Золотой песок разлетался в разные стороны от поступи его лап. Рокотали, набегая на берег, пронзительно-синие волны, а белоснежные чайки в голубом небе кричали хриплыми, завистливыми голосами. Загорелые длинноногие девчонки соскакивали с лежаков, подхватывали лифчики и бросались к нему, только чтобы потрогать хотя бы краешек его хохолка.

– Даффи, Даффи!

– Даффи! – Укоризненно сказали на ухо.

– Даффи, иди к нам!

– Дееевочки, – пробормотал Даффи.

– Вставай! – Щекотно сказал на ухо кролик, пошевелил усами. – Вставай, утро уже.

Даффи взвыл, повернулся в другую сторону, накрылся одеялом с головой.

– Я заболел, – прокрякал возмущенно, – я никуда не пойду.

Кролик терпеливо обошел большую двуспальную кровать, потянул одеяло на себя.

– А я кому вчера говорил ложиться спать? Кто вчера резался до часу в бурундуков?

– Спаать, – возразил Даффи, вцепившись в одеяло мертвой хваткой.

– Даффи, не дури, – благожелательно сказал Багз Банни. – Вставай сейчас же, на работу через полчаса, а ты еще не умыт.

Даффи Дак проиграл борьбу, выпустив край одеяла. Свернулся в черный дрожащий комочек, но утренняя прохлада оказалась сильнее. Он нехотя поднялся, с закрытыми глазами побрел в ванную, махая перед собою крыльями.

Въехал лбом точнехонько в открытую дверь, раздраженно смахнул желтые звездочки. В ванной загрохотала полочка, посыпались зубные щетки.

Багз Банни раздраженно пошевелил усами, сунул с утра-пораньше в рот морковку. В доме была куча слуг, куча просто, удивительно – что они все делали? И, тем не менее, постель Банни предпочитал застилать самостоятельно. В Голливуде все знали, что утка и кролик живут вместе, кто-то что-то слышал, кому-то кто-то шепнул, кто-то сам догадался. Однако Банни считал, что пока никто своими глазами не видел утренние перекрученные простыни – ничего не было, все шито-крыто.

А простыни были.

Даффи, шебутной по жизни, совершенно не умел спать тихо, крутился, вертелся юлой по всей постели, умудряясь спать даже в самой неудобной позе – клювом в собственной же заднице. Свивал себе кокон из подушки и одеял, будто он не утка, а какой-нибудь утконос. Багз досадливо прищелкнул языком, расправил покрывало ровно – ни единой морщиночки, поставил подушки треугольниками и только тогда понял, что в ванной слишком тихо, а вода журчит слишком уж долго как для утки, которая чистит клюв.

Так и есть: Даффи спал, положив голову на краешек раковины, дергал хвостом и поскрипывал клювом.

Банни постучал по его плечу.

– Глория, – пробормотал Даффи, – звезда моя, моя птичка, о Асперия лучезарная, Ринго Старррр.

Багз, злорадно улыбаясь, надавил утке на шею, запихнув ее с головой под холодную воду. Вода была очень холодной. Поэтому Даффи мигом проснулся, испуганно крякая, отпихнул лапы кролика, сел ровно, недовольный и обиженный.

– Полотенце подай, – сказал злобно.

– Кто такая Глория? – Спросил Багз, накинул утке на голову полотенце, и как следует растер.

– Не знаю, – прокрякал откуда-то из-под махровой ткани Даффи, – а что?

– Ничего. Чисть клюв и бегом собираться.

Банни вышел в спальню, проигнорировав возмущенное: Зануда! – вслед. Встал перед зеркалом, натягивая знаменитые белые перчаточки. Открахмаленная чистая ткань приятно скрипела. Даффи негромко ругался в ванной, вспоминая кроликов, морковные грядки и жаркое.

Багз осмотрел себя со всех сторон, пошевелил хвостиком. Смутно он чувствовал, что в нем что-то не так, что-то сильно изменилось. Как будто кусок железа гнули так, что не сломали, но согнули и оно теперь тупо давит, и давит, и давит, вызывая ощущение неправильности.

Багз вздохнул, присел на край кровати, натянул беленькие носочки.

Даффи, все еще влажный и взъерошенный сильнее обычного, вышел из ванной, хлопнул дверью, потер хохолок.

– Пошли? – Спросил угрюмо.

– Причешись, – посоветовал Банни.

Даффи отмахнулся, толкнул дверь.

Лимузин подали вовремя, Банни царственно прошагал по красной дорожке, сел в салон, кивнул швейцару.

– Эй! – Возмутился Даффи, – почему ты всегда садишься на самое удобное место, а я обхожу?

– Потому, что я звезда первого класса, а ты – друг главного героя, – брякнул Банни.

Даффи, на удивление, ничего не сказал, посмотрел как-то странно, но молча обошел машину. Банни досадливо укусил себя за язык. Что это за мысли? Он никогда так не думал, а теперь откуда-то взялось холеное сытое презрение к черной утке.

Нет, с ним определенно что-то не так, надо сходить к мультипсихологу.

– Послушай, – Багз дернул надутого Даффи за крыло, – я не…

– Жаль, что ты не хочешь играть в бурундучков, – перебил Дак, – мне одному скучно.

– Играй в черную утку, – посоветовал Банни.

– В Черного Плаща? – Уточнил Даффи, заулыбался хитро. – А я его уже прошел.

Уставился в окно, мимо кролика.

– Смотри! – Взвыл, – новый МакДональдс.

– Даффи, мы опоздаем, – попытался утихомирить его кролик. Куда там.

– Я мигом, – крикнул Даффи, – я куплю тебе гамбургер без огурцов!

– Только быстро, – сдался Багз. – Мигом.

– Мигом, – кивнул Даффи, выскочил из машины, не дожидаясь, пока она окончательно затормозит, так и кинулся через дорогу, не разбирая света на светофоре. Машины отчаянно гудели и скрежетали тормозами.

– Баран, – буркнул Багз Банни.

Минуты текли, Банни все чаще посматривал на часы, начиная нервничать. Очередь перед МакДональдсом густела, где-то на периферии мелькала черная вытянутая голова.

Банни протарабаннил пальцами заставку Веселых Мелодий, приподнялся и приказал водителю:

– Поехали.

– А мистер Дак?

– Поехали, – повторил Банни, – пусть добирается сам.

* * *

Даффи сердито пнул ногою дверь – тяжелая дубовая дверь, естественно, не поддалась, Даффи охромел. Налег всем телом, открывая дверь.

– Привет всем, – буркнул, сел на свое кресло во главе стола, молча поставив измятый пакет на колени кролику.

– Даффи, – хором сказали братья Уорнеры.

Дак посмотрел на них, увидел за их спиною диаграмму, на которой было написано его имя. Линия на диаграмме падала.

Даффи оставил свой пакет, зашагал прямо по столу, игнорируя совет правления.

– Это что такое? – Прокрякал возмущенно. Ткнул пальцем в диаграмму.

– Об этом мы и хотели поговорить, – ласково сказал Левый брат.

Правый показал Даффи на его стул, утка вернулась на свое место, покосилась на кролика, но тот сидел невозмутимо, сербая кока-колой через трубочку.

– Даффи, – сказал Правый брат, постукивая пальцами по столу, – мы тут решили провести Интернет-исследование популярности наших актеров.

– И? – Спросил Дак, прищурившись.

– Ты на предпоследнем месте.

Даффи уронил челюсть.

– Что? – Переспросил, – Что-что? Не может быть! Нет, это ошибка!

– Увы, Даффи, – проговорил Левый брат, – нам очень жаль, ты уволен.

– Да не может такого быть!!! – Заорал Даффи, – мы только недавно выпустили фильмы со мной!

– Они провалились, – сообщил Правый брат. – До свидания, Даффи, твои вещи уже собрали.

Даффи дернул кролика за руку.

– Что ты молчишь?

– В чем дело, док? – Лениво спросил кролик, – Даффи, это шоу-бизнес, разное бывает.

– Но ведь можно сделать ребрендинг! – Не сдавался Даффи.

– Понимаешь, – задумчиво сказали братья хором, переглянулись, и продолжил Левый брат: -Мы думали об этом до кризиса, но сейчас ребрендинг – слишком дорогая штука, чтобы тратить ее на убыточную устаревшую черную утку.

– Убыточную? – Прорычал Даффи, – убыточную? А кто же у вас на первом месте вашего чертового хит-парада.

– Я, – спокойно отозвался Банни.

– Он, – хором подтвердили братья.

– А на последнем месте-то кто? – Плачущим голосом спросил Даффи.

– Третий орк с пятого ряда пещер Мории, – сообщил Правый брат. – Охрана, помогите мистеру Даку выйти.

Даффи обернулся: Банни неторопливо разворачивал сэндвич без огурца.

Перед воротами особняка возникли тени охраны.

– Привет, ребята, – буркнул Даффи.

– Мы сожалеем, мистер Дак, – сказал начальник охраны, пожал плечами. – Мы не можем вас впустить.

– Это мой дом! – Взвизгнул Даффи Дак, теряя терпение.

– Это собственность братьев Уорнер, на которых вы уже не работаете, – сообщил ближайший охранник.

Даффи щелкнул клювом, повернулся, пошел прочь.

Он брел, куда глаза глядят, тяжко, медленно соображая – наверное, не проснулся толком с утра. Увидел банкомат, и сразу понял, что ему нужно сделать. Растолкав очередь, пробился первым, пихнул карточку.

– Недейстительна! – Вспыхнули красные буквы на экране.

Даффи сглотнул.

Из восьми карт ни одна не отозвалась, все стали собственностью братьев Уорнер.

Даффи, совершенно убитый свалившимся, решил вернуться обратно к особняку и подождать кролика. Банни повел себя странно, но это же его кролик. Они что-нибудь придумают. Можно уйти к Диснею, в Пиксар, в ДримВоркс – жизнь не окончена.

Даффи шагнул, но тут же понял, что с ним происходит что-то странное. Тело теряло реальные очертания, становилось прозрачным. Даффи закрякал от ужаса, замахал крыльями, надеясь что-то исправить. Дымка, медленно ползшая с лап, вдруг резко рванула вверх, к горлу, и перед глазами упала черная, как будто кулиса Роял-синема, бархатная темнота.

* * *

– Стой, пришел. Эй, парень! Все, пришел, стой.

– Смотри, какой бедняжка, – сказал сокрушенно глубокий женский голос.

– Сейчас очухается, – вмешался третий. – Вот, уже очухался.

Утка остановилась, перестала перебирать ногами, опустила голову, а остекленелые глаза приобрели разумное выражение.

– Что? Что такое? – Спросила утка, пошатнулась и осела на груду белья. – Где я? Что случилось? Кто я?

– Ты, парень, Под Мостом, – авторитетно заявила синяя обезьяна в памперсе.

Утка прищурилась и вдруг вскочила.

– Кто я?

– Спокойно, спокойно, – певуче сказала розовая бегемотиха. – Сейчас все расскажем, вот, выпей кипяточку.

– Понимаешь, парень, – продолжила обезьяна. – В жизни каждой мультяшки наступает момент, когда она выходит в тираж. И от нее избавляются. Как?

– Как? – Послушно переспросила утка, хлюпая желтым клювом в пластиковом стаканчике. На краю стаканчика была видна чья-то розовая помада.

– Ее стирают. Сжигают пленку.

Утка передернулась.

– И? – Спросила настороженно.

– В основном, – продолжила обезьяна, облокотилась удобно на бегемотицу, – мультяшка просто исчезает без следа. О ней никто не помнит. Но бывает и не так. Иногда остаются уцелевшие кадры у кого-то на руках.

– И? – Взвыла утка, разлив остывшую воду.

– Тогда, – внушительно сказала обезьяна, – мультяшка остается жить, но полностью теряет память. И все. О ней забывают.

Утка охнула, почесала затылок.

– Нет, – сказала упрямо, – я что-то помню. Нет, не помню, – созналась после минуты напряженных размышлений.

– Мы все, – сочувственно сказала бегемотиха, – такие. А это место называется Под Мостом. Мультяшки, потерявшие память, приходят сюда.

– Почему сюда? – Спросила утка, – и можно мне еще водички?

– Потому что здесь была мультипликационная студия братьев Уорнер, – сказала обезьяна. – А потом ее снесли, реку расширили, поставили мост, но мы тут живем. И ты тоже будешь жить тут.

Утка растерянно оглянулась. В темноте толком нельзя было различить громаду моста, стальные сваи уходили вверх и терялись над головой. Возле бака с горящей бумагой было светло и тепло, большинство мультяшек сидели именно тут, закутавшись в тряпье, но некоторые спали на отдалении.

– Бомжатник, – вздохнула утка.

– Убежище, – поправила ее обезьяна.

– Тебе нужно имя, уточка, – мягко сказала бегемотиха.

– Я не уточка, – буркнула утка, – я селезень, я мальчик.

– Ты уверен? – Зафыркала обезьяна, почесала синее волосатое брюхо.

Утка вскочила, отвернулась в другую сторону от бака и тщательно себя ощупала спереди.

– Я мальчик, – сказала уверенно.

– Какое ты хочешь имя? – Поинтересовалась бегемотиха.

– Я, кажется, помню свое имя, – неуверенно сказал черный селезень. – Б…бе…бу…Бадди, что ли. Билли? Бобби?

– Меня зовут Глория, – величественно сказала бегемотиха, сложила руки на груди.

– А я – Грегори, – хмыкнула обезьяна. – Я сомневаюсь, что меня звали Грегори изначально, но тут каждый сам выбирает себе имя.

– Знакомое лицо, – вдруг сказала утка, ткнув пальцем в лежащую под ногами коробку из-под печенья.

– Ты что! – Крикнул, забежав в свет огня маленький лиловый шарик, – это же Багз Банни.

По группе мультяшек прошел восхищенный рокот.

– Это звезда, – вздохнула Глория, – он никогда не окажется Под Мостом.

– Легендарный кролик, – вторил ей обезьяна Грегори.

– Банни, – подумала утка, – пусть будет Банни. Мне кажется, я когда-то видел этого кролика. Может, я его знал раньше?

– Банни, – позвала бегемотиха, – мы ложимся спать, ты пришел поздно, наверное, шел издалека. Можешь лечь рядом со мною.

* * *

Кролик проснулся от холода, ноги совсем продрогли. Банни похлопал сонно по соседней, непримятой подушке, заворчал недовольно, решив, что глупая утка опять играет в свою чертову приставку, но тут же понял, что Даффи так и не пришел. Проснулся окончательно. Даффи поступил очень странно: обиделся так, что даже не вернулся домой.

Кролик нахмурился, сердито натянул одеяло на самые уши и зажмурился. Даффи померзнет ночь на улице и вернется, никуда не денется. Банни вспомнил густые заросли Вьетнама, зеленые ядовитые джунгли, в которых, словно мошкары было мелких противопехотных мин. Высокие деревья и бамбук выросли из оклеенных обоями стен, встали выше головы, от неба остался маленький клочок. Небо там, на Родине, где поля и города, а тут, в проклятом Вьетнаме только трава, и вода, и насекомые. И Даффи, который ползет впереди, шевеля узкой черной задницей, шумно дыша желтым, поцарапанным потускневшим клювом. Его не звали на войну, но Даффи старше на год, Даффи ответственный за кролика, поэтому Даффи взял автомат и полетел с Банни через полмира.

Банни, со стороны, как зритель в кинотеатре, увидел самого себя – молоденького и грязного, хромающего и скулящего через выбитый зуб. Вертолет гудел лопастями, подрагивал, листва шелестела, тянула хищные бамбуковые лапы, но против винта ничего не могла поделать.

– Банни, бросай его! – Кричали с вертолета парни, – бросай, он не жилец. Банни, ебать тя в сраку! Нам надо лететь.

А он, сжав зубы, тащил Даффи за задние лапы. Башка Даффи, как неживая, билась обо все камни, розовые кишки выпадали из распоротого брюха, тянулись вслед, а Багз не мог остановиться, чтобы вложить их обратно. Надеялся только, что дотащит Даффи до вертолета, что Даффи не сдохнет у него на руках, что Даффи вообще еще не сдох. Шесть метров до вертолета, шесть метров, а позади лавиной идут партизаны с мачете. И если Банни не дотащит своего друга, в Бейджине будет ужин с запеченной уткой и кроличьим рагу.

Дотащил, забросил в вертолет, сам запрыгнул уже на ходу, парни затащили его за шкирку, отпихнули в угол, пока врач, такими же грязными руками, какими грязными были они все, пытался запихнуть в живот Даффи его внутренности. А Даффи вдруг открыл глаза, сфокусировался на кролике и вздохнул. Багз подсел к нему, взял обеими лапами за черную, горячую, липкую от пота ладошку.

– Люблю тебя, – шепнул Даффи.

Никогда не говорил, а тут сказал.

Багз погладил его по хохолку, наклонился, коснулся губами.

– Ты мешаешь, – сказал негромко врач, – съебись в свой угол.

Банни вернулся, уставился на свои коричневые, ссохшиеся от бурой слякоти перчатки. Почувствовал теперь, как ноет раненый бок. Даффи дышал, хрипло и жалобно, поскуливал и крякал, капая кровью через дырки клюва.

Братья Уорнер предложили им по возвращению вырезать это. Даффи отказался, Банни долго думал, и вот теперь, после ребрендинга решил убрать это, не таскать ненужные камни в душе.

Никуда оно не делось.

Банни проснулся, вытер залитое слезами лицо о влажную подушку. Полная большая луна, какая бывает только над Голливудом, заглядывала в открытые окна. Половина кровати была нетронута. Банни всхлипнул, выбрался из постели, прошелся по комнате и, решившись, схватился за телефон.

– Багз Банни, – рявкнула Лола, – ты отдаешь себе отчет, сколько времени?

Багз посмотрел на часы.

– Полвторого, – сказал искренне. – Моя утка у тебя?

– Что бы он тут забыл? – Удивилась Лола, уронила трубку и заворошилась. – Так, я внимательно слушаю.

– Я просто хотел спросить, – промямлил кролик.

– Ты просто хотел спросить, поэтому звонишь глубокой ночью, звеня поджатыми от страха яичками? – Уточнила она.

– Ничего не поджатыми, – буркнул Банни. – Ты слышала что-нибудь про Интернет-исследование Уорнер?

– Слышала, – сказала Лола, – нет, милый, это по работе, спи, мой зайка, мой сладенький, мой нямочка…

– Кто это там? – Удивился Банни.

– Это моя личная жизнь, – отозвалась Лола агрессивно, – и после развода она тебя не касается.

– Я и не претендую, – Кролик сел на кровать, прижал трубку поближе к уху. – Что слышала?

– Что студия Уорнер вот-вот обанкротится, – равнодушно ответила Лола Банни, заширкала пилочкой для ногтей. – Поэтому они сокращают расходы на кассовых звезд. Поэтому подделывают исследования и выгоняют актеров. Вчера выгнали поросенка Порки, ты в курсе?

– Нет, – смурно ответил Банни, – сегодня они выгнали Даффи.

– Даффи? – Удивилась крольчиха, перестала чистить ногти. – Но он звезда первой величины.

– Они…они подделали исследование, – неохотно сказал Банни, – я так понимаю, что подделали, сказали, что Даффи стал непопулярен. И его уволили.

– А ты где был? – В свою очередь удивилась Лола.

– Там же, – честно сознался кролик.

– Его уволили, а ты просто сидел и ничего не сделал? – Крольчиха снова уронила трубку – видимо, на своего ухажера, потому, что тот заворчал прямо в микрофон.

– Лола, – позвал Банни, – со мною что-то не так.

– Я тут слышала, – медленно цедя слова, ответила она, – что некоторым мультяшкам во время ребрендинга скрытно меняли личность. По мелочам, но. Правда, это тебя не оправдывает.

– Я знаю, – огрызнулся кролик. – Что мне делать?

– Ложись спать, – фыркнула Лола.

– Нет, что мне теперь делать? – Взвыл кролик.

– Есть один способ, – ответила она неуверенно, – радикальный.

Банни потянулся к тумбочке, вытащил блокнот и ручку.

– У тебя есть зеркало? – Внезапно спросила Лола.

Банни выронил ручку.

– Есть, – сказал растерянно.

– Сейчас полнолуние, – судя по хмыку, крольчиха кивнула, – бери свои звенящие шарики и…

– Они не звенящие! – возмутился Багз.

– И…посмотри на себя в зеркало при полной луне. Как следует посмотри.

– И? – Скучающе спросил кролик, чувствуя, что она смеется над ним.

– И когда насмотришься на свою ушастую физию, – фыркнула крольчиха, – резко обернись. Все наносное останется на зеркале. Правда, имей в виду, останется все – пластика, коррекция, все. Ты станешь таким, каким тебя нарисовали.

– Ладно, – хмуро сказал Банни. – Если Даффи придет, ты мне позвонишь?

– Конечно, – легкомысленно отозвалась его бывшая супруга, – спокойной ночи, кролик.

– Спокойной ночи, Лола.

В тишине тикали часы, идея казалась идиотической. Ребрендинг, в конце-концов, стоит огромных денег.

Банни вскочил, решительно прошагал в ванную, стащил со стены зеркало в золоченой раме. Перетащил его в гостиную, обливаясь потом, подпер стулом. Выдохнул и встал под лунный свет. Присмотрелся к своей заметно округлившейся высокомерной морде, шарахнулся прочь, чувствуя только отвращение. На зеркале осталось тусклое смазанное изображение. Банни отвернулся, чувствуя, как боль, нывшая внутри уже несколько месяцев, прошла. Выдохнул свободно, выдохнул еще раз, глубже. Боли не было, была легкость.

Банни повернулся к зеркалу, ахнул, уставившись на застывшую в стекле, словно костюм на вешалке, шкурку кролика. Очень самодовольного пухлого кролика, ленивого, заплывшего жирком и ленью. Посмотрел растерянно на свои руки, худые, тонкие, с мягкими подушечками на пальцах. Боязливо заглянул в зеркало, но изображение больше не слоилось. В зеркале отразилась растерянная и немного глуповатая морда любопытного молодого кролика. Этот кролик не боялся потерять работу, страховку и полис. Этот кролик не считал деньги. Для полного счастья, этому кролику не хватало только утки, а не золотой карточки Виза.

Банни второпях нацепил перчатки, выскочил из дома, растолкав сонного водителя. Злость кипела легкими пузырьками, Банни сунул в зубы морковку, надеясь успокоиться.

– Куда, мистер Банни?

– Багз, чувак, – ответил кролик. – В особняк братьев Уорнер.

– Банни! – Вскрикнул сонный Левый брат, протер глаза. – Что с тобою случилось?

– Банни? – Удивился Правый брат. – Давай пройдем в кабинет.

Братья носили одинаковые, оранжевые в крапинку, халаты и совершенно одинаковые белые ночные колпаки. Багз, интереса ради, посмотрел на их ноги. Четыре одинаковые рыжие, в веснушках, ножищи шагали в одинаковых розовых пушистых тапочках. Багз достал морковку, хрустнул ею сочно.

В кабинете включили свет, стало светло и неуютно. Банни ощутил, что его снова затапливает злостью.

– Что ты с собою сделал? – Возмутился Левый брат, – Кролик, это недопустимо! На тебе огромная неустойка, ты нарушил договор о…

– Вы обманули его, – взорвался Банни. – И меня тоже! Вы скорректировали мой характер! Я не подписывал соглашения.

– Ты не читал договор, – сладко сказал Правый брат.

– Как раз читал, – так же сладко ответил Банни, – я подписал ту версию, где не было корректировки личности.

Братья опешили, отошли в уголок и там посовещались шепотом. Вернулись, окружили его, попытались положить руки ему на плечи, но кролик вырвался, отошел.

– Банни, – вкрадчиво сказал Правый брат, – мы согласны, тут произошло недоразумение, мы получили не ту версию и…и…в общем, ты имеешь право на небольшую компенсацию.

– Верните утку на работу, – холодно сказал Банни, достал третью за ночь морковку, он нервничал, в конце-то концов.

– Ммм…мы бы рады, – неловко отозвался Левый брат, опустил глаза. – Но это невозможно.

– Вы банкроты, – догадался Банни.

– Не в этом дело, хотя…откуда ты знаешь? – Братья прищурились, став похожими на пестрые сморщенные персики.

– Знаю, – кивнул Багз. – Утка.

– Это невозможно, – решительно сказал Правый брат, – нам жаль.

– Хорошо, – зверея от злости прошипел кролик, – тогда я тоже ухожу. Мы уйдем в Пиксар.

– Во-первых, – хладнокровно сказал Левый брат, – ты – собственность студии Уорнер, ты не можешь никуда уйти. А, во-вторых, Банни…утка не может никуда уйти. Мы...в общем…в общем, его пленка была сожжена.

Кролик так и сел на подставленный стул.

– Выпей водички, – заботливо сказал Правый брат, накапал валерьянки. Впихнул кролику в лапу, но тот даже не сжал пальцы. Стакан покатился по ковру. Братья Уорнер недовольно переглянулись.

– Сожжена, – прошептал Банни, закрыл глаза, скатываясь со стула.

– Банни, Банни, держи себя в руках, – залопотали братья, суетясь бестолково вокруг него.

– Сожжена, – повторял кролик, тяжело дыша.

– Врача! Врача! – Закричал Левый брат, увидев, как раздувается сердце Банни, Правый брат выскочил в коридор и вернулся с домашним доктором.

– На диван его.

Банни сопел, дергал лапами, зажмурился и заверещал, когда тонкой длинной иголкой ткнули прямо в его огромное раздутое сердце. Со свистом вышел воздух.

– Все, – сосредоточенно сказал врач. – Теперь только морковное пюре и вареные листики капусты. Неделю – постельный режим.

Кролик отвернулся к спинке, закрыл ладонью лицо.

* * *

– Утка Банни? – Позвал Грегори, постучал по баку, поднимая искры.

– Он еще не вернулся, – пискнул кто-то.

– Вернулся! – Жизнерадостно крикнули над сваей. Свесилась черная голова. – Грег, помоги!

Обезьяна мигом вскарабкалась по сваям, забралась на мост. Через секунду они оба свалились вниз с тяжелым мешком, причем утка упала прямо под мешок.

– Что это? – Настороженно спросила Глория, ткнула пальцем в твердое сыпучее содержимое.

– Помоги мне, – пропыхтела обезьяна, пытаясь стащить мешок с утки. Бегемотиха одной рукою подняла мешок, сдвинула в сторону.

Утка Банни сел, потряс головой.

– Открывай! – Сказал торжественно.

Глория развязала тесемку, заглянула внутрь и завизжала.

– Попкорн! Попкорн!

Принялась тискать довольную утку. На крик собирались мультяшки, голодными жадными глазами смотрели на мешок. Грегори вернулся с выломанной сеткой от холодильника.

– Сейчас мы его пожарим, – пробормотал.

– Где ты его взял? – Бегемотиха подпихнула утку поближе к огню, накрыла его старым леопардовым пальто. Принялась возится с зернами.

– Спер в Оскар-синема-паласе! – Похвастался Утка Банни. – В кафе завозили поп-корн, а я стащил один мешок.

– Молоток, – похвалил Грегори, накрыл зерна картонкой.

– Они не сгорят там? – Заволновался синий мохнатый шарик, подкатившись прямо к баку.

– Нет-нет, – успокоила его бегемотиха.

К Утке Банни подкатился Бредпитт. Бредпитт был разумом слабоват, на уровне котенка, но ластился ко всем, и все его любили. Когда-то Бредпитт был солнышком, но потом, наверное, нашлось солнышко поумнее. А может быть, в мультфильмах солнце стало не нужным. Утка Банни подхватил Бредпитта, посадил на колени и принялся выбирать из теплых лучиков мусор и колючки.

– Держи, – величественно сказала Глория, дала им обоим по баночке из-под йогурта, в которые набила горячий ароматный попкорн.

Утка Банни не рискнул давать Бредупитту попкорн на ладони, зная, что у солнышка острые длинные зубы, просто держал его баночку так, чтобы солнышко могло есть. Смолол почти весь свой попкорн за секунду, обмакивая в старый, но еще не заплесневелый йогурт.

– Есть разговор, – шепнул ему Грегори, – отойдем?

Утка Банни поднялся, посадил Бредпитта на свое место, посмотрел в большие голодные глаза и протянул свою почти пустую баночку.

Вдали от бака было прохладно, дул ветер.

– Смотри, что у меня есть, – шепотом сказал Грегори, показав два билета.

– Что это? – Шепотом спросил Утка Банни.

– Билеты на завтрашний Оскар, – похвасталась обезьяна.

Утка так и вытаращилась.

– В зал?

– Ты что, дурень? – Обезьяна постучала по черному хохолку костяшками.

– Есть секретный лаз над потолком, там сидят фанаты.

– Как ты их достал? – Утка Банни повертел билеты, вернул нервничающей обезьяне.

– Спер у двух прыщавых задротов, – фыркнул Грегори.

– И мы пойдем? – Обрадовался Утка Банни.

– Осади коней, – зашипел Грегори. – Я хочу пригласить Глорию, но…

– А я? – Жалобно спросила утка.

– Но билетов два, а не три. И…я хочу пригласить ее.

– В чем проблема? – Сердито спросил Утка Банни.

– Я стесняюсь, – обезьяна вдруг отвернулась, смутилась, уставилась в раскуроченный холодильник, будто там показывали кино.

– Она тебе нравится? – Удивленно спросил Утка Банни. – Но вы же друзья.

– Потому и друзья, – обозлился Грегори. – Что я могу ей предложить? Свалку Под Мостом?

Утка Банни почесал хохолок.

– Дружить Под Мостом можно, а встречаться – нет?

– Что ты понимаешь? – Огрызнулся Грегори. – Полено пернатое.

Утка Банни коварно ухмыльнулся, повернулся к баку и заорал:

– Глория! Глория, подойди, пожалуйста!

– Ты что? Ты сдурел? Утка! – Зашипел Грегори. – Что я ей скажу?!!

– Пригласи ее, – посоветовал Утка Банни.

– Что случилось, мальчики? – Глория подошла, присела рядом.

– Грегори хочет тебе кое-что сказать, – невинно сказала утка, – я пойду, погреюсь.

Он лег под открытым участком, уставился на звезды. В проеме был виден лишь кусочек неба, но этого хватало. В груди был так сладко, будто это он сам завтра идет на свидание в Оскар-палас. Чужие чувства разбудили в душе утки какую-то неясную жажду. Вдруг под закрытыми глазами мелькнуло, как молния, воспоминание: серая худощавая прогнутая поясница и белых хвостик. Утка Банни чуть из шкуры не выпрыгнул от неожиданности. Сел, закрыл глаза, стараясь снова прогнать под веками это воспоминание, но ничего не получилось. Кокетливый хвостик маячил размытым пятном, Утка Банни не мог вспомнить ничего более, не смог вспомнить – кто это.

Сон пропал, как крылом смахнули. Повертевшись, Утка Банни решил пойти завтра к Оскар-паласу, посмотреть с улицы как по красной дорожке будут идти звезды. Сегодня, пока он тырил мешок попкорна, в нем шевелилось какое-то странное чувство, будто он был тут когда-то, заходил с главного входа. Он смутно помнил, что люстра в Оскар-синема-паласе – огромная хрустальная громада с декоративными красными шарами. Естественно, его никто бы не пустил проверить.

* * *

Глория долго собиралась, красила почти высохшей тушью редкие ресницы, кто-то из девчонок нашел ей помаду, в которой осталось немного на донышке. Утка Банни в это время возился с Грегори, стараясь сделать его чуточку…хотя бы моложе.

Пошел за ними, выдерживая дистанцию, крадясь осторожно на цыпочках, пока они переходили улицы. Обычно у бегемотики и обезьяны была уйма поводов для разговора, но сейчас они краснели и смущались. Утка Банни хихикал в кулак, наблюдая за ними. В парке Грегори спер эскимо у какого-то мальца, и отдал бегемотице. Через секунду парочка жарко спорила о моральности поступка. Впрочем, эскимо Глория сьела.

Утка Банни не пошел за ними через черный ход, попрыгал в толпе фанатов, но понял, что ничего не увидит, разве что ноги шагающих по дорожке звезд.

Выбрался из толпы, рассерженно крякая и специально наступая на чужие ноги. Увидел позади толпы фонарь, подпрыгнул от радости, и забрался на самый верх, обхватив удобную круглую лампу руками.

Толпа заверещала, и Утка Банни уставился в подъехавший лимузин, чуть не свалился, когда из машины вылез Арнольд Шварцнеггер, замахал, засвистел. Шварцнеггер улыбался на фотокамеры, поднял глаза и вдруг увидел утку. Кивнул, как знакомому, и пошел по дорожке дальше. Утка Банни сморгнул удивленно, расплылся в улыбке на всю ширину клюва – и никто же не поверит!

Звезды так и сыпались пачками из подъезжающих машин. Утка махала и свистела, хлопала так, что перья сыпались. Заткнулся только тогда, когда из машины вышел коротко стриженный, постаревший Бред Питт. Утка вдруг вспомнила почему-то выводок разноцветных малышей, хотя как малыши относились к Питту – утка не помнила. Питт открыл дверь машины, помог выйти супруге. Утка Банни засвистел так, что чуть не свалился спиною вниз. Сглотнул шумно слюни, пялясь сверху в декольте Джоли, закрякал, когда она повернулась, а платье, и так открытое, приоткрылось на бедре еще больше.

Подъехал еще один лимузин, толпа замолчала, Утка Банни тоже затаил дыхание. Из машины вышел обычный серый кролик, худой и равнодушный. Поднял руку в приветствии. Толпа фанатов заорала не своими голосами, фотоаппараты ослепили вспышками. Утка Банни пожирал кролика глазами, стиснул лампу так, что по плафону трещины побежали. Багз Банни неторопливо шел по дорожке, улыбаясь презрительно и устало, остановился у входа, обернулся, помахал всем рукою.

– Эй, утка! Слезай!

Утку Банни дернули за ногу. Он нехотя опустил голову, сглотнул, увидев под фонарем двух копов.

– Эй! – Возмутился, – я ничего не нарушал!

– Слезай! Тут нельзя сидеть.

Утка вцепилась в фонарь, поджала ноги, но кто-то из копов успел схватить его за лодыжку, потянул вниз.

– Ай-яй-яй-яй!!! – Взвыла утка, попробовала пнуть, чувствуя, что пальцы соскальзывают, повисла на руках, отчаянно цепляясь. – Ай-яй-яй-яй!

За спиною вдруг стало тихо и погасли молнии вспышек.

– В чем дело, ребята? – Спросил негромко спокойный уверенный голос.

Утка Банни обернулся осторожно, ногу отпустили, и он сразу же забрался обратно на фонарь.

– Да вот…утка, мистер Банни, – пролепетал полицейский.

Утка Банни уставился во все глаза, увидев Багза Банни так близко. Кролик оказался выше, чем он думал, щуплее. У кролика были узкие плечи и худые лапы, а розовое левое ухо пересекал старый, давно и криво заживший, шрам. Несмотря на молодое лицо, глаза у кролика были старые и очень удивленные.

– Даффи? – Спросил Багз Банни взволновано, – Даффи, это ты?

Утка Банни не смог ничего ответить, словно язык проглотил, только молча пялился на кролика.

– Слезай, слезай, пожалуйста, – попросил Банни.

Утка аккуратно скатилась со столба, оказалось, что он даже немного выше, посмотрел на мистера Банни сверху, заметив, что у того усы покрыты золотой пылью.

– Даффи, – растерянно повторил Багз Банни, – это же ты.

– Утка Банни, – заорал Грегори, оказавшись рядом. Посмотрел на копов с опасливым подозрением. – Во что ты вляпался? – Пошипел негодующе.

Глория оттолкнула одного из копов.

– Бежим! – взвыл Грегори, пустился наутек и Утка Банни, посмотрев в последний раз на кролика, кинулся бежать, не разбирая дороги.

Полицейские понеслись за ними, но утка старательно перебирала лапами, ориентируясь на спину бегемотицы. Как ни странно, Глория, при ее-то весе, неслась впереди, как торпеда. Резко свернула вдруг, пропав из виду, Утка Банни чуть не пробежал мимо, к Под Мосту, но его ухватили за шкирник и впихнули в какой-то проулок.

– Совсем сдурел? – Проворчал Грегори, забираясь по лестнице. – Решил привести всю полицию к Мосту?

Утка крякнула, поплелась виновато по лестнице.

– Все свидание испоганил, – сокрушался Грегори.

– Ничего он не испортил, – пожалела Глория, – мне было весело, сто лет не бегала.

Утка крякнула уныло, опустила покаянную голову

– А мне Терминатор кивнул, – похвастался, немного повеселев, когда они уже подошли к Мосту.

– А начальник полиции тебе не кивнул? – едко спросила обезьяна.

Утка Банни буркнул обиженно, подошел к баку, выставил руки.

– Как все прошло? – Пропела фиолетовая мартышка, выскочив навстречу Глории.

– Мы видели Багза Банни! – Гордо заявил Грегори, он не умел злиться долго.

Общество заахало, подвинулось ближе к огню.

– Он такой…– Грегори поводил руками, – серый, худой и высокий. С ушами.

– Как этот? – Пискнула черно-белая мартышка.

– Мамочки! – Только и ахнула Глория, к баку вышел из темноты кролик..

– Привет, ребята, – сказал настороженно.

Крик поднялся до небес: кто собирал вещи, кто бегал в панике, мартышки попадали в обморок. Утка Банни вскочил на ноги.

– Эй, ладно вам, – нерешительно сказал кролик.

– Как вы сюда попали? – Агрессивно спросил Грегори.

– Бежал за вами, – пожал плечами кролик. – Что это за убежище?

Увидел утку и поменялся в лице. Подошел, всмотрелся внимательно.

– Даффи, это ты? Это же ты.

Утка Банни затравленно оглянулся: Глория прижимала к груди руки, Грегори прижимался к ней.

– Ты злишься на меня? – Напирал кролик, – эй, ты помнишь меня? Даффи?

– Он не помнит, – тихо сказала Глория, – не мучайте его.

Багз Банни отошел, присел у бака, оглянулся и спросил тихо:

– Мне кто-нибудь расскажет, что это все такое?

Утка Банни тихонько смотался подальше от огня, почему-то не мог смотреть на кролика так близко, наблюдал издалека. Багз Банни слушал, кивал, хрустел пальцами. Вскочил и прошелся, повернулся спиною, и тут утка узнала и эту серую тонкую поясницу, и задорно торчащий белый хвост. Всхлипнул. Вернулся к огню.

– Но почему вы не пойдете к Диснею, в Пиксар? – Спросил кролик.

– Куда? – Удивилась бегемотиха.

– Вы совсем ничего не помните? – Уточнил кролик, сощурившись.

– Ничего из прошлой жизни, – кивнул Грегори, – так уж вышло.

Багз Банни обернулся к утке.

– Ты совсем меня не помнишь? – Спросил безнадежно.

Утка помотала головой, прочистила горло.

– Кем я был? Как меня звали?

– Тебя звали Даффи Дак, – хрипло ответил кролик, подошел ближе. – Мы были друзьями и…в кино снимались, и в топовых мультфильмах братьев Уорнер.

– В топовых мультфильмах, – хмыкнул селезень, – а что я тогда делаю тут?

– Нас обманули, – глухо сказал Банни, – тебя выжгли, а меня заставили предать тебя. Я тебя предал.

– Даффи Дак, – повторила утка. – Даффи, Даффи, Даффи.

Пробовал имя на разные лады.

– Мне нравится, да.

– Пойдем со мною, – попросил кролик. – Пойдем домой.

– Я живу здесь, – возразил Даффи, все еще бормочущий свое имя, привыкающий к нему.

– Он никогда не вспомнит? – Резко спросил Банни у обезьяны.

Та покачала головой.

– Говорят, – смутившись, сказал синий миниатюрный паравозик, сунувшись к костру, – можно все вспомнить.

– Кыш отсюда, – рявкнул Грегори.

– Пусть говорит, – перебил его Багз Банни.

– Нужно только увидеть себя прежнего на оставшемся кусочке пленки. И тогда мультяшка все вспомнит и…станет свободной.

– Проще простого, – обрадовался кролик, но тут же приуныл. – Нет, не проще. Я не знаю, где может быть тот самый кусочек пленки.

– Я не пойду с тобою, – сказал резко Даффи. – Я живу тут.

Банни помолчал, кивнул головой.

– Я все понимаю, – сказал хмуро. – Ладно, дайте и мне картонку.

– Зачем, мистер Банни? – Обалдела Глория.

– Буду жить тут.

– Но…вы не можете, – зашумели мультяшки. – Вы же помните. Вы звезда.

– Из-за меня, да? – Спросил сквозь зубы Даффи, взял кролика за локоть, отвел подальше от бака. – Слушай, я тебя не помню, у меня своя жизнь, у тебя – своя.

Банни выдернул локоть из хватки.

– Ну, уж нет, – сказал зло. – Я чуть не потерял тебя во Вьетнаме, я потерял тебя восемь месяцев назад, больше я тебя терять не намерен. Не помнишь – вспомнишь. Не вспомнишь – узнаешь заново. Я буду жить тут.

– Мы что, были какими-то большими друзьями? – Удивился Даффи.

– Мы жили вместе, – процедил кролик.

Даффи покраснел даже через перья.

– Ох, – сказал слабо. – Ох. Нет. Ни за что. Только не я.

Кролик молчал, смотрел на него с отчаянием.

– Даффи, – попросил, – не надо.

– Тебе лучше уйти, – отрезал Даффи, – сейчас же.

Багз Банни помолчал, кивнул неохотно.

– Хорошо.

Побрел мимо бака прочь, опустив голову, уши поникли, хвост опустился.

– Один вопрос, – крикнул Даффи ему вслед.

Банни остановился, обернулся, с надеждой приподняв ухо.

– Почему Шварцнеггер мне кивнул? – Спросил Даффи.

– Потому, что мы дружили с ним, – ответил Банни.

Даффи кивнул.

– Пока-пока, – сказал настойчиво.

Кролик вздохнул и растворился в темноте.

– Ты с ним сурово, – посетовала Глория, – Утка Банни.

– Не называй меня так! – Рявкнул Даффи, – это не мое имя, меня зовут Даффи Дак.

* * *

В спальне все было перевернуто вверх дном, точно так же, как он оставил, собираясь на церемонию. Кто же знал, что не пригодится смокинг и проклятый розовый галстук, ради которого пришлось выкидывать все из шкафа. Прислуга не успела убрать. Банни снял перчатки, отбросил их на комод, провел розовыми подушечками по забракованному смокингу. Когда он собирался на церемонию, казалось, что ничего не сможет его удивить. Ничего его не удивляло уже целые восемь месяцев. Одни и те же лица, фальшивое оживление на морде, фальшивое дружелюбие.

Кролик сел на кровать, вытащил бумажник, достал немного затрепанную фотографию. Провел по аккуратной черной головке утки, перевернул фотографию, прочитал подпись: «Багз Банни и Даффи Дак, Чикаго, отель Роял, 1978 год». Посмотрел на улыбающиеся задорные морды и почувствовал себя Самым Тупым Кроликом на свете.

Вскочил, заметался в сером рассветном молоке, собираясь. Решил не брать водителя: в делах мультяшек должны разбираться сами мультяшки. Забежал по лестнице на крышу, где стоял, накрытый брезентом, его старый двухместный самолет. Оглянулся и удивился – давно не был на крыше, не видел, что Голливуд зарос крышами до самого горизонта. Сплошные секвойи и красные крыши, дорогие громадные тарелки антенн, а местами и небольшие частные вертолеты.

Самолет загудел, сорвался с места. Банни нацепил очки-консервы, осклабился радостно – воздух упруго бил в морду, шевелил шерсть, уши так и лопотали по ветру. Давно не летал. Давненько они не летали вдвоем.

Мост он увидел издалека, но лететь к мосту пришлось долго и аккуратно – везде понацепляли проводов, настроили рекламных щитов. Пару раз Багз видел свою собственную физиономию, приукрашенную фотошопом и правильным ракурсом. Возле самого моста пошел на бреющий полет, притормозил, выбрался, чувствуя, что ноги стали мягкими как вареные макароны. Вытащил из кармана морковку, сжевал шумно, чуть не укусив себя за палец.

Утром на крыше казалось, что на улице совсем светло, а вот Под Мостом было сумрачно, Банни внимательно присматривался, перешагивая через спящих мультяшек, вытягивал шею, но черную утку нигде не видел. Вышел в итоге к баку, погрел ладони над огнем. Сонный зеленый мохнатый червяк подкинул бумаги в костер, зыркнул на кролика недовольно, но убедившись, что Банни не собирается опрокидывать бак и затаптывать огонь, уполз под какую-то тряпочку. Банни сел ждать, пока наступит настоящее, светлое утро.

Под треск огня после бессонной ночи стало клонить в сон, веки слипались, голова тяжелела. Багз вытащил спички, покрутил в пальцах, но спрятал обратно. Прошелся туда-сюда, но как только сел на теплое нагретое место, почувствовал, что вот-вот свалится ногами кверху.

– Эй! – Позвали откуда-то с пола. Банни подпрыгнул от неожиданности, оглянулся, подвинулся, пропуская к баку голубую обезьяну в подгузниках. Обезьяна погрела морду и лапы, вернулась, присела рядом. Воняло от нее помойкой. Банни постарался не морщиться открыто. Обезьяна протянула переднюю лапу:

– Грег, – сказала с достоинством. Багз пожал лапу, кивнул.

– Утка уплыла на ночь подумать, – сообщила обезьяна, поправила подгузник. – Скоро вернется.

– Часто он так…плавает? – Банни, заметив, что огонь потухает, поднялся, собрал бумажек и кинул в бак. Пламя загудело.

– Когда хочет подумать, – усмехнулся Грег, – вот он плывет.

Банни взволнованно уставился в черную точку, быстро рассекающую воду. Даффи ступил на пляж, отряхнулся так, что вода полетела в разные стороны, зашагал бодро к огню, но, увидев кролика, ссутулился, напрягся, угрюмо сложив клюв.

– Даффи, – проговорил кролик неуверенно, – я кое-что принес.

Выхватил фотографию, подсунул ее утке прямо под клюв. Даффи скосил глаза, посмотрел на себя и вдруг заорал так, что все обитатели Моста вскочили в ужасе. По утке бегали синие молнии, перья дыбом встали. Банни, испуганный до кончиков ушей, хотел было спрятать фотографию, но понял, что не может пошевелиться. Фиолетовая, тонкая как луч, молния спустилась с неба, ударила Даффи прямо в темечку и тут же отрикошетила в фотографию. Даффи Дак отлетел в одну сторону, Багз Банни, закричав от боли, как заяц – в другую. Над фотографией, медленно спланировавшей на землю, поднимался сизый дымок. Стало тихо, так тихо, что слышно было, как шумит где-то далеко трамвай. Даффи закрякал, сел, пригладил торчащие перья на хохолке. Подошел к фотографии, поднял ее и повертел. Посмотрел на кролика и нахмурился.

Банни лежал как тряпичная кукла, неестественно откинув обожженную лапу, подушечки были ярко-красными, а от ушей шел пар. Наконец, Банни застонал, сел, прижимая лапу к груди. С всхлипом поднялся, подошел, пошатываясь, и заглянул через плечо утки в фотографию.

На фоне гостиницы Роял он стоял один. Улыбающийся Даффи бесследно исчез. Багз перевел взгляд на утку. Даффи судорожно дышал, хватая воздух клювом.

– Вспомнил? – Спросил кролик, баюкая руку.

– Вспомнил, – хмуро отозвался Даффи. – Проваливай отсюда, тебе здесь не место.

Банни замер, словно оглушенный мешком.

– Ты как? – Сунулся к утке Грегори.

– Отвали, мартышка, – зло сказал Даффи. – Я сваливаю с этой помойки.

– Даффи! – Вскрикнула шокированная бегемотиха.

– Стыд и позор, – прокрякал с бессильной ненавистью Даффи, – жить на свалке.

Запрыгнул на сваю и исчез.

Банни почувствовал, как в груди обрываются тонкие шелковые нитки, прижал обе руки к груди, не замечая боли от ожога перед другой болью. Порвалась с тихим, ему одному слышным, хрустом последняя ниточка. Сердце рванулось на волю, огромное, любящее и больное. Банни свалился спиною вперед, вздохнул шумно, видя перед глазами только зеленые круги Луни Тьюнза.

– Банни? Банни?

Кролик открыл глаза, выплыв из сладких морфиновых грез, шарахнулся, чуть не свалившись с кровати, увидев прямо перед носом рыжие конопатые лица братьев Уорнер.

Братья суетились, пихали друг друга локтями и все пытались пощупать Багзу пульс. Он закрыл глаза, через несколько минут стихло, братья ушли. Врач потрогал Банни за руку, поправил капельницу, и тоже вышел. В тишине стало слышно, как кролик дышит, внизу, под окнами, переговаривалась прислуга, где-то заводили машину.

Банни открыл глаза, полежал спокойно, пока потолок не перестал кружиться. Выдернул из руки капельницу с сиропом, сел на краю кровати. Комната поплыла, как панорамная камера, но Банни заставил себя сфокусироваться, поднялся. Зеркало было всего-то в пяти шагах от кровати, но пока кролик туда добрел – взмок как какой-нибудь Микки Маус. Увидел на руке аккуратную перевязку, и вспомнил сразу, что произошло. Прислонился лбом к зеркалу, беззвучно вздрагивая. Позади, за спиною, раздался шорох. Банни испуганно обернулся: из-под кровати торчали черные ноги. Кролик заверещал не своим голосом, рухнул на пол, бахнувшись башкой о зеркальную раму.

Звездочки перед глазами мешали сфокусироваться, Банни попытался отогнать их, но понял, что привязан ремнями к кровати. Вздохнул, изогнулся и перегрыз один ремень, со вторым пошло легче.

– Куда-то собрался, док? – Деловито спросила утка, выходя из ванной.

Банни не поверил своим глазам, вытаращился, но Даффи был вполне реальным: непрозрачным, черным, блестящим и сварливым – как всегда.

– Ты! Я! Но! Ох!

Даффи покивал, подошел ближе, толкнул Багза в грудь, укладывая на подушку, накрыл одеялом.

– Спи, я сейчас ухожу.

– Как ты тут оказался? – Банни снова сел и был опять уложен.

– А ты думаешь, что по волшебству прилетел домой? – Спросил ехидно Даффи, замотал кролика в одеяло, как в кокон.

– Спи.

– Не уходи, – попросил Банни, – хотя бы посиди со мною, – поправился, видя, как утка помрачнела.

Даффи присел на край кровати, погладил неуверенно по одеялу.

– Как они тут вокруг тебя прыгают, – сказал с завистью. – Банни то, Банни се, Банни должен жить.

Багз усмехнулся, пошевелил ушами.

– Они выше головы будут скакать, если я коньки откину, – сплел уши в косичку. – Я их босс.

Даффи вытаращился на него.

– Уорнер Бразерс принадлежит мне, – скромно сказал Банни, – со всеми дочерними компаниями.

– Как ты исхитрился? – Обалдело спросил Даффи.

Банни пошевелился, выбрался из тесного плена, лег на одеяло, заложив руки за голову.

– Ну, – сказал рассудительно, – когда братья Уорнер тебя…уволили…

Даффи крякнул насмешливо, но не перебивал.

– И разорились, – продолжил кролик, ухмыльнулся злорадно, и, как отражение в зеркале, увидел такую же злорадную ухмылку на лице утки. – А у меня были разные там счета в Швейцарии и в Мюнхене, ну ты помнишь, от заработков в кино.

– Помню, – согласился Даффи, улыбаясь.

– Это были лично мои деньги, братья Уорнер не смогли наложить на них лапу. И я купил их, – самодовольно сказал Банни.

Даффи задумался, поднялся, прошел туда-сюда. Банни следил за ним томными глазами.

– Если ты заправляешь Уорнер Бразерс, ты мог бы помочь тем, кто живет…

– На помойке? – Улыбнулся Банни.

– Под Мостом, – невозмутимо договорил Даффи.

– Могу, – согласился кролик. – Да, я могу. Я это сделаю. А ты изменился.

Даффи подошел к окну, обернулся.

– Да?

– Ты стал думать о других, – сказал Багз. – Непохоже на тебя.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – ответила утка холодно, мигом посерьезнев. – И что я пережил.

Банни кивнул смурно, а когда поднял глаза – Даффи в спальне уже не было.

* * *

Пустынная, покинутая обитателями помойка Под Мостом была жалкой, лишенной души. Банни вздохнул, переступил свалянные ветром в пестрый клубок газеты, лоскуты и фантики. Огонь в баке горел еле-еле, держался из последних сил. Кролик собрал несколько крупных, откуда-то взявшихся кусков обоев, прихватил пару ножек от табуретки и кинул в огонь, пламя загудело.

Банни спиною почувствовал взгляд, обернулся.

Упрямая утка отказалась принять помощь, даже когда Банни устроил всех обитателей Моста в Уорнер Бразерс Компани. Даффи жил теперь один, стараясь успевать и поддерживать огонь, и находить себе еду. Банни увидел, как сильно утка похудела, внутри все заныло рваными струнами.

Даффи, ставший единоличным владельцем всего, что было Под Мостом, устроился, на его взгляд, с комфортом: приволок откуда-то вытертый продавленный диван, накрытый настоящими, хоть и рваными, одеялами. Выглядывал оттуда, из теплого нагретого кокона большими голодными глазами, но улыбался.

– Привет.

– Привет, док, – усмехнулся кролик, подошел, присел на край дивана. – Как ты?

– Чудесно, – соврал Даффи, покивал головою, чтобы кролик поверил.

Банни, естественно, не поверил – не настолько утка именилась, чтобы научиться первоклассно врать.

– Пустишь меня к себе? – Багз кивнул в сторону одеяла, Даффи, однако, подтащил одеяло к себе, покивал отрицательно.

– Я грязный, – сказал смущенно, – и диван тоже.

Банни фыркнул, решительно потянул на себя край одеяла, нырнул туда, где было тепло и пахло немытой уткой.

– Купаться холодно? – Спросил тихо, умостив голову на груди Даффи, обвил за шею ушами.

– Не в том дело, – вздохнул Дак, – в воде нефть третий день, я там утону сразу же.

Банни кивнул понимающе.

– Танкер сел на мель, я смотрел в утренних новостях.

Даффи лениво погладил его по голове.

– Как ты там? – Спросил равнодушно.

Банни промолчал, уставился на открытое, огромное, далекое небо. Рядом с Даффи сердце начинало биться сильнее, но и больнее.

– Я не понимаю, – крякнул Даффи после паузы. – У тебя все есть, а ты таскаешься на помойку.

Банни убрал его руку с плеча, выполз из-под одеяла, в горле стоял тяжелый комок. Сел на край дивана, понурившись, длинные уши повисли.

– Я несчастлив, – сказал тихо, глядя себе под ноги. – Пойду я…и я тебе сумку принес из МакДональдса.

Поднялся, но не успел и двух шагов пройти, как Дак его окликнул.

– Как ты себе это представляешь? – Спросил яростно, брызгая слюною. – Кем я вернусь? Твоим садовником? Мойщиком бассейнов? Сантехником?

Багз усмехнулся, остановился возле огня, погрелся.

– Студия Уорнер, когда обанкротилась, стоила сущие гроши – шестьдесят миллионов, – сказал рассудительно, – но таких денег у меня не было. Зато были на твоих счетах.

– Ты взял мои? – Удивился Даффи, напрочь забывший о вкладах.

– Ну, фактически ты не существовал, – виновато сказал кролик, – наследником ты указал меня, поэтому да – я их взял. И купил Уорнер Бразерс.

Даффи тоже выбрался из-под одеяла, мимоходом кинул в бак пучок щепок и досточек. Закрякал самодовольно.

– Вернись, – попросил Банни, подошел поближе, заглядывая утке в глаза.

Даффи прошелся туда-сюда.

– Какая моя доля? – Спросил деловито.

– Шестьдесят процентов, – неохотно сказал Банни.

Даффи Дак почесал подбородок, нахально залез в сумку, достал гамбургер, подержал его над огнем и развернул. Громко чавкая, принялся есть, улыбаясь своим мыслям.

Банни, продрогший на ветру, забрался под одеяло, где было нагрето, застучал зубами. Утка, побродив возле огня, вернулась, отвоевала себе кусок дивана и половину одеяла.

– У тебя есть кто-то? – Спросил шепотом.

– Конечно, – хмыкнул кролик, – поэтому я таскаюсь на помойку, как на работу.

Даффи довольно улыбнулся, обнял кролика за шею, притянул к себе. Банни смутился, прикрыл глаза, прикоснувшись неуверенно к черной узкой спине. Даффи подтащил его ближе к себе, решительно прижался горячим клювом к шее, щекотно задышал, ероша шерсть.

– Как ты пахнешь, – сказал хрипло. – Ты так вкусно пахнешь.

Банни улыбнулся, погладил Даффи по плечам, по черным тонким рукам. Даффи тут же завозился, зашебуршился, суетливо перевернул кролика на живот. Банни прикусил губу, задрожал, ощущая торчащей дыбом шерстью, как Даффи водит влажным клювом по спине, плечам и пояснице. Прогнулся, задрав хвост.

У Даффи искры с глаз посыпались. Этот покорный прогиб и зазывающее задранный хвостик снились ему одинокими холодными ночами, он засыпал, давая себе обещание утром же вернуться к кролику, но днем, при свете солнца, казалось, что он переживет еще ночь.

А теперь этот хвостик был рядом, можно было схватить, сжать, дернуть, что Даффи и сделал. Багз заверещал, прижал уши к спине, выгнувшись тонкой стрункой. Даффи дернул его к себе, пристраиваясь, обхватил под грудью, с победным кряканьем ворвался под всполошенные крики. Кролик заткнулся ненадолго, постанывал иногда, колотясь башкой о поручень. Даффи звонко чмокнул его в макушку, прямо между ушей. Банни начал кричать совсем по-другому, извивался, царапал несчастный диван длинными острыми когтями. Зубами вцепился в спинку, перегрыз ее за секунду и взвыл. Даффи крякнул в последний раз, обмяк, удобно устроившись на влажной кроличьей спине.

– Сволочь ты, утка, – хрипло сказал Банни, – ничем тебя не изменить.

Даффи захихикал вредно, сполз, помог Банни перевернуться, обнял кролика, баюкая.

– А я думаю, – сказал упрямо, – что изменился. Я не вернусь в Луни Тьюнз, я вырос из них, как малыш из штанишек.

– А что ты будешь делать? – Умиротворенно спросил кролик, слыша, как ровно и сильно стучится сердце утки.

– Отберу у тебя Нью-Лайн, – заявил Даффи, – хочу снимать кино.

Банни кивнул, подтянул одеяло выше.

– Вставай! – Заявил Даффи, не полежав и минуты, – нас ждут великие дела!

Вскочил, засуетился, перебирая какие-то вещи.

– Что ты делаешь? – Спросил Банни, сел, вытер ноги и хвост краем одеяла.

– Может быть, – деловито сказал Даффи, собирая в кучку деревяшки, – сюда вернутся какие-нибудь несчастные мультяшки. А тут уже и дрова для растопки, и сухой паек. Закон взаимопомощи.

– Я не узнаю тебя, – улыбнулся кролик.

– Все готово, – сообщил Даффи, протянул руку.

Банни взял его за ладонь, сплел пальцы.

– Пойдем?

– У меня грандиозные планы! – Счастливо заявил Даффи.

Туман рассеивался перед ними и смыкался серой пеленой за их спинами.

Вот и все, ребята.