, как вернет всю нежность и любовь тому, кто пришел к нему из сна.

– Тьфу, ты, да перестань, перестать! – тот оттолкнул брата и вытер рот, – совсем придурок!

Увидев, что брат вот-вот расплачется, Том испугался: он никогда не видел Билла в таком состоянии.

– Ты... извини, я ничего не имею против... людей с нетрадиционной ориентацией. Но, вообще-то я твой брат, и я люблю девчонок.

– Ты просто идиот, – подумал Билл, но промолчал.

Том посмотрел на Билла, который сидел, положив руки на колени и опустив голову.

– Иди, высуши голову. Через два часа мы едем в аэропорт.

Билл даже не пошевелился. Том унес в ванную стул, взял Билла за руку и отвел в ванную.

– Садись и не дергайся.

Билл сидел, полузакрыв глаза, слушая шум фена, чувствуя теплый воздух на шее, пальцы Тома, приподнимающие волосы, чтобы просушить корни волос.

– Ты мне словно мать, Том.

– А ты мне – брат-засранец.

Оба засмеялись. На какой-то момент Биллу почудилось, что этот сон и бесконечные поиски – всего-навсего кошмар, который уже с ним случился и больше не произойдет. Тот, из сна, больше не показывался и не посылал таинственных знаков. Билл спал по двенадцать часов в сутки и больше не бегал за чужими тенями в переходах и не ловил отражения в вечерних витринах.

А потом был концерт в Марселе. Обыкновенный концерт, ни лучше и ни хуже, все как обычно: интервью на FM-станции, короткая фотосессия, быстрая еда и концерт с четким порядком песен. Все шло, как обычно, пока в первом ряду Билл не увидел его.

– Ты? – Билл замер, он почувствовал, как вспотели ладони, и как слабость внезапно объяла его тело.

Играла музыка, а Билл молча стоял на сцене и смотрел в никуда. Играла музыка, а он молчал. Поклонницы старательно подпевали, а он молчал. В конце концов, зал сообразил, что происходит что-то не то. Билл молча стоял на сцене.

– Останься, останься, останься, останься, – Билл думал, что он кричит в микрофон, а на самом деле его губы еле шевелились.

Тот, кто пришел из сна, посмотрел на Билла темными дивными глазами, улыбнулся и послал воздушный поцелуй.

– Ты меня никогда не найдешь.

И исчез.

Билл стоял, молча вцепившись в стойку микрофона, а потом опустился на колени.

– За что?

Кто-то из техперсонала, а может быть, это был Том, подошел к нему и встряхнул за плечо. Наваждение исчезло. Билл поднялся с колен.

– Извините, – Билл улыбнулся, стараясь вложить в улыбку, как можно больше обаяния, – я забыл слова... Но мы сейчас сыграем эту песню заново.

На следующее утро Билл сидел напротив своего менеджера и тупо смотрел на журналы и газеты, которые тот бросил ему на колени.

– Я же сказал, что забыл слова. Что в этом такого? – Билл вертел в руках зажигалку.

– Ты бы лучше просмотрел прессу. Все пишут, что в группе все сидят на наркотиках, ах, куда смотрят родители и тому подобный бред! Ты подставил не только себя, но и всю группу. Всех, кто занимается проектом! Ты не пробовал думать об этом?

– Но я не принимаю никаких наркотиков. Это вранье, – Билл начинал нервничать.

– А это как ты объяснишь, – менеджер открыл журнал и ткнул в фотографию. Глаза Билла были словно обращены внутрь себя. Выражение лица слишком странное и отрешенное.

– Что ты принял перед концертом?

– Ничего, – зло ответил Билл.

– Ты хочешь, чтобы раз в неделю я приглашал врача, чтобы он делал заключение на наличие наркотических средств у тебя в крови?

– Нет, – Билл уже готов был кричать, – вы ничего понимаете! Я ничего не принимал!

– Хорошо, на этот раз я тебе поверю. Только учти, мне не нужны проблемы с наркотиками. Мы постараемся замять этот скандал, но если еще раз такое повторится, ты у меня каждый день будешь такой допинг контроль проходить, какой и спортсменам и не снился.

Билл не слушал, он вспоминал тот самый момент, когда он встретился взглядом с тем, кто пришел из сна. Ради этого стоило потерпеть приступ ярости менеджера.

– Билл, – менеджер заметил, что тот его совсем не слушает, – ты получаешь все, о чем мог бы мечтать твой ровесник, что с тобой не так? Чего тебе не хватает?

– Любви, мне не хватает любви, – подумал Билл, но промолчал.

Это просто бред, это несправедливо: тебя обожают тысячи тысяч, а ты сидишь в горьком одиночестве и мечтаешь, чтобы тебя кто-то полюбил. Просто так, за то, что ты есть.

– Ты меня никогда не найдешь.

– Дело в том, – думал Билл, выходя из гостиницы и поправляя темные очки, – что я не смогу остановиться. Я не смогу забыть тебя. Я всегда буду искать тебя и найду, чего бы мне это ни стоило.

Шло время и все, что отвлекало Билла от поиска, делало его жизнь невыносимой. Билл еле дожидался окончания интервью. Фотосессии раздражали: ему казалось, что фотографы все делают намеренно долго.

– Мы что, на выставку фотографии делаем? Нет? Тогда какая разница, какое тут освещение!

С вечеринок Билл старался сбежать, не пробыв и двадцати минут. Единственное от чего он не мог отвертеться – это концерты. Менеджер, понимая, что его подопечный ведет себя неадекватно, настоял на том, чтобы он прошел обследование у психоаналитика. Доктор сказал, что у Билла просто нервное истощение, вызванное большой загруженностью, перенапряжением и истерией вокруг группы.

Турне по Европе продолжалось, Билл становился все более и более неуправляемым: он мог потребовать остановить автобус или автомобиль, потому что кого-то увидел. Выбегал на проезжую часть, а потом, понурив голову, возвращался назад, садился, отворачивался к окну и молчал. Ему назначили лекарство. Желто-зеленые капсулы, 20 мг утром и днем, головокружение и слабость, ощущение, что горло раздирает колючая вата, стертая наполовину память – одни побочные эффекты и больше ничего. Можно было сойти с ума, но Билл упорно не желал сползать на темную сторону разума, повторяя слова, что ранили его душу.

– Ты меня никогда...

Он одевался и снова шел искать.

Наступил первый месяц зимы. Выпал первый снег и тут же растаял. До завершения турне оставалось не так много, но состояние пациента беспокоило доктора все больше и больше. Не получив поддержки у менеджера, он связался с матерью Билла и, сообщив, что у сына острое навязчивое состояние, потребовал положить его в больницу. Начались долгие переговоры. Сам Билл не думал ни о диагнозе, ни о больнице, ни о том, что ему нужна медицинская помощь. Он не знал, что требовал доктор, он не знал, что менеджер категорически отказался перенести последний концерт.

– Вы не понимаете, что значит отменить концерт. Билеты были распроданы за четыре месяцы. Вы не представляете, что будет, если все эти поклонники узнают, что концерт отменен. Это наш заключительный концерт в этом турне. Все. Грандиозное, феерическое шоу. Наш подарок поклонникам. И вы предлагаете это отменить? Всего-навсего один концерт, потом Билл будет свободен и сможет поехать отдыхать хоть на край света.

– Завтра у нас последний концерт. Даже мама приехала поддержать нас! Я так рад, а ты? – Том посмотрел на брата.

– Мне все равно, – Билл сидел на кровати и теребил обложку журнала.

– Ты злишься, что тебе запретили выходить из отеля и приставили к тебе доктора?

– Да пошли они...

– Билл, хватит ныть, нам осталось отыграть последний концерт, вот и все. Я тоже устал, но я не жалуюсь.

– Ты не понимаешь! Вы все ничего не понимаете! – разозлившись, Билл бросил журнал в угол и закрыл лицо руками.

– Билл, давай поговорим! Прошу тебя, не отворачивайся от меня. Выслушай меня. Ты изменился, ты стал каким-то одержимым, я даже думал, что ты подсел на наркотики. С тобой невозможно разговаривать, ты ничего не желаешь слушать. Ты постоянно убегаешь. Куда? Кого ты ищешь? Что я, по-твоему, должен понимать, если ты не говоришь, что с тобой случилось. Если ты влюбился, почему бы тебе не рассказать мне все? Я не буду над тобой смеяться. Люби кого хочешь, девочку, мальчика. Ты мне брат, и ты мне дорог таким, какой есть.

Билл поднял глаза и посмотрел на брата.

– Я не знаю, как мне все объяснить, – и замолчал.

– Попробуй. Расскажи, как умеешь, – Том сел на кровать рядом с Биллом.

– Это случилось внезапно. Я сам не знал, что все так получится. Это похоже на игру, когда тебя осалили и теперь ты должен догнать этого человека... Понимаешь, мне нужно найти его. Я не обрету покой, пока не найду его, – Билл схватился за голову, – мне кажется, что я схожу с ума. Мне кажется, что я уже не в силах остановиться.

– Все будет хорошо, поверь мне.

– Нет, Том, хорошо не будет. Больше вообще ничего не будет, – мрачно ответил Билл.

– Слушай, ты посиди, а я пойду поговорю с мамой. Попрошу ее отпустить тебя хотя бы на час. Мы погуляем, зайдем в кафе, посмотрим новинки DVD.

Билла кивнул головой.

– Давай, иди, – он сказал это без особой радости. – Я тебя жду.

Билл посмотрел в окно. Одинокие снежинки пытались покрыть землю тонким белым слоем. Скоро будет Рождество. Билл встал, подтянул джинсы и подошел к зеркалу.

– Плохо выгляжу, – подумал он, но эта мысль не расстроила его.

Он не помнил, когда нормально высыпался, когда его не рвало после приема пищи, когда он не просыпался с головной болью, когда он не искал в любой зеркальной поверхности того, другого, из сна. Билл стукнул кулаком по зеркалу, потом прислонился лбом к гладкой поверхности и закрыл глаза.

– Ты меня никогда не найдешь.

– Если это действительно так? Если я больше никогда не увижу, не повстречаю тебя снова? Зачем мне все это? Пожалуйста, я ни о чем больше не прошу, только приди, забери меня, иначе я не выдержу, мои нервы лопнут, в моей голове что-то сломается, и я сойду с ума.

Билл почувствовал, как кто-то гладит его по растрепанным волосам, по мокрой от слез щеке. Он поднял глаза и замер.

– Неужели... – Билл не знал, что еще сказать, он смотрел и смотрел, с тоской, с отчаянием, с бесконечным болезненным обожанием.

Тот, кто пришел из сна, тот, кто вернулся за ним, поцеловал Билла и позволил ему страстно и неумело целовать его. Словно все вернулось: и ловкие пальчики, и сладкие поцелуи, и головокружение. Было еще одно новое чувство – уверенность в том, что тот, из сна, больше не исчезнет. Билл почувствовал, как на душе стало светло и легко. Словно нервное напряжение и усталость ушли, остались в прошлом, в том болезненном липком кошмаре ежедневного поиска, о котором он больше никогда не вспомнит.

Когда Том зашел в номер, то остолбенел: его брат прижался к зеркалу, гладил его, целовал свое отражение и что-то бормотал.

– Мама... Мама!!! – Испуганно закричал Том и выбежал вон из номера, – там... мой брат сошел с ума!

Когда в номер прибежала Том, мать, менеджер и врач, Билла в комнате не было. Поиски ни к чему не привели. Билл пропал, растворился, исчез. Когда закончилось расследование об исчезновении, Том настоял на том, чтобы забрать зеркало из гостиничного номера домой. Странная просьбы была выполнена. Том никому ничего не объяснил, да и стоило ли навлекать на себя подозрение в сумасшествии? Том никому не сказал, что увидел, когда вбежал в номер: он видел, как кто-то схватил брата и затащил по ту сторону зеркала. И как его брат, другой и счастливый, повернулся, чтобы махнуть рукой на прощание. И произнести одними губами.

– Ты меня никогда не найдешь.

Конец.