Брайан Кинни имеет некоторую склонность к составлению списков (не в письменном виде, это было бы уже похоже на синдром навязчивых состояний), но мысленно или даже, скорее, чувственно-ассоциативно. Это странно сразу по двум причинам.

Во-первых, вне работы он куда больше тяготеет к беспорядочно-богемному образу жизни, нежели к педантичности и структурированности. Во-вторых, он никогда не жаловался на недостаток ума или сообразительности, а вот чувственная сфера ему вообще-то даётся не особенно.

Строго говоря, это не списки, а один бесконечный список, и касается он только одного предмета – самого Брайана Кинни. В чём как раз нет ничего странного, потому что даже лучшие друзья не отрицают, что Брайану, мягко говоря, не чужд эгоизм.

У него нет, как можно было бы предположить, «донжуанского» списка. Главным образом потому, что прошло слишком много времени с тех пор, как он перестал спрашивать даже имена своих случайных партнеров, не говоря уже о том, чтобы считать их.

Его список – это рамки и ограничения: добрая половина пунктов начинается с «Брайан Кинни не...» и «Брайан Кинни никогда не...». Это тоже странно, потому что афористический максимализм обычно сходит на нет после окончания пубертата, ну, или, по крайней мере, после тридцати... точно. Вероятно, Брайану не хочется перешагивать тридцатилетний рубеж ни в какой сфере – ни в жизни, ни в её психологическом восприятии.

Итак, Брайан Кинни никогда не:

– спит ни с кем дважды (сомнительное утверждение)

– верит любовь, только в секс (это правда)

– влюбляется (а вот это неправда)

– бывает снизу (весьма сомнительное утверждение)

– употребляет высококалорийные продукты (это тут вообще при чем?)

– покупает наркотики у незнакомых дилеров (и это правильно, хотя правильнее, наверное, было бы вообще их не покупать).

И ещё десяток всяких «не» разной степени достоверности. Брайан свято уверен, что важнее не «быть», а «казаться» – он деньги этим зарабатывает, на секундочку! Хотя, если вы его спросите, он, конечно, скажет, что всё наоборот.

В любом случае список содержит пункт, соответствующий действительности, – «Брайан Кинни никогда не откажется заняться сексом, если уж выпала такая возможность».

Сейчас, похоже, эта возможность как раз выпала. Взгляд, которым его одаривает проходящий мимо мужчина, когда Брайан, закончив занятия на тренажёре, глотает воду, небрежно прислонившись к стене, он узнаёт сразу. Жадный, цепкий, ощупывающий взгляд, который, раз запомнив, уже не перепутаешь ни с каким другим. Это – обещание секса.

Брайан опускает руку с бутылкой, позволяя каплям воды скользнуть по подбородку и шее, и смотрит незнакомцу в глаза, закрепляя эффект. Смотрит своим фирменным Взглядом Мистера Кинни На Охоте. Взглядом провоцирующим, приглашающим, но не слишком откровенным, чтобы визави не принял его за дешёвую шлюху.

Приём отработан хорошо. Парень взгляд ловит, но не делает никакого, даже самого неуловимого, встречного движения, которое читалось бы как невербальное согласие. Просто разрывает зрительный контакт и неторопливо уходит в другой конец зала. Пользуясь случаем, Брайан оценивает потенциального партнёра – старше его самого лет на пять (возможно, больше), но выглядит хорошо. Очевидно завсегдатай этого самого клуба. Черноволос, смугловат, с правильными чертами лица.

Отлично.

Брайан любит спортивные фигуры. В незнакомце нет ни капли манерности, и это тоже неплохо – мистера Кинни не привлекают женомужчины. Короче, взвесив все «за» и «против», он решает: быстрый трах где-нибудь в укромном местечке спортивного клуба – то самое, что позволит ему идеально завершить и без того неплохой день.

Вдобавок это не его тренажёрный зал – он здесь вообще впервые, по рекламному предложению, и не собирается появляться тут в ближайшем будущем.

В любом случае, отсутствие укоризненных взглядов, которые выдал бы ему Майкл, происходи всё в их спортивном клубе, благотворно сказывается на потенции.

Так что Брайан выпрямляется и следует за многообещающим кандидатом. Минует пустую раздевалку.

Объект его поисков обнаруживается в таком же пустом душе. Всё складывается более чем удачно.

Душевая штора открыта, а смуглый незнакомец регулирует температуру воды. Наконец оборачивается и снова смотрит на Брайана тем самым долгим голодным взглядом. По его обнажённому телу течёт вода , а мокрые волосы прилипли ко лбу. Брайану очень нравится эта картина.

– Здесь моются, – негромко и слегка хрипловато говорит мужчина, – одежду снимают в раздевалке. Ты её, наверное, не заметил, когда проходил. Раздевалку можно опознать по множеству шкафчиков у стен.

Брайан вспыхивает от этой насмешки и с весёлой злостью улыбается, прищуривая глаза.

– О’кей, я разденусь.

Его руки медленно движутся, стаскивая спортивный топ, настолько узкий, что Брайану приходится извиваться так, будто он уже занимается сексом.

Незнакомец не отрывает от него глаз.

Штаны падают на тёплый кафельный пол. Обнажённый и уже возбуждённый, Брайан делает шаг вперед в кабинку.

Незнакомец не двигается. Он не пытается притянуть Брайана ближе, но и не отстраняется, не протестует. Только кладёт Брайану ладонь на грудь, накрывая сосок, и не даёт подойти.

– Тут полно свободных кабинок.

– Мне нравится эта, – ухмыляется Брайан и, преодолев сопротивление чужой руки, делает шаг вперёд , после чего закрывает за собой штору.

На лице незнакомца странное выражение... точнее, даже не на лице – в глазах. Наверное, так могла бы смотреть собака, сама себя посадившая на цепь. Его рука чуть сгибается в локте, но ладонь по-прежнему упирается Брайану в грудь, не позволяя подойти вплотную.

Глаза Брайана опасно сужаются.

Он ненавидит, когда секс превращают в средство манипулирования.

– Когда пялишься на парней, лучше тебе надевать тёмные очки, – его тон небрежен и насмешлив. – Всегда сможешь сказать, что ничего такого не имел в виду.

Брайан Кинни поворачивается, чтобы уйти. Он в бешенстве, потому что привычная программа дала сбой. Перспектива застегивать ширинку джинсов прямо по стояку его абсолютно не прельщает, а стояк ого-го какой! Чёртов педрила, думает Брайан о смуглом, и это отнюдь не определение сексуальной ориентации.

Тут его хватают за плечо и разворачивают. Взгляд незнакомца снова становится цепким, голодным – взглядом гея, которому долго не везло с мужиками. Брайан усмехается уголком рта, подходит к стене, прислоняется к ней и немного расставляет ноги.

Что ж, действуй, говорят его глаза.

Смуглый опускается на колени. Брайан готов поклясться, что слышал короткий стон, когда сильный жадный рот втянул в себя его член. Ладонь автоматическим движением ложится на черноволосую голову, корректируя движения – уж в этом Брайан Кинни поднаторел...

Неплохо, но не больше.

Когда смуглый поднимается, в свете ламп неожиданно ярко взблёскивает обручальное кольцо.

Ну что ж, теперь кое-что становится понятным.

– Время есть? – интересуется Брайан, становясь под струи воды рядом со своим недавним визави.

– Пара часов, пожалуй.

Смуглого заметно потряхивает, но это не страх. Возбуждение, с которым он пытается справиться.

– Можем продолжить, – небрежно говорит Брайан.

Ему хорошо – сексуальное напряжение сброшено, а в смуглом определённо чувствуются задатки, которые стоит развить.

Тем более что с уходом мелкого засранца нет опасности оказаться в неловкой ситуации. Впрочем, секс на людях Брайана никогда не смущал.

Смуглый, запрокинув голову, полощет рот.

Ах ты ж педрила...

Когда они садятся в машину Брайана, её хозяин намерен избавить гостя от некоторых предубеждений.

По дороге к лофту гость ведёт себя как примерный ученик, только что не держит руки по швам. Воздух между ними обоими сгущается, почти электризуется.

Брайан возбуждён сильнее обычного. Возможно, тут сказывается опыт общения с маленьким, некогда невинным засранцем. Смуглого не назовёшь невинным, но гей, изо всех сил пытающийся скрыть свои предпочтения от окружающих, заслуживает пары-тройки уроков.

Именно поэтому, войдя в лофт, Брайан буквально набрасывается на него – ведь если тот включит мозги, начнёт взвешивать и раздумывать...

Брайан презирает любое самокопание... и никогда не бывает снизу, чего гость, очевидно, не понимает!

Ого, какой темперамент! Эту энергию стоит направить в мирное русло. Возможно, с точки зрения физической силы они и равны, но в постели сила – далеко не самое главное.

Смуглый не успевает опомниться, как опытные руки уже раздели его, губы и язык прошлись по шее, груди, животу, зубы успели задеть все чувствительные места. В движениях Брайана столько властности, что гостю не остаётся ничего другого, только подчиниться.

Брайан ставит его на четвереньки, поглаживает по спине, потом, не отрывая взгляда от этой мускулистой спины, разрывает упаковку презерватива. Недолгая прелюдия (зачем медлить, если клиент уже давно готов?). Смуглый яростно, протестующе стонет, когда Брайан входит в него. Но рука уже просунута ему под живот, сильные пальцы сжимают предательски восставший член...

Смуглый кончает очень быстро.

Перевозбудился, хладнокровно констатирует Брайан. Ничего, в запасе есть и время, и желание. Много желания.

Они целуются несколько следующих минут. Вернее, гость целует Брайана, жадно, почти грубо, а тот не особо и возражает. Ему хорошо, спокойно, предыдущие два оргазма слегка утихомирили его вечную кипучую энергию, и Брайан сейчас совсем не против немного полежать и поласкаться перед следующим раундом.

Через какое-то время он снова оказывается сверху, перекатывает своего партнёра на спину и, провокационно облизав губы, сползает по его телу вниз. При этом он не забывает целовать и облизывать нужные местечки, скользит кожей по коже, привычно фиксирует помутневший взгляд незнакомца, прежде чем коснуться губами чужого члена, – этому парню явно не будет лишним мастер-класс.

Несмотря на весь чёртов список, на самом деле Брайану в сексе нравится всё или почти всё, что позволяет ему сохранить контроль над ситуацией. А иногда и то, что его этого контроля лишает. Хотя сегодняшний случай явно не из этой категории.

Поэтому хозяин недовольно отбрасывает руку гостя, когда тот пытается придержать его голову за волосы, и снова обеими ладонями фиксирует его бёдра, не давая толкаться в свой рот. Смуглый цепляется за плечи Брайана, словно утопающий, и тот понимает, что эта жадность снова начинает его заводить, поэтому, когда гость внезапным и сильным движением прерывает Брайана и тянет его наверх, они оба почти одинаково возбуждены, задыхаются и ловят взгляды друг друга.

Зрачки у нового любовника так расширены, что Брайан даже цвет радужки не может разглядеть. Не то, чтобы его это интересовало на самом деле, но мысль о том, что он способен вызвать в ком-то такое почти наркотическое опьянение, привычно греет эго.

Момент, когда тот внезапно переворачивается и с силой опрокидывает Брайана на простыни, тут же проясняет сознание не хуже антидота. Брайан сразу же возвращает их в прежнюю позицию, умело маскируя этот манёвр под элемент любовной игры.

– Прости, никакого реверса в программе не предусмотрено.

Глаза незнакомца блестят в полутьме лофта жёстко и без всякой игривости.

– Ты меня что, поиметь решил, детка?

– Мне кажется, я уже, – весело и ехидно напоминает Брайан, стараясь разозлить его ещё больше (он свято уверен, что злость – отличный катализатор для секса), и тут же оказывается снова прижат к простыням, только уже более грубо.

– Я не люблю такие игры, детка. Раздразнил – раздвигай ноги.

– Отпусти меня, – раздражённо командует Брайан, вырываясь уже без всякого намёка на игривость.

Он ненавидит подобные диалоги в постели.

Время от времени мистер Кинни позволяет кое-каким партнёрам уложить себя на спину нежностью, требовательными ласками, страстным напором. Но никогда – предъявлением претензий. Никакая скидка на неопытность тут не катит – к... тридцати с небольшим такие правила игры положено знать вне зависимости от ориентации.

Кроме того, он ненавидит, когда кто-то на полном серьёзе начинает звать его деткой. Он такого никому не позволял и в свои восемнадцать.

Незнакомец стискивает его запястья до синяков, так что Брайан ощущает свой собственный пульс и, резким рывком освободив руку, по касательной толкает гостя в плечо.

– Отвали.

Однако, несмотря на то, что в глазах смуглого вспыхивает совершенно несоразмерная происходящему злость, и Брайан успевает это заметить, короткий, сильный, отбрасывающий назад, на кровать, удар прямо в лицо оказывается для него полной неожиданностью.

«Сука! Зубы!»

Эта мысль действует круче любого стимулятора, и подбородок проявившего неожиданную агрессивность любовничка встречается с головой мистера Кинни. У обоих хорошо развиты рефлексы, оба не забыли опыт подростковых драк. Некоторое время они барахтаются на постели, и со стороны это может показаться похожим на страстную любовную игру.

В какой-то момент они вываливаются из кровати на пол – два взбешённых самца, решающих проблему доминирования. Мокрые от пота тела блестят в мертвенно-синем свете ламп.

Брайан легче и гибче, его гость – мощнее и медлительнее. Но паритет продолжается ровно до того момента, когда смуглый парирует удар Брайана и вцепляется пальцами ему в горло.

Вот это уже не игра. Стальные руки сжимаются на шее хозяина квартиры с явным намерением навсегда перекрыть дыхание. Последнее, что ощущает Брайан – это усилившийся до барабанного грома стук крови в ушах.

Смуглый убирает руки от его горла, окидывает взглядом кровать, прикроватную тумбочку, тянется, берёт пепельницу тяжёлого стекла и точно рассчитанным движением бьёт Брайана в висок. Тот обмякает окончательно.

Гость какое-то время прислушивается к его дыханию, потом поднимается и начинает затаскивать тяжёлое тело обратно на кровать. Он не спешит, поскольку успел заметить в гардеробном шкафу выставку дорогих галстуков.

Жаль, конечно, что у этого сексодрома нет ни столбиков, не перекладин в изголовье.

Поскольку Брайан так и не удосужился спросить имя своего очередного одноразового любовника, нам придётся как-то его называть. Например, «Ричард Роу», аноним, безликая в восприятии мистера Кинни фигура, красивое тело, и не более того.

Впрочем, сам «Ричард Роу» воспринимает себя абсолютно иначе. И уж, разумеется, он не собирался подставлять свою задницу напористому красавчику, но в жизни «мистера Роу» большую роль играют привычки и ритуалы. Редкие сексуальные игры со случайными любовниками-педиками не успели войти в перечень этих ритуалов, и потому доведённый до автоматизма натиск Брайана Кинни не встретил сопротивления. «Мистер Роу» просто не знал, как себя вести, а чувство голода было невероятно сильным.

Возможно, он остался бы даже благодарен Брайану... если бы тот не стремился настолько откровенно взять верх. Но свидетелей (а тем более соучастников) своего немужского поведения «мистер Роу» не прощает.

Сейчас красавчик с классной задницей лежит ничком, голова заботливо повёрнута набок, чтобы он не задохнулся в подушке, руки надёжно связаны парой стильных узких галстуков. «Ричард Роу» остался доволен беглым осмотром его гардероба – мысль, что сейчас он трахнет парня, обладающего хорошим вкусом, приносит ему удовлетворение.

«Мистер Роу» берёт одну из подушек и подкладывает её под бёдра Брайана. Его абсолютно не волнует, кончит под ним этот парень или нет. Главное – установить иерархию. Раз уж тебе нравятся мужики, трахай их сам.

Уровень адреналина в крови «мистера Роу» можно сравнить с тем, какой бывает у спортсмена-экстремала. И совершенно нельзя сравнить с состоянием, в каком он выполняет свои обязанности в супружеской спальне.

Мысль о жене заставляет его поморщиться. Но сейчас нет страха перед разоблачением, перед тем, что кто-то войдёт. У красавчика отличная квартира, крепкая дверь, надёжный замок. Можно не торопиться.

И надо привести в чувство хозяина всей этой роскоши – несмотря на некоторые неоднозначные сексуальные предпочтения, «мистер Роу» не является некрофилом.

Он снова тянется к тумбочке, выуживает из лежащей на ней пачке сигарету, берёт зажигалку. Несколько мгновений любуется дорогой и красивой вещицей. Закуривает. Потом окидывает оценивающим взглядом распластанное на постели тело и прижигает тлеющим кончиком сигареты внутреннюю сторону бедра.

Брайан приходит в себя из-за нечеткой, но жгучей боли. Он дергается, пытаясь избежать мучительного ощущения, и вздрагивает, потому что заломило висок. Руки скручены за спиной и крепко связаны, суставы протестующе ноют. Он по мере возможности поворачивает голову, чтобы посмотреть на своего гостя. Тот задумчиво кладет потушенную сигарету в пепельницу и, морщась, касается длинной кровоточащей царапины, перечёркивающей ему всю щёку и нижнюю челюсть справа. Очевидно, её во время потасовки оставил Брайан, задев противника то ли браслетом, то ли часами.

– Сука... – медленно, с демонстративным спокойствием тянет гость, рассматривая сбитые в кровь костяшки своих пальцев.

Брайан дёргается на кровати, пытаясь хоть как-то сменить неудобную позу, но его тут же толкают вперёд, а чужая рука стискивает волосы на затылке, запрокидывает ему голову назад, и смуглый без замаха, но сильно несколько раз бьёт свою жертву по лицу – наотмашь, размеренно и методично, то с одной, то с другой стороны.

– Развяжи меня, – разбитыми онемевшими губами выговаривает Брайан, когда ему снова позволяют упасть лицом в подушки. – Какого хрена? Развяжи меня. Хватит.

Наволочка испятнана кровью.

– Знаешь... – неторопливо сообщает ему незнакомец, – не надо тебе было вы@бываться, тогда ничего этого не было бы... Хотя, может, и было бы... Ты меня слишком заводишь. Боишься, детка?

– Тебя? – пытается усмехнуться Брайан, но с разбитыми губами у него это плохо получается.

По подбородку щекотно и мерзко ползет струйка крови, и он пытается стереть её о подушку.

– Нет? – переспрашивает «мистер Роу» и, склонившись к лицу Брайана, быстро слизывает кровь с его щеки, прежде чем тот успевает с отвращением отдёрнуться. – Ну и зря.

Насильник явно теряет над собой контроль, его руки скользят по обездвиженному телу, оставляя глубокие царапины и синяки на гладкой коже, речь превращается в поток беспорядочного лихорадочного бормотания, полного грязных оскорблений. Пальцы проникают между ягодиц, и Брайан дёргается снова.

– Давно у тебя там никого не было, – усмехается насильник, убирая руку, – ну, это мы сейчас поправим, шлюха.

Брайан слышит, как разрывается упаковка, и стискивает зубами угол подушки, чтобы не застонать в момент проникновения – это действительно больно. Толчки, грубые и сильные, вколачивают его в матрас, и от каждого резкого движения в голове словно взрывается петарда.

Из носа снова начинает идти кровь. Сильные пальцы «Роу» царапают бедра, с каждым толчком вздёргивая их вверх.

Насильник, не помня себя, кусает его за шею и изгиб плеча, сильно, до синяков, до крови, так, что Брайан все же срывается на стон вместо выдоха, извивается и пытается хоть как-то смягчить тупую боль, раскатывающуюся по всему телу.

Когда гость, наконец, выходит и оставляет его на какое-то время в покое, Брайан почти не испытывает облегчения – ему слишком хреново, чтобы сразу почувствовать разницу. Голова безвольно мотается, когда его переворачивают на спину, так что весь вес приходится на вывернутые и связанные руки, но тяжёлая пощёчина снова приводит его в себя. «Роу» не устраивает, что этот красавчик валяется тут в отключке, – ему нужен страх.

– Ну что, – вкрадчиво шепчет он, снова входя в разорванную горячую плоть, – понравилось, детка?

Парень под ним упрямо кривит разбитый рот, отворачивая залитое кровью лицо в сторону.

– Иди ты на х@й, – выдыхает Брайан, пытаясь прикусить нижнюю губу – тело отзывается новой болью на новое вторжение.

– Как невежливо... Ничего, ты у меня ещё будешь ласковым, – без раздражения говорит «Роу».

Насильник сейчас настолько упоён своей властью и силой, что никакие словесные оскорбления не способны омрачить его триумф. Он ненадолго отвлекается – ему нужен даже не оргазм, а нечто гораздо более важное – и скользящим узлом, несмотря на сопротивление, завязывает на шее Брайана ещё один стильный галстук.

Возобновив толчки, он наслаждается видом кровавых разводов на красивых бедрах и на своём теле, зрелищем напряжённого застывшего лица, картиной синяков на гладкой коже – а потом рывком затягивает удавку. Брайан начинает хрипеть, и вместе с кашлем из его рта вырываются брызги крови – ведь губы и дёсны разбиты.

«Роу» затягивает удавку ещё сильнее, и жертва под ним бьётся, словно в настоящем пароксизме любви, и он видит, наконец, то, что ему было нужно – страх, ужас в красивых тёмных глазах. И это позволяет ему кончить.

Он ослабляет удавку, когда выходит, и стягивает резинку. Брайан дышит тяжелыми рваными вдохами, то и дело заходясь в надрывном кашле. Ресницы его дрожат, но глаза закрыты, а грудь ходит ходуном, и «Роу», раздражённо вздохнув, заводит руки под бесчувственное тело и резко выкручивает разом оба связанных запястья.

Брайан тяжко, почти в забытьи, стонет от боли и открывает мутные глаза, неосознанно облизывая губы, и насильник снова не может оторвать от него голодного взгляда. Видит Бог, такие, как этот, просто напрашиваются на то, чтобы с ними поступали соответственно.

– Ну так что? – снова спрашивает «Роу», который педантичен и хочет закончить начатое. – Понравилось?

Не глядя на него, Брайан невнятно и тихо шепчет какое-то слово, и насильник удовлетворённо выпрямляется – никто не может ему долго сопротивляться, а у всех этих голубых красавчиков внутри труха, стоит нажать посильнее.

Но ему и этого мало.

– Нет уж, посмотри мне в глаза и повтори внятно и чётко, и, может быть, я тебя развяжу.

Брайан медлит несколько секунд, а потом поворачивается и, глядя Роу в глаза, внятно и чётко повторяет то самое слово:

– Ублюдок.

Лицо «Роу» искажается яростью, когда до него доходит; он с силой бьет распростёртого на кровати парня в солнечное сплетение.

Брайан снова теряет сознание.

Красавчик так бледен в неясном свете ночных ламп, что «Роу» зажигает ещё одну сигарету, стряхивая пепел на разбитые губы, и тушит её где-то в районе ключицы, чтобы проверить, не переусердствовал ли он. Парень не приходит в себя, но дёргается, и «Роу» успокаивается.

В общем-то, уже можно уходить. Сексуальный голод утолён... до следующего раза. Но что-то мешает гостю вот так просто подняться с постели. Сожаление о содеянном? Тоска о том, что могло бы быть, если бы в своё время он честно признался себе, что предпочитает мужчин?

Возможно, на какой-то момент «Ричард Роу» задумывается о том, что ведь был исчезающе малый шанс встретить такого вот красивого, стильного, уверенного в себе парня – который вовсе не трус и не баба... и он, «Роу», приходил бы в этот лофт... или приводил бы партнёра к себе, в свою собственную квартиру... и то, чего всегда приходится добиваться силой, он получал бы по доброй воле, более того – с радостью.

Но в голове начинает звучать голос отца: «Педики – не мужики».

«Мистеру Роу» надо убедить этот голос, что уж он-то – как раз мужик, он трахает, не его!

Секундное колебание забыто, а парень, лежащий перед ним, красив, несмотря на все свои раны. И им, «Ричардом Роу», поставлен на место.

Когда «мистер Роу» подхватывает Брайана Кинни под колени, им движет уже не жажда секса, а стремление утвердить своё превосходство над презираемым племенем педиков. Он забывает об осторожности – какие там презервативы, надо спустить в этого парня, чтобы знал, чтобы накрепко запомнил...

Тот в полной отключке и даже не стонет. По крайней мере, дышит. «Мистер Роу» проверяет это перед тем, как идти в душ.

Уже стоя у входной двери, он окидывает взглядом лофт. Полный порядок... если не считать того, что кровать за весьма условными перегородками похожа на поле боя, где проигравший – хозяин. Длинная ссадина на правой стороне лица уже не кровоточит, но доставляет сильное неудобство.

Гремит дверь. Парой секунд спустя слышится шум подъезжающего лифта...

Для Брайана Кинни жизнь чётко делится на две части. До того, как он смог выбраться из кровати, добраться до кухонной стойки, приподняться, столкнуть головой подставку для ножей, а потом нашарить один из них и буквально перепилить туго затянутый на запястьях шёлк – и после, когда непослушными, онемевшими руками, в которых, казалось, уже никогда не восстановится кровообращение, нащупывал в кармане джинсов мобильник и одновременно пытался сфокусировать взгляд.

Благодарение Богу, он не забыл, что в его «коротком списке» Джош – знакомый врач-венеролог – идёт третьим.

– Слушаю. Не молчите.

– Джош... – шепчет Брайан, с трудом шевеля разбитыми губами.

– Кинни, ты? Что ты там бормочешь?

– Джош... приезжай...

– Брайан, что случилось?

– Мне. Нужна. Помощь, – со всей возможной чёткостью выговаривает Брайан.

И роняет телефон.

Сейчас бы свернуться калачиком и попробовать убаюкать боль. Но надо хотя бы открыть Джошу дверь – только эта мысль не даёт Брайану окончательно отрубиться. Он заставляет себя встать – сначала на четвереньки (вывернутые запястья тут же протестуют), потом на колени. Наверное, лучше остаться так, иначе не удержать равновесия. Брайан бросает взгляд на пол, где только что сидел, и видит на паркете кровавые разводы.

Я не сдохну, сука, думает он, даже не надейся.

Кнопка домофона нажата. Последнее усилие – открыт дверной замок. Брайан сползает по стене и принимает позу эмбриона. Вероятность, что его увидит кто-то посторонний, невелика, но ему плевать на эту вероятность.

Лишь бы кто-то пришёл...

– Брайан... о, ч-чёрт, – слышит он, словно сквозь вату.

Видит расплывающееся, но узнаваемое лицо Джоша. И отрубается.

Сквозь неглубокий обморок он чувствует, что его куда-то тащат, и даже еле слышно умудряется пробормотать:

– Не на кровать... на диван...

Ему в ответ бурчат, что своими капризами Брайан пускай мучает любовников, но подчиняются.

Джош сознательно не приводит его в чувство, делая первичный осмотр, и против воли присвистывает, отчасти сочувственно, отчасти раздражённо. Дел тут на несколько часов работы, а он прямо-таки предчувствует, что ни на какую больницу Брайан не согласится. Наконец Джош достает из привезённой с собой аптечки нашатырь, заодно проверяя, есть ли у него вообще шовный материал и лидокаин в пульверизаторе. По счастью, они там обнаруживаются.

Брайан кашляет от запаха нашатыря и тут же с тихим стоном прижимает ладонь к солнечному сплетению.

Этого только не хватало.

– Где чистое белье? – спрашивает Джош по-деловому.

Брайан показывает жестом. Джош не в обиде – губы у того всё ещё кровоточат. Врач берёт простыню и несколько полотенец , присаживается так, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами полусидящего-полулежащего на диване Брайана.

– Нарвался, да? Сексуальное насилие?

– Нет, бл@дь, бытовое, – тихо, но раздражённо огрызается тот.

– Не надо на меня рычать – не я тебя на промискуитет склонял. Ты собираешься вызывать полицию? – спрашивает Джош и тут же поднимает ладонь, не давая себя перебить. – Это важно, потому что если ты собираешься, то судебные медики должны взять пробы ДНК с твоего тела, и бельё с кровати выбрасывать или стирать тоже нельзя – оно понадобится. Короче, это решение...

– Завянь уже... я не буду обращаться в полицию.

Вообще-то Джош никогда не считал справедливым, что такое решение жертва должна принимать в самые первые часы, когда в ней в основном говорят шок, боль и стыд, но в данном случае с большей долей вероятности, можно сказать, что решение не изменится. В какой-то мере он такое решение поддерживает – справедливо или нет, но Брайан Кинни не тот человек, которому будет легко засудить кого-то за сексуальное насилие. И суды, и полиция тут довольно консервативны, а ему, похоже, и так крепко досталось – вон как трясти всего начало, похоже, пошёл вторичный шок.

– Вопрос второй – что, если я вызову медтранспорт, и мы прокатимся до клиники? Потому что...

– Нет.

– Чёрт, Брайан, тут шить надо и сделать МРТ – у тебя как минимум сотрясение, и взять кровь...

– Сделай здесь, остальное потом.

– Ну конечно, – саркастически отзывается Джош.

Он даже не знает, с чего тут начинать – насильник явно со своей жертвой не миндальничал. Честно говоря, они не в особо близких отношениях с Брайаном, и даже не друзья, но сейчас он полон сочувствия, как хороший врач и неплохой человек. Так что, молча и не ёрничая, хотя определённая злая ирония в ситуации просматривается, он проверяет глазные рефлексы, прикладывает холодные примочки к синякам, лёд на голову – у Брайана жар, – обрабатывает ссадины, царапины, ожоги, укусы (Ожоги?! Укусы?! Чёрт возьми!).

Проверяет целостность ребер. Очень аккуратно – Брайан под его руками вздрагивает от каждого нажатия. Пальпирует область эпигастрия, потому что очень боится внутреннего кровотечения. Контролирует пульс и давление, но они нормальные, учитывая состояние пациента, так что, похоже, обошлось. Осматривает опухшие запястья, но, по счастью, ни настоящих вывихов, ни переломов нет. Джош просто аккуратно бинтует их эластичным бинтом, накладывая тур за туром с нужным давлением, и Брайан тихо ехидничает, что насильник возился в разы меньше и безболезненнее. Шутка отдает истерикой, при улыбке трескаются пересохшие губы, и снова идёт кровь, а дрожь, как ни пытается Брайан ее подавить, возобновляется.

– Только без истерик, ладно? – суховато говорит доктор, зная, что в данном случае это поможет.

Действительно, немного помогает, потому что Брайан перестает дрожать и посылает его на х@й.

Временами, думает Джош, начиная накладывать швы на неглубокие, но продолжающие кровоточить, разрывы слизистой, всё ограничивается тем, что жертву просто принуждают делать то, что она не хочет. Но этому насильнику явно не давали спокойно спать лавры пыточных дел мастера.

Швы наложены, и Джош ватным тампоном стирает кровавые и белесые разводы с внутренней стороны бёдер, а Брайан смотрит в потолок и размышляет, что из всего пережитого им было более унизительно. Джош опять окидывает его профессиональным взглядом (живого места нет!).

– На губы тоже придется положить швы – а то шрамы останутся.

Он осторожно сшивает надорванные уголки и рассечённые края глубокой ссадины на нижней губе.

– Я сделаю тебе укол обезболивающего и успокоительного. Постарайся поспать. Я взял кровь – позвоню, как будут результаты. Режим пока полупостельный, питание лёгкое, питье обильное. Звони, если что-нибудь случится. Швы снимать не нужно, слизистые срастутся за недельку. Я оставлю рецепт и карточку медицинского психолога – куда её положить?

– Можешь вон туда, в мусорное ведро рядом с барной стойкой.

– Брайан...

– Отвали.

Джош не собирается спорить, он деньги получает не за увещевания, а визит и без того оставил у него тягостные ощущения.

Он пишет заключение, прикладывает карточку психолога и счёт, а потом уходит, плотно прикрыв дверь лофта.

У Брайана слипаются глаза – хоть спички вставляй, но уснуть он не может.

Если вы спросите Джастина о его сильной стороне, то, кроме умения рисовать, он, конечно, вспомнит о своём спокойном характере, который немало помогает ему в жизни и в общении с людьми. Особенно это чувствуется в отношениях с Брайаном, какой бы степенью извращённости они ни характеризовались. Джастин давно решил для себя, что на поведение Брайана реакция должна быть примерно такой же, как на погоду: если идёт дождь, значит, берите зонтик – в любом случае, это ваши проблемы, а не дождя. Он хочет (и даже почти уверен, что когда-нибудь у него получится) заставить Брайана – не измениться, нет – понять самого себя, потому что лучше всех его друзей, любовников, лучше даже самого Брайана знает, каков Брайан на самом деле. В любом случае, он обращает на чувства Брайана куда больше внимания.

Ну, а пока этого «озарения познания» не произошло – при случае Джастин берёт зонтик. Его проблемы, не дождя.

Поэтому, прождав мистера Кинни полчаса и трижды позвонив ему на мобильник, он не едет к Дебби, а направляется в лофт, чтобы узнать, какого хрена Брайан не пришёл.

Вариантов развития событий рисуется несколько.

Брайан мог забыть – он трудоголик и, если готовит какую-то презентацию, забивает на всё, включая сон и еду.

Или Брайан воспользовался негласным правилом, по которому дружеская встреча может быть отменена, если появилась возможность заняться сексом – в таком случае у Джастина есть шанс наткнуться в лофте на какого-нибудь очередного одноразового любовника. Кстати, это может оказаться даже не случайностью. Брайан унижал его, как хотел, сотни раз, и честно говоря, Джастин в долгу тоже не оставался.

Наконец, Брайан может оказаться в состоянии похмелья после какого-нибудь вчерашнего весёлого загула, и тогда справедливо, если в лофте будет хоть кто-нибудь, чтобы дать ему аспирина с яблочным соком.

Потому Джастин совершенно огорошен, когда белый, как простыня, с разбитым лицом, Брайан, открыв дверь, безжизненным голосом велит ему убираться вон. Мистер Тейлор быстро и не колеблясь принимает решение, не позволив захлопнуть дверь у себя перед носом, а Брайан, кажется, не в силах сопротивляться. Так что Джастин заходит в полутемный лофт и смотрит, как Брайан ложится навзничь на диван. Запястья у «короля Либерти-авеню» забинтованы, и сначала это наталкивает Джастина на ошибочные подозрения, но потом он видит кровоподтёки на лице, ниточки швов на бледных губах, алую полосу на шее и багровые отпечатки пальцев, которыми усеяна вся видимая из-под рукавов футболки часть рук Брайана.

Первое, что делает Джастин – просто помогает ему лечь удобнее и, сбегав за пледом, покрепче укутывает.

– Где ты его нашёл? – шёпотом спрашивает Брайан.

Он, наверное, не может сейчас говорить громче.

– Где обычно – в нижнем выдвижном ящике шкафа, – отвечает Джастин, стараясь выглядеть спокойным.

Видеть Брайана в таком состоянии очень-очень страшно, и больше всего ему хочется заорать, что тот, бл@дь, совсем придурок! И неужели он не понимает, что его могли просто убить?! И сколько ещё раз ему надо нарваться, чтобы понять – такой образ жизни его когда-нибудь добьёт?!

Но Джастин не может выкрикнуть свои обвинения.

Не сейчас, когда Брайан изломанной куклой лежит на диване и выглядит таким хрупким и беззащитным, что Джастину даже коснуться его страшно. И он просто спрашивает:

– Почему на тебе моя футболка?

– Она не твоя. Ты её забыл, когда съезжал, и, соответственно, эта часть имущества отошла мне.

– Алименты? – улыбается Джастин, а Брайан, не открывая глаз, показывает ему средний палец.

Джастину хочется думать, что Брайан взял её не только потому, что жалеть себя и валяться на диване куда проще в старой хлопчатобумажной футболке размера ХХL, нежели в эксклюзивном обтягивающем топике.

В глаза бросается рецепт, оставленный на кухонной стойке.

– Ты под снотворным?

Брайан кивает, и Джастин немного успокаивается – потому что эта заторможенность его пугала. Он садится на край узкого дивана и бережно гладит безвольно лежащую поверх пледа кисть, пока не понимает, что Брайан уснул. Джастин читает заключение врача, и руки у него дрожат.

Чтобы немного успокоиться, он прибирается, запихивая рдеющее кровавыми пятнами белье с кровати в корзину в ванной. Испачканная простыня почему-то наводит его на мысли о первой брачной ночи, и ему с трудом удаётся подавить истерический смех.

Джастин уходит на кухню посмотреть, что можно приготовить им на обед.

После того, как он устроился стажёром в «Вэнгард», их отношения с Брайаном вообще оказались возможными только потому, что они избегали всех интимных тем, ограничившись самыми общими, словно едва знакомые люди. Джастин уверен, что когда Брайан проснётся, им придётся поговорить об очень интимных вещах. И не сказать, что его это огорчает.

Опа, а готовить-то и не из чего.

Минералка и попперсы. Всё.

Джастин с ненавистью смотрит на ряд разноцветных пузырьков, среди которых преобладают любимые Брайаном красные «Liquid Aroma». Смотрит так, словно это они повинны в случившемся. Захлопывает холодильник и, стараясь ступать как можно тише, подходит к столику, на котором стоит телефон.

Разговаривать приходится в душевой и вполголоса. Кладя телефон на место, Джастин воровато оглядывается – но глаза Брайана, лежащего на диване, закрыты. Непонятно, спит он или нет. Вроде спит. Веки неподвижны.

Спустя двадцать минут появляется посыльный, приносит аппетитно пахнущие упаковки из китайского ресторанчика. Джастин расплачивается, захлопывает дверь, тащит еду на кухонную стойку. Он не знает, как Брайан отреагирует на запах съестного, но помирать от голода не собирается.

Оставшуюся порцию блинчиков с мясом и овощами Джастин прячет в холодильник. Если Брайан захочет есть, на затравку будет хотя бы это.

С дивана не доносится ни звука.

Встревоженный, Джастин тихонько подкрадывается и прислушивается.

Уф, вроде дышит. Можно порадоваться, что ублюдок, сотворивший всё это, не сломал Брайану нос. Конечно, тогда сопение было бы слышно с другого конца комнаты... Стоп, мистер Тейлор, что-то вас пробило на чёрный юмор.

Следующие полтора часа Джастин смотрит телевизор, выключив звук. Любимый канал Брайана, чёрно-белая классика, Грегори Пек, Керк Дуглас, Кларк Гейбл, Джеймс Дин... Джастину плевать, даже если бы они все устроили групповушку на экране. По полутёмному помещению мечутся тени, и Джастина только теперь начинает отпускать дикое напряжение.

А по мере того, как оно уходит, растёт потребность выяснить. Всё.

Он уже вытаскивал Брайана пару раз из очень неприятных ситуаций. Мистер Кинни об этом не знает, и отлично. В любом случае, опыт имеется. Но для начала надо расспросить самого мистера Кинни, и всё оставшееся до его пробуждения время Джастин интенсивно обдумывает, с какой стороны лучше подойти.

Брайан его пошлёт. Стопроцентно. Джастин и сам бы послал кого угодно... после такого. Нет, надо сыграть... на чём можно сыграть?

На том, что этот урод способен избить, искалечить или вообще убить ещё кого-то? Неплохая мысль. Брайан больше всего ненавидит быть слабым, вызывать жалость, принимать милость. Оказать её неизвестному «кому-то» – почему бы и нет?

С дивана доносится шорох. Джастин вскидывается, как старая кавалерийская лошадь при звуке горна.

Брайан, держась перевязанной рукой за живот, очень осторожно принимает сидячее положение.

– Жрать хочешь? – как можно независимей спрашивает Джастин.

– Иди к чёрту, – сипит тот.

Хватается за спинку дивана, медленно встаёт.

Если броситься на помощь сейчас – пошлёт уже намного дальше. Поэтому Джастин сидит в кресле, делая вид, что всецело поглощён происходящим на экране.

Очень постепенно Брайан разгибается, делает пару шагов.

Твою мать, да его просто мотает! Тот сучий потрох бил его по голове, не иначе!

Руки Джастина сами собой сжимаются в кулаки. В голове молоточками стучит: «Най-ти у-блюд-ка... най-ти у-блюд-ка... най-ти...»

Такое ощущение, что вода в толчке не спускается целую вечность. О Господи, а если тот урод повредил ему почки?! Джастин еле удерживается, чтобы не подбежать и не заглянуть в унитаз на предмет наличия крови в моче.

Но Брайан наконец возвращается. Джастин глядит на него боковым зрением – он всё ещё увлечён диалогом красотки и ковбоя на экране – и думает, что появился в лофте очень вовремя. Дело даже не в том, что он обеспечит Брайану минимальный уход. Просто Брайан при нём... как бы поточнее выразиться... «собирается», что ли. Не позволяет себе раскисать. Нет, конечно, иногда позволя... позволял. Но в определённых границах.

– Там тебя Дебби не заждалась?

Сил нет слышать этот тихий хриплый голос.

– Я самостоятельный человек.

Кажется, Брайан хотел возразить, но в результате просто машет рукой.

–Ты чего припёрся вообще?

Ей-Богу, если бы он уже не был избит, Джастин врезал бы ему по роже.

– Про презентацию ботинок забыл, король рекламы?

– Бл@дь... Я тебя уволю за хамство.

– Угу, – Джастин позволяет своему лицу перекоситься в самой наглой из ухмылок. – Сперва поймай.

Ага, у Брайана раздулись ноздри. Так-то лучше, я же тебя знаю как облупленного.

– Ты это... давай вспоминай все детали...

Вот теперь важно не перегнуть палку, потому что глаза у Брайана опасно вспыхнули.

– .... а то мне как-то не улыбается перспектива оказаться трупом в мусорном контейнере.

– Пошёл на х@й, – негромко и очень чётко произносит Брайан.

Важно не потерять контроль над ситуацией.

– Я в аптеку, – как ни в чём не бывало, говорит Джастин.

Легко вскакивает с кресла, быстро подходит к кухонной стойке, хватает давно увиденный рецепт, накидывает на плечи куртку и исчезает за дверью прежде, чем Брайан успевает подняться.

По поводу купленных в ночной аптеке лекарств Джастин твёрдо понял только, что вот эти – обезболивающее, а вот эти – успокоительное. Фармацевт упомянул слабительное, Джастин – а, была не была! – купил. В перспективе, правда, маячит вероятность, что слабительное Брайан скормит ему самому, особенно если принять во внимание их недавний разговор.

Нет, действительно, обороты надо сбавить – в конце концов, Брайан болен.

Поэтому, вернувшись в лофт, Джастин молча кладёт пакет с лекарствами на стеклянный журнальный столик, молча снимает куртку, молча загружает в холодильник купленные по дороге полуфабрикаты и ещё две упаковки китайской еды.

Брайан по-прежнему лежит на диване, и в голову Джастину закрадывается мысль, что кровать определённо будет пустовать этой ночью... возможно, и следующей тоже. Перед глазами кошмарным видением встают окровавленные простыни.

Джастин резко отворачивается, жмурится и с силой бьёт себя кулаком по бедру.

Ну ладно, положим, под пледом Брайан не замёрзнет. Двух диванных подушек ему вполне хватит для относительно комфортного сна.

Комфортного, твою мать...

Чтобы руки были чем-то заняты, Джастин направляется к холодильнику. Открывает его, достаёт бутылку минеральной воды, берёт любимую кружку Брайана, наливает до половины. Подходит к журнальному столику, долго и придирчиво читает аннотации к лекарствам, потом потрошит одну из упаковок.

Делает два шага к дивану.

– Выпей.

В его голосе звучит грубоватое извинение. Брайану сейчас настолько хреново, что он это извинение принимает. Глотает капсулу, глотает минералку, стискивает зубы, снова откидывается на подушку.

Джастин садится на пол, берёт его забинтованную руку – очень осторожно, – прижимается лбом к сбитым костяшкам.

– Ты ведь ему тоже нахлобучил, – говорит он без тени сомнения.

Брайан кашляет.

– А где твой браслет?

Джастин не видит, а скорее чувствует, что Брайан качает головой.

– Я его поищу. А ты спи. Сейчас легче?

Чуть заметный кивок.

Джастин выжидает некоторое время, потом, едва прикасаясь губами, целует руку Брайана и укладывает её на диван. Проверяет, хорошо ли укутано пледом долговязое тело.

Поднимается на ноги. Теперь надо подумать о собственном спальном месте, но сначала...

Браслет валяется между кроватью и прикроватной тумбочкой. Толстая нить порвана, однако ракушки целы, и этот факт почему-то радует Джастина неимоверно... радует ровно до тех пор, пока при свете ламп над кухонной стойкой на них не обнаруживается кровь.

Сначала Джастина прошибает холодный пот. Какие ещё повреждения прячутся под растянутой белой футболкой? Потом он соображает, что кровь, скорее всего, принадлежит тому ублюдку.

Джастин держит браслет в руках, словно скорпиона или паука. Кажется, в криминальных сериалах рассказывалось, что делают в подобных случаях.

Идиот, там же, небось, остались отпечатки пальцев, а он всё залапал! Ладно, плевать. Сейчас уже слишком поздно, голова тяжёлая, и надо всерьёз озаботиться вопросом ночлега.

С браслетом разберёмся завтра.

Спит он вполглаза, тем более что не особенно-то уютно, лёжа на полу, укрываться собственной курткой. Постель – без наволочек, без простыней, с откинутым одеялом – выглядит сиротливо, но у Джастина не возникает даже мысли лечь там или взять оттуда подушку. В шкафу имеется пара пледов в магазинных упаковках, можно было бы использовать один из них... но опять же нельзя.

Место выбрано стратегически удачное. Если Брайан встанет, например, за лекарствами, он не споткнётся, а самому Джастину прекрасно видно всё, что происходит на диване.

Пол дьявольски твёрдый, мистер Тейлор уговаривает себя, убеждает, что это полезно для осанки и для здоровья вообще... а перед глазами – неровная походка Брайана, и начинается болезненная пульсация в голове, наверное, от стресса, и спазматическая дрожь в правой руке, как тогда...

Усталость берёт своё. Джастин уплывает в темноту. И выплывает из неё, не помня никаких снов, просыпается, потому что услышал шорох, доносящийся с дивана.

Брайан откидывает плед, садится, гипнотизирует взглядом горку фармацевтической хрени, и Джастин даже спросонья жалеет, что забыл подтащить стеклянный столик поближе к дивану.

Видит, как длинные пальцы привычным движением массируют переносицу, и это странно успокаивает.

Брайан добирается до столика, включает ночник, шуршит упаковками. Джастин даже гадать не хочет, что ему сейчас нужно. Он закрывает глаза и принимается классифицировать происходящее по звукам.

Так, шаги по направлению к холодильнику. Бульканье воды.

Кошмары, приступ боли или всё сразу?

Возвращается, тяжело падает на диван, шуршит пледом.

– Я утром позвоню мистеру Вэнсу, – решается Джастин. – Скажу, ты просил передать, что заболел.

Он открывает глаза и при свете ночника, который продолжает гореть, встречается взглядом с Брайаном. Тот не говорит ни да, ни нет, не утруждает себя кивком или отрицательным покачиванием головы. Но Джастину ничего этого не надо, он уже всё понял.

– Возьми... новый плед, – хрипло произносит Брайан некоторое время спустя. – Милосердный самаритянин, твою мать...

– Тебе мыться-то можно? Что врач сказал?

Брайан демонстративно отворачивается, кутается в плед. Кажется, его знобит; Джастин, наплевав на всё, шлёпает к шкафу, вскрывает обе магазинные упаковки и тащит добычу к дивану. Тип, лежащий там, получает дополнительное утепление, а куртку теперь можно пристроить под голову. И спать, спать, спать...