Вначале тело перестало чувствовать: обжигающая боль в развороченном животе ушла, и ощущение Любиной руки на боку тоже пропало. Затем Любин голос стал звучать тише и тише, пока звенящая тишина волной не накрыла все вокруг. Пустой коридор перед глазами стал тускнеть и таять в наползающей с боков черноте. Свет погас.

Свет лил со всех сторон яркий, белый, слепяще-болезненный. Глаза слезились и отказывались открываться в это люменисцентное безумие.

Спам поморгал, привыкая, поводил глазными яблоками по сторонам и стал различать белое на белом – очертания фигур. «Ангелы?!», – ошарашенно подумал он.

И тут, как – будто вынули вату из ушей, в белое царство безмолвия пришел звук: голоса, гул работающих приборов, шаги.

Неожиданно белый свод заслонило ухмыляющееся лицо Фестиваля, и ангелы перестали быть ангелами. Потому – что, там, где Фестиваль никакой святой силы не может быть. Априори.

– Ну, Спящая Красавица, очнулся без поцалуя?

Незнакомый голос шикнул «не мешайте», и Феста как ветром сдуло.

Спам, преодолев сопротивление окутывающих его проводов, сел. Тут же фигуры в белом облепили его со всех сторон, принялись отлеплять от него датчики, стали проверять зрение, слух, ориентацию в пространстве.

«Состояние в норме», – дал отмашку женский голос и кольцо докторов, окружавших Спама, распалось. И Спам действительно ощущал себя нормально. Живым. Свежие воспоминания о боли колыхнулись в памяти, рука дернулась сторону живота и, успокоившись, ощутила гладкую ровность кожи под пальцами.

Эскулапы больше не перекрывали обзор, и Спам увидел прямо по курсу Пая и Фестиваля, стоявших около двери. В черных футболках, со скрещенными на груди руками они были этакими островками спокойствия среди мобильной, постоянно занятой делом докторской братии.

Спам повернул голову налево. Пять столов-капсул в один ряд стояли на одинаковом расстоянии друг от друга. Два ближайших к нему стола пустовали, вокруг остальных мельтешили врачи, один из которых показался смутно знакомым. Ба, Клизьма!

Спам разглядел неподвижные фигуры: Скиф, Лиса и Гудвин. Все в проводах и с какой-то металлической, шлемоподобной фигней на головах.

Поворачивая голову направо, Спам уже знал, кого увидит.

Люба, окруженный своей порцией врачебного внимания, сидел на своем месте и смотрел на него огромными, ошарашенными глазами. Спам улыбнулся. И я рад тебя видеть.

Стопка черной одежды и кроссовки шлепнулись ему на колени – Фестиваль опять вклинился в процесс оживания.

– Магия цифр. У тебя третий номер, и умер ты третьим.

– А Док? – Спам перекинул ноги налево и стал одеваться.

– Он не наш, – отмахнулся Фест. – Кстати, давай ему морду набьем, а? За это его «знаем, когда умрем». Сам-то ушел без боли, и, наверняка, был в курсе всего.

– А ты уже в курсе…всего?

– Пай рассказал. Это…

– Симуляторы, – подсказал Спам, у него неожиданно появилось объяснение – связались вместе металлические фигни-шлемы и давно прочитанная научная статья. – Америкосовские виртуальные симуляторы GNB для военнослужащих.

У Фестиваля на мгновение открылся рот и тут же захлопнулся.

– Мозги жмут? Шибко умный?

– Статью вспомнил, – Спам спрыгнул со своей лежанки и стал разминать затекшие мышцы. – Где нас срубили-то?

– На вертолете, – Фест посмотрел на заполненные койки. – Пролетели через сонное облако. А пилоты, суки, надели маски.

– Зачем? – спросил Спам.

– Что зачем? – опешил Фест. – Маски?

– В симулятор нас запихивать без предупреждения, – пояснил Спам. – Он же уже на конвейере в США.

– А как же научное любопытство? Как же без античеловечных опытов, для которых, так кстати пригодились союзники, – желчь так и лилась из Фестиваля, оттеняя настоящую злость, которую он испытывал. – А вот не скопытится ли человек на самом деле, если ему кабздец в виртуале, а он не знает, что он в симуляторе. Интересный вопрос, да?

– Хорошо, что ответ на него в нашу пользу, – усмехнулся Спам. – Слышь, Фест, это все Пай от докторов узнал?

– Мелко плаваешь. Тут сам дядька Черномор нас курирует.

Спам вскинул голову.

– Значит это настоящее задание?

– Ты про что? – брови у Фестиваля вопросительно взлетели вверх.

– Ну, нам заплатят и отпустят, как обещали?

– Еще бы они не были так любезны. Мы все-таки умерли, мать их.. .Ну кроме этих трех пока, – Фестиваль кивнул головой в сторону вечного любовного треугольника. – Чего-то они не торопятся. Пойду Гудвина покараулю. Хочу рожу его увидеть, когда он очнется, а тут – я.

И Фест пошел прорываться через докторский заслон к интересующей его койке.

Спам развернулся на 180 градусов. Толпы врачей не было. Любы тоже. Огляделся. Зацепился взглядом за фигуру у стены около двери.

– Прямо по коридору и налево. Первая дверь, – невозмутимо ответил Пай на невысказанный вопрос.

Спам вышел из Белого зала, и путь ему тотчас преградил охранник кинг-конг.

– Мне надо, – буркнул Спам и плавно обошел верзилу. Дальше коридор был пуст.

Люба стоял, опустив голову, и крепко, до побелевших костяшек, сжав кулаками края раковины. Вода с силой била по металлическому остову и брызгала вверх.

– Хреново? – спросил Спам, стоя в дверях.

Люба зачерпнул горсть воды, кинул ее себе в лицо, закрыл кран.

– Живые и ладно, – как-то не особо радостно произнес он, не поднимая глаз.

– Люб, ты чего? – Спам почувствовал, как мерзкие коготки страха зацарапали в груди – знал ведь, что все виртуал, но вдруг вирус был настоящий?

– Хреновато.., – согласился и одновременно оправдался Люба. Тяжелой походкой вышел из туалета. Не глядя на Спама.

Спам недоуменно качнул головой и вышел следом.

Люба не ушел далеко, он сидел на полу у стены. Руки, сцепленные в замок между колен, дрожали.

Спам сел рядом. Подождал немного.

– Ну что, в молчанку играть будем? – с раздражением спросил он.

– Я убил тебя, – хрипло произнес Люба.

– Удивил, – хмыкнул Спам. – Я тебя тоже.

Люба отрицательно мотнул головой.

– Я сам.

– Что сам?

Люба сложил правую ладонь пистолетом и поднес ко рту.

Ах ты, черт. У Спама холодок по спине пробежал. И сидят они также, как …там. В коридоре. Пустом. Он по правую от Любы сторону…

– Ладно тебе. Не бери в голову. – И сам зажмурился от своих слов. Дежа-вю. – Виртуальное самоубийство и не самоубийство..

– Дело не в этом!, – неожиданно вскрикнул Люба и отвернулся от Спама. – Я же ..из-за тебя…один….не мог…

– Люб, давай без соплей, а? – Спам не умел утешать плачущих мужчин. А Люба плакал. Без звука. Без слез. Только крупная дрожь периодически сотрясала его тело.

Люба кивнул. Сжал голову руками. Глубоко вздохнул несколько раз. И, резко повернув лицо к Спаму, спросил сухим, безжизненным голосом:

– Что будем делать дальше, Денис?

Спам дернулся от звука собственного имени. Они лет десять так друг друга не называли. Они вообще ТАК друг друга не называли, мясом прикипев к оперативным псевдонимам.

– Ну... Вернусь в контору, получу должок, потом.. – Спам стал вспоминать и перечислять все пункты своих тщательно обдуманных еще в тюрьме планов, которые все как один были четкими, выполнимыми, легальными и денежными.

Люба, не отрываясь, смотрел на него. Его глаза, вначале неподвижные, стали вдруг яростно блуждать по лицу Спама, ощупывать взглядом , запоминать. Спам стал спотыкаться в словах.

– А деревня? – прерывая его на полуслове, спросил Люба. Его глаза посветлели, и, поймав взгляд Спама, прекратили свое хаотичное движение, замерли дрожащими зеркалами в ожидании ответа.

– Люб, ты чего, серьезно, что ли? У меня вся жизнь впереди, чтоб гробить ее в деревне, – и кольнуло в груди что-то при виде тающего света в глазах напротив.

– Ты прав Спам. Ты всегда был прав.

Люба отвел взгляд, и они оба оказались в непривычно– неуютной тишине.

– Вот вы где, дети мои!

– Блин, Фест, отвянь..

– Милуетесь, да? Помешал, да? А че с Любашей такое? Не дает, да? – навис над ними Фестиваль.

– Слышь ты, Буратино обгоревший… – начал по серьезному заводиться Спам. – Тебе больше нос сунуть некуда?

– Понял. Не дурак, – Фестиваль поднял руки в защитно-успокаивающем жесте. – Гудвин всю малину срубил. Очнулся и вырубил Лису со Скифом из астрала. И теперь они втроем выясняют отношения за ЗАКРЫТЫМИ дверями. Вот сволочи, а!?

Потом были: долгое и нудное анкетирование, повторное медобследование, подписание документов о неразглашении («Будто в первый раз..» -хмыкнул Фест), выдача денег (всеобщее ура) и убойное предложение дядьки Черномора не о расформировании группы, а о придании ей еще более неофициального статуса. После общего вежливого отказа стало понятно, что это и не предложение вовсе, а самый настоящий приказ, но – приказ гуманный, ибо предусматривал сбор группы только в экстренном случае.

– Как в данном варианте, – уточнил главнюк.

– Ну, раз в пять лет – это терпимо, – подал реплику Спам.

– Дай Бог, дай Бог, – сказал атеист Гудвин. Он сидел рядом со Скифом и Лисой. Лица у всех троих были – хоть иконы пиши.

Затем было Прощание. Без выпивки, гульбы и зависания в баре. Простые и искренние рукопожатия.

Пай уходил прямой и светлый. «Вновьрожденный»– сказал про него Фестиваль, и это не было шуткой.

– Фест, я за тобой следить буду, – с улыбкой пригрозил Гудвин. Потом переглянулся со Скифом, который добавил:

– И я тоже.

Фестиваль, к удовольствию Спама, помрачнел. А к всеобщему смеху, он все-таки побежал искать Доктора.

Гудвин, Лиса и Скиф уходили втроем, но все уже поняли, что треугольника больше нет – есть двое и один. Обручальное кольцо висело у Лисы на цепочке вместо жетонов.

Спам с Любой остались одни. На окраине большого города, в лесной местности, возле единственного на десятки километров вокруг строения – здания НИИ.

Спам сделал последнюю затяжку, затушил сигарету и пошел в направлении, которое до него выбрали остальные члены группы – в город. После истории с вертолетом ни у кого не было доверия к военному транспорту, и выбираться отсюда все решили своим ходом.

Люба молча шел чуть позади. Все время после коридорной сцены он был тих и задумчив, только изредка бросал короткие взгляды на Спама, которые обжигали похлеще огня – столько в них было ощущения потерянности и какой-то бездомности.

После очередного такого взгляда Спам не выдержал и, резко повернувшись, рявкнул:

– Красивый, что ли?

– Да, – выдохнул Люба. Скулы у него зарозовели, и он отвел глаза. Судорожно сглотнул. – Прости.

Люба протянул правую руку. Подождал немного. Спам не понял. Тогда Люба сам взял его ладонь в свою и крепко тряхнул. Попытался что-то сказать. Снова сглотнул. На мгновение зажмурил глаза, отпустил руку и пошел. В противоположную сторону.

– Эй, – возмущенно крикнул Спам, начиная осознавать. – Ты чего, меня бросаешь?

Люба моментально развернулся.

– Нет Спам. Только не тебя. – рука Любы взметнулась вверх, замерла на несколько секунд в неуверенности, затем опустилась на плечо Спама и мягко сжала его. – Только не тебя.

И Люба ушел не оборачиваясь. Спам застывшим взглядом проводил его удаляющуюся спину и почувствовал, как внутри закипает злость. Он тоже развернулся и продолжил путь в город, с каждым шагом увеличивая скорость, расстояние между ними и чувство злости. Кинуть его вот так просто! Люба всегда следовал за ним. Беспрекословно. Иногда отговаривал от безумных идей, но всегда был рядом в воплощении каждой неотговоренной. А теперь… Нужно было просто наорать и врезать. Ничего в следующий раз…Спам резко остановился, чуть не упав, осознав, что следующего раза может и не быть. У него даже мобильного не было Любиного – все свое новое– чего уж говорить об адресе, который они меняли за последние авантюрные годы раз десять. Было сомнительно, что Люба вернется в свою околотюремную каморку, раз Спама в тюрьме уже нет. Они могут увидеться только на следующем задании. Лет через пять.

Спам застыл, ощущая холод в сердце– месте, которое десятки женщин называли ледяным. Воздуха в легких стало не хватать. Ноги-предатели развернулись слишком медленно, и Спам побежал. Оставил за спиной НИИ. Остановился у чахлого подлеска– преддверья леса. Стал просчитывать возможности – куда Люба мог пойти. Дорог не было. Даже тропинки не проглядывались. Сплошная партизанщина.

Куда? Зачем? Почему?

И опять чуть не саданулся оземь, связав Любины поведение и слова. Как можно не бросать человека и уйти на фиг? Стать ангелом-хранителем?

Нет.

Нет. Нет. Нет. Человек не может, воскреснув, думать о смерти.

Они могли не видеться месяцами, не разговаривать неделями, жить в разных частях света, но быть рядом. Вместе. А эти несколько минут настоящего, невосполнимого Любиного отсутствия заставили Спама почувствовать себя совершенно, противоестественно одиноким.

Забавно, ведь он всегда был уверен, что ему никто не нужен. Ощущал себя этаким волком-одиночкой. Видимо и волкам-одиночкам нужна своя стая.

И вдруг Спам с кристальной ясностью осознал, что Люба и есть его стая – единственная семья в которой ему комфортно, удобно и тепло не смотря ни на что, а вся «призрачная кодла» – это безумные родственники, которые собираются на большой семейный праздник типа «взрыв секретной лаборатории».

– Люба! – заорал Спам во всю силу легких, нервно оглядываясь по сторонам, в надежде выцепить взглядом хоть какую-нибудь подсказку Любиного маршрута в этом близняшно-одинаковом со всех сторон ландшафте.

Спам наклонился, уперев кулаки в колени, перевел сбитое дыхание – он отвык «на гражданке» от кроссов – вновь осмотрелся. Прислушался.

Ушей достиг приглушенный древесным массивом, знакомый с детства звук – перестук колес на железной дороге. Где-то недалеко. Спам лихорадочно стал вспоминать, сколько раз он слышал этот звук за последнее время. Сколько поездов прошло? Сколько было возможностей запрыгнуть в состав и уехать, куда глаза глядят? Сколько раз можно было…

– Люба!!! – закричал Спам, отгоняя страшную мысль. Побежал на звук железной дороги.

И остановился, как вкопанный, увидев знакомую медвежью фигуру, вынырнувшую из-за деревьев и бегущую навстречу.

– Спам! – отчаянно крикнул Люба. – Ты живой?

Счас засмеюсь, – подумал Спам. – Некрасиво, истерично засмеюсь.

Люба, встревоженный и растерянный, остановился в трех шагах от него.

Его живой ангел-хранитель.

– Спам?!

Спам качнул головой и, преодолев оставшееся между ними расстояние, повис на Любиной богатырской шее.

– Люба, козел, если ты чего-то понял, а другой не догнал – будь добр: объясни или подожди…

И Любины руки в ответ обхватили его, как тиски, рискуя раздавить все внутри.

Но было совсем не больно.