Написано по заявке Amari-Sugizo.

Пожалуйста только живи
Ты же видишь я живу тобою
Моей огромной любви
Хватит нам двоим с головою
«Хочешь?» Земфира

Нноитора-сама бьет страшно.

К такой силе и такой злости (такой злости без какой-либо причины!) невозможно привыкнуть, сколько бы времени ты не проводил возле него.

Как собака после хорошего пинка, Тесла пролетает метров десять, потом катится кубарем до ближайшей стены. Внутри неаппетитно похрустывают сломанные кости. Изо рта выплескивается кровь, налипает на подбородок, пачкает белизну кителя.

– Пошел вон! – шипит Нноитора.

Тесла кивает, даже зная, что хозяин уже не смотрит на него. Подняться и идти он не может, поэтому постыдно у-п-о-л-з-а-е-т из комнаты. Благо, Нноитора удачно пнул его практически в направлении двери. Там, с другой стороны, можно будет освободить Берругу, и это подлечит.

Но даже через стену (через толстую белую стену) Тесла чувствует, как беспокойно мечется по комнате пятый эспада. Эхо далеких вспышек чужих рейацу дразнит его, как слабый запах гари.

Скоро уже, скоро.

Скоро будет кровь на лезвиях Санта-Терезы.

Тесла прислоняется к стене и слушает. Ему тревожно.

В зависимости от настроения Нноиторы-сама у его фраксьона есть две схемы поведения (как показывает опыт, обе не слишком удачные, но он уже привык). Одна – тихо быть поблизости, когда Нноиторе скучно или лениво. Другая – совсем тихо быть поблизости, когда Нноитора раздражен и агрессивен. В первом случае, может повезти настолько, что Нноитора-сама скажет ему пару фраз свыше обычного: «Пошел вон» и «Чё стоишь? Чё смотришь?». Во втором случае, всегда есть опасность, что ситуация выйдет из-под контроля, Нноитора-сама вцепится в противника, который ему не по зубам, и может пострадать.

К тому же, Нноитору бесит, если его небрежно брошенные в пространство приказания не исполняются немедленно и неукоснительно. Совершенно независимо от того, что он минуту назад с побоями прогнал Теслу прочь.

В кабаньей шкуре тяжело дышать, душно. Он неуклюже поводит руками, восстанавливая подвижность сросшихся конечностей. В глубине души Тесла слегка стыдится собственной боевой формы. Ему неуютно жить, постоянно помня о том, что «кабан» всегда рядом, всегда где-то внутри него. И при всей его массе и грубой мощи, ему никогда не стать даже вполовину достойным Нноиторы-сама.

А кто еще позаботится о пятом эспада, который с размахом и напором наживает себе все новых врагов в Лас Ночес? Уж точно не «развратная королева» науки Сзаэль.

– Эй! – Нноитора шагнул из дверного проема раньше, чем Тесла успел измениться обратно и кинуться на зов хозяина. При виде своего фраксьона в боевой форме, эспада хищно оскалился, не оставляя Тесле выбора.

У громоздкого тела Теслы было еще одно, вероятно, бесполезное в любом другом бою преимущество: он мог выдержать прямую атаку релиза Джируги. Не отразить, но принять на себя весь вес и всю ярость и остаться после этого живым.

Потому что Нноитора-сама действительно бьет страшно.

Даже без Санта-Терезы в шести своих руках, он сокрушителен и смертоносен. И, что еще хуже, отзвук удара в перезвоне его браслетов волшебной музыкой поет в теле Теслы. И, что еще страшнее, зрачок единственного глаза Нноиторы расширен в предвкушении. Он не отражает Теслы. И, вероятно, он единственный на свете, кто может искренне и неподдельно возбудиться в процессе избиения матерого кабана. Сопротивляющегося кабана.

Потому что, когда тебя бьет Джируга, даже Тесле хочется жить. Инстинкт заставляет бороться.

И это заводит эспаду еще хлеще.

Когда Нноитора-сама без оружия Тесла в состоянии защищаться минуты 3-4. Финал известен. Будет очень больно.

И самую капельку сладко.

Потому что Нноитора не знает другого секса кроме насилия. И секс с ним мало чем отличается от драки. Та же кровь и сломанные кости.

И когда длинный язык алчно вылизывает его разбитые губы и шрам через глазницу, иногда Тесле хочется плюнуть соленой кровавой кашицей ему в лицо.

Но больше всего на свете, он боится, что это будет стоить ему жизни, а кто тогда позаботится о Нноиторе-сама?

Кто еще сумеет?

Кто сможет постоянно помнить, что у господина в голове дыра, в которую легко можно продеть руку. Но это не делает его слабым.

Нноитора-сама велик!

Так думает Тесла, и искренне верит себе, хрипя и давясь, и кусая от боли зажавшую ему рот жесткую большую ладонь.

Нноитора бывает просто и незамысловато жесток от скуки, но сейчас он ненасытен и жаден в предвкушении грядущей битвы.

Никогда в жизни Тесла бы не подумал, что можно потерять сознание от боли, обильно кончив при этом. В момент оргазма он коротко и ясно увидел черное деревце в белых песках Хуэко Мундо. Черное деревце совсем без листьев с мелкими желтыми плодами.

Он часто видел его во сне. И порой ему даже казалось, что это не белые пески пустыни метут вокруг, но нечто влажное, холодное, стылое. Под черным низким небом.

Тесла не любил эти сны.

Из-за них ему казалось, что деревце действительно существует.

* * *

– Какого хрена еще не готово, я спрашиваю?

Знакомый голос звучит во мраке, недовольный, на грани ярости.

Тесла очень старается очнуться, но совершенно нет сил.

– Почему ты еще не починил его?

– А почему, интересно, ты вообще считаешь, что я обязан выполнять твои прихоти, Квинто?

Второй голос; язвительные интонации режут слух. Значит, Нноитора орет не на него.

– Потому что я тебе голову откручу, Сзаэль, и заставлю тебя ее сожрать.

– Ой, твоя логика так великолепна, что я уже весь дрожу.

Гранц ерничает, но Тесла слышит в темноте его страх. Они все трое знают, что Нноиторе под силу осуществить свою угрозу. Ну, хотя бы первую ее часть…

– Ты думаешь, было так легко вообще слепить обратно то, что ты столь творчески расчленил? – брезгливо бросает Сзаэль. – Если тебе так скучно без мальчика для битья, мне кажется, проще завести себе нового.

В Лас Ночес все знают, что у Октавы эспада самое большое количество фраксьонов. Потому что при необходимости он их поедает. Тесла не может ни открыть единственный глаз, ни шевельнуть рукой. Но у него все внутри обмирает от этих слов.

Нноитора-сама, пожалуйста…

Нноитора молчит. И это молчание давит, как каменная глыба. Потом металл отчетливо скрежещет по полу.

– Ты, Сзаэль, совсем тупой или меня не понял? – угрожающе ласково интересуется Нноитора. – Я же тебе сказал: я хочу этого!

Немыслимое облегчение волной свежего воздуха умывает лицо Теслы, и ему страшно, что они заметят, как невольно краснеют у него щеки.

Это больше, чем он мог ожидать от Нноиторы-сама.

– Как хочешь, – шипит Сзаэль, и легко представить длинные пальцы Нноиторы на его горле. – Отпусти меня, сволочь.

Потом он кашляет.

– В любом случае, раньше, чем через неделю, он не встанет. Чем-то недоволен? Иди поищи настоящего врача. Я не по этой части.

– Поспеши, а то мне действительно становится скучно, – многообещающе наседает на него Нноитора.

– Это серьезно или тебе просто нравится стоять в такой позе? – вызывающе смеется в ответ Сзаэль.

«Ну, нет, – мысленно стонет Тесла, – они будут трахаться прямо здесь же…»

К счастью, уютное небытие накрывает его раньше, чем звуки становятся слишком уж красноречивы.

* * *

Плоды на дереве круглые и желтые. Как будто бы восковые. Они сияют на фоне темного неба, хотя он точно знает, что им не с чего светиться изнутри. Их цвет блеклый и безжизненный, но даже он кажется ярким пятном в монохромной бесконечности пустыни.

Все ветки усеяны…

* * *

Нноитора сидит на песке и улыбается всеми зубами. Удивительное дело: ему не скучно и он не злится.

Он уже точно знает, что где-то по таким же пескам бежит юный шинигами. И это, наконец-то, должен быть достойный противник.

– Где-то в пустыне есть дерево, – напевно произносит он, ни к кому не обращаюсь, но Тесла вздрагивает от этих слов. – Все в каких-то маленьких желтых шишках.

– Осмелюсь предположить, что это карликовые яблоки, – сдержанно высказывается Тесла.

– Яблоки, – безразлично повторяет Нноитора и смотрит без цели перед собой. – И Нелл их там жрет.

Бывают короткие, как вспышка, мгновения, когда Тесла отчетливо и ясно ненавидит его. Вот, как сейчас.

Всего мгновение.

Отпустило.

Нноитора встает, выпрямляется во весь свой немалый рост.

– Желтые. Вот как твои волосы, – говорит он и походя ерошит длинными пальцами макушку своего фраксьона.

* * *

А где-то в пустыне зазубренное лезвие меча вмах перерубает ствол убогого деревца. Рослый шинигами с маленькой девочкой за пазухой, не глядя, проносится мимо, дальше, в направлении плоской громады Лас Ночес.

Тихо звенят бубенчики в его волосах.

Упругие матовые плоды остаются лежать на песке, бессмысленно крепко вцепившись в голые ветви. На самом деле они несъедобны.

Скоро, скоро будет кровь на лезвии Безымянного.

Конец