Хаос отступал. Впрочем, это было уже неважно, они добились, чего хотели, и вой Космических Волков, раздающийся со всех сторон и перекрывающий шум бойни, был воем поражения, а не победы.

Дети Императора один за другим скрывались в варп-портале, уходя от схватки – в ней уже не было смысла. По пути к порталу один из хаоситов обо что-то споткнулся. При ближайшем рассмотрении это оказалась нога одного из Волков, сильно раненого, но все еще живого. Несколько мгновений Дитя Императора смотрело на умирающего десантника, потом склонилось и легко перекинуло его через плечо. Одним из последних слаанешит скрылся в портале, унося свою добычу в варп и довольно улыбаясь под шлемом своим мыслям.

Волк приходил в себя медленно и мучительно. Сначала вернулась боль, да такая, что оба сердца десантника сжались и заколотились быстрее, а на глаза против его воли навернулись слезы. Болела раскуроченная в бою грудная клетка, болело раздробленное силовым молотом плечо, болела почти отстреленная нога. Кровавй коготь заставил себя дышать спокойнее, хотя хотелось позорно завыть. Раз есть боль, значит он еще жив.

Потом вернулся слух. Волк слышал, как капает раствор, вероятно из капельницы, как позвякивают инструменты где-то за его головой, как работают машины и как жужжат приводы медицинского сервитора. Десантник открыл глаза и увидел серый потолок, в углах которого скопились тени. Он попробовал шевельнуться, чтоб посмотреть по сторонам и определить, куда попал, и тут же понял что надежно фиксирован – боль отходила на второй план и проявились прочие ощущения – и раздет. Чего-то не хватало.

Кровавый коготь вздрогнул всем телом, вдруг осознав, что потерял чутье, потерял совсем. Он вообще не ощущал никаких запахов. Зверь внутри него почти ударился в неконтролируемую панику, но вдруг чутье вернулось. Сразу, махом, и юный Волк взвыл беззвучно и отчаянно – лучше бы он умер в том бою. Все вокруг, каждая молекула воздуха была пропитана сладковатым зловонием Хаоса.

Откуда-то из темного угла к нему спланировал дроид в виде черепа, криво обтянутого кожей и украшенного пучками шерсти или волос. Дроид уставился на пленника алыми датчиками, поворачиваяь то одной, то другой глазницей. Волк плюнул в него, дроид увернулся. Шум приводов сервитора стал громче, послышались тяжелые шаги, и вскоре сервитор, выглядящий не менее отвратительно, чем его мелкий помощник, появился в поле зрения десантника. Кровавый Коготь рванулся, но фиксаторы держали надежно. Сервитор не обратил на него ни малейшего внимания, он изучал показания медицинских приборов. Нажав несколько рун, сервитор снова исчез из поля зрения Волка, дроид упорхнул обратно в темноту потолочных углов. Приглядевшись, десантник увидел, что там их не меньше десятка.

Зловоние Хаоса усилилось, Волк услышал тяжелые шаги, звук открывающейся двери. Керамит простучал по металлу, и в поле зрения десантника появился его пленитель. Волк вздрогнул, ощущая, как вонь, терзающая его обоняние, вдруг стала ослабевать, сменяясь совершенно иными запахами…

Хаосит склонился к нему и запахи усилились, словно он принес их с собой. Кровавый Коготь задышал немного чаще – Хаос не может пахнуть приятно, но зловоние уже почти не ощущалось, перебитое этими новыми запахами. Они отвлекли внимание десантника, взбудоражили воображение, да так, что Волк даже забыл, что хотел плюнуть своему пленителю в лицо.

Момент, когда Десантник Хаоса снял шлем, Волк упустил, внимание его привлек блеск – это слабый свет отразился в множестве драгоценных камней, что были вделаны в серьги и штифты, в изобилии, но не в избытке, украшавшие уши, брови, ноздри и губы хаосита. Десантник Хаоса рассматривал Волка с любопытством, как новую игрушку или домашнего зверька, которого надо приручить.

– Что тебе от меня нужно, отродье варпа?

Прохрипел Волк. Хаосит не удостоил его ответа, только улыбнулся одними губами в ожидании продолжения и склонился к десантнику. Будоражащие запахи усилились в разы, Кровавый Коготь втянул воздух, чтобы высказать отродью все, что он о нем думает, и зашелся в приступе кашля. Слаанешит усмехнулся, так и не сказав ни слова, развернулся и вышел из помещения, оставив пленника восстанавливать дыхание. Ароматы ушли вместе с ним, и Волка вновь накрыло зловоние Хаоса, которое было в сотни раз отвратительнее после того, что десантник только что ощущал. Внутренний зверь, с которым юный Волк так и не научился до сих пор ладить, разочарованно и злобно взвыл, десантник глухо зарычал, заставляя себя забыть о хаосите и его запахе и думать о том, как вернуться к боевым братьям. Получалось, к беспокойству Волка, плохо, мысли упорно, раз за разом возвращались к хаоситу. Усилием воли Кровавый Коготь заставил себя произнести молитву Императору и Руссу, стало немного легче, но вернуться к мыслям о побеге он не успел. Вернулся сервитор, что-то ввел в капельницу, которая была вне поля зрения Волка, и через минуту десантника накрыло сном.

Дитя Императора сидело в удобном кресле в своих покоях, выдержанных в черном и фиолетовом цвете и потягивало из богато украшенного аметистами бокала сладкое и терпкое вино. При помощи висящих под потолком дроидов оно наблюдало за своим пленником, спящим в медицинском отсеке, находящемся недалеко от покоев хаосита.

Десантник Хаоса облизнул узкие, четко очерченные губы, потеребил кончиком языка колечко с драгоценным камнем. Волк. Волчонок даже, почти что щенок, гораздо более мелкий по размерам и менее шерстистый в сравнении с прочей волчьей братией, светловолосый и зеленоглазый. Уже почти здоровый, на нем все зажило, как на собаке. Хаосит рассмеялся неожиданно приятным, низким смехом.

Скоро у него будет свой ручной волчонок. Ручной, но не сломленный. Преданный пес это так скучно, а вот ручной волк – это обещает быть интересным.

Следующее пробуждение Волка было не таким мучительным, как первое, все его органы чувств проснулись вместе с ним, боль в грудной клетке и раненых конечностях уже не была столь мучительна, а вот зловоние Хаоса просто резало волчий нюх. Десантник скривился, попытался шевельнуться. Безуспешно – он по-прежнему был надежно фиксирован к медицинской койке. Юный Волк успел подумать, что боль уже давно должна была бы пройти, потом его внимание отвлек спикировавший из потолка дроид, еще более отвратительный с виду чем тот, что был накануне. Череп разглядывал его единственным датчиком довольно долго, Кровавый Коготь плюнул в него просто чтобы что-то сделать, снова промахнулся и решил, что теперь тварь, увешанная побрякушками как продажная девка, не услышит от него ни звука, даже под пыткой. Он прикрыл было глаза, но вновь услышал шаги за дверями и почуял, что зловоние Хаоса вновь отступает, сменяясь новыми, еще более захватывающими и будоражащими запахами. Дроид поднялся к потолку, дверь в помещение открылась и Волка накрыло волной ароматов. Обоняние захлебнулось в них, пытаясь распознать составляющие, но все было безуспешно.

Над Волком вновь склонился хаосит, десантник смог рассмотреть его лучше. Высоченный, больше двух с половиной метров ростом. Точеное лицо, словно вышедшее из-под резца искусного скульптора, лишенное красоты классических статуй, но невероятно привлекательное, притягивающее взгляд. Багровые глаза, опушенные густыми темно-фиолетовыми ресницами, не портили этой красоты, а выразительно подчеркивали ее. Фиолетовые же волосы слуги Слаанеша, увитые нитями аметистов и каких-то неизвестных Волку черных драгоценных камней, были собраны в тугой высокий хвост, при этом затылок и виски хаосита были выбриты наголо. До четкой линии подбородка, скрывая высокий лоб и точеные скулы, спускалась разделенная надвое мягкая челка. Хаосит поправил ее, убрав за ухо, сверкнули драгоценности в серьгах и штифтах. Юный Волк осознал, что смотрит, как завороженный, на руку Десантника Хаоса, не прикрытую силовой перчаткой, длиннопалую и ухоженную, но отнюдь не женственную. Эта рука с одинаковым изяществом могла держать точеную ножку бокала и рукоять тяжелого болтера. Восприятие усиливали волны исходящего от Дитя Императора аромата, взбудоражившего такие глубокие инстинкты, что внутренний зверь взвыл и сам Кровавый Коготь чудом ухитрился не взвыть в голос вместе с ним. Ему показалось, что он видит самое совершенное творение во вселенной. Хаосит широко улыбнулся, открывая ровные белые зубы, кивнул каким-то своим мыслям и… ушел. Развернулся и ушел, так и не сказав ни слова, унося с собой ароматы, которые так хотелось вдыхать и дальше, вместо вновь пробравшегося в помещение зловония. Внутренний зверь снова завыл, от разочарования, но у Волка от этого воя словно пелена с глаз упала. Неимоверным усилием воли он заставил зверя умолкнуть. Это же проклятое Дитя Императора, отродье Хаоса, вся эта красота, все эти запахи – это все иллюзия, чтобы сломить его, заставить изменить своей вере и своим братьям. Юный Волк зарычал, рванулся из своих оков, обдирая кожу, вновь безуспешно, и часто задышал, слушая, как колотятся в груди сердца. Зловоние Хаоса, во всей полноте вернувшееся в помещение, сводило с ума, и десантник с безотчетной радостью принял от иглы медицинского сервитора химический сон.

Хаосит стоял перед зеркалом во всю стену и любовался собой. Этим он мог заниматься бесконечно долго. Неподалеку, на длинном, узком, богато, но не вызывающе изукрашенном столике выстроились ряды непрозрачных цветных склянок. Дитя Императора долгое время добивалось совершенства в составлении ароматов и добилось его, не без помощи Князя, разумеется, но все же. Хаосит мог теперь пахнуть как угодно его извращенной душе, но только не Хаосом. Это позволяло ему обманывать чутье не только людей, но и сверхлюдей – космических десантников. И, как оказалось, даже Волки не могут противиться ему, Властелину Ароматов. Это приятно тешило самолюбие Дитя Императора. Он потянулся к склянкам. На небольшом экране, куда передавалось изображение с датчиков дроидов, было видно, как сервитор ухаживает за спящим десантником. Волчонок должен быть чистым и радовать взгляд, да.

Раз за разом юный Волк просыпался, прикованный к медицинской койке. Молился Императору и примарху и пытался освободиться, раз за разом безуспешно. Часто десантник ругался, просто, чтобы слышать свой голос и не сойти с ума в тишине маленького помещения. Сервитор давно отключил от него аппараты и ушел, оставив отвратительных дроидов, каждый раз после пробуждения долго разглядывающих пленника. Иногда он возвращался, чтобы покормить пленника. Кровавый Коготь поначалу отказывался, плевался и стискивал зубы, поносил сервитора и все хаосовы отродья на чем свет стоит, но сервитор на эти вопли не обращал внимания, с упорством хорошей няньки запихивая в десантника пищу и заставляя принимать питье. Вскоре Волк решил не сопротивляться, потому что, отказываясь от еды, он терял силы, которые могут точно понадобиться, когда ему удастся сбежать. После еды сервитор тщательно приводил Волка в порядок. Десантнику хотелось выть от унижения, но он только скрипел зубами и дергался в своих оковах, надеясь, что они вот-вот поддадутся. Впрочем, если юный Волк начинал дергаться слишком сильно и мешать, тяжелая механическая рука сервитора фиксировала его дополнительно так, что шевелиться было опасно. Потом Кровавого Когтя оставляли одного и он снова молился и рвался из оков, или лежал, глядя в потолок, распевая песни родной планеты и стараясь отвлечься от всепоглощающей вони Хаоса, окружающей его все это время. За исключением тех моментов, когда появлялось проклятое Дитя Императора и зловоние отступало от волны ароматов, которую оно приносило с собой.

От хаосита каждый раз пахло по-разному и каждый раз обоняние юного Волка играло с ним злую шутку, позволяя оценить эти запахи в полном объеме и почувствовать, как теряется способность рационально мыслить и просыпаются такие инстинкты и желания, о которых он и понятия не имел. Десантник Хаоса не говорил не слова, просто разглядывал Кровавого Когтя, стоя в некотором отдалении, иногда улыбался и облизывался, демонстрируя длинный язык с несколькими проколами, в которых тоже посверкивали фиолетовые и черные драгоценные камни. Часто юный Волк не выдерживал, начинал ругаться на всех известных ему языках, или читать молитвы Императору и Руссу, но и тогда хаосит не произносил ни слова. Он просто склонялся к юноше вплотную, чуть ли не касаясь губами его кожи и обдавая его горячим дыханием, и волны ароматов просто душили Волка. Десантник заходился в кашле, а слаанешит, усмехаясь, покидал комнату, оставляя после себя отголоски ароматов, от которых зловоние Хаоса становилось еще более отвратительным.

Все чаще Кровавый Коготь ловил себя на мысли, что ждет прихода хаосита, чтобы хоть немного… насладиться его ароматами, и что слуга Слаанеша не так уж и отвратителен на вид, даже наоборот. В такие мгновения десантник бессильно рычал и вновь начинал рваться из оков, чтобы хоть как-то выгнать из мыслей образ Дитя Императора.

Слаанешит снова сидел в кресле, наблюдая, как волчонок пытается сопротивляться сервитору, и перебирал длинными пальцами склянки на столике. Сегодня зверек станет ручным. Может быть, сам он это поймет не сразу, но это уже не столь важно.

Дитя Императора поднялся на ноги и оставил склянки в покое. Волчонок сегодня снова будет во власти запахов, но уже не искусственных.

Сервитор закончил свое дело и сделал волчонку укол. Снова химический сон, но очень недолгий. Ровно столько, сколько нужно, чтобы дойти до его камеры и вернуться обратно. И еще немного.

В камере Десантник Хаоса задержался меньше чем на минуту. Он провел рукой по волосам спящего волчонка и раскрыл замки на его оковах. Выходя из камеры, слаанешит не запер дверь за собой.

Волк проснулся, шевельнулся и понял, что его ничто не держит. Он быстро осмотрелся – в помещении никого, кроме него не было, исчезли даже дроиды. Придерживаясь за край койки, десантник встал. Несмотря на долгое лежание, мышцы работали как положено, неплохо было бы их размять, но на это не было времени. Морщась от зловония, кровавый Коготь откинул волосы с лица и шагнул к дверям. На краю сознания пойманной птицей билась какая-то даже не мысль, ощущение. Юный Волк сосредоточился, втянул носом воздух и почувствовал запах, который ни в какое сравнение не шел с тем, что он ощущал до этого. След этого запаха уводил за дверь, в коридоре Кровавый Коготь никого не слышал и не чуял. Он прекрасно отдавал себе отчет, что у него, голого и безоружного, почти нет шансов куда-нибудь добраться живым. Аромат между тем словно становился сильнее, по мере того как десантник принюхивался. Внезапно Волк обнаружил себя уже в коридоре, идущим по следу манящего аромата. Юноша резко остановился, прижался к стене, гадая, что с ним случилось такое, что он настолько утратил бдительность, поддавшись воистину отвратительному влечению. Догадок никаких не было, а запах снова манил дальше по коридору и внутри десантника уже подвывал зверь, мешая ему разумно мыслить. Юный Волк снова двинулся вперед, к двери, у которой запах ощутимо усиливался. Он давно понял, куда ведет его чутье и почему он вдруг оказался на свободе, и решил, что не сдастся твари просто так. Даже лишенный любого оружия и защиты, кроме собственных рук и кожи, он на многое способен и тварь варпа почувствует это на своей холеной шкуре.

Кровавый Коготь дошел до дверей и, не долго думая, ибо терять ему было по большому счету нечего, распахнул их, одновременно готовясь к атаке. Впрочем, атаки не последовало.

У Волка перехватило дыхание от ударившей в него волны того самого запаха и руки сами опустились. Десантник, словно одержимый, сделал несколько шагов вперед, к поднимающемуся навстречу ему из кресла хаоситу. Двери за спиной юноши захлопнулись, а внутренний зверь взвыл, словно пытаясь вырваться наружу. Кровавый Коготь боролся со своим зверем, молча и не в силах шевельнуться, раздувая ноздри в попытках вдохнуть как можно больше напоенного ароматом воздуха, и не отводя взгляда от существа, стоящего в двух шагах от него.

Дитя Императора сейчас казалось юному Волку воплощением всего самого прекрасного, что есть во вселенной. Десантник Хаоса, подобно самому Волку был обнажен, лишь тонкая полоса полупрозрачной ткани прикрывала его чресла. По телу хаосита причудливым узором вились линии татуировки, которая, казалось, жила собственной жизнью и пульсировала вместе с накатывающими на Кровавого Когтя волнами аромата. Дитя шевельнулось и на его теле засверкали драгоценности, венчающие вживленные в кожу штифты, и дополняющие узор татуировки. Хаосит поманил свою жертву к себе, зверь и человек взвыли одновременно, один от желания, второй от внезапно нахлынувшей ярости, и юноша бросился вперед, желая почувствовать тварь в руках и… задушить ее.

Атака захлебнулась внезапно, юный Волк захрипел, чувствуя, как железные пальцы сдавили его горло, и понимая остатками здравого рассудка, что эти пальцы смогут переломить и его усиленные органы. Тварь держала его на расстоянии вытянутой руки, только сейчас десантник осознал, что он намного мельче и слабее своего противника, умудренного тысячелетиями бесконечной войны. Тем не менее, Кровавый Коготь цеплялся за эти железные пальцы и пытался сопротивляться, но все это ровно до того момента, пока тварь рывком не притиснула его к себе.

– Какой упрямый…

Проворковал хаосит, обдавая ухо десантника горячим дыханием.

– Как мне это нравится…

Волк почувствовал, как его уха коснулся кончик длинного языка, запах, исходящий от хаосита, сводил с ума, но не душил, как раньше, железная хватка твари не ослабевала ни на миг, но по большому счету, уже и не требовалась. Зверь внутри юноши, сгорающий от желания, почти вырвался на свободу. Проклятое Дитя Императора тихо засмеялось своим низким смехом, заставившим Кровавого Когтя задрожать всем телом. Он почувствовал давно забытое ощущение жара и томления внизу живота, и против собственной воли застонал, попытался отвернуться, чтобы улыбающееся отродье Хаоса не заметило пылающего вожделения в глазах.

– Не стыдись этого… – Мурлыкнула тварь и юноша почувствовал, как по его животу скользят длинные пальцы хаосита. – Это так же нормально, как дышать…

Пальцы сжались и юного Волка словно прошило ударом тока, и снова он застонал, не в силах сопротивляться, не особо уже желая этого и сгорая от стыда.

– Мой волчонок…

Ласково выдохнула тварь, двинула рукой несколько раз, и Кровавому Когтю показалось, что все вокруг вдруг, с ослепительной вспышкой, поглотил варп.

Дитя Императора довольно улыбнулось, сдало своего бесчувственного пленника в руки бесшумно появившимся сервиторам, и вновь устроилось в кресле. Слуга Князя Удовольствий задумчиво облизывал пальцы и улыбался, удовлетворенный тем, что все прошло прекрасно.

Волк очнулся вновь прикованный к медицинской койке в своей камере. Когда он осознал, что с ним случилось, из камеры послышался полный ярости и ненависти вой. Почти все, кто его слышал, вздрогнули и прислушались, и лишь проклятое Дитя улыбнулось своему отражению в зеркале. Оно знало, что волчонок воет еще и от того, что в глубине души он хочет почувствовать все еще раз.

Долгое время юноша оставался в своей камере в одиночестве, не считая регулярно приходящего к нему сервитора. Все это время десантник боролся сам с собой, с воспоминаниями о тех ощущениях, которые он испытал благодаря проклятой твари и с невыносимо постыдным желанием пережить это все еще раз. Он молился, заставлял себя вспоминать кодекс и боевые уложения, но ничто не помогало отвлечься от ярких жарких воспоминаний о произошедшем в покоях хаосита. А тот все не приходил, не рассеивал больше своим ароматом окружающее пленника зловоние и, казалось, совсем позабыл о своей игрушке, получив то, что хотел, и юный Волк, ненавидя самого себя и все сильнее осознавая, что путь обратно, на Фенрис, к боевым братьям закрыт навсегда, тихо и бессильно выл, глядя невидящим взглядом в потолок.

Иногда измученный внутренними противоречиями десантник впадал в полусон-полузабытье, из которого его однажды вывело дуновение воздуха от дверей камеры. Дуновение, принесшее тот самый аромат. Волк рванулся в своих оковах, в попытке извернуться и увидеть дверь, за которой уже слышны были шаги того, кого он, уже не скрывая этого от самого себя, так ждал.

– Тише, волчонок…

Промурлыкал хаосит, обходя койку так, чтобы юноша мог его видеть и склоняясь к нему. Дитя Императора как всегда выглядело безукоризненно и пахло так, что у десантника тут же заныло внизу живота. Он отвернулся и буркнул, сам не зная зачем:

– Меня Олаф зовут.

Хаосит приподнял бровь, сверкнули драгоценности

– Волчонок Олаф. Какая прелесть.

Он склонился к пленнику, лицом к лицу, обжигая его своим дыханием:

– Хочешь, я тебя освобожу, волчонок?

Олаф засопел и промолчал, пытаясь отвернуться от таких близких и таких манящих губ твари. Хаосит улыбнулся, коснулся языком щеки юного Волка:

– Чувствую, что хочешь, и не только этого…

Железные пальцы крепко стиснули подбородок Олафа, заставляя его повернуть голову и смотреть прямо в багровые глаза отродья Хаоса.

– Говори.

Кровавый Коготь зарычал и дернул головой, пытаясь высвободиться, а когда не получилось, часто задышал и вдруг обмяк. Тварь снова улыбнулась и уже гораздо мягче повторила:

– Говори, волчонок Олаф.

Бывший Космический Волк еле слышно выдохнул:

– Хочу.

Хаосит сделал вид, что прислушивается:

– повтори еще раз, я не расслышал.

Олаф снова зарычал и произнес громче

– Хочу.

– Что ты хочешь?

– Чтобы ты освободил меня.

– И все, волчонок, больше ты ничего не хочешь?

Бывшего Кровавого Когтя затрясло, но он заставил себя произнести:

– Я хочу… Еще раз почувствовать… Ощутить…

– Я и не сомневался в этом.

Тварь прижалась губами к губам Олафа и вышла из камеры. Волчонок дернулся следом, взвыл, не понимая, почему его бросили тут, когда обещали освободить, и разразился руганью, от всей души. В перерывах между тирадами он облизывал губы и его снова начинало колотить – на них оставался вкус губ слаанешита, такой же восхитительный, как и его запах.

– Великий Император, отец примарх, простите своего блудного сына, я не выдержал испытаний…

Отчаянную молитву Олафа прервали шаги в коридоре. В камеру вошли два боевых сервитора, ловко отстегнули его от койки и, крепко удерживая за руки и держа на прицеле – волчонок чувствовал, что в поясницу упирается оружейное дуло – вывели в коридор. Бывший десантник догадался, куда его ведут, и еле удержался, чтобы не возблагодарить Императора, осознав, что это будет самым страшным богохульством, которое только может быть.

По мере приближения к заветным дверям сердца волчонка колотились тем чаще, чем сильнее становился аромат слуги Слаанеша. Наконец, сервиторы втолкнули его в покои хаосита и заперли за ним дверь.

Волчонок заозирался, но запах манил его дальше, в следующие двери. Оттуда же донесся

мурлыкающий голос:

– Ты разочаровываешь меня, волчонок Олаф, заставляя ждать.

Бывший десантник Империума вздрогнул и привычно зарычал, но, не в силах воспротивиться своим всепоглощающим желаниям, двинулся дальше.

За дверями обнаружилась спальня. Волчонок замер на пороге, пораженный увиденным. Комната – небольшая в сравнении с остальными покоями – была выдержана в тех же фиолетово-черных тонах. Большую часть спальни занимало ложе, на котором без труда уместилось бы полвзвода десантников в силовой броне. Юношу окружили зеркала, они были на стенах, в тени фиолетово-черных драпировок, и весь потолок был одним большим зеркалом, в котором отражалась комната, кровать, он сам и слуга Слаанеша, ожидающий его, раскинувшись на подушках.

Олаф с трудом перевел взгляд с отражения на настоящего хаосита, сглотнул и шагнул к ложу, не дожидаясь напоминаний. Проклятое Дитя было полностью обнажено и снова на его теле жила своей жизнью татуировка, мерцающая черно-фиолетовыми драгоценными искрами в такт дыханию хаосита. Волчонок дошел до кровати, не отводя от Дитя взгляд, шумно втягивая воздух, чтобы насладиться его ароматом. Он не нашел на теле прекрасной твари ни единого изъяна, словно тлетворное воздействие варпа не коснулось его. Олаф сжал кулаки, одновременно желая прикоснуться к гладкой матовой коже Десантника Хаоса… и убить его.

Хаосит облизнулся, в неестественно длинном языке блеснули камни, и поманил юношу к себе. Поднявшийся снизу живота жар ударил в голову, выбивая из сознания бывшего десантника мысли об убийстве и оставляя там только чистое желание. Волчонок зарычал и запрыгнул на ложе, рванулся к хаоситу, желая прикоснуться к этой гладкой коже, вдохнуть его запах полной грудью и вновь ощутить вкус его губ.

«Прости своего слабого сына, отец-Русс…» мелькнула в голове последняя осмысленная фраза, растворяясь во всепоглощающей жажде.

Волчонок мало запомнил произошедшее. Были жар, растекающийся по жилам, бьющий в голову и пульсирующий внизу живота. Были руки хаосита, скользящие по телу, чувствительные нежные руки, реагирующие на любое движение стонущего и извивающегося под ласками юношу. Был язык, длинный, розовый, дразнящий в таких местах, при мысли о которых Олафа бросало в краску.

У распаленного, раскрасневшегося волчонка не было сил сопротивляться, когда Проклятое Дитя перевернуло его на живот. Он только задышал чаще и попытался зажаться.

– Лучше расслабься, волчонок…

Промурлыкал слуга слаанеша, лаская его там руками и, кажется, даже языком, и Олаф расслабился и даже подался навстречу его ласкам, не отдавая себе отчета в своих действиях, только ощущая, как все сильнее пульсирует пожар вниз живота.

Дитя Императора вжал его в ложе и стало больно, очень больно, и волчонок взвыл, пытаясь вырваться, но ему не позволили и он мог только позорно скулить и рвать клыками простыни, ощущая, как хаосит резкими толчками проникает внутрь. Он упустил момент, когда боль растворилась в накатывающем волна за волной пожаре, и вскоре терзал простыни уже длятого для того, чтобы не подвывать от наслаждения, заставляющего тело выгибаться и поддавать бедрами на каждое движение слуги Князя Удовольствий.

Пальцы твари сжались внизу живота волчонка, Олаф неприкрыто взвыл, ощущая, как в его голове словно открывается варп-портал в бездну наслаждения. Юноша выгнулся, бедра свело, на мгновение вернулась боль – хаоситу стало тесно, но движения он не прекратил, а в следующий миг волчонок ухнул в сияющую бездну. Он уже не чувствовал, как вталкивался в него слуга Слаанеша, не слышал его удовлетворенного стона и не заметил, как его еще сильнее вжало в мягкое ложе, когда тяжело дышащий Десантник Хаоса опустился на него.

Олаф пришел в себя от того, что его чесали за ухом. Пару мгновений волчонок хлопал глазами, потом на него обрушилось осознание того, что произошло, он вскинулся и рывком отстранился от хаосита, чуть не свалился с ложа, но удержался, зарычал, скаля клыки. Постепенно возвращались ощущения, и они не были неприятны. Волчонок тяжело дышал, прислушивался к сладкому нытью внизу живота и тянущему ощущению там, куда вталкивалась тварь.

Он почувствовал, как его заливает краска, снова зарычал, услышав тихий смех хаосита, поднял на него яростный взгляд, и внутри снова колыхнулось желание убить. Колыхнулось и пропало, как только Проклятое Дитя молниеносно схватило Олафа за руку и дернуло к себе. Волчонок впечатался носом твари в плечо, глубоко втянул аромат совершенного тела и затих, больше не пытаясь вырваться. Он вздрагивал, когда хаосит гладил его по спине и говорил своим мурлыкающим голосом:

– Тише, волчонок. Теперь ты мой, тебе придется с этим смириться, ты же это понимаешь? Пути назад нет, да ты и не хочешь назад, верно? Уже не хочешь, тебе же понравилось, ты захочешь еще, и никто, никто не сможет тебе дать больше, чем я, разве что сам великий Князь.

Волчонок вздрагивал и упрямо молчал. Каждое слово словно ножом полосовало душу бывшего волка, потому что каждое слово было правдой. Слаанешит продолжал мурлыкать:

– Ты хороший волчонок, сильный духом и волей, мне это нравится. Будет очень увлекательно противостоять тебе в твоих попытках убить меня.

Дитя взъерошил волосы вздрогнувшего особенно сильно Олафа и сильнее притиснул его к себе, наслаждаясь победой:

– Это будет вносить в нашу с тобой жизнь приятную остроту. Ты уже отдохнул, я вижу, что отдохнул.

Хаосит отстранился, удерживая волчонка на расстоянии вытянутых рук:

– И мы можем продолжить… наше близкое знакомство.

Олаф дернулся, в попытке вырваться, но больше по привычке. Он не хотел уходить, потому что уходить было некуда.

– Как тебя зовут, отродье варпа?

Хаосит фыркнул:

– Когда-то давно меня звали Кенеус, можешь звать меня так. Я удовлетворил твое любопытство? Тогда завершим разговоры…

Он облизнулся и волчонок, завороженный движением его языка, сам прильнул к хаоситу, тоже желая продолжать, ощутить все снова и распробовать каждое ощущение. Он потянулся за поцелуем и Кенеус не отказал ему в этом маленьком удовольствии…

Над полем боя несся волчий вой, и этот вой означал победу. Дети Императора отступали, их план потерпел неудачу и они потеряли многих. Варп-портал одного за другим поглощал хаоситов, которых гнали в несколько раз превосходящие количеством Космические Волки.

Кенеус вбежал в здание полуразрушенной библиотеки, где был открыт портал. Слаанешиту пришлось несладко, ему пришлось сразиться сразу с тремя Волками, и один из них до сих пор шел по следу. Болтерные патроны закончились, силовой меч проиграл рунному и хаоситу пришлось убегать, чтобы сохранить свою жизнь.

Пока Кенеус озирался, ища в развалинах портал, Волк нагнал его:

– Не уйдешь, отродье!

Хаосит, уже заметивший портал, обернулся, увидел, как Космический Волк начал поднимать тяжелый болтер, вздрогнул, принюхался, словно не веря тому, о чем сообщает ему чутье. В следующую секунду голова Волка взорвалась и разлетелась кровавыми ошметками. Из-за обломка стены вышел Олаф, закованный в керамит с перечеркнутыми символами Ордена Космических Волков.

– Поторопись, тварь, на подходе еще четверо.

Кенеус расплылся в улыбке:

– Мой волчонок, я в тебе не ошибся.

Дитя Императора и бывший Волк скрылись в портале.