Я спасаюсь в ванной. Включаю холодную воду, жду, пока она не становится ледяной, потом выплескиваю ее себе на лицо. Я чувствую, как вода капает с моих ресниц, стекает по щекам, будто слезы. Я помню, что это такое, помню, что значит иметь возможность быть уязвимым, позволить себе слабость. Хотелось бы мне уметь плакать, но я потерял эту способность давным-давно, вместе со всеми остальными составляющими человеческой души. Если бы я только мог плакать...

Простые маленькие радости вроде этой мне недоступны. По большей части я к этому уже привык, но все еще бывают такие дни... дни, когда я чувствую себя потерянным. Дни, когда я чувствую, что во мне уже ничего моего нет, что я - просто пустая оболочка, робот, послушно выполняющий то, что велено. В такие дни начинает казаться, что смерть моя уже не за горами, и я на несколько мгновений останавливаюсь. Просто останавливаюсь, сдаюсь, бросаю все, и если мне суждено умереть - что ж, так тому и быть. Впрочем, такие приступы уныния длятся недолго - мой инстинкт самосохранения куда сильнее, чем может показаться.

И все-таки я очень ценю эти моменты, потому что именно тогда я чувствую себя человеком, не принадлежащим никому. Я обретаю ясность, вижу, что сделал и чего мне делать не следовало. И я считаю свои ошибки, включая и его, мою любовь, мою радость, мое сердце.

Вначале, до первого такого откровения, я даже не представлял себе, что чувствую по отношению к нему. Тогда все предметы обрели четкость.

//Ты плохой человек, Алексей. Ты совершил множество ужасных вещей... почему ты думаешь, что имеешь право жить? И как насчет него?//

- Кого? - спрашиваю я у себя, потому что вполне уверен в том, что потерял способность заботиться хоть о ком-то, за исключением самого себя.

//Малдера//, ответила часть меня; надеюсь, это была совесть.

- Малдера?!! Но что общего у него, черт возьми, со всем этим?

//Неужели не понимаешь? Малдер - это всё. Малдер - то, чем был ты. Он - истина и свет, мораль и добродетель, всё то, чем ты не сможешь стать уже никогда. У него есть эмоции. Всегда настоящие. Он ни перед кем не притворяется, как ты. Помнишь ли ты свои эмоции, Алексей? Помнишь ли, когда ты проявлял их свободно и всякий мог это видеть? Помнишь ли, когда ты кричал от злости, плакал от горя и улыбался не от того, что удалось избежать смерти, или, наоборот, от того, что удалось отнять жизни своих врагов?//

- Я был слаб. Малдер слаб, и он умрет, а я буду жить.

//Малдер не слаб, он человек. Ему через многое пришлось пройти, и ты приложил к этому руку. Он сильный, Алексей. Его эмоции делают его сильным. Им что-то движет. У него есть цель. А какая цель у тебя?//

- Выжить.

//А не проще ли было бы выжить вне игры?//

- Я не могу выйти из игры.

//Тогда почему бы не перейти на другую сторону?//

- Присоединиться к Малдеру? Даже если он и позволит мне, мы оба знаем, что противник сильнее.

//Алексей... на какой стороне ты бы ни сражался, смерти все равно не избежать. Смерть на их стороне по крайней мере достойна.//

На этой фразе я лишаюсь дара речи. Мой маленький диалог с самим собой позволяет мне взглянуть на себя со стороны, дает картинку, о которую в здравом уме я никогда не споткнулся бы. Я понимаю, что вел себя по-идиотски, но иначе нельзя, нельзя вернуться назад и все исправить. Дураком родился - дураком и помрешь. Оставшись без выбора, я продолжал. Больше смертей, больше предательств. Это все, что я знал, и, следовательно, все, чего мог ожидать для себя.

Впоследствии, во времена заточения, у меня было еще больше таких внутренних диалогов. Они заставили меня понять, насколько сильно я презирал себя и как завидовал Малдеру. Возможно, эта зависть к его способности идти с поднятой головой через все житейские бури как-то переросла в уважение, а это уважение - в любовь.

Такого человека очень просто любить. Такого правдивого и чистого, забавного и умного; человека, который возвращается к тому, чем был я до того, как жизнь меня одолела.

//А ты ведь мог стать таким, как он//, сказала однажды моя совесть.

- Когда? До того, как ввязался во всё это?

//Нет, когда они сделали тебя его партнером.//

- Дерьмо собачье.

//Ты мог! Ты постоянно об этом думал. Ты хотел все ему рассказать - рассказать, зачем ты здесь, что они сделали с тобой, что они хотели, чтобы ты сделал с ним. Ты можешь этого не помнить, но ты об этом думал. А потом корил себя за слабость. Да, так все и началось. Ты убедил себя в том, что для того, чтобы победить их, нужно быть сильным, что нельзя никому уступать. Даже ему. Его благородному очарованию, принцу Истины. Ты не мог поддаться его обаянию. Нет. Ты должен был играть по их правилам - для того, чтобы однажды иметь возможность выйти из игры, даже если это означало бы пойти на жертвы...//

- Нет! Прекрати! Я был всего лишь мальчишкой, влезшим во взрослые игры! Откуда мне было знать, к чему это приведет? Это не моя вина, не моя!

//Не твоя? Когда перед тобой был ответ, а ты проигнорировал его? Когда закрывал глаза на совершаемые тобой преступления, потому что думал, что это был единственный способ выжить? Когда для собственного спасения ты убил отца человека, которого так уважаешь, так любишь?//

На самом деле той ночью я пытался убить себя.

Правда причиняет боль, и, думаю, именно это Малдеру не удастся выяснить. Если он отыщет истину, сможет ли он с ней справиться? У меня в руках всего лишь отдельные кусочки мозаики, и это внушает мне страх. Я нашел фрагменты моей собственной, и это едва не привело меня к смерти.

Малдер полагает, что истина полностью совпадет с его личными устремлениями. Я тоже так считал. Но истина ни под кого не подстраивается. Даже под них. О, они могут исказить правду, извратить ее до неузнаваемости, но даже тогда она все равно останется правдой.

Я обнаружил, что нет более причин к тому, чтобы мне оставаться в живых. Я не стану уродовать истину, чтобы она казалась чем-то другим. Я - не что иное, как мерзкий крысеныш, готовый уничтожить кого угодно ради того, чтобы выбраться из той грязи, в которой очутился. И я не знаю, что это означает для меня. У меня нет причин жить, нет души, нет совести. Что мне делать? Покончить с собой? Продолжать делать то, что делаю, потому что это единственное, на что я способен?

//Иди к свету. Беги, растворись в нем, только он один может спасти тебя...//

Я вытираю с лица воду, "слезы", все до малейшей крупицы остатки эмоций, которые могли спастись, и возвращаюсь к своей реальности.

:: Перевод © Carioca; 2001/01/17