В моем офисе четыре стены и дверь с замком. Окна выходят в мир, который я едва замечаю. Я привык к тюрьмам, они - мой естественный дом. Я живу за стенами, которые скрывают стены, за дверями, к которым нет ключей, за окнами, по ту сторону которых одна лишь тьма. Я заперт здесь и лишь изредка - раз или два - внешний мир врывается ко мне, чтобы похвастать тем, что никогда не будет моим. Пойми меня правильно - в этих делах я не новичок. Стены, двери, замки есть самая моя сущность, в них я весь - от начала и до конца. Эти тщательно выстроенные вокруг моего сердца укрепления обеспечивают мою безопасность, мою силу, мое одиночество. А что, собственно, тебе до одиночества? Оно было со мной так долго, что стало частью меня. Возможно, покинь оно меня сейчас, я стану скучать по его горьким, верным ласкам. Лежа ночами без сна, я стану удивляться его отсутствию и, в конце концов, стосковавшись, позволю ему вернуться, чтобы оно могло подчинить меня себе и полностью мною завладеть. Мне никто не нужен, и такое положение вещей меня полностью устраивает - но это вовсе не означает, что я никого не хочу. Потребность и желание - два абсолютно разных чудовища. Потребность - это невидимая певчая птичка в моей голове, и какую нежную мелодию она поет! Желание - это пантера, притаившаяся за моей дверью, стерегущая, заманивающая меня в ловушку, рычащая и крадущаяся, сбивающая меня с ног, вонзающая клыки мне в глотку и разрывающая меня на куски. У пантеры есть имя, лицо и неповторимая красота. И я хочу, чтобы меня съели заживо. Разве не этого мы все хотим?

Ты будешь настаивать на том, чтобы я назвал имя моей пантеры, но как я могу? Я, который всегда гордился своим профессионализмом, своей силой и, более всего, своим молчанием. Даже утопая в волнах разваливающегося брака, я не выкрикивал призывов о помощи и не принимал ее; я цеплялся за обломки и пошел ко дну вместе с кораблем, как и положено капитану. Долг, ответственность, упорный труд - все это мои достоинства. Я - скала, к которой мне бы хотелось, чтобы ее прибило, но я знаю, что этого не случится. Как она может догадаться, когда я не позволяю даже намека на желание внутри меня? Откуда ей знать? Я миллионы раз поставлю свою жизнь на карту ради нее, и для ее спасения рискну миллионами кошмаров; единственное, чего я никогда не сделаю - не обременю ее своими чувствами. Она получила мое молчание этими взглядами, полными льда и огня. Я принадлежу ей - настолько полностью и безоговорочно, что ей не нужно бояться опрометчивого слова, нежеланного признания моей любви. Я поклоняюсь ей издалека, в застенках моей любви, медленно умирая у ее алтаря. Ее защитник, ее воин, запертый в ее подземелье. Без жалоб, без цепей. На днях, когда она вышла из этого офиса, я следил за каждым сделанным ею шагом, а после целовал пол, на который ступала ее крошечная ножка.

В моем офисе четыре стены и дверь с замком. В моем сердце только стены.

* * *

Я составила список. Да, знаю, ты наверняка посмеялся бы надо мной, если бы его увидел. Такая рассудительная, такая рациональная - даже когда дело касается любви. Хочешь знать, что в этом списке? В нем - все причины, по которым я не должна тебя любить. Каждая из них. Ты знаешь это стихотворение - "Как сильно люблю я? Дай-ка мне сосчитать". Что ж, здесь все наоборот. "Почему не должна я? Дай-ка мне сосчитать!" Их сотни. Для начала - ты ненадежен и определенно не совсем в себе. Одержимый параноик, раненый, как дикий зверь, - а всем известно, как они могут быть опасны, когда их душит боль. Да, тебе больно. Красивый, потрясающий - но рассыпающийся на куски. Мне всегда нравились доводы разума, покой, мир, ясность, наука, рационализм. Ничего этого в тебе нет. Ты - страсть и несдержанное, упрямое, опьяняющее безумие. Когда я с тобой, я чувствую, что впервые на самом деле жива, - да вот только боюсь, что, оживая, я умру. Я, то, что я есть, умрет. Втянутая в твою орбиту, я стану частью тебя. А потом буду выброшена, обречена блуждать в текучих песках, что тебя окружают, - иногда проваливаясь, иногда выплывая наверх, но без единого шанса вновь обрести твердую почву под ногами.

Я хочу тебя. Я мечтаю о том, как мы могли бы заниматься любовью, мечтаю о том, что ты станешь доверять мне настолько, чтобы впустить в свое сердце, но я не вижу в тебе ничего, что оправдывало бы такие надежды. Разумеется, твоя детская ревность то там, то сям. Раздражение, что твой лучший друг хочет поиграть с кем-то другим, кроме тебя - и всё. Да, ты любишь меня, но не так, как я хочу быть любима, не как единственный в мире человек, который может помочь тебе прогнать боль и жить в ладу с самим собою. Ты любишь меня так же, как и всех остальных людей в своей жизни. Как кого-то, кто в конце концов уйдет, оставит тебя смерти, неизвестности - всему, что готовит судьба. Ты не имеешь понятия о собственной красоте, но ты с готовностью принимаешь ее отражение, которое видишь в моих глазах. Какая-то часть тебя знает, что я люблю тебя, но ты этого никогда не признаешь. Ты не чувствуешь того же в ответ и, не желая причинять мне боль моими же признаниями, делаешь все для того, чтобы мы никогда не обсуждали эти чувства. Я иногда думаю - а любил ли ты по-настоящему хоть кого-то? Знаешь ли ты, на что похожа эта агония? Эта сладкая мука? Чувствуют ли мужчины то же, что женщины? Чувствуют ли они, Малдер?

* * *

Сумасбродные поступки - и в этом я весь! Знаешь, что я сделал прошлой ночью? Отправился в гей-клуб. Не в первый раз, и не в последний. Не так уж и часто я там бываю. Я не гей - соотношение мужчин и женщин для меня примерно два к восьми. Девушки побеждают восемь раз из десяти. Но... всегда есть "но", не так ли? Я подцепил парня, хотя мне пришлось полночи прождать, чтобы найти того, кто был мне нужен. Некто крупный, некто лысый. Эй, никого тебе не напоминает? Он был довольно молод, немного толстоват, ну да худо-бедно сойдет. Я отвел его в мотель, мы занимались сексом, и когда он спал - с руками, все еще связанными моим галстуком, - я поцеловал его и прошептал твое имя.

Я не первый, кто влюбился в собственного начальника, да? Подумаешь, велика важность. Впрочем, важно то, как шокирован был бы этим ты! Как все банально. Гей хочет натурала - а уж более "правильного", чем ты, трудно сыскать. О, конечно, я уже сказал, что не гей, но зачем цепляться сейчас к словам - незачем! Раньше меня все это не волновало! Я всю жизнь пытался привлечь твое внимание. Заметил ли ты меня? Иногда мне приходится останавливать себя, чтобы не выкрикнуть вслух: "Посмотри на меня! Я люблю тебя!" Это было бы так на меня похоже, правда? Но я этого не сделаю, потому что так я потеряю тебя навсегда. Вместо этого я просто сижу и наблюдаю за тобой. Ты либо холодно официален, либо кипишь от ярости. Мне нравятся оба эти состояния. И твоя кожа цвета меда, и твои глаза, такие темные, такие знающие - глаза хорошего человека. Вот чего я в тебе вожделею - честности, чести в твоей душе - всего этого, ну и, конечно, твоего великолепного тела! Помню, как-то раз в бешенстве ты схватил меня, и я все еще фантазирую об этом. Однажды, когда ты был ранен, ты пришел в мой офис, и я протянул тебе руку, усадил тебя на стул и позволил моим пальцам задержаться на твоем плече дольше, чем было нужно. Ты заметил? Думаю, нет. Ты так зациклен на своей гетеросексуальности - последний из мужчин, в которых парням вроде меня стоит влюбляться. Я мечтаю о твоем теле рядом с моим, мечтаю раздеть тебя, найти опору в этих сильных плечах, найти защиту от моих собственных бушующих эмоций. Твое спокойствие, твоя благопристойность - они привлекают меня, как маяк в ночи. Я хочу, чтобы ты улыбался - какого черта, я хочу, чтобы ты смеялся! У тебя красивые зубы - тебе кто-нибудь об этом раньше говорил? Так точно, сэр, истинная правда. Скушайте меня... о, стоп. Остановись, остановись здесь, Малдер. Ни к чему хорошему это не приведет.

:: Перевод © Carioca; 2001/05/25