Альдо проснулся от собственного крика. В своей постели. Один. Тело опять покрыто холодным потом, на простынях липкое пятно. Сквозь задёрнутый полог, сквозь плотные занавески, сквозь все преграды сочится лунный свет. Это всё из-за него, дело только в нём. Надо будет просто заказать специальные ставни на окна, и тогда это наконец-то закончится. А то кошмар теперь повторяется почти каждую ночь...

... Это даже не площадь, у площади есть границы, а края этого поля не разглядеть, как ни смотри. И насколько хватает глаз – толпа. Разъярённая, ликующая, похотливая... Как волны штормового моря. Возвышение, затянутое красным бархатом, – королевский помост или эшафот? И почему их только трое на этом бархате цвета крови? На одном краю – они с Окделлом, на другом – целый и невредимый Айнсмеллер. Между ними – всего четыре шага, и как же не хочется сокращать это расстояние! А вот барону – хочется...

– Мой король, ваша очередь...

Альдо резким движением отдёрнул полог, встал с постели, налил себе вина. Красное. Будто напоминание... Так можно докатиться и до того, что, как Окделл, сможешь пить только белое. Ещё этого не хватало.

На тёмной ткани занавесок – красное лунное пятно. Нет, лучше открыть их, а то мерещится непонятно что.

Гайифская любовь... Правильнее называть её гальтарской, ибо она была знакома эориям Золотой Анаксии задолго до того, как появилась Гайифа. Это не только по-своему изысканно, но ещё и очень удобно – от любовников детей не бывает.

В Агарисе своё увлечение приходилось тщательно скрывать. Чтобы не шокировать будущих соратников. И ещё потому, что это было слишком важно лично для него. Альдо уже не помнил, когда он понял, что с мужчиной у него получается гораздо лучше, чем с женщиной. А к одному молоденькому послушнику ордена Истины даже возникла какая-то привязанность... Жаль, пришлось прекратить. Корона важнее.

Уолтер Айнсмеллер приглянулся сразу. Удобный человек. И первый комендант из него лучше некуда, и, пожалуй, больше всех в его окружении подходил для гальтарской любви. А то из красивых женщин в столице остались только Марианна и Катарина, но королю не подобает встречаться с куртизанкой, а бывшая королева за какими-то кошками взялась хранить верность своему никчёмному мужу.

В начале правления приходилось быть всё время на виду, уединиться не удавалось. И долго пестуемое желание начало перерастать в нечто большее. Да, судя по словам Робера, комендант делал именно то, что от него требовалось. Да, карте место. В нужный момент использовать, а потом смахнуть со стола. Альдо не любил играть в карты...

– Барон, а не хотели бы вы сменить должность? Следить за порядком в столице порой так утомительно... и опасно.

– Нет. Мой король, мне нравится моя работа.

А потом... Надо было расслабиться перед коронацией. Этот переполох с Сузой-Музой пришелся очень кстати, никто ничего не заметил. И они остались наедине. Двое молодых, красивых, здоровых мужчин. Кто бы что ни говорил, а яркая и здоровая красота куда лучше бледной и болезненной беззащитности. Тем более приятно сознавать, что он и не знает, как беззащитен на самом деле, и во власти его сюзерена решить, что будет с ним завтра – отставка и помилование или...

При мысли о том, что было дальше, Альдо вздрагивает до сих пор. Похоть на мгновение затуманила разум, и он согласился сделать сначала так, как желает его любовник. Конечно, при условии, что потом наступит и его очередь. И, поскольку Айнсмеллер считал это правильным, то почему бы и не позволить привязать себя к столбикам кровати?

Комендант оказался опытным любовником. От первых же прикосновений его нежных рук сладко заныло в груди, а потом и ниже...

Головокружительные ласки становились всё быстрее и быстрее, добавились поцелуи – куда попало, горячие, торопливые, страстные. А потом Уолтер вошел в него – внезапно и резко, так, что сквозь боль, казалось, был слышен треск разрываемой плоти. Альдо застонал – и ответом был стон:

– О, мой король...

Боль быстро закончилась, уступая место новому наслаждению. Альдо почувствовал, что сейчас кончит. Слишком быстро... И тут Айнсмеллер, не сбиваясь с ритма движений, накинул ему на шею шелковую петлю. И неожиданно сильными руками стал затягивать.

Альдо рванулся так, что верёвки не выдержали. И одновременно кончил. Отпихнув извращенца (теперь вспомнилось, за что он сидел в Багерлее), принц спрыгнул с кровати и побежал было к двери, но вовремя вспомнил, где находится. Нет, терять лицо нельзя ни при каких обстоятельствах.

Обернулся. Айнсмеллер сидел на полу, словно не понимая, где он и что с ним. Не задумываясь, Альдо схватил кувшин вина и вылил ему на голову.

– П-простите, Ваше Величество, – алые струйки стекают с волос, испуганное лицо, до чего же жалкий вид! – Я... я думал, вам понравится...

Страх смешался с отвращением. И это ничтожество он столько времени вожделел?

– Господин цивильный комендант, извольте немедленно привести себя в порядок и приступить к подготовке праздника. У нас мало времени, – голос вроде бы не дрожит. – Успокойтесь, за это вы не понесёте наказания.

Даже смерть Айнсмеллера не убила страх до конца. Конечно, наяву такие глупости в голову не приходит, а вот сон порой бьёт по слабым местам. А тут ещё луна эта... Впрочем, перед доводами разума эта муть отступает быстро. Мёртвые ведь ничего тебе не сделают, не смогут сделать, это с живыми надо быть всё время настороже. Всегда.

Уже через полчаса Альдо спокойно спал. Сновидений больше не было. Никаких. Как всегда раньше и бывало.

А луна поднималась всё выше и выше. Кровь становилась золотом, золото – серебром. Холодным серебром красоты и одиночества. Луна внимательно осматривала притихший внизу город, пытаясь найти хотя бы один влюблённый или дружеский взгляд. Но в глазах тех немногих, кто смотрел в эту ночь на небо, был только страх.

Луна заглянула в так и не зашторенное окно королевской спальни. И взгляд её был очень недобрым.