Глава 1. Пробуждение
Боль. Океан боли. Безжалостной, рвущей на части. Рассыпающейся под веками красными искрами, накатывающей кипящими волнами. Боль вместила в себя весь мир, а он был внутри этого мира и не знал, существовало ли когда-нибудь что-то кроме боли... Отчаяния. Смерти. Он не знал, сколько барахтался в этом обжигающем океане, стараясь не утонуть, всеми силами пытаясь не пойти на дно, пока милосердное забытье не укрыло его непроглядной тьмой.
Он медленно приходил в себя, чувствуя свинцовую тяжесть во всем теле, и снова вернулась боль, только теперь она была приглушенной, словно кто-то прикрыл плотными шторами окно, защищая от яркого света. Он не мог открыть глаз, только ощущал, как чьи-то осторожные руки прикладывают к пылающему лбу холодную тряпку, источающую аромат успокаивающего отвара, и смутно знакомый голос звал его по имени... Будто издалека он услышал - или ему показалось? - тихий вздох. А потом кто-то прижался к безвольной кисти губами... И снова опустилась тьма.
Человек на кровати открыл глаза. И с болезненным отчаянием сжался в комок, ожидая, что на него снова обрушится лавина боли... Но боль ушла. Ее больше не было. Она растворилась, исчезла, оставив вместо себя слабость. Усталость. И - жгучим ядом - беспокойство и страх. Где он? Человек на кровати все еще осторожно, опасаясь возвращения боли, повел глазами. Полог из прозрачной кисеи, наброшенный поверх тяжелых синих гардин, прикрывал его ложе, но сквозь неплотную ткань он мог видеть, что лежит в большой комнате, обставленной богато, но без кричащей роскоши. Рядом с кроватью - столик с графином, стакан, жидкость в котором была голубоватой от затенявшего кровать полога. Большое окно, прикрытое тяжелыми шторами... Возле окна, устало прислонившись лбом к стеклу, - занавеска отодвинута едва-едва, чтобы больного не тревожил яркий свет, - стоял высокий темноволосый мужчина.
- Кто вы? - хотел спросить лежащий на кровати, но получился лишь полувздох. Словно от удара стоящий у окна резко вскинул голову, в два шага пересек комнату и отдернул кисею.
- Слава Мерлину, Вуд, - с облегчением произнес он. - Наконец-то ты пришел в себя...
Оливер вздрогнул всем телом. Перед ним стоял Маркус Флинт.
"Что тебе от меня надо? Что я здесь делаю? Что делаешь ты? Как я оказался здесь?" - сотни вопросов заметались в голове Вуда, но Флинт, угадав его намерение, быстро присел на край кровати и приложил палец к губам.
- Тебе нельзя разговаривать, - серьезно произнес он. - На вот, выпей, - у рта Оливера оказался стакан с бесцветной жидкостью. Тот инстинктивно дернулся, попытавшись вжаться в подушку. Все же безумцем Оливер не был, а принимать что-либо из рук Жреца Смерти было ничем иным, как самоубийством.
- Что? - непонимающе уставился на него Флинт. - О, Мерлин! Вуд, ты же не думаешь, что я возился с тобой две недели, чтобы теперь отравить?!
"Две недели?! Так значит, все это время Флинт провел у моей постели?! Выхаживал, залечивал нанесенные проклятиями раны?! Раны, нанесенные такими же Жрецами Смерти, как он сам?! Зачем?! Для чего?! Неужели все это часть изощренной пытки? Вылечить, чтобы потом иметь возможность издеваться? И кто знает, что это за жидкость..."
Маркус Флинт наверняка понял, что творится в голове у бывшего гриффиндорца, его вечного соперника, потому что, скривившись презрительно, поднес стакан ко рту и сделал глоток.
- Ну? - недовольно произнес он. - Теперь будешь пить?!
И, осторожно просунув руку под голову Оливера, поднес стакан к его губам.
- Чертов гриффиндорец...
Оливер сделал один глоток, другой, а потом жадно припал к зелью, чувствуя, как смягчается саднящее горло. Осушив стакан до дна, он облегченно вздохнул. Маркус осторожно уложил его обратно на подушки и, укрыв одеялом до подбородка, сказал:
- Тебе наверняка хочется знать, почему ты здесь, но с этим придется подождать. Все разговоры на потом. Если тебе все еще будет интересно, - бесстрастно добавил он.
Оливер хотел сказать, что не собирается ни о чем разговаривать со Жрецом Смерти, убийцей, подонком и негодяем, но по-прежнему не мог издать ни звука, а глаза начали слипаться, и он провалился в исцеляющий сон без сновидений.
Некоторое время Маркус Флинт сидел на постели Оливера, вглядываясь в спокойное лицо спящего, затем, вздохнув, встал и тяжело опустился в стоящее рядом с кроватью кресло. Откинул на спинку голову и закрыл глаза.
Бывший слизеринец очень изменился со времени окончания Хогвартса. После школы, когда возродился Темный Лорд, Маркус, как велел отец и как решил он сам, вступил в ряды Жрецов Смерти. Он стал одним из лучших в отряде, который возглавлял Вальден Макнейр, прирожденный палач. Под его руководством Маркус достиг в этом деле таких высот, что за короткое время приобрел определенный вес в своем кругу и стал правой рукой Макнейра, которого весьма ценил Волдеморт. Да и сам Флинт не единожды удостаивался личной похвалы Повелителя.
Черты лица бывшего капитана квиддичной команды стали жестче и напоминали теперь вырезанную из камня маску, глаза, насмотревшиеся всякого за это время, чаще всего были пусты и холодны, а в угольно-черной прежде шевелюре слизеринца серебрилась тонкая седая прядь. Ему было всего двадцать три года, но война оставила и на нем неизгладимый след. Он потерял отца, многих друзей. Он сам не раз убивал. Но убить Оливера Вуда он не смог.
Вуд медленно выплывал из мягких объятий сна. Глаза открывать он не спешил. Необходимо было сначала оценить обстановку.
Итак. По всей видимости, он находится в доме Маркуса Флинта. Как он здесь мог оказаться? Оливер напряг память. Было сражение... Нет, сражением это назвать трудно. Небольшой отряд Светлых, в числе которых был и Оливер, попал в засаду. Жрецов Смерти оказалось вчетверо больше. Это была бойня. Не ожидавшие нападения Светлые внезапно попали под град заклятий выскочивших, казалось, из ниоткуда магов. Не успев опомниться, большая часть отряда упала на землю, одни замертво, другие захлебываясь криками и корчась в конвульсиях - Жрецы применяли не только Аваду... У Оливера, оставшегося в числе последних, выбили из рук палочку. Его окружили не меньше десятка нападающих. Оглядываясь в панике, Оливер отметил, что на большинстве Жрецов была странная форма - черные брюки и куртки с эмблемой - змея, обвивающая стилет. Это был знак отряда Макнейра, отборных палачей Волдеморта. Маски были только на Жрецах в мантиях, очевидно, они руководили нападением. И, похоже, теперь они собирались поразвлечься. Одновременно поднялись палочки. "Оссес франгео!" - и Оливер, страшно закричав, сжал левой рукой хрустнувшее предплечье правой, из открытого перелома хлынула густая кровь, "Фоссаро!" - не удержавшись на ногах, он упал на подмерзшую землю, и все новые заклятья били в него, "Энекавем! Круцио!" - Жрецы словно соревновались, кто нанесет больше ран корчившемуся у них под ногами человеку, не убивая... пока. Очень скоро кричать стало нечем, из рассеченного горла неслись слабые хрипы, тело перестало даже вздрагивать, а потом его словно окутало плотной ватой, и до слуха донесся чей-то холодный голос, сказавший: "Хватит. Уходим", и Оливер потерял сознание.
И потом... Видимо, его перенесли сюда, но зачем? Почему не оставили умирать, истекающего кровью, полуживого? Оливер знал, что Флинт был в команде Макнейра, значит, он мог оказаться и в числе истязавших его Жрецов... Но зачем слизеринцу понадобилось тащить его сюда?! Он почувствовал, что голова сейчас просто лопнет от переполнявших ее беспокойных мыслей. Ведь если он провалялся здесь, по словам Флинта, две недели, за это время наверняка случилось очень многое... А судя по тому, что находился он у Флинта дома, дела Светлых плохи. И что будет с ним самим, Оливер совершенно не представлял.
Наконец он решился открыть глаза. В комнате царил полумрак. Откинутый кисейный полог, пустое кресло возле кровати, шторы спущены. Оливер приподнял голову, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова немного кружится... но пока ничего не болит. Он осторожно оглядел себя. На нем были шелковые пижамные штаны. Черт... Раны аккуратно перевязаны... Вряд ли Флинт занимался этим сам, подумал Вуд, ума не хватит... Опершись на правый локоть ("У меня же были сломаны кости!"), Оливер сделал попытку сесть на кровати, отбросил непослушной рукой одеяло, борясь с накатывающей волнами слабостью... Тут дверь беззвучно отворилась и на пороге возник хозяин дома. Взмахом палочки разжег свечи, залившие комнату мягким золотистым светом. Застыл на секунду, увидев сидящего на кровати Оливера, затем черные брови сошлись на переносице и он грозно рявкнул:
- Совсем обалдел?! Немедленно ложись!
Оливер открыл было рот, собираясь сказать, что никакой чертов подонок не смеет орать на него, и прибавить еще парочку нелестных эпитетов, но тут шквал жестокой боли обрушился на него, заставив скорчиться на краю кровати и открыть рот в беззвучном крике. Боль, казалось, была везде. Тело свело судорогой, и сквозь застлавшую вдруг глаза красную пелену Вуд увидел, как смертельно побледневший Флинт рванулся к нему, и, поддерживая голову, схватил с прикроватного столика какой-то стакан, и, не без труда разжав ему зубы, одним махом залил в глотку зелье.
- Чертов придурок, - прошипел он, обхватывая бьющегося в судорогах Вуда, - сейчас пройдет...
И боль действительно стала стихать, пока не растворилась полностью, оставив после себя слабое нытье в мышцах. Флинт уложил Вуда обратно на подушки и, глядя с в глаза с неприкрытым бешенством на лице, медленно и раздельно произнес:
- Послушай меня внимательно, Вуд. Вижу, ты решил сдохнуть. Предупреждаю, в мои планы не входит, чтобы ты отдал концы здесь и сейчас. У тебя разорвано горло, и тебе нельзя говорить. У тебя были переломаны руки и ноги, и вставать тебе тоже нельзя. И если, чтобы удержать тебя в кровати, надо будет привязать тебя и заткнуть кляпом рот, поверь мне, я это сделаю. У меня, знаешь ли, есть весомые причины сохранять тебе жизнь.
Вуд едва заметно вздрогнул.
- Ничего личного, если ты подумал об этом, - нахмурился Флинт, - но, черт возьми, если мне пришлось стать твоей нянькой, ты будешь делать то, что скажу я! Понял?!
Ощущая свою полную беспомощность, Оливер посмотрел в полыхающие яростью глаза Флинта, пытаясь взглядом выразить свое негодование, но получилась одна лишь усталость. Закусив губу, он отвернулся.
Флинт взял его за подбородок и повернул голову так, что Оливер был вынужден посмотреть ему в глаза.
-Сейчас мне надо будет тебя осмотреть, - холодно сказал он. - И если ты дернешься хоть раз, я тебя оглушу!
Вуд подумал про себя, что эта угроза плохо вяжется с обещанием оставить его в живых, но поскольку сказать он все равно ничего не мог, а обезболивающее зелье наполняло тело расслабляющим теплом, он просто закрыл глаза.
-Отлично, - процедил Флинт, и, отпустив его подбородок, откинул одеяло.
Оливер лежал с закрытыми глазами и, естественно, не мог видеть Флинта, но поскольку бывший слизеринец не предпринимал пока ничего, предположил, что тот почему-то застыл в нерешительности, словно не зная, с чего начать. Если не он накладывал повязки, логичным было бы представить, что колдун-каратель вообще не знает медицинских приемов. Все-таки его, так сказать, специализация - наносить увечья, а не врачевать их, подумал Оливер, удивившись мимоходом, почему эта мысль не вызвала в нем такого безумного страха, какой он испытал, глядя в глаза окруживших его темных воинов. Может, дело было в лекарстве, но странной показалась вдруг мелькнувшая мысль, что Маркус Флинт СЕЙЧАС не причинит ему боли. И тут он почувствовал, как тот осторожно прикоснулся к его руке. Похоже, догадка Оливера оказалась верной, движения были неуверенными и какими-то... опасливыми, словно Флинт касался хрупкой стеклянной вещицы: одно неосторожное движение - и она рассыплется в пыль...
Вот показались из-под бинта руки, затем шея, Флинт вздохнул и принялся снимать повязку, покрывающую грудь. Разматывая очередную полосу, Маркус наклонялся к самому его лицу, и Вуд чувствовал его сбившееся дыхание. Да, менять повязки было явно непривычным делом для бывшего капитана слизеринцев. Наконец все бинты с верхней части тела были сняты, Оливер по-прежнему лежал неподвижно, лениво подумав, что если Флинт собирается перевязывать его полностью, то ему надо будет снять с него еще и пижамные штаны. Оливер слышал его частое дыхание, а потом Флинт распустил на пижамных брюках завязки и такими же осторожными движениями стянул их, стараясь не коснуться бинтов. И вдруг вся эта ситуация показалась ему настолько знакомой... только чем... понять мешал туман в голове... и эта слабость...
- Черт... постарались... - пробормотал слизеринец. Наконец с бинтами было покончено, Флинт вздохнул с облегчением, Вуд открыл глаза и с удивлением увидел, что на его щеках горит яркий румянец. Однако лицо было совершенно бесстрастным и сосредоточенным, глаза пустыми. Он словно выполнял непривычную, неинтересную, но необходимую работу. И, очевидно, это было именно работой, потому что он сидел некоторое время неподвижно, будто что-то вспоминая, потом чертыхнулся сквозь зубы и, потянувшись куда-то в сторону, взял листок пергамента и быстро пробежал глазами по плотным строчкам, написанным изящным бисерным почерком, что-то пробормотал на латыни.
- Понятно... А это... что же он тут написал?.. Ладно, - он положил пергамент на столик, покосился на Вуда и достал из ящика широкую непрозрачную бутыль. Осторожно вытащил пробку и, намочив взятую из того же ящика губку, вытер тыльной стороной широкой кисти лоб и наклонился к Оливеру. Через полуприкрытые веки тот наблюдал за тем, как, закусив губу, слизеринец, едва прикасаясь, обводит мягкой губкой места ранений, стараясь не коснуться свежих шрамов. Очевидно, эта осторожность была для него весьма утомительна, потому что на лице застыла маска злости, брови хмурились, а карие глаза яростно сверкали. Покончив с шеей, грудью и руками, Флинт выдохнул сквозь сжатые зубы и прошипел, глядя в сторону:
- Вуд, если ты будешь на меня пялиться, я тебя ослеплю!
"Да пошел ты, Флинт", - безразлично подумал Оливер, не опуская глаз. Пусть делает, что хочет. Он не просил его спасать. Он не просил его лечить. Ему не нужно ничего от Маркуса Флинта. И если уж ему суждено погибнуть от рук Жрецов Смерти (а это было почти стопроцентной вероятностью, иначе зачем он здесь), то почему не сейчас? Если Флинту велено лечить Вуда (опять же, оставался вопрос - для чего), он не собирался облегчать ему задачу. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза... а потом Флинт вдруг опустил взгляд и, снова смочив губку, молча занялся делом. Если бы Оливер не был совершенно расслаблен лекарством так, что даже мысли в голове ползли медленно, как масло по стеклу, если бы мягкие прикосновения губки с заживляющим зельем не погружали его в сонное оцепенение, он бы мог торжествовать. Вот только сил на торжество не было никаких, да и не в том он сейчас положении... Но как же приятно... Оливер закрыл глаза и снова провалился в сон.
Еще не открывая глаз, он понял, что снова один в комнате. Голова была странно ясной, мысли - четкими, значит, самое время обдумать, что же, в конце концов, происходит.
А происходит следующее. Он пленник в доме Маркуса Флинта, которому, очевидно, дан приказ его... ну, не убивать... Для каких целей, Оливер мог лишь смутно догадываться. По сведениям Светлой разведки, Жрецы возобновили человеческие жертвоприношения... А если эта роль предназначается и ему? Но зачем тогда столько возни с почти трупом, которым он был совсем недавно? Может, он им нужен для чего-то другого? "Не такая уж важная птица", - с оттенком горечи подумал Оливер. Зачем тогда? Понимая, что ходит по кругу, он вздохнул и открыл глаза. Как бы то ни было, отсюда надо выбираться. Оставался вопрос - каким образом? Если любое движение вызывает приступ боли, он абсолютно беспомощен, да еще и говорить не может... Кажется.
Для проверки Оливер попытался что-то сказать, но горло мгновенно свело судорогой и он закашлялся, сжавшись в комок на кровати, подтянув колени к груди и пытаясь втянуть ставший вдруг колючим воздух сквозь стиснутое, словно стальным обручем, горло. В глазах потемнело, Оливер стал по-настоящему задыхаться и вот тут-то понял, что умирать не хочет. Не сейчас. Несколькими часами раньше Оливер уже было приготовился принять смерть от рук разъяренного Маркуса Флинта, но смерть от удушья не входила в его планы...
Помутившийся взгляд упал на столик рядом с кроватью, где стоял стакан с зельем, тем самым, которым поил его Флинт в прошлый раз. Не вполне сознавая, что делает, Оливер, собрав все силы, протянул руку и вцепился в стакан. Раздирающий кашель по-прежнему не прекращался. Вуд, задыхаясь, приподнялся на кровати, поднес бокал ко рту, расплескав половину по дороге, и нашел в себе силы набрать в рот, а потом и проглотить бесцветную жидкость. Из ослабевших рук выпал стакан, Оливер обессиленно откинулся на подушки, а жестокий кашель наконец прекратился.
В коридоре послышались быстрые шаги, дверь распахнулась настежь, и в комнату влетел Маркус Флинт собственной персоной. Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Лицо мгновенно застыло, и Оливер засомневался, не почудилось ли ему встревоженное выражение на каменном сейчас лице его надзирателя.
- Жить хочется, да, Вуд? - процедил Флинт, глядя на него тяжелым взглядом.
Все еще с трудом дыша, сквозь застилающую глаза пелену слез Оливер смотрел на Флинта. На нем была отрядная форма со змеиной эмблемой, в руках - волшебная палочка. Почувствовав внезапный прилив ярости, хотя казалось, что его измученная, изорванная душа уже не способна ни на какие бурные эмоции, Оливер схватил лежащий на покрывале пустой стакан и изо всех сил (которых было очень немного) запустил прямо в Маркуса Флинта, который в этот момент, скользнув по своему пленнику равнодушным взглядом, отвернулся к двери. Стакан пролетел в футе от его головы и разбился о стену, рассыпавшись сотней сверкающих осколков. Флинт даже не вздрогнул. Не поворачивая головы, он бросил:
-И как ты столько лет играл в квиддич?
И, не удостоив Вуда даже взглядом, вышел из комнаты.
Итак, Оливеру пришлось смириться со своей беспомощностью. Маркус Флинт продолжал ухаживать за ним, если можно было так назвать его неумелые попытки врачевания. Каждый раз, когда надо было промыть заживляющим отваром раны Вуда, бывший слизеринец то краснел, то покрывался смертельной бледностью и, бормоча что-то непечатное сквозь зубы, принимался за дело. Флинт больше его не перевязывал, ограничиваясь лишь прикладыванием заживляющих компрессов. Видел его Оливер по утрам, когда тот приносил ему какое-то странное зелье, очевидно, питательное, ведь есть ему все еще было нельзя, и вечерами.
Появлялся он ненадолго, следил хмурым взором за тем, чтобы все было выпито, и молча уходил. Не то чтобы Вуд сгорал от желания услышать голос Флинта, все же говорить он не мог, да и общаться со своим тюремщиком было бы удовольствием ниже среднего, если бы не... С того момента, как Оливер пришел в себя в доме Флинта, его не переставало терзать мучительное беспокойство. Как узнать, неужели все же... победил Волдеморт?! И вся их борьба была напрасна? К власти придут такие, как Малфой, Макнейр, Лестрейндж... Это означало террор. Смерть. Ужас. И изнывая от сознания собственной беспомощности и бесполезности, Оливер принял решение. Как ему ни претит общество Флинта и его "забота", он выдержит. Он наберется терпения, восстановит силы и выберется отсюда. Он и вправду хочет жить. Свободным.
Второй день, дождавшись, когда шаги Флинта стихнут за дверью , Вуд, стиснув зубы, откидывал одеяло и пытался встать. Вчерашняя попытка подняться закончилась обмороком, и хоть боли он больше не чувствовал, слабость была невероятная. Отбросив одеяло, Оливер некоторое время лежал неподвижно, дожидаясь, пока выровняется дыхание. Если он начинает задыхаться от такого незначительного усилия, что же будет, когда он попробует встать? "Хватит лежать", - мрачно решил он про себя и попытался, повернувшись на бок, спустить ноги с кровати. Босые ступни коснулись пушистого ковра, Оливер собрал силы и выпрямил руку, сев на постели. Снова пятиминутный отдых. При мысли, что сейчас надо будет встать на ноги, он покрылся холодным потом, противно заныло под коленями. "Ну давай же, вставай! - приказал он себе. - Держись за... что-нибудь, если ты упадешь, поднимать будет некому..." - подбодрив себя таким образом, Оливер вцепился в кроватный столбик и поднялся на ноги. Намертво схватившись за брус, он переждал, пока не прошло головокружение, и хоть вокруг все плыло, продолжал стоять на ногах, понимая, что окажись он снова в кровати, сил встать уже не будет. Прошло минут десять, туман перед глазами разошелся, дрожь в подгибающихся ногах утихла, Оливер перевел дух и сделал первый шаг, еще не отпуская рук. К окну, закрытому плотными шторами. Не без труда удерживая равновесие, он осторожно разжал руки и сделал следующий шаг. Сцепив зубы, стараясь не упасть, он упрямо шел к своей цели, пот градом катился по лицу, хриплое дыхание вырывалось через поврежденное горло, еще шаг... еще... еще один... Почти падая, он вцепился в подоконник и из последних сил рванул в стороны плотную ткань. И открыв рот, потрясенный, едва не рухнул на пол.
За окном не было ничего. Абсолютно ничего. Плотная серая стена блокирующего заклятия пропускала солнечные лучи, воздух и звуки, но увидеть из-за этой пелены нельзя было НИЧЕГО. Пытаясь подавить жестокое разочарование, вдруг прорвавшееся неожиданным потоком слез, Оливер Вуд яростно мотнул головой, приказав себе не сдаваться. Он найдет выход. Непременно. Вытерев рукавом пижамной куртки лицо, он огляделся по сторонам. Справа на стене висело небольшое зеркало. Отлично, подумал Оливер и направился к нему, отмечая, что каждый следующий шаг дается ему все легче и идет он все уверенней. Отдыхая через каждые две секунды, Оливер добрался наконец до зеркала, взвывшего при виде него в ужасе. Он поднял глаза на свое отражение и подумал, что почти рад тому, что лишен голоса, потому что иначе тоже закричал бы. Из зеркала на него смотрел самый настоящий мертвец.
За время, что он валялся без сознания, а потом в вынужденной неподвижности, он страшно исхудал, из ввалившихся глазниц устало смотрели тусклые глаза неопределенного цвета, а отросшие волосы свалялись и торчали в разные стороны. Смертельно бледное лицо принадлежало донельзя изможденному и измученному человеку неопределенного возраста. "А ведь раньше меня считали красивым, - с горечью подумал Оливер. - Видели бы они вот это. Ладно... посмотрим, что здесь..."
Он распахнул пижамную куртку. Зеркало от ужаса попыталось слезть с крючка. Вся грудь, горло и та часть рук, которые были видны из куртки, были покрыты сплошной сетью розовых подживающих шрамов. Беззвучно охнув, Оливер решил даже не смотреть на то, что ниже: очевидно, там ничем не лучше. Чувствуя, что сейчас упадет, Вуд решил все же попытаться добраться до кровати и лечь, иначе, если вдруг явится Флинт (а кто знает, когда ему вздумается явиться?), Мерлин знает, что он с ним сделает...
Оттолкнувшись от стены, Оливер сделал шаг по направлению к кровати, но дрожащие ноги не удержали его и, споткнувшись, он рухнул лицом вниз посреди комнаты, прижавшись щекой к мягкому ковру.
Когда приутих бешеный стук сердца и отступил шок, вызванный падением, Оливер понял, что лежит весьма удобно и даже, кажется, ничего себе не сломал. Повернув к плечу полову, он лежал, бездумно глядя перед собой, радуясь хоть какой-то передышке. Черт с Флинтом, даже если он зайдет сейчас... Зайдет сейчас...
И тут вдруг словно молния сверкнула в мозгу Оливера, высвечивая то, что было прежде запрятано в глухой тьме, запрятано столь далеко и надежно, что он даже не вспомнил об этом, оказавшись в доме Флинта... Как восемь лет назад он лежал вот так же, лицом вниз, и так же кружилась голова, мешая понять, что происходит. А Флинт... стонал ему в шею: "Зачем ты здесь? Зачем надо было так меня мучить?", входя в него... Потом он потерял сознание, Флинт отнес его в лазарет и сказал, что он упал с лестницы... Все происшедшее тогда было столь нереальным, что Оливер предпочел не думать об этом, не вспоминать... И не замечать взглядов, бросаемых на него слизеринцем. Он внушил себе, что это был просто дурной сон, кошмар, который закончился, а когда его спрашивали, что же произошло между ним и Флинтом, Оливер честно отвечал: "Я упал с лестницы". Он действительно в это верил.
По-прежнему лежа лицом вниз, Оливер мимоходом удивился, почему воспоминание об этой истории, все же реальной, на самом деле случившейся с ними, не вызывает у него ровным счетом никаких эмоций. Словно это было... в другой жизни. Или жизни кого-то другого, будто эту историю рассказал ему человек, с которым он никогда не был близок, рассказал просто так, даже не о себе, о ком-то, кого Оливер не знал и кто ему был совершенно безразличен...
Вуд собрал последние силы, поднялся на четвереньки и направился к кровати. Дополз до ложа, сел на пол и, откинув голову на покрывало, закрыл глаза.
Сколько он просидел так, не шевелясь и не открывая глаз, он не знал. Десять минут, час, два? Время от времени погружаясь в забытье и выныривая на поверхность, от слабости не решаясь двинуться. Наконец Оливер открыл глаза и увидел, что свет в комнате стал тускнеть. Значит, уже вечер. Значит, скоро появится Флинт. Закусив губу и собрав в кулак всю волю и все остатки сил, он все же ценой нечеловеческого напряжения смог приподняться и перебросить безвольное тело на кровать. И упал, задыхаясь, на подушки. Все. Теперь можно не беспокоиться. И его тюремщик не узнает, что он уже может ходить... Тут смутное беспокойство кольнуло мозг. Он что-то забыл? Оливер обвел глазами комнату, остановился взглядом на прикроватном столике, окне, зеркале... ОКНО! Он забыл закрыть шторами окно! Когда он отдернул гардины и увидел за стеклом серую пустоту, то от шока просто забыл об этом... Мерлин, что же теперь делать?!
Оливер часто дышал, сердце колотилось, как бешеное, холодным потом покрылся лоб. Встать и подойти к окну у него просто не хватит сил, но если бы их и хватило, остается еще и обратный путь. И если он опять упадет, то подняться уже не сможет. "Думай же, думай!" - в панике приказал себе Оливер и тут услышал знакомые шаги за дверью. Поздно. Через секунду Маркус Флинт будет здесь. "А вдруг не заметит?" - с безнадежным отчаянием подумал Оливер. Дверь открылась, и он закрыл глаза, лежа неподвижно, ровно дыша и притворяясь спящим.
Оливер прислушивался как мог, но все равно прозевал тот момент, когда Маркус Флинт, двигаясь совершенно бесшумно, подошел к его изголовью. Почувствовал по тихому вздоху. Стараясь удержать на лице маску безмятежного спокойствия спящего человека, слыша отдающийся в ушах бешеный стук своего сердца, Оливер понял, что тот стоит и просто смотрит на него. А затем... его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он ощутил осторожное прикосновение длинных сильных пальцев к своей щеке. Нежное, едва ощутимое касание. "Что он делает?!" - в замешательстве подумал Оливер, но тут пальцы исчезли, и Флинт отошел от его кровати. Вуд с опаской приоткрыл один глаз. Флинт отвернулся к окну и теперь стоял неподвижно. Лица его Оливер не видел, но по внезапно застывшим плечам догадался, что тот заметил отдернутые шторы.
Не поворачивая головы и не повышая голоса, равнодушным тоном Флинт сказал, очевидно, не сомневаясь, что Оливер не спит и внимательно слушает его:
- Хотел выбраться, Вуд? - он повернулся и посмотрел в глаза своего пленника. В карих глазах плясало самое настоящее бешенство, но на лице прочесть нельзя было ничего. Он прошел хорошую школу среди Жрецов Смерти и отлично научился держать себя в руках.
- Как ни жаль тебя разочаровывать, это бесполезно, - ровным тоном продолжил он и щелкнул пальцем по стеклу, отозвавшемуся тихим звоном. - Как видишь, дело не только в блокирующем обзор заклятье. Запирающие заклинания на окнах, стенах, дверях. Чтобы снять их все, да и то с помощью волшебной палочки, потребуется не один месяц. Я бы, конечно, мог снять их быстрее, - он усмехнулся, - но, если ты догадался, делать этого не стану... Ты не выберешься отсюда, Вуд, - едва слышным шепотом, приближаясь к кровати и нависая над Оливером, сказал Флинт, - если я этого не захочу. А значит, пробыть тебе придется здесь весьма... долго.
Он наклонился над кроватью и, опершись руками о подушку, приблизил свое лицо к лицу Оливера так, что тот почувствовал его дыхание на своей щеке. Флинт был так разозлен, что это ощущалось физически.
- Как я понимаю, ты не собираешься выполнять то, что я тебе велел, - прежним бесстрастным тоном сказал он, - я ведь я не велел тебе двигаться, а тем более вставать... Что мне сделать с тобой за это, Вуд? - карие с прозеленью глаза впились цепким взглядом в ореховые. - Что мне с тобой сделать? - почти шепотом. - Я бы мог причинить тебе такую боль, что по сравнению с ней боль от твоих ран покажется лаской... Разорвать на части твое тело, по кусочкам снимать кожу... Ты хочешь ЭТОГО?
Оливер почувствовал, как поднимается в нем волна глухого ужаса. Он видел перед собой человека, который действительно был убийцей, человека, для которого причинять боль было привычной работой, и наверняка этот страх отразился в его глазах. Улыбнувшись почти нежно, Флинт вдруг резко встал. Оливер с трудом перевел дух.
- Так неужели мне надо не спускать с тебя глаз? Контролировать каждое движение? Может быть, ты думаешь, что я буду проводить возле тебя все свое время? Что ж, - словно приняв какое-то решение, вдруг сказал он, - думаю, эту ночь мы проведем вместе. И молись, чтобы эта ночь не оказалась для тебя последней.
Очевидно, решив, что достаточно напугал своего пленника, Флинт, произнеся эту впечатляющую тираду, развернулся и направился к выходу, бросив уже от двери многозначительное: "Я вернусь, Вуд", а Оливер, потрясенный не столько его словами, сколько тоном, каким они были произнесены, в отчаянии прикусил костяшки пальцев. Флинт оказался не таким примитивным созданием, каким они считали его в школе, Оливер убедился, к сожалению, слишком поздно, что он весьма наблюдателен и... черт, он действительно внушал страх.
Тут дверь открылась. Маркус Флинт вернулся, как и обещал. Он переоделся, вместо черной формы на нем были свободные брюки и футболка с короткими рукавами, все опять же черного цвета, оттенявшего его резкие черты и бледную кожу. Остановившись возле кровати, он несколько секунд оценивающе смотрел на Оливера.
- Знаешь, Вуд, - задумчиво произнес он, - думаю, раз ты в состоянии встать, тебе самое время принять ванну... Я не собираюсь спать рядом с вонючкой...
От такого хамства Оливер просто опешил, и если бы мог что-то сделать, то эта фраза вполне могла стать последней в жизни Маркуса Флинта, но он не способен был даже ответить. Поэтому беспомощно наблюдал, как Флинт с самой ядовитой усмешкой, которую только можно себе представить, подходит к нему и отбрасывает одеяло.
- Ну что, Вуд, - сказал он, - поехали!
И легко, как ребенка, подняв его на руки, понес к выходу. Толкнув ногой дверь, Флинт вышел в полутемный коридор. Оливер был слишком взбешен тем, как с ним обращаются, поэтому даже не смотрел по сторонам. Соседняя дверь, как оказалось, вела в ванную, ярко освещенную круглыми лампами на чугунных витых подставках. Остановившись посередине, Флинт осторожно поставил Вуда на пол и, поддерживая за пояс правой рукой, спросил:
- Стоять можешь?
"Ничего себе! - в ярости подумал Оливер. - Сперва он мне угрожает, потом хамит, а теперь спрашивает, могу ли я стоять, да еще таким тоном, словно он заботливая мамаша!"
Он отвел взгляд в сторону и упрямо поджал губы.
В холодном голосе Флинта появились угрожающие нотки.
- Вуд, если ты будешь игнорировать мои вопросы, я сейчас тебя здесь брошу, и будешь валяться до завтрашнего утра...
"Не оглушил, не ослепил, не убил, не бросишь..." - неизвестно откуда мелькнула мысль в голове, но все же Оливер повернул голову и, посмотрев в глаза Флинту, отрицательно покачал головой.
- Мерлин... - прошипел тот, - тогда держись...
Он перекинул руку Оливера себе за шею и, освободив правую руку, достал из кармана брюк волшебную палочку. Короткое заклинание - и круглая купальня, довольно большая для того, чтобы вместить трех человек, наполнилась горячей водой, от пара запотели зеркала на стенах. Все еще крепко прижимая к себе Вуда, Флинт сделал шаг вперед и попробовал босой ногой воду.
- Горячая... - пробормотал он и снова взмахнул палочкой. - Теперь нормально... - и, повернувшись к Вуду: - Все же попытайся стоять прямо, пока я тебя раздену, - серьезно сказал он, - можешь держаться за меня...
Оливер, представив себе эту картину, похолодел и попытался вырваться из рук Флинта, едва не свалившись на пол.
- Да что ты дергаешься?! - взбесился Флинт. - Мне не доставляет никакого удовольствия пялиться на твои прелести, Вуд, если ты подумал об этом, так что не заставляй меня бросать тебя в воду в одежде!
Высказавшись таким образом, он постарался придать Оливеру вертикальное положение и, чертыхаясь сквозь зубы, придерживая одной рукой его за талию, другой стал снимать одежду. Справиться с курткой оказалось делом нетрудным, но вот как снять штаны с человека, который не держится от слабости на ногах и так и норовит сползти на пол, Маркус Флинт, похоже, не представлял. Несколько минут упорных размышлений, а затем, кинув взгляд на свою одежду, Флинт пробормотал: "Ладно, потом высушу..." и, снова подхватив Оливера на руки, шагнул вместе с ним в воду.
Опустившись на колени, он устроил Вуда, совершенно ошалевшего от этого поворота событий, в воде таким образом, чтобы его голова лежала на бортике ванной. Приподняв одной рукой его ставшее почти невесомым в воде тело, Флинт все-таки стянул с него пижамные штаны, ставшие теперь ничем иным, как мокрой тряпкой, и, со злостью отшвырнув их куда-то, вытер ладонью вспотевший лоб.
- Послушай, Вуд, - ровно сказал он, глядя в сторону, - мы быстрее с этим покончим, если ты возьмешь на себя труд просто закрыть глаза и не смотреть на меня так, как будто я тебя пытать собираюсь.
Это прозвучало не угрозой, не приказом, просто... просьбой. И решив, что на сегодня геройств с него достаточно, Оливер послушно закрыл глаза. А спустя полминуты его коснулись широкие ладони, смывая с него грязь, усталость и болезнь. Мокрые пальцы вплелись в его волосы, аккуратно прочесывая спутанные пряди, время от времени смачивая их водой, стекающей по шее и груди ласкающими потоками. Потом те же пальцы коснулись его лица, мягко обвели очертания бровей, скул, подбородка. "Кто бы мог подумать, что он может быть... таким..." - лениво подумал Оливер, понимая, что нежные прикосновения усыпляют его.
Вуд лежал в воде с закрытыми глазами и не мог видеть выражения лица Флинта, а если бы увидел... Наверное, испугался бы куда больше, чем угроз. Слизеринец сидел, мучительно закусив губу и изо всех сил сдерживая дыхание, брови сведены к переносице, и все его лицо выражало такую муку, такое отчаяние и желание, а взгляд расплавил бы и камень... Стараясь, чтобы не дрожали руки, подавляя безумное желание стиснуть в объятиях эту хрупкое тело, он осторожно проводил ладонями по телу Оливера. Пожелай он взять его сейчас, гриффиндорец не оказал бы и малейшего сопротивления, он был совершенно беспомощен. Но Маркус не хотел повторять прошлых ошибок. Больше этого не будет. Если Оливер и окажется когда-нибудь в его постели, то только тогда, когда захочет сам... "А захочет он тебя? - горько спросил внутренний голос. - После всего, что с ним сделал ты, после того, что с ним сделали они? - Может, и нет. Но зато он будет рядом. Если ему не быть моим, он останется ничьим. - И как ты ему об этом скажешь? Как думаешь, что он может ответить на признание Жреца Смерти? - Я подумаю об этом потом. - Ты думал об этом сотни раз! Из тупика нет выхода!"
- Хватит! - почти выкрикнул Флинт, Оливер, вздрогнув, открыл глаза, и он понял, что произнес это вслух. - О... Все... я хотел сказать... Сиди, я сейчас тебя... - он тяжело поднялся и выбрался из ванной, не обращая внимания на потоки воды, стекающие с его штанов, плотно облепивших ноги. Взяв палочку, он сначала высушил свои вещи, затем опустошил ванну. Опустившись на колено, приподнял Оливера и, завернув в призванное огромное пушистое полотенце, направился было к двери, когда тот, до этого безвольным мешком висевший у него на руках, вдруг помотав головой, вцепился непослушной рукой в рукав Флинта и указал куда-то движением головы.
- Что? - в недоумении остановился тот, Вуд повторил движение, указывая, как понял Флинт, обернувшись, на большое запотевшее зеркало. - Что, зеркало? Хочешь на себя полюбоваться?
По лицу Оливера прошла судорога, он снова нетерпеливо дернул Флинта за рукав, а в его глазах была безмолвная просьба.
- Ладно, - нехотя произнес тот и подошел к зеркалу, - только протри его сам. У меня, как видишь, руки тобой заняты.
Оливер с видимым усилием поднял руку, прикоснулся к стеклу пальцем... и у Флинта расширились глаза. Он писал. Одна за другой появлялись корявые расползающиеся буквы:
КТО... ПОБЕДИЛ...
Лицо Маркуса застыло.
- Еще есть вопросы? - холодно спросил он.
Оливер с отчаянием посмотрел на него и написал:
ПОЧЕМУ... Я... ЗДЕСЬ...
- Черт... - пробормотал Маркус.
И, не взглянув больше на висевшего у него на руках Оливера, резко развернулся и пошел к выходу. Пинком распахнув дверь так, что она ударилась с гулом о стену, в несколько шагов дошел до спальни и, зайдя внутрь, опустил Вуда на кровать. Тот смотрел на него с безмолвным вопросом в глазах. "Скажи мне!" - требовал его взгляд. Флинт, нервничая, заходил по комнате.
- Значит, ты хочешь знать, кто победил? - наконец спросил он, останавливаясь перед лежавшим на кровати Оливером. - Честное слово, Вуд, я думал, ты умнее. Если тебе нужно все разжевывать, а похоже, что надо... раз тебе вышибли последние мозги, объясняю, победил Темный Владыка... Дамблдор убит, ваш Мальчик-который-на-этот-раз-не-выжил неизвестно где, но его ищут и, поверь мне, скоро найдут... Ваша партия проиграна, Вуд, - почти ласково сказал он, наблюдая, как ореховые глаза застилают слезы, - и тебе некуда идти... А что касается второго вопроса... Я скажу тебе... - он приблизился к Оливеру, затравленно смотревшему на него, - хотя ответ тебе может не понравиться... Ты уверен, что хочешь знать?
Закусив губу, Оливер кивнул. Маркус глубоко втянул в себя воздух.
- Хорошо, - невыразительным голосом произнес он. - Ты здесь потому, что так хочу я. Ты отныне мой, Вуд. Мой пленник, моя игрушка, моя собственность... - почти шепотом сказал он, наклоняясь к самому его лицу, и, словно пытаясь защититься, Оливер отвернул голову, спасаясь от пылающего взгляда и осознавая, что спасенья нет... Его мир рухнул, разлетевшись осколками, которые безжалостно давил тяжелыми ботинками Маркус Флинт.
Взяв его за подбородок, Флинт повернул к себе его голову, и Вуд увидел на его лице жестокую улыбку.
- Ты хотел знать, - напомнил он, - так решай, что делать теперь тебе с этим знанием.
И проведя напоследок пальцем по его губам, Маркус Флинт покинул комнату.
