Из окна спальни принц молча наблюдал за тем, как заходило солнце. Вершины гор ещё долго светились розовым, но потом и этот отблеск угас, сменившись холодным лунным сиянием.

Бранн не хотел ложиться в холодную постель. По правде говоря, он вообще отвык от этой комнаты, от этой кровати. Отвык спать один. Ему не хватало тёплого тела Эри рядом, не хватало тихого дыхания в шею, вкуса губ, запаха горячей кожи и густых шёлковых волос. Бранн готов был терпеть даже кошмары Эри, его слова и мольбы, обращённые к мёртвым, приходившим в эти кошмары.

Ему было плохо одному просто физически.

Но вернуться к пленнику и встретить исполненный ненависти взгляд он тоже не мог. Надежда, что ребёнок свяжет их, растаяла, как дым. Бранн не сомневался, что, будь на то воля Эри, тот распорол бы себе живот или перерезал горло.

Раздался громкий, настойчивый стук в дверь.

– Господин! Тут пришли... из Восточной башни...

В груди Бранна образовалась ледяная пустота.

Он не помнил обратного пути и пришёл в себя, лишь очутившись у постели Эри. Руки горца были освобождены от наручников, и он безжалостно терзал тонкое полотно простыней. Закушенные губы превратились в бескровную полоску, зрачки стали невероятно широкими.

– Когда это началось?

– Почти сразу после вашего ухода, господин, – у евнуха тряслись руки.

Он намочил кусок полотна в чаше с водой и заботливо вытер Эри блестящий от пота лоб. В этом жесте было столько ненаигранной, искренней заботы и тревоги... Бранн вдруг понял, что это странное бесполое существо тоже по-своему любит подопечного.

– Если бы это была женщина... я бы знал, что делать... А тут не знаю... не знаю... А он ещё и не кричит... От этого только страшнее...

Бранн метнулся к камину, упал на колени перед огнём и протянул руки, погрузив их, казалось, в самое пламя. Огненные языки взметнулись вверх и тут же опали. Некоторое время ничего не происходило. Эри мучительно выгнулся на постели и издал протяжный стон. Бранн торопливо обернулся, но в этот момент пламя вспыхнуло снова.

Принц с облегчением вздохнул, быстро поднялся на ноги и сказал:

– Сейчас придёт Ингкел. Я послал ему весть, он мне ответил.

– Побыстрее бы... – пробормотал евнух.

– Никого не надо, – послышался голос Эри, искажённый от напряжения. – Незачем ещё кому-то видеть мой позор... О Единый, дай мне умереть...

Бранн метнулся к нему и схватил за плечи.

– Я не дам тебе умереть! Я слишком дорого заплатил за право быть с тобой! – его голос стал мягче. – Всё будет хорошо, маленький мой. Всё будет хорошо...

Тело Эри пронзила судорога боли. Бранн увидел, что по напряжённому животу словно бы прошла волна. Ребёнок просился на свободу из своего тёплого убежища.

Эри зажмурился и стиснул зубы – а потом вдруг широко, словно в изумлении, распахнул глаза. И положил руку себе на живот.

Бранн не верил собственным глазам – с тех пор, как к горцу вернулся разум, он избегал вообще прикасаться к собственному телу. Оно внушало ему омерзение. И вот теперь – что означает этот жест?

Губы Эри беззвучно зашевелились. Он, кажется, даже улыбнулся. И снова закрыл глаза. А когда открыл, в них уже не было прежней лютой ненависти.

– Поторопи своего мага, если хочешь, чтобы ребёнок остался жив.

Бранн не сразу понял, что эти слова обращены к нему.

– Откуда ты знаешь... про мага? Он приходил, когда ты...

– Малыш сказал... Ублюдок, ты не заслужил такого ребёнка... Он сумел примирить меня с тем, что появится на свет из моего тела... Но оно отравлено ненавистью и горечью, ребёнку плохо со мной... И тем не менее он меня любит...

Новая судорога. Новый стон. И крик:

– Да где же твой олух?!

... Ингкел уже стучал в дверь.

Маг знал Бранна добрых пятнадцать лет и мог позволить себе фамильярность.

– И что теперь прикажешь мне делать? Речь уже идёт о жизни их обоих! Не мог потерпеть? В конце концов, ваша церковь запрещает мужьям входить к жёнам, когда те в тягости...

– Плевал я на церковь! И мы с ним не женаты...

– О Великие Силы, Бранн, ты же мог сообразить... Ладно, уже поздно тебя вразумлять...

– Послушай, маг! Не знаю, на что ты рассчитываешь, теряя время в болтовне, но если... – Бранна затрясло, – что-то случится хотя бы с одним из них, клянусь, ожоги, которые ты получил во время храмовой инициации, покажутся тебе лаской!

Маг фыркнул, как рассерженный кот, и снова взял руку Эри, считая пульс.

Судороги, пронзавшие тело горца, участились. Теперь он стонал уже без перерыва, а вскоре начал кричать.

Ингкел подозвал к себе евнуха, передал ему мешочек с травами и снова повернулся к пациенту.

– Я рассеку брюшину, – хмурясь и фыркая, сообщил маг Бранну. – Парадокс – родовая деятельность налицо, а возможности для нормальных родов нет. А старой ведьме Лиат, вместо того, чтобы набивать твою тупую голову ненужной магией, следовало просто знакомить тебя с девчонками.

Бранн онемел от такой наглости. Но Ингкел уже склонился над Эри.

– Сейчас я напою тебя лекарством, – неожиданно мягко проговорил он, обращаясь к пациенту. – Боль должна уйти... во всяком случае, должна притупиться. А потом я вскрою твой живот и извлеку ребёнка... надеюсь, он ещё будет жив к тому времени. Потом наложу шов.

– Не надо, – чуть слышно прошептал Эри.

– Что – не надо?

– Никакого шва. Просто... сделай разрез немного длиннее... или глубже... и оставь как есть...

– Перестань. Ты молодой здоровый парень, тебе жить ещё сто лет!

– Именно – парень... Я не хочу... закончить свои дни... – слабый поворот головы в сторону Бранна, – в его постели... как его шлюха...

Эри с трудом поднял руку и вцепился в складки одежды на груди Ингкела.

– Если ты мужчина... сделай, как я тебя прошу!

Маг осторожно разжал его пальцы и искоса взглянул на Бранна. Принц находился слишком близко, чтобы упустить даже сказанные шёпотом слова. И багровые отсветы в его глазах были достаточно красноречивы.

От котелка, подвешенного над огнём, шёл сладкий травяной запах. Евнух снял его, процедил отвар, перелил часть в бокал и поставил у окна, чтобы питьё остыло. За это время Ингкел успел прокалить в пламени странной формы нож с металлической ручкой, а также приготовил шёлковые нитки со странной же изогнутой иглой.

Эри снова начал кричать.

– Сейчас, – Ингкел положил руку ему на лоб. – Сейчас тебе станет легче.

Он взял переданный евнухом бокал.

– Вот, выпей.

Бранн думал, что сможет выдержать всё ради того, чтобы увидеть, как его ребёнка извлекут на свет – и, конечно, это будет мальчик! Но когда сверкающий нож коснулся кожи, принц резко отвернулся и закрыл лицо руками. Он слышал глухие стоны Эри, бормотание Ингкела, яростное шипение: «Проклятье, сколько крови!», евнух что-то спросил, маг сквозь зубы ответил. А потом...

Он обернулся так стремительно, что едва не потерял равновесие. И услышал отчаянный крик Эри. И успел увидеть вспышку алого света. И ощутить волну жара. Мягкого, не испепеляющего.

А потом раздался плач новорождённого, тихий, как мяуканье котёнка.

Конечно, бессвязно подумал Бранн, он же недоношенный, совсем слабенький. Он. Мой. Ребёнок. Мой...

– Сын?

Ингкел держал на ладонях крохотное тельце. Бранн видел, как сжимаются миниатюрные кулачки, как мелькают в воздухе розовые пяточки. Ребёнок был весь в крови, но, похоже, вполне жизнеспособный.

– Мальчик.

А евнух уже просеменил к тазу с нагретой водой и опустил в неё малыша. Бранн не мог оторвать глаз от ловких рук, обмывающих его ребёнка. Он едва осознал, что маг снова склонился над Эри, и что Эри больше не стонет.

Евнух вытер своего нового подопечного и завернул его в чистое полотно. А затем подошёл к Бранну и с поклоном передал ему сына.

Тот одеревенел от ужаса, боясь сделать что-то не так. Ребёнок шевелился в его руках и похныкивал. Теперь он был чистенький, весь розовый, крохотный, как кукла, но вполне себе живой, а глаза... С маленького личика на Бранна смотрели синие глаза Эри!

– Конлайх, – тихо-тихо произнёс принц. – Конлайх, сокровище моё...

С грохотом упал металлический поднос.

Бранн, выдернутый из блаженного ступора, вздрогнул и посмотрел на евнуха, застывшего с пустыми руками. Тот уставился на неподвижно лежащего Эри, и губы у него тряслись. Ингкел, лицо которого побагровело от напряжения, читал какие-то заклятья, положив руку горцу на грудь.

– Он не дышит, – срывающимся голосом проговорил евнух. – Не дышит... Совсем не дышит!

Бранн переводил взгляд с евнуха на мага и обратно, и его губы против воли разъезжались в улыбке.

– Вы что? С ума сошли оба? Как – не дышит? Ведь всё же закончилось! Вот наш мальчик, живой и здоровый. Всё хорошо. Эри, посмотри на него! Посмотри на своего сына... Взгляни, это Конлайх...

Он, смеясь, шагнул к постели, упал на колени, поудобнее перехватил малыша одной рукой, другой сжал безвольную кисть Эри.

– Посмотри, любимый мой, – вот то дитя, которое ты носил... Он такой красивый... у него твои глаза... Эри... Эри...

Бранн перевёл взгляд на Ингкела.

– Почему он не отвечает? Неужели так устал? Хотя... конечно, устал. Я думал, у меня сердце разорвётся от его стонов. Ему надо поспать. А Конлайху – найти кормилицу.

Он снова повернулся к Эри.

Тот лежал на окровавленных простынях, и лицо его было белее снега. Кровь с тела уже смыли, на животе, который снова стал плоским, выделялась длинная алая полоса со стежками швов.

Широко раскрытые синие глаза смотрели в пространство.

– Эри, ты же не спишь, – Бранн снова улыбнулся, всё ещё надеясь, что это нелепое недоразумение. – Повернись, посмотри на него... Он просто красавчик! Эри... ЭРИ!!!

Рука Эри свесилась до самого пола.

Бранн схватил горца за плечо, затряс. Будь его воля... но на другой руке лежал тёплый похныкивающий свёрток. А Эри молчал.

– Он умер, Бранн, – печально проговорил Ингкел. – Сердце не выдержало. Я сделал всё, что мог.

– Лжёшь! – прошипел принц. – Вы оба лжёте! Вы просто хотите забрать его у меня!

Одним стремительным движением он поднялся на ноги. Красивые черты неузнаваемо исказились, глаза превратились в огненные колодцы.

Маг поспешно отступил, делая охранительные знаки. А евнух, не обращая внимания ни на что, опустился на колени у кровати – точь-в-точь как Бранн незадолго до него, – схватил руку умершего и запричитал на своём гортанном языке.

Чудовище, которое было принцем, зарычало. Вспышка огня – и пепел, пару мгновений сохранявший очертания человеческой фигуры, рассыпался по полу. Неизвестно, какая участь постигла бы мага, но в этот момент заплакал маленький Конлайх.

Из горла Бранна вырвался безумный крик, и он медленно осел на пол, потеряв сознание.

Стражник у подножия башни вздрогнул, когда его тряхнули за плечо.

Высокий тощий маг, которого все в крепости побаивались, повелительно произнёс.

– Четырёх стражников наверх, и быстро.

– Что за...

– Быстро, ты это понимаешь? Умер человек, нужно похоронить.

– Но как же... без обрядов?

– Я уже совершил все обряды. Скажешь – приказ принца.

... Просторная комната наверху представляла собой страшное зрелище.

Постель, залитая кровью. Слой пепла на полу. Лежащий в беспамятстве принц. Тело, завёрнутое в чёрный плащ, с капюшоном, полностью укрывшим голову.

И плачущий ребенок на столе, вокруг которого валяется сброшенная в спешке посуда.

– Быстро. Если принц очнётся, он не позволит похоронить...

Последнее слово, видимо, было «её».

Начальник стражи, пришедший вместе со своими солдатами, кивнул. Все и так поняли, что произошло.

Значит, догадки были верны, и Бранн прятал в башне любовницу. И она, судя по всему, умерла родами. Иначе откуда бы тут взялся новорождённый ребёнок?

– Есть ли поблизости женщина, кормящая грудью? – тихо спросил маг, беря малыша на руки. – Он голоден.

– Только кормящих баб искать мне и не хватало, – пробурчал начальник стражи.

– Ты скажи это принцу.

– Да понял я, понял! У повара вон жена третьего родила, пристроим.

Второй одетый в халат и шаровары сарацин, взяв у мага ребёнка, отправился следом за солдатом, который пошёл прямиком к небогатому жилью гарнизонного повара. Сам маг взялся сопровождать похоронную процессию. По обычаю требовалось завернуть тело в полотно. Но оно и так уже было закутано в плащ, и начальник стражи не стал протестовать.

Пятеро человек, трое из которых несли на носилках «умершую», вышли за ворота крепости. Ниже лежало старое кладбище.

Они уже подходили, когда из-за деревьев показалась группа людей с факелами.

Люди были вооружены.

– Что вам надо?

Начальник стражи знал, что их прекрасно видно с крепостных стен, и лучники в случае чего перестреляют всех незваных гостей.

– Отдайте нам тело. Оно должно быть похоронено в нашей земле.

Судя по голосу, говоривший был совсем мальчишкой.

– Скажете Бранну, что на вас напали, избили, связали... скажете всё, что вам в голову взбредёт. Нас больше. Мы всё равно с вами справимся и заберём его. А вы можете просто сделать могильный холм.

– Зачем? – ошеломлённо пробормотал начальник стражи. – Какое вам дело до трупа?

– Значит, есть дело, – отрезал мальчишка. – Руад, ребята, берите – и ходу.

Они уже давно исчезли в темноте, увозя с собой тело, уложенное на носилки, а начальник стражи всё ещё смотрел им вслед.

– Что делать-то будем? – спросил один из солдат.

– Что-что... Могильный холм!

– Ваше величество, к вам госпожа Лиат.

Фарелл припомнил все известные ему проклятия. Он не имел ни малейшего желания видеть тёщу, а после неудавшегося сватовства и едва не случившейся гражданской войны – тем более. Но почтенная жрица, отпихнув слугу, уже входила в покой.

– Отошли всех, – бесцеремонно распорядилась она. – Моё дело не терпит отлагательства.

– Я занят, – прорычал Фарелл, уже прикидывая, какой способ казни может подойти для лишения жизни за оскорбление величества.

– Пошли прочь!

От голоса Лиат чуть не рухнул замок. Фарелл и не подозревал, что тёща обладает такими вокальными возможностями – в её-то годы. Слуг и стражников как ветром сдуло.

– А теперь слушай меня. В Друиме у Бранна родился сын.

Если бы его величеству Фареллу сообщили, что хрустальный королевский жезл зацвёл, он поверил бы в это больше, чем в то, что сказала Лиат. Слишком большим и давним было его разочарование в сыне. За прошедшие десять лет – с тех самых пор, как Бранн вступил в пору отрочества, – король Ардрахана успел перебрать все варианты наследования престола, полностью исключив из них принца. Он уже смирился с тем, что трон займёт боковая ветвь королевского рода. Ему было лишь невыносимо горько. Мальчик, обещавший так много, оказался позором династии...

– Какая сорока тебе это сболтнула? – с кривой усмешкой поинтересовался он. – Что, кто-то из его любовников внезапно поменял пол и стал женщиной? Не смеши меня. Я скорее соглашусь, что солнце восходит на западе...

Лиат гневно стукнула жреческим посохом об пол.

– Не искушай меня, Фарелл, а то я забуду, что ты король, и приложу тебя вот этой обсидиановой штуковиной. Говорю ещё раз – у Бранна родился сын. Сын! Ты понимаешь это?

Фарелл почувствовал, что земля уходит из-под ног, слепо нашарил за спиной подлокотник кресла и чуть не сел мимо. В сознании понемногу начинал брезжить смысл слов, произнесённых Лиат.

– Не может быть, – пробормотал он потрясённо.

А потом сделал то, чего тёща могла ожидать от него меньше всего – уронил голову на руки и разрыдался.

– О Великие Силы... Ну вы и слабаки...

Он слышал, как кувшин звякнул о край кубка. Послышался звук льющейся жидкости.

– Вот, выпей вина и успокойся. Нужно решить несколько важных вопросов.

Фарелл пил вино, проливая его себе на грудь. У него тряслись руки, а в глазах всё ещё стояли слёзы.

– Кто... кто мать? Почему я ничего не знал?

– Это уже не важно, – со вздохом ответила старуха. – Бранн поступил по отношению к ней не слишком-то благородно. Попросту говоря, лишил свободы и запер в крепости. Она умерла родами два дня назад. Так что твой внук сразу осиротел.

– Не верю...Внук... Сын Бранна... Знаешь, Лиат, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Лиат плюнула в сердцах.

– Я! Видела! Ребёнка! Мне-то ты веришь?! Красивый беленький малыш с синими глазами. Родился, правда, недоношенным, но уже сейчас видно, что похож на Бранна как две капли воды.

– Надо найти её семью, – думая о своём, пробормотал Фарелл. – Я озолочу родственников той, что родила мне внука.

– Об этом даже думать забудь, – вздрогнув, произнесла Лиат. – Она для них – позор. Лучше подумай о том, как узаконить ребёнка. Или ты по-прежнему намерен передать трон своему троюродному племяннику?

Фарелл вскочил, схватился за голову и начал бегать от стены к стене. Тёща следила за ним со всё возрастающим беспокойством. Она давно не замечала за зятем-ревматиком такой резвости. Он что-то бубнил себе под нос, потом подскочил к столу и грохнул по нему кулаком.

– Всё! Я еду в Друим! За своим внуком! За своим ЗАКОННЫМ внуком! И пусть хоть кто-то из родни посмеет вякнуть! Сейчас распоряжусь подготовить нужные акты. Я... Кстати, а что Бранн?

Лиат какое-то время молчала.

– Мальчик убит горем, – ответила она наконец. – Не спрашивай его ни о чём. И не лишай его возможности видеть сына, иначе он вообще сойдёт с ума.

– Ты смеёшься! – гневно воскликнул Фарелл. – Отдать ребёнка ему на воспитание – значит, взрастить второго Бранна!

– Твоего внука зовут Конлайх. Это имя дал ему твой сын. Неужели ты думаешь, что Бранн хочет зла своему ребёнку?

Фарелл пристально посмотрел ей в глаза.

– Ты опять темнишь, старая ведьма. Но ради той невероятной новости, что ты мне сообщила, я не стану пытать тебя вопросами. Ответь только, это действительно мой внук? Не приёмыш, не подменыш?

– Клянусь! – Лиат вскинула руку в торжественном жесте. – Конлайх, двух дней от роду, действительно твой внук, плоть от плоти твоего сына. Езжай в Друим, Фарелл. Забери их обоих. Малыш всё-таки недоношенный, ему нужен присмотр нянек и лекарей. И хорошая кормилица. Та, что у него сейчас, не подходит для королевского внука.

Повисло странное молчание.

– Я так хочу поскорее взять его на руки! – вырвалось у Лиат.

– Тогда дожидайся тут, в замке, – решительно произнёс король, направляясь к двери.

Уже на пороге он обернулся, словно хотел что-то добавить, неожиданно радостно и молодо улыбнулся – и закрыл за собой дверь.

А Лиат рухнула в кресло, которое он занимал пять минут назад, и с болезненной гримасой положила руку на грудь – туда, где болело всё сильнее...

* * *

В королевском замке царила совершенно необычная суета.

Разумеется, суета характерна для любого замка – тем более для королевского жилища. Но сейчас столько событий наложились одно на другое, что очумелые люди – и придворные, и челядь – просто не знали, как себя вести.

Во-первых, под присмотром обезумевшего от счастья деда в родовое гнездо доставили крохотного наследника, которому не исполнилось и двух недель.

Во-вторых, буквально за час до появления королевского кортежа скоропостижно скончалась тёща Фарелла, грозная и могущественная Лиат. Уже после того, как вестник сообщил о скором прибытии короля, она внезапно схватилась за сердце и осела в кресле. Служанки, метнувшиеся к ней на помощь, в ужасе замерли, потому что из камина вырвался огромный язык пламени, рассыпавшийся искрами. Как ни удивительно, нечего не загорелось. Но, видимо, как раз в эти несколько минут дух Лиат покинул тело. Когда к ней наконец подошли, она уже была мертва.

Фарелл оказался в двусмысленном положении. К тёще он горячих сыновних чувств не питал и, положа руку на сердце, охотно передал бы обязанность публично её оплакать кому-нибудь другому. А самое главное – он был просто не в состоянии кого-то оплакивать. Потому что держал на руках внука – свою кровиночку, своё солнышко, своего синеглазого зайчика, своего... Свитские и представить не могли, сколько ласковых прозвищ способен придумать король для сына своего сына.

Кстати, сын тоже был тут. Приехавшие с королевским кортежем друимские вояки говорили, что Бранн сошёл с ума от горя, пытался спрятать ребёнка, кричал, что никому его не отдаст – так что Фареллу пришлось нелегко. Вдобавок вокруг Друима стало неспокойно – обвалы, содрогания почвы, несколько небольших извержений. Поэтому король приложил все усилия, чтобы забрать сына с внуком в столицу.

... Люди, приехавшие из Друима, шёпотом рассказывали, что маг принца запер его в башне и приказал заложить дверь камнями, но даже сквозь эту преграду были слышны жуткие крики, от которых пламя в очагах выплёскивалось, словно вода. По одной из стен пошли трещины. Когда начальник стражи сказал, что его высочеству нужно хотя бы принести еду, маг саркастически осведомился, какой самоубийца решится подойти к двери. Завал по распоряжению Ингкела разобрали на третий день – к тому времени на мага смотрели как на спасителя – и обнаружили Бранна живым, в бессознательном состоянии и без одежды. Стены комнат были не то что закопчены – обуглены, но на теле принца не было ни единого ожога, ни малейшей раны. К Бранну вообще боялись подойти, но маг сказал, что сейчас он исчерпал силы и не опасен.

Принц пришёл в себя на следующий день. Ингкел, неотлучно дежуривший при нём, взмахом руки отослал двух слуг – те немедленно прилипли к двери. Но разговор был негромким, один только раз показалось, что Бранн коротко зарыдал. Потом дверь открылась, маг велел позвать кормилицу с ребёнком, и та, приседая от ужаса, понесла показывать своего подопечного.

Ещё несколько раз до приезда Фарелла у Бранна случались приступы буйства, но уже не такие сильные. Похоже, его нечеловеческая сила действительно была исчерпана – когда принца обнаружили разрывающим могилу, его даже смогли скрутить. А потом появился король и сумел уговорить сына поехать в Килкрист.

О матери маленького наследника ходило множество разных слухов, самым достоверным из которых был тот, что она умерла. Никто не мог сказать, как её звали, из какой она была семьи и каким образом, в конце концов, сумела обуздать женоненавистника Бранна.

А ещё – в замке появилась хозяйка. Воплощённый ужас по имени Садб.

Да-да, та самая жена повара, вместе с которой приехало всё семейство, включая главу. Умная женщина сразу смекнула, какие перспективы раскрывает перед ней звание королевской кормилицы. Когда в домишко повара пришёл его величество Фарелл собственной персоной, она взяла на руки тщательно спеленатого младенца и ринулась в атаку.

– Государь, ты посмотри, какие у него стали розовые щёчки! Он хорошо кушает и исправно прибавляет в весе. А что маленький – так это потому, что родился раньше срока... Ну и что из того, что у него есть молочный братик? Слава Единому, никто из моих сыновей не мог пожаловаться, что у матери не хватает молока – я бы и тройню вскормила... Отнять у меня моё сокровище?! Государь, да как у тебя язык повернулся?! Бедный сиротка, когда его некому было покормить и он хныкал от голода, верная Садб взяла его и приложила к груди. Он был такой слабенький, плакал тише, чем котёнок мяукает! А у меня он наелся, согрелся и уснул. И ты хочешь снова лишить его матери, пусть даже и молочной?! Конлайх, деточка, ты слышишь, что задумал твой жестокосердый дед? Ах ты моё несчастное, горемычное дитя! И некому будет приласкать ребёнка, утешить его. Что, кто-то из этих обалдуев умеет перепеленать малыша? Или распознает, когда ребёнок болен? Я, хвала Единому, родила уже третьего. И мне – мне, матери троих детей! – не доверяют! Ах ты моя рыбка, кто же позаботится о тебе в дороге, кто тебя покормит, кто тебя выкупает?

Продолжая причитать, она внимательно наблюдала за королём и с удовлетворением отмечала растущую панику в его глазах. Оставалось только добить. Тут очень кстати захныкал Конлайх.

– А ведь сейчас зима. Страшно подумать, как легко младенец может простыть! Но воля короля – закон. Если государь приказывает, я передаю ему внука... Но пусть потом пеняет на себя! Ой, Конла-а-айх, никто тебя не пожалеет, кроме твоей молочной матушки! Ой, несчастная сиротка-а!!!

Причитания, наложенные на детский плач, стали последней каплей. Фарелл в ужасе замахал руками и сдался. При мысли, что долгожданный внук не получит необходимого питания и ухода, ему делалось плохо. Он планировал доставить Конлайха вместе с кормилицей в Килкрист, хорошо её вознаградить, а там – передать младенца благородной молочной матери. Но Садб очень ясно дала понять, что никто, кроме неё, не справится с таким важным делом.

Ладно, подумал король, разглядывая дородную краснолицую женщину с необъятными формами. В Килкристе я с ней всё равно разберусь.

А потом в Килкристе Бранн горько, как ребёнок, плакал над телом бабки и что-то бессвязно шептал. Словно надеялся, что она услышит. По настоянию короля Лиат не кремировали, как это было в обычае у горных магов, а предали земле.

Неподалёку, разряженная, словно только что с ярмарки, стояла румяная толстуха с маленьким наследным принцем на руках.

Увы, в Килкристе именно она умудрилась разобраться со всеми и построить даже Фарелла.

Буквально на следующий день все ходили на цыпочках, потому что королевский внук спал... или ел... или снова спал. Короля к внуку допускали только с высочайшего разрешения кормилицы – правда, Садб, как умная женщина, разрешала визиты не без некоторого ворчания, но сразу. Однако Бранна она боялась смертельно и вела себя тише воды ниже травы, пока он возился с сыном. Только в такие минуты на его лице можно было увидеть подобие улыбки.

К чести Садб следует отметить, что Конлайх рос, как на дрожжах, очень быстро избавился от худобы, практически не болел и вообще был очень спокойным и весёлым ребёнком.

Как любой из детей, появившихся на свет естественным образом.

* * *

В старом пастушьем летнем домишке, куда Ронан привёз Эри, было холодно – ледяной ветер задувал из всех щелей. Зато находился домишко на высокогорье, далеко от дорог, в недоступном для любопытного глаза месте. Ронан обнаружил это пристанище в процессе поисков и оценил удобство местоположения. Вот только утеплить его на зиму никто, увы, не догадался.

Самым трудным оказалось сохранить тайну. О конечной цели путешествия знал только Руад, он же и помог довезти бесчувственное тело, через слово поминая всех обитателей преисподней. Остальные не понимали, почему Эри – наконец-то найденный! – не может вернуться домой, в замок, где есть лекари со своими мазями и опытные сиделки. Ронан балансировал буквально на лезвии ножа, пытаясь не выдать лишнего и одновременно объяснить, что стоит разнестись слуху о появлении Эри в Брике – да где угодно! – и там через несколько дней появится Бранн. Парни, конечно, дураками не были – и какие выводы они сделали, Ронан предпочёл не уточнять.

... Он подбросил в очаг пару поленьев. Хорошо хоть, печка не дымит, даром что летняя.

В домишке была весьма условная перегородка, и одну из «комнат» Ронан постарался утеплить со всем возможным тщанием. А ещё он поставил там жаровню, и теперь туда можно было заходить, не рискуя отморозить нос. На узкой деревянной лежанке под двумя меховыми одеялами и парой шкур, привезённых Руадом, спал Эри.

Спал пятые сутки почти без просыпа.

Ронан проводил почти всё время у очага, чутко вслушиваясь в то, что происходит за перегородкой, и летел стрелой, стоило раздаться лёгкому шороху. А ещё – он надеялся, что в пламени снова появится Лиат и, возможно, подскажет, как быть дальше. Но Лиат не появлялась, огонь молчал.

Чтобы отвлечься, Ронан выходил наружу и начинал прикидывать, что здесь требует неотложного ремонта, а что может подождать. Потихоньку колол дрова, таскал воду из ручья – воды требовалось много. Грел её в большом, с вмятиной в боку, котле. Эри нужно было поить и обмывать.

Недавно приезжал Руад, привёз еду, лечебные травы и мази, нарубил дров – надо же было иметь хоть какой-то запас топлива. К Эри он зашёл всего один раз, потом предпочитал узнавать о его здоровье от Ронана. Сказал, что приедет дня через три.

А Ронан поражался тому, как ловко он, оказывается, умеет ухаживать за больными. Как хорошо у него получается накладывать повязки и поить бессознательного человека травяными отварами...

Рубец на животе Эри выглядел страшно. А думать, по какой причине он возник, было ещё страшнее.

Ронан стал ловить себя на том, что разговаривает сам с собой. Точнее, обращался-то он к хозяину, но тот не мог ответить, а звук собственного голоса – всё-таки лучше, чем полная тишина.

... Он как раз собирался подбросить в маленький котелок щепотку трав, когда из-за загородки послышался шум. Позабыв про всё, Ронан бросился туда – оказалось, ветер отодрал плохо прибитую доску оконного щита. Косорукий, сказал Ронан сам себе.

Он даже не сразу понял, что глаза Эри открыты и устремлены на него. А когда понял – подошёл к лежанке и опустился перед ней на колени.

– Наконец-то... Слава Единому...

Ресницы Эри утвердительно опустились и снова поднялись.

– Как хорошо... Как хорошо! – радость была так велика, что Ронан перезабыл все слова. – Ты живой, ты на свободе... Это самое главное.

И внезапно голос сорвался, а в глазах горячо защипало.

– Я тебе сейчас принесу страшно полезную вещь, которой бабка Руада, по его словам, возвращала людей с того света.

Выпив отвара, Эри снова заснул. И сон его теперь, кажется, был обычным, не похожим на прежнее, подобное смерти забытье. Сам Ронан спать не собирался, но вот поди ж ты – пригрелся у жаровни и задремал на рассохшейся скамье.

Разбудил его шорох. Эри, кажется, попытался сесть. Ронан взвился с места, принёс ему попить, укутал потеплее. Потом последовал приём лекарственных средств и гигиенические процедуры. Помощь Эри принимал безропотно, но уже пытался что-то сделать и сам.

– А теперь мне надо тебя перевязать. Руад молодчина, столько корпии привёз!

Эри кивнул и позволил уложить себя обратно, после чего отвернулся к стене.

Ронан осторожно снял повязки. Чудеса – но сегодня шрам выглядел гораздо лучше. Просто длинная розовая полоса. Ронан мысленно возблагодарил Единого – он до смерти боялся, что случатся какие-нибудь осложнения.

– Как... как тебе удалось? – хриплый голос Эри напоминал карканье, но для уха Ронана прозвучал слаще соловьиного пения.

– Лиат... Верховная жрица помогла... ну, из Храма Огня... Она почувствовала, когда я... это... использовал заклятие Поиска... ну, чтобы тебя найти... Домлен, маг, научил... а потом она пришла сама и предложила помочь...

– С чего бы это?

Ронана помедлил и решился.

– Бранн – её внук. Она хотела помочь... исправить...

Он даже не договорил, осознав, насколько пусты и бессмысленны все слова. Потом подумал, что лучше уж рассказать сейчас и потом никогда к этому не возвращаться.

– Она навела на всех, кто там был, морок, и тебя посчитали умершим. Понесли хоронить... а мы с ребятами тебя забрали...

И ведь не удержался, язык без костей.

– А... ребёнок... Что с ним?

– Появился на свет... Не хочу об этом говорить...

Дурак, дурак, поплатишься ты когда-нибудь за своё любопытство!

И тут он вспомнил! Ведь Руад же говорил, но всё забылось из-за волнений последних нескольких часов.

– Эри, Киран жив!

Сказать, что взгляд Эри стал диким – значит не сказать ничего.

– Да! Да! Оказывается, Одрас успела с ним убежать, когда началась заваруха. За женщиной с ребёнком не погнались. А она – умница! – ушла в другую деревню, где родственники её живут, и отдала им Кирана. У тех-то своих спиногрызов то ли четверо, то ли пятеро, ещё один не бросится в глаза. Отдала им две золотые пряжки, что с собой успела взять, так что за ним хорошо смотрели, особенно сестра хозяина, у которой своих-то детей нет... А выяснилось всё недавно. Кирана хотели Фиаду отдать – мол, лучше ему у родни, а хозяйская-то сестра и говорит, мол, не отдам, мало ли что. Киран – наследник нашего господина, вдруг с ним у дяди несчастный случай произойдёт... или вообще скажут, что это не он. И не отдала. Это уж потом, когда Одрас снова появилась, они пришли к Фиаду и передали ему ребёнка...

– Подожди... – Эри откашлялся, – а вторая могила?

– Ошиблись. Нашли обгоревший детский трупик неподалёку от... Ну и решили – кому ещё быть...

Помолчали. Ликование, охватившее Ронана, понемногу исчезало.

– Руад ещё говорит, что Фиад улыбается, а у самого глаза ледяные. Он боится за Кирана...

– Фиад знает, что я жив?

– А как же...

– Ну так пусть Руад ему передаст – мне власть не нужна. Я умер, и меня похоронили. Только пусть отдаст Кирана... Если осмелится сам приехать – поговорим. Но в тайне. А сейчас... оставь меня одного...

Руад сидел за наспех сколоченным столом, угрюмо глядя на свои немаленькие кулаки. Он только что прекратил ругаться, поняв, что переубедить Эри не сумеет.

– И всё равно наш законный повелитель – ты!

– Разве Фиад плохо правит? – спокойно спросил Эри.

– Не так уж плохо, – неохотно признал рыжий вояка. – Но он хорош для мира, а не для войны.

– Хватит нам и одной, – устало проговорил Эри. – А тот Эри, которого ты знал, умер. Я не вернусь, Руад. Привези моего сына. И скажи Фиаду, что в его интересах мне помочь... Я хочу, чтобы обо мне забыли.

– Это из-за Бранна? – напряжённо спросил Руад. – А что тебе теперь помешает свидетельствовать против него перед королём?

– Да если даже тысяча свидетелей будет стоять у трона – неужели ты думаешь, что Фарелл покарает единственного сына и наследника?

– Да вы же тут ничего не знаете! У короля есть внук! Вчера в Брик приехал гонец из Килкриста. У Бранна, оказывается, недавно родился незаконный сын – кто бы мог подумать! Так король знаешь что сделал?

– Что? – мёртвым голосом спросил Эри.

– Узаконил внука особым актом и признал своим наследником! Теперь у нас есть принц Конлайх. Ух ты, а я думал, Бранн совсем пропащий... То-то королевская родня теперь локотки кусает! Говорят, у Бранна любовница была, и он её держал взаперти, незнатная, что ли, или ему от ворот поворот дала... кто знает, что там было... Так вот, она умерла родами. Он, говорят, горюет – страсть! Сказал, ни на ком не женится. Так что Фарелл с ним церемониться не станет, у него теперь внук есть, и если выдвинуть обвинение...

– НЕТ!

Крик Эри заставил подскочить и Ронана, и Руада.

– Нет, Руад. Привези моего сына. Привези Фиада. И никому обо мне не говори.

Ронан покосился на Эри.

– Пусть и другие молчат, – мрачно сказал он рыжему. – Сам видишь – его не перешибить.

Руад встал, одёрнул одежду, поправил пояс и поклонился.

– Как скажешь, повелитель. Полагаю, через неделю они будут здесь.

Фиад приехал один.

Ронан, предусмотрительно перебравшийся в «тёплую» комнату, слышал обрывки негромкого разговора.

– ... ты подумай сам – на меня и так смотрят с опаской! Видел бы ты глаза этих двух баб, что Кирана привели – как будто на заклание. Неужели ты думаешь, я повёз бы наследника законного повелителя неизвестно куда и вернулся бы без него? Да меня камнями бы закидали! Если ты действительно не хочешь оставлять власть ему – что-то надо придумать...

– ... и ты действительно передашь ему власть, когда он достигнет совершеннолетия?

– ... власть штука хорошая, я это понял. Оказывается, и я неплохо справляюсь на твоём месте. Но на преступление ради неё – никогда. Ты меня знаешь, братец, я слишком тяжёл на подъём для этого...

– ... да уж... расшевелить тебя...

– ... я и говорю – что-то надо придумать...

В конце концов именно Ронан и предложил выход.

Вернувшись домой, Фиад заявил, что ездил в Туинген, к оттону Кьярдану, и оттуда послал родным Улы письмо с сообщением, что Киран нашёлся. Буде они захотят забрать маленького родственника к себе – он возражать не станет, поскольку всё ещё опасается за жизнь мальчика. Ведь принц Бранн однажды уже покушался на его жизнь.

Ему поверили – никто не знал, что из родных у покойной Улы оставалась только семья короля Адальриха, а тому как-то не успели сообщить, что троюродный внучатый племянник жив. Потом пришёл ответ (написанный рукой Ронана), и дядя Кирана в сопровождении верного Руада – что уж полностью снимало всякие сомнения – повёз его на юг. И кому какое дело, что за перевалом лошади свернули в сторону?

Вот так Киран и увидел снова своего отца

О чём на этот раз говорили Эри и Фиад, Ронан не слышал. Он играл в снежки с Кираном, с ужасом думая о том, что теперь надо будет заботиться ещё и о ребёнке. Руад, конечно, пообещал навещать их как можно чаще, но что это меняло?

– Он пообещал через знакомых купцов разузнать, где в Туингене можно нас пристроить. Ты – книжник, тебе работа найдётся, купцы и оттоны ценят дельных секретарей... а вот что делать бывшему повелителю?

Киран узнал отца, хотя сперва подойти не решился, ходил бочком и глядел исподлобья. На Ронане же повис сразу. Впрочем, на следующее утро он уже сидел у Эри на коленях, рассказывая, что с ним случилось. Позади были тяжёлые времена – папа пропал, мама за Кираном не приходила, а Одрас отдала его чужим людям и тоже ушла. Зато теперь у него есть Эйдне!

– Видимо, та сестра хозяина, – предположил Ронан.

Через неделю Ронан готов был завыть. По крайней мере, солдаты ему подчинялись, не убегали гулять без присмотра и не жаловались, что еда невкусная.

Вдобавок Киран постоянно лез к огню. На второй же день он сунул руку в пламя. Ронан в полной панике собрался тащить его на закорках в долину к лекарю, но малыш показал ему совершенно здоровую ладошку и сказал, что у Эйдне он тоже вот так играл с огоньками, и ему ни капельки не больно.

Эри, заставший финал этой сцены, даже не удивился, лишь невесело усмехнулся.

А через месяц, после очередного нытья Кирана Ронан не утерпел.

– Эри, может, попросить её приехать сюда? Если она и вправду так его опекала, может, и теперь не откажется?

Сказал – и сам испугался. Эри, конечно, шёл на поправку, но выдержит ли он рядом с собой чужого человека? При условии, конечно, что здесь появится чужой человек.

Однако Эри, похоже, понимал, что не справляется с сыном, и согласился. А Киран был просто в восторге. Он помогал Ронану собирать вещи и подробно описывал многочисленные достоинства Эйдне. Ещё сказал, что она такая же старая, как папа.

Одним ясным зимним утром Ронан отправился вниз верхом на приведённом Руадом пони. Второго пони он вёл в поводу.