Все. Я погиб. И никто, никто в целом мире мне не поможет, потому что теперь я, как честный человек, обязан жениться. И все из-за этого чертова урода, моего приятеля Бинго Литтла, скрути его дизентер и задави простатит! Причем трижды!

И за каким, извиняюсь, хреном я позволил ему в очередной раз сесть мне на шею?!!

Я сидел на краешке постели и чуть не плакал, зажав в одной руке чашечку любовно заваренного Дживсом чаю, а в другой – роскошный лиловый носок, который я почему-то хотел надеть и забыл, если вам понятен ход моих мыслей.

Спаси-и-и-те...

Я почувствовал себя одиноким и брошенным. Красавчик Дживс, торжественно вплыв в мою спальню и едва завидев только что купленные в «Хэрродсе» лиловые носки, составлявшие предмет моей особой гордости, закатил глаза и потерянно кашлянул.

– Простуда, Дживс? – осведомился я, с ужасом осознав, что, видимо, в этих носках я не кажусь моему элегантному камердинеру объектом, достойным внимания. Ну, или там субъектом. Смотря с какой стороны посмотреть. Но он уже не смотрел на меня, а уставился себе под ноги с таким видом, как будто на полу расселся на задних лапах улыбающийся звероящер. Или жареный цыпленок о трех ногах.

– Нет, сэр, – Дживс с достоинством выпрямился и поднял голову, по-прежнему глядя в пол, демонстрируя мне свои красивые ресницы и четкую линию нижней челюсти. – Я не простужен, сэр. Еще чаю, сэр?

Я энергично замотал головой и стал потерянно накручивать на руку лиловый носок.

– К вам мистер Литтл, сэр.

– Младший, надеюсь? Если старший – Дживс, умоляю, ну выдвори этого старого хорька немедленно, ради бога, под любым предлогом – нету меня, я умер, ясно? Умер! У меня – э-э-э-э – болезнь приключилась. Вот прямо на твоих глазах.

– Какую болезнь предпочитаете, сэр?

Дживс был неотразим.

– Пристойную, Дживс! Любую, за которую не придется краснеть джентльмену! Не диарею и не триппер! Ну... гхм... горло там... нос... уши... или любые другие мало-мальски приличные для упоминания части организма! Ясно, Дживс?

– Да, сэр. К вам мистер Литтл-младший. Просить, сэр?

– Валяй...

Роскошный лиловый носок почти задымился под косым взглядом Дживса.

Еще немного, и он прожжет на нем дырку! Но я не могу допустить, чтобы Дживс гноил меня из-за моей нетрадиционной, с его точки зрения, цветовой ориентации. Тоже мне, воплощенная элегантность плюс безупречный вкус плюс манеры, черт бы его подрал! Холеный красавчик!

Я уже готов был укусить сам себя за задницу от досады и обиды, как тут в спальню с безумными глазами вкатился Бинго Литтл, сжимая в руке фотографию той самой дуры с повадками и корпусом БТРа и улыбкой молодой кобылы, на которой я по его милости должен был теперь жениться!

– Берти! Берти, я тебя умоляю. Ну сделай что-нибудь, – залопотал он, размахивая фотографией любимой. – Ну, скажи ей, что это я, а не ты, люблю ее больше жизни, и что это именно я попросил тебя признаться ей в любви – от моего имени, и что она тебя неправильно поняла...

Неправильно поняла – это было мягко сказано. После того, как Бинго столь наглым образом воспользовался моей безграничной добротой и заставил меня объясняться в любви этой Мэйбл или как-ее-там, сия полковая лошадь кинулась на меня, едва не сбив с ног, и приелась ко мне всей своей лошадиной челюстью, если вам понятен ход моих мыслей!

– Вот сам ей и объясни!

– Но она любит тебя! Она хочет за тебя замуж! Она уже всем рассказала...

Это было выше моих сил. Я повалился на кровать и стал нервно грызть

подушку. Эх, жизнь моя жестянка, живу я как поганка...

– Но я ее не хочу!

Бинго прекратил причитать и уставился на меня с таким видом, как будто перед ним сидел не Берти Вустер, а некто, подвергшийся кастрации еще в далеком детстве. Причем по собственному желанию.

– Она, кажется, собралась покупать свадебное платье... и представь, позвала с собой меня! За покупками!

– Вот и отлично, Бинго!

– А можно нам зайти к тебе... на обратном пути?

Я скривил морду и без особого восторга кивнул.

Этот козел вскочил, звонко чмокнул фотку своей кобылы и выкатился вон.

* * *

– Сэр? Леди? Чаю, кофе или виски?

Моя нижняя челюсть отвисла и грохнулась до колен, носовой платок полетел на пол. Бинго и Мэйбл уставились на Дживса, не веря своим глазам. Я своим тоже, впрочем, в тот момент не особенно доверял.

Мой камердинер был обнажен до пояса и стоял босиком на полу, с обычной вышколенной улыбкой на тонком бледном лице. На его бедра был намотан шелковый алый шарф, который я еще летом купил в дорогущем магазине и который неизменно вызывал у Дживса непередаваемый ужас в глазах.

Но я, правда, чуть не свалился со стула. То есть я, конечно, замечал, что Дживс не урод, но вид его чуть тронутой загаром кожи (и когда это он успел, прохвост?) и стройных ног привел меня в состояние, которое я бы не побоялся назвать душевным трепетом.

И не только душевным, если вам понятен ход моих мыслей.

Улыбочка Дживса из вежливой стала обольстительной, он повернулся и наклонился, чтобы поднять мой упавший на пол платок. Красный шарф стал медленно, но верно сползать с его бедер, но в последний момент удержался на месте.

Не буду уточнять, на каком именно, но это место мне тоже показалось весьма достойным внимания.

Мейбл закатила глаза и застонала, потом, опомнившись, взвизгнула, как и подобает леди в присутствии голого джентльмена, и придушенно проблеяла:

– Бе-е-е... бе-е-е... Берти! Ваш камердинер всегда ходит в таком виде?

Дживс невозмутимо и с достоинством кивнул, едва заметно вильнув бедром в мою сторону. Должно быть, это означало – заткнитесь, сэр, и не выступайте. А может, заодно и то, что я был прощен за свои лиловые носки.

Но я был потрясен. Шокирован до глубины души. Что он там еще задумал?

– Сэр!

– Да, Дживс?

– Я жду вас в спальне, сэр. Как всегда, сэр. Я сделаю все, чтобы ваша постель была согрета, сэр.

Папиросочка, прилипшая к отвисшей нижней губе Бинго, наконец-то шлепнулась на пол. Дживс еще раз образцово-показательно наклонился, на сей раз пониже, грациозно изогнув стройный стан, и, притушив в пепельнице горящий бычок , величественно удалился с подносом, чуть повиливая бедрами.

– Берти?!!! Что все это значит? – Мейбл вопила, как резаная. Без улыбки и с перепуганной рожей эта дура так напоминала скаковую лошадь в шиньоне, что я прыснул.

– Я тебя ненавижу! Ты – мерзавец! Ты что – Берти, ты что – этот... ну...

Слова «педрила» не было в словарном запасе благовоспитанной мисс, зато оно немедленно нашлось в обширном лексиконе Бинго, который, схватив за руку любимую, немедленно и почти бегом ретировался, позабыв шляпу.

...В спальне поперек кровати картинно разлегся мой камердинер, призывно тараща на меня свои глубокие, как омуты, карие глаза с чуть опущенными вниз уголками.

– Дживс!

– Да, сэр?

– Ты понимаешь, что ты уволен?!!

– За что, сэр? Мне лишь показалось, что ваши матримониальные устремления не совсем совпадали с намерениями мисс Мейбл, сэр. Если я ошибался, то готов немедленно взять расчет, сэр.

– Да меня теперь все будут называть гнойным педрилой – ты хоть понял, Дживс, чем мне все это грозит?!!

Тут красавчик Дживс грациозно поднялся с постели и подошел ко мне. В его глазах плясали лукавые чертики, и я непроизвольно сделал шаг по направлению к нему. А он ко мне. А еще через минуту мой дружок, тот самый, который ниже пупка, уже задрался на три сантиметра выше него, потому что мы с Дживсом целовались взасос, как сумасшедшие, и я не знал, ржать мне, плакать, пытаться ли остановить этого негодяя или же отдаться в его умелые руки.

Эх... а руки действительно были умелыми. И не только руки, если вам понятен ход моих мыслей. В общем, я его и не останавливал. Поэтому это он во всем виноват. Потому что я бы на такое сам не решился – никогда и ни за что.

Вот такие пироги с котятами...