Он закрыл глаза, бездумно покачиваясь в такт музыке. Светлые волосы плеснули, накрыли лицо шелковым водопадом, занавешивая, отсекая от окружающего мира – от полутемного зала небольшого диско-бара, освещенного мечущимися разноцветными огнями, от жадных взглядов посетителей... Он знал, что хорош. Стройное тренированное тело, обтянутое коротким топом и черными джинсами, точеные черты, удивительно светлые волосы и глаза... В «Ночной орхидее» не выпивка – самый дорогой товар...

– Привет, красавчик. Свободен?

Он плавно повернулся, позволив себе лениво окинуть взглядом снизу вверх по фигуре высокого мужчины. Строгий костюм, ничем не примечательное стандартное лицо. Все они одинаковы, эти искатели запретных удовольствий...

– Привет... – он добавил хрипотцы в голос, отбросил с шеи волосы и словно невзначай провел рукой по груди, не прекращая покачиваться в такт чувственной медленной мелодии. – Потанцуем? – скользнул в объятия, прижимаясь бедром к бедру мужчины, руки положил ему на плечи и томно посмотрел из-под накрашенных ресниц. – А у тебя хватит денег, милый? Моя такса...

– Я знаю, – хрипло оборвал его посетитель. Ну, раз так...

– Извини, приятель, он занят, – неожиданно раздавшийся над ухом резкий голос заставил его вздрогнуть. И повернувшись, блондин встретил взгляд прищуренных зеленых кошачьих глаз.

– Шу...

Мужчина хотел было что-то возразить, но неожиданно вспомнил о совершенно неотложных делах. Рыжий ухмыльнулся и обнял мальчика за талию.

– Скучал, мой хороший? – он прильнул к губам блондина, неспешно и сладко целуя.

– Какого черта, Шульдих? – лениво поинтересовался тот, когда телепат оторвался от него. – Неужели тебе сегодня никто не дал... бесплатно?

«Не груби, маленький, – раздался в голове голос. Немец привлек его к себе, направляясь к выходу. – Сегодня ты со мной... Точнее, у меня есть для тебя небольшая работа».

– Вечеринка у Шварц? – сделал неуклюжую попытку пошутить мальчик.

Телепат фыркнул. «Ты как всегда, проницателен».

Плюхнувшись на переднее сиденье спортивной машины, мальчик невольно усмехнулся. Ладно... Добиться прямого ответа от ехидного немца было задачей практически невыполнимой, но, по крайней мере, он никогда не причинял боли. Не то, что...

Сердито тряхнув головой, он уставился в окно. Сильные пальцы схватили его за подбородок и повернули голову.

– Расслабься, котенок, – тихо сказал Шульдих. – Он будет нежным. Обещаю.

Машина с ревом сорвалась с места и растворилась в ночной тьме.

Оми никогда особенно не задумывался над тем, почему все сложилось именно так. Хотя, пожалуй, при желании мог бы привести с десяток причин. Одиночество. Тоска. Боль. Необходимость постоянно носить маску. Симпатичный подросток, школьник. Как все, не лучше и не хуже. Безжалостный маленький киллер, мальчик без прошлого, машина, запрограммированная на уничтожение. Убивающий с такой же легкостью, с которой он обрывал засохшие лепестки в букете...

Однажды он наткнулся в сети на какую-то таблицу, где анализировался рост проституции и наркомании. Так вот, подавляющее большинство – дети из неблагополучных или неполных семей. Помнится, тогда Оми безразлично усмехнулся и закрыл окно. Семья... Конечно, у него была семья. Почти. За эти годы Вайсс стали ему «почти семьей». Но все же они были другими. Бескомпромиссный жесткий Кен, блистательный Йоджи, бесстрастный Айя. Они были и добры к «малышу», и участливы, и кажется, любили его... Только это было не то. Иногда Оми казалось, что они его просто не видят. А ему хотелось, чтобы кто-то оценил его не как профессионального убийцу, чтобы кто-то заметил его красоту, его молодость, его самого.

Взломав от нечего делать чей-то почтовый сервер, он наткнулся на приватную переписку. «...в “Ночной орхидее” самые сладкие мальчики, – сообщал автор письма своему приятелю. – Такие послушные, просто прелесть... И позволяют делать с собой все, то угодно». Случайность? Совпадение? Но в тот же вечер Оми стоял перед дверьми ночного клуба.

Может быть, спроси его громила у входа – «Что это ты здесь делаешь, сопляк?», Оми просто бы повернулся и пошел домой, но охранник даже не взглянул на мальчика, и он прошел внутрь, в полутемный прокуренный зал.

«Зачем я здесь?» – мелькнула запоздавшая мысль, но, словно прикованный, Оми не мог найти в себе сил повернуться и уйти. Грохотала музыка, сквозь плавающий слоями сигаретный дым мальчик видел, как посетители с интересом поглядывают на него, и, повернув голову, наткнулся на спокойный взгляд темных глаз.

Широкоплечий мужчина за стойкой бара рассматривал мальчика. Без похоти, без любопытства. Только интерес. Вот он, отдав какое-то распоряжение бармену, миловидному шустрому юноше, повернулся в сторону мальчика и сделал знак подойти.

– Что ты тут делаешь, малыш? – прозвучал вопрос, который Оми ожидал услышать, едва появился здесь. – Только не говори, что ищешь работу, ты слишком мал для этого... Твои родители знают, что ты здесь?

Оми не успел даже раскрыть рта.

«Так-так... – прозвучал в голове ехидный голос, – малютка Вайсс решил сменить профессию?» – и на плечо Оми легла узкая сильная ладонь.

«Отстань, Шульдих», – напрягся Оми.

«Удачный выбор, малыш», – телепат и не думал последовать совету мальчика, а вслух обратился к хозяину:

– Это чудо у тебя работает, Рао?

– Не знаю, – медленно ответил мужчина, внимательно глядя в лицо мальчика. – Он не произнес еще ни слова. Ты что, немой?

Оми покачал головой.

– Нет.

– Какая прелесть... – мурлыкнул Шульдих. Тут хозяина окликнул какой-то посетитель, и он отвернулся от странной пары. – «Так что делает такой милый мальчик в этом ужасном месте? – телепат явно издевался. – Дай-ка угадаю... очередная миссия? Нет... а может...» – Оми ощутил, как призрачные пальцы прошлись сквозь его мозг, безжалостно выворачивая наизнанку сознание, вытаскивая на поверхность все потаенные желания, мысли и воспоминания, и лишь вздрогнул, в напрасной попытке помешать вторжению. – «Ну надо же... – в «голосе» немца было слышно едва сдерживаемое веселье. – Подумать только. Не знал, что в Вайсс все так плохо».

«Убирайся прочь», – безмолвно всхлипнул мальчик.

«Тш-ш-ш... bishonen...» – неожиданно нежно сказал Шульдих и притянул его к себе. И вдруг стало так уютно, так тепло и спокойно... и эта ласковая рука, поглаживающая его напряженную спину, и чуткие губы, касающиеся мочки уха... и шепот... или это лишь мысли? Словно пеленой заволокло разум, и ничего не осталось кроме них двоих, и было неважно, что рыжий немец – Шварц, их враг и соперник... Имела значение лишь эта безмолвная нежность, немыслимая чувственность. Тогда Оми даже не понял, что Шульдих управлял его сознанием, просто с ним было так... – «Хорошо... – шепнул телепат, – с тобой так хорошо, маленький...Пойдем?» Он не успел даже сообразить, что делает, когда послушно кивнул – «да», и его спутник, обняв его за талию, повел куда-то. Словно сквозь туман Оми видел, как из руки рыжего перекочевала к хозяину крупная купюра, и как они оказались в крошечной комнатке с одной-единственной кроватью... И эти колдовские зеленые глаза напротив, лишающие воли, и его губы, когда он наконец жадно, властно поцеловал Оми. Мальчик даже не успел удивиться, когда сказал ему: «Знаешь, ты у меня... первый...» – «Знаю, малыш», – в ответ, и водоворот рук, ласковых губ, прикосновений, становящихся все яростнее, откровенней, – и не вырваться, не отстраниться, не защититься... «Хорошо... Как... хорошо...» – стонал Шульдих, входя в него, а Оми мог лишь подчиняться силе другого мужчины, дрожа словно в лихорадке, глядя в расплывающийся перед глазами потолок...

– Знаешь, мне кажется, что тебе стоит взять этого малыша, – сказал Шульдих хозяину, приобнимая Оми за талию, а тот недоуменно хлопал глазами, не понимая, когда, как они снова оказались здесь? Телепат взял его за подбородок и повернул голову, притягивая к своему лицу. – Он такой сладкий.... – прошептал рыжий, коротко целуя его. «Теперь ты мой, вайсс...» – и, слегка оттолкнув Оми, стремительно вышел из бара. А он остался, едва держась на ногах и глядя вслед.

Что было дальше, Оми помнил какими-то урывками, словно в забытьи. Он о чем-то говорил с хозяином, потом сразу, без перехода оказался в своей комнате, на своей кровати... Лежал, свернувшись в клубочек и дрожал, как промокший котенок... Тогда он подумал: а было ли это на самом деле? Клуб, Шульдих, дешевый номер? Но неприятная ломота во всем теле и саднящая боль в шее подтвердила – да. И волосы до сих пор пахли табачным дымом. Оми безотчетно потянул светлую прядь, вдохнул этот запах... и внезапно его замутило. Сил едва осталось на то, чтобы метнуться в ванную и запереть за собой дверь. Судорожно вцепившись в край раковины, он пережидал, пока пройдет эта жуткая слабость и утихнет дрожь в коленях. В дверь постучали.

– Оми, это ты? – послышался за дверью сонный голос Айи. Мальчик вздрогнул. Не хватало еще, чтобы его увидели в таком состоянии. – С тобой все в порядке?

– Да, Айя-кун, – слабым голосом отозвался он. – Все... все нормально.

– Уверен? – голос красноволосого лидера был встревоженным. Оми закрыл глаза и стал считать до десяти.

– Да, просто... Просто что-то не то съел, наверное. Уже прошло.

Помолчав немного, Айя ответил:

– Ладно. Тогда ложись. Четвертый час.

– Да, – едва слышно ответил Оми и оторвался от раковины. Необходимо было хотя бы принять душ и спрятать испачканную одежду...

Он включил воду и забрался под горячие струи, дрожа всем телом и беззвучно всхлипывая, с отчаянием натирая покрасневшее тело губкой. Он до сих пор чувствовал ладони Шульдиха, его запах, а там, где он жестоко целовал его, уже вспухали багровые следы. «Меченый, меченый... его собственность...» – звучало в голове. «Теперь ты мой, вайсс...» Оми тихонько завыл и съехал по стене на пол. Что же он натворил? Что он сделал с собой?

Весь остаток ночи Оми вертелся с боку на бок и к утру выглядел просто ужасно. Темные круги под глазами, бледное лицо... За завтраком он вяло отвечал на вопросы товарищей, пытаясь повыше подтянуть застегнутый наглухо ворот рубашки, чтобы спрятать следы засосов. Айя заметил, что он выглядит больным, и велел остаться дома.

– Нет! – почти выкрикнул Оми. Остаться для него сегодня означало снова думать, вспоминать, а он не хотел, не хотел этого... – Все в порядке, Айя-кун, – сказал он, взяв себя в руки. – Сегодня... важный тест, я не могу его пропустить. Я... все будет в порядке...

Он поднялся из-за стола и вышел, стараясь держать спину прямо и не опускать голову. Ведь ему же нечего стыдиться? Правда? Никто ничего не узнает... Тут Оми снова вспомнил насмешливые зеленые глаза и, похолодев, едва не разрыдался. Что же он наделал?! Собственными руками дал Шварц оружие против себя, против Вайсс...

День прошел как в тумане, а к вечеру Оми немного пришел в себя и думал, шагая по дороге к дому, что наверняка преувеличивает. Ну да, он был с рыжим телепатом, но это было один раз, и потом, немец ведь не заставит его ничего делать против воли... И тут он вспомнил, как пошел за Шульдихом, словно щенок на веревочке, и снова с головой захлестнуло отчаяние... И Оми решил рассказать все Айе. Пусть они узнают о его позоре, но зато придумают что-нибудь вместе.

– Ooi, – Кен, обрезавший подросшее деревце, рассеянно улыбнулся мальчику. – Как прошел день?

– Нормально, – через силу улыбнулся побелевшими губами Оми, а Айя, вошедший быстрым шагом, приложил изящную кисть к его лбу.

– Как ты? – просто спросил он, и Оми, проглотив нежданно подкативший к горлу ком, вдруг понял, что ничего не скажет им. Что готов нести это бремя один, но не допустит, чтобы в этих глазах, смотревших на него сейчас с такой теплотой, с такой лаской и любовью, появились холод и отчуждение. Почему он не видел этого раньше?! А теперь поздно...

– Хорошо, Айя-кун, – ответил он и в неосознанном жесте потерся щекой о ласковую руку. – Я... можно, я прилягу?

– Конечно, – ответил тот. – Тебе принести что-нибудь?

– Нет, – прошептал Оми, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться, и пошел к лестнице.

Так прошла неделя. С тела сошли отметины, оставленные Шульдихом, а Оми почти сумел запрятать это происшествие вглубь памяти. Но однажды вечером, после закрытия магазина, переставляя кадки с растениями, загромождавшие проход, Оми вдруг услышал в голове знакомый голос, и керамический горшок, выскользнув из его рук, разлетелся на мелкие осколки.

«Как дела, маленький? Скучал?»

Оми прикусил губу, чтобы не застонать, а в голове заметались обрывки мыслей и неосознанное желание убежать, спрятаться от этого насмешливого голоса.

«Ну что ты, дурачок? – удивленно протянул Шульдих. – Кажется, я не сделал тебе ничего плохого, (так) почему ты так напуган?»

«Шульдих. Где ты?» – наконец нашел силы ответить Оми.

«Рядом с домом, bishonen. Да не трясись так, меня никто не увидит...»

«Уходи. Пожалуйста».

Немец рассмеялся.

«Маленький, я просто истосковался... Жду тебя сегодня там же в то же время...»

«Я не приду!» – попробовал сопротивляться Оми.

«Да что ты? – искренне удивился Шульдих. – Почему? Разве я тебе не нравлюсь?» – И телепат послал ему картинку-воспоминание: Оми, жарко стонущий под ним, умоляющий: да... быстрее... еще... – «Ну так что же? Малыш... Я так соскучился по твоей маленькой заднице, что могу и в магазин зайти. Только не думаю, что остальным котяткам понравится мое присутствие... Как ты думаешь, сможешь вразумительно объяснить им мое появление?»

«Сволочь», – беспомощно всхлипнул мальчик.

«Может быть, – легко согласился Шульдих. – Сегодня, маленький. И не опаздывай. Я, знаешь ли, могу занервничать и отправиться искать тебя...»

Словно опустилась завеса – телепат исчез из его головы, а Оми понял, что уже минут пять стоит неподвижно, глядя прямо перед собой и сжимая пальцы так, что ногти оставили кровоточащие лунки в ладонях.

– Оми, что с тобой? – из-за двери выглянул Йоджи и недоуменно посмотрел на разбитый горшок.

– Ничего, – ответил Оми, опускаясь на колени и сгребая мусор. – Я сейчас уберу... «Что же я наделал?!»

«Я заждался, маленький, – Оми вошел в зал «Орхидеи» и быстро огляделся. – Я здесь, котенок, прямо перед тобой». Шульдих, по виду весьма довольный жизнью, сидел за столиком в углу и, покачивая ногой, попивал непонятный коктейль ядовито-оранжевого цвета.

– Слушай, Шульдих... – всю дорогу Оми старательно репетировал, что он скажет настырному немцу, чтобы заставить того больше не приближаться к себе, и сейчас готовился все это высказать.

– Тш-ш-ш, маленький, – Шульдих приложил палец к губам и, неожиданно потянув на себя Оми, заставил того опуститься прямиком себе на колени. Мальчик попытался рвануться, но телепат держал крепко. – А теперь послушай меня... «Никуда ты от меня не денешься, котенок... Ты можешь сколько угодно убеждать себя в том, что я тебя заставил, принудил, обманом заставил переспать с собой... – рука Шульдиха зарылась в мягкие светлые волосы, губы чуть коснулись ушка, – но свое тело ты убедить в этом не сможешь. Потому что тебе нравится, что я делаю с тобой... – он лизнул его шею, и Оми вздрогнул. – Конечно, нравится... – шепот проникал в самые потаенные уголки души, и мальчик почувствовал знакомый жар и истому во всем теле, а когда рука телепата скользнула по его бедру и дотронулась до паха, не смог сдержать тихий стон. Шульдих усмехнулся, развернул его лицом к себе, обхватил маленькие упругие ягодицы и прижал к своим бедрам.

– Нравится... – прошептал он в полуоткрытый рот Оми и накрыл его своим. Не так жадно и настойчиво, как в первый раз, нежно и мягко, целуя неторопливо и осторожно, и мальчик вдруг понял, что вцепился в плечи телепата и льнет к нему, прижимаясь всем телом... Шульдих негромко рассмеялся и чуть отстранился.

– Какой ты горячий, котенок... – сказал он. Оми беспомощно смотрел на него из-под упавших на лицо волос, отчаянно пытаясь сообразить, что он должен делать, но все мысли растаяли, словно прошлогодний снег, под зеленым взглядом, полным желания. Шу притянул его ближе и запустил руки под тонкую майку. «Ты будешь приходить сюда, когда я скажу, маленький... И я буду иметь тебя, когда захочу, потому что ты тоже хочешь этого... Правда?» – он чуть сжал его сосок, и Оми вздрогнул всем телом. – «Правда?» – настойчиво повторил телепат, сильно потерев подушечкой большого пальца, и мальчик закусил губу, сдерживая стон. Он не понимал, что с ним происходит, почему его тело так бурно реагирует на ласки Шульдиха и почему он ерзает на его коленях, стараясь прижаться теснее... «Да...» – безмолвно простонал он, и тяжесть в голове отпустила, немец улыбнулся и поцеловал в шею, пощекотав языком ямочку над ключицей. «Да, котенок...»

Оми плохо понимал, что с ним происходит, тело неожиданно стало таким легким, от груди до кончиков пальцев разошлась морозно-обжигающая волна, невероятно обострились все ощущения. Он приоткрыл рот, стараясь отдышаться, но грудь сдавило еще сильнее, когда кошачьи глаза напротив чуть прищурились, немец чувственно облизнул губы, и в голове не осталось ни одной связной мысли... Только он вдруг понял, что готов умолять телепата потрогать его еще, сильнее обнять, и неосознанно подался назад, потеревшись ягодицами о руки Шульдиха. «Ну пожалуйста... Ты же знаешь, что мне нужно... Ну же...» Но телепат, язвительно усмехнувшись и словно не заметив его движения, положил руку на пояс брюк Оми, едва касаясь его поясницы.

– Скажи, котенок, как тебе удалось уйти? – осведомился он.

Мальчик сосредоточенно нахмурился, пытаясь понять смысл вопроса Шульдиха, слегка вздрогнул, когда тот принялся легко поглаживать его спину, проводя кончиками пальцем по мягкому пушку на крестце, и подавил невольный стон.

– Я... Я... – задыхаясь, выговорил он.

– Что – «ты»? – мурлыкнул Шульдих и наклонился ближе, к самому его рту, оставив между ними расстояние в полсантиметра, делая вид, что не замечает умоляюще приоткрытых ему навстречу губ, не переставая поглаживать его.

– Я... – Оми поерзал на его коленях, – я сказал, что иду спать, а сам выбрался наружу и пришел сюда...

– А если кто-то заметит? – прошептал немец, легко проводя губами вдоль щеки мальчика, но пока еще не касаясь...

– Не заметит... – почти простонал Оми. – Йоджи нет... Кен... Кен тоже ушел... Айя не придет... Шульдих... ну что ты делаешь...

– А что я делаю? – невинно поинтересовался тот, забираясь рукой выше и проводя пальцами вдоль позвоночника, заставляя мальчика выгнуться.

– Все... это... Зачем? – Оми уже не понимал, что говорит, все мысли были сосредоточены лишь на этих руках, губах и жгучем желании, терзавшем изнутри.

«Затем, что тебе это нужно, котенок, – ответил Шульдих. – Скажи, маленький, чего ты хочешь?»

Оми беспомощно посмотрел на него.

«Я... ты же знаешь!»

«Я знаю, – согласился немец. – Но знаешь ли ты? Чего хочешь ты, хороший?»

«Я...» – Оми прикусил губу и вдруг, подняв глаза, встретил ненавидящий темный взгляд. Такой взгляд заставил бы его немедленно выхватить оружие, если бы его мозги не были заняты в данный момент совершенно другим.

Стройный, довольно высокий темноволосый незнакомый юноша смотрел на него, не моргая. Он был в кожаных брюках и переливающейся лайкровой майке, оставлявшей обнаженными руки и открывавшей грудь почти до сосков. Оми подумал, что это и есть один из «мальчиков Орхидеи». Юноша смотрел на него с такой ненавистью, такой злостью и яростью, что блондин краем сознания подумал, что тот непременно вцепился бы ему в горло, если бы не Шульдих. А когда юноша посмотрел на рыжего, на его лице появилось такое затравленное выражение, что Оми стало его даже жаль. Что было у немца с этим парнем?

– Это Рик, – проинформировал его Шульдих, – не обращай внимания, котенок. Он тебя не тронет.

Оми, частично пришедший в себя, несколько секунд смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. И снова промелькнуло в голове: «Что я здесь делаю?!» Надо немедленно встать и уйти отсюда, чтобы никогда, никогда не возвращаться...

«Глупый... – Шульдих рассмеялся и ухватил мальчика за волосы. Почти грубо, но тот даже не поморщился, почувствовав внезапный взрыв желания. – Ты никуда не денешься от меня. Разве ты до сих пор не понял этого?»

И, резко притянув его к себе, он впился в его губы, требовательно и жестко. Оми застонал ему в рот, а затем, схватив его руку, прижал к своему болезненно напряженному члену.

– Пожалуйста... – задыхаясь, выговорил он. Ему уже не было никакого дела до Вайсс, Шварц, кровавых разборок, мальчишки с темными ненавидящими глазами. – Прошу тебя. Я тебя хочу ...

Зеленые глаза торжествующе блеснули, Шульдих резко встал, не отпуская мальчика, и обхватив его за ягодицы, заставил усесться себе на пояс. Оми застонал, почувствовав, как он возбужден.

– Да, маленький, – хрипло прошептал он, снова жадно целуя его, а затем понес куда-то прямо мимо посетителей, глядевших им вслед. Мальчишка с темными глазами чуть вздрогнул, когда телепат со своей ношей прошел рядом и Оми слегка задел его коленом... Но блондину уже было все равно, он, постанывая, терся о Шу бедрами и, запустив руки в растрепанную рыжую гриву, покрывал поцелуями его шею.

– Полегче, малыш, – выдохнул Шульдих, прислоняясь к косяку двери, чтобы открыть дверь номера. – Я же сейчас себе в штаны кончу...

Оми застонал, судорожно рванул на себе майку и, нетерпеливо прильнув к нему, поцеловал, вложив в этот поцелуй весь свой небольшой опыт и все свое огромное желание.

Шульдих негромко рассмеялся и упал на кровать вместе с ним, прижимая к кровати.

Оми лежал на растерзанной постели и тупо смотрел прямо перед собой. Шульдих, обнаженный, стоял у окна и курил, глядя на ночной город.

Мысли в голове мальчика текли медленно, словно с трудом проворачивались ржавые колесики допотопного механизма. Скрип-скрип... Что я сделал? Скрип-скрип... За-чем? Невероятная смесь ощущений – усталость после дикого, почти животного секса, приятная опустошенность, отвращение, злость на Шу, на себя, на весь окружающий мир... За-чем? Что меня заставило? Почему я здесь?

– Прекрати, – негромко сказал Шульдих, затушив окурок и выбрасывая его в окно. – У меня от твоего самокопания уже голова болит.

– Почему я здесь? – едва слышно сказал мальчик, обращаясь не столько к немцу – тот услышал бы его мысли, сколько к себе.

Шульдих негромко фыркнул.

– Потому что ты шлюха, – будничным тоном сказал он. – Это в тебе, маленький. И этого не изменить...

Оми был так ошарашен, что в первый момент даже не смог ничего сказать. Он – шлюха?! Но нет, как же... А потом – «А разве нет? – ехидно спросил внутренний голос. – Ты пришел в “Орхидею”, хотя знал, что это за место, ты пошел с Шульдихом, а ведь он тебя не в компьютерные игры звал поиграть. Ты пришел снова, зная, что этим закончится. Наконец, ты сам попросил его сделать это с тобой. Вот и вывод. Ты – шлюха. Маленькая шлюха – убийца...»

Оми судорожно прикусил губу, сдерживая слезы.

– Маленький... – пропел Шульдих, наклоняясь к нему, и мальчик, дернувшись, отвернулся к стене. Немец настойчиво потянул его обратно. – Ну что ты... хороший... – прошептал он, ложась сверху и целуя в шею, и Оми едва не разрыдался, когда понял что глупое тело снова начинает пробуждаться от его близости. – Ты такой красивый... Не надо стесняться этого, котенок. Тебе нравится это, а значит, это правильно. Пойми, все, что доставляет тебе удовольствие, – хорошо. И плевать, что об этом думают другие...

Оми растерянно смотрел на него, а немец погладил его щеку тыльной стороной ладони и дразняще улыбнулся.

– Будешь моей маленькой шлюхой? – вдруг спросил он, и Оми, задохнувшись, сделал попытку вырваться, сбросить его с себя.

– Я не шлюха! – выкрикнул он дрожащим от злости и затаенных слез голосом. Шульдих удержал его, прижимая к постели, не давая вырваться.

– Конечно, нет, – нежно прошептал он, покрывая лицо Оми короткими поцелуями, лизнул прикушенную губу, чувствуя, как мальчик понемногу начинает расслабляться под ним. – Конечно, нет...

Третий месяц. Третий месяц Оми приходил в «Орхидею» каждую неделю. Сначала Шульдих был с ним постоянно, потом все реже... В первый раз, когда Оми пошел с другим, он полночи лежал на кровати и плакал, но потом на смену боли пришло странное спокойствие. «Тебе это нравится, значит, это хорошо...» И он прекратил терзать себя. Появлялся в клубе в середине недели, когда проще было соврать дома, что готовится к занятиям у какого-нибудь школьного друга, и шел только с теми, кто вызывал у него симпатию. Рао, оказавшийся весьма неплохим парнем (явно сказалась протекция Шульдиха), был с Оми даже мил, не заставляя подчиняться жесткому графику, удовлетворяясь неплохими процентами, которые получал с симпатичного блондина. Хотя мальчишек, работавших на него, гонял нещадно. Кстати, с мальчиками из «Орхидеи» у Оми установились напряженно-безразличные отношения. В следующий же вечер, когда вайсс пришел снова, темноглазый Рик со своим приятелем попытались заставить Оми позабыть дорогу в клуб. Но после того, как худенький и слабосильный на вид новичок отметелил обоих, зареклись приближаться к нему и передали всем остальным – этого сумасшедшего лучше не трогать. Кстати, потом Рик, ища путей к примирению, даже научил Оми правильно красить ресницы, когда они оба маялись от скуки в полупустом зале бара. К удивлению вайсса, темноглазый парнишка оказался существом вполне мирным, не любящим конфликтов. Про Шульдиха они не говорили, хотя, увидев немца, Рик всякий раз исчезал с потерянным видом... А в «Орхидее» Оми назвался другим именем: Каро.

Шульдих. Он бывал таким разным... То нежным, то холодно-отстраненным. То безразличным, то страстным. В конце концов Оми устал от постоянной смены образов, позволяя своей жизни катиться по налаженной колее. Школа – Вайсс – «Орхидея». Кстати, «ночная работа» – неплохой способ снятия стресса. Это Оми понял. Однажды после миссии, невероятно тяжелой психологически, он пришел в бар и снял сразу двоих. Судя по лицам молодых людей ненамного старше самого Оми, подобное было для них впервые. Да и для Оми это было впервые, но когда он пришел домой совершенно вымотанный, то уснул с довольной улыбкой на лице.

На одной из миссий Вайсс встретились со Шварц. Мимолетная встреча, бойцы даже не видели друг друга толком. Но Оми до сих пор охватывало неприятное чувство, похожее на тошноту, стоило вспомнить, как рыжий любовник скользнул по нему безразличным взглядом, словно не узнавая, и скрылся в машине Кроуфорда. Сколько он твердил себе – остановись, это опасно, это смертельно опасно, нельзя привязываться к врагу... Но эта странная зависимость от Шульдиха, от его объятий, и осознание того, что он готов до бесконечности обманывать своих друзей ради того, чтобы ощутить на себе теплый зеленый взгляд и сильные руки. И одновременно – дикая ненависть при мысли о том, что Шульдих – свидетель его слабостей, причина его падения, и что, в сущности, ему нет до Оми никакого дела... Телепат завладел его сознанием столь прочно, что становилось страшно.

Так и шло. По кругу. Школа – Вайсс – «Орхидея». Не давая остановиться, подумать, разобраться в себе, решить, что же это, куда все это заведет и во что он начинает превращаться...

– Ну и куда ты меня везешь? – спросил Оми, поворачиваясь к рыжему Шварц, ведущему машину с уверенностью гонщика.

– Все в свое время, маленький, – невозмутимо отозвался Шульдих, вписываясь на скорости в крутой поворот. – Держись крепче, – посоветовал он Оми, которого швырнуло на дверцу машины. Тот вцепился в ручку и промолчал. Какая, в самом деле, разница? Немец давно получил на него все права, добившись безоговорочного подчинения: то лаской, от которой Оми просто таял, то замаскированными угрозами, заставляя маленького вайсс дрожать от ненависти и жгучего желания... Так что в сущности мальчику было все равно, куда везет его любовник и что потребует. Единственное, что Оми никогда не сделал бы, – это не причинил бы вред Вайсс. За три месяца метаний и бесплодных раздумий Айя, Кен и Йоджи стали для него не просто друзьями, которых он наконец-то смог по-настоящему оценить, но и еще своеобразным символом прошлой жизни, о которой Оми теперь вспоминал с тоской.

Но юный убийца все равно вздрогнул всем телом, когда машина остановилась возле неприметного небольшого дома на окраине города.

– Ты привез меня к Шварц?! – не веря своим глазам, вскинулся Оми. Телепат пожал плечами.

– Да, а что?

– Немедленно отвези меня назад, – потребовал мальчик. Шульдих, приподняв бровь, холодно смотрел на него. – Ладно! – Оми повернулся к дверце, собираясь открыть ее и рвануть по улице куда-нибудь, когда щелкнул замок, запирая их внутри. Телепат держал в ладони маленький пульт.

– Успокойся, – неожиданно жестко сказал он, и Оми застыл. – Сейчас мы выйдем из машины и зайдем в дом. Ты не сделаешь попытки убежать, ты не станешь перечить мне и сделаешь то, что я скажу...

– Нет! – выкрикнул Оми. – Я не пойду к Шварц! Я не стану ничего делать для вас! Ты... ты заманил меня в ловушку!

Внезапно он с громким вскриком сжал ладонями взорвавшуюся болью голову. Шульдих, прикрыв глаза и концентрируясь, бесстрастно смотрел на стонущего мальчика.

– Пре... Прекрати... – наконец нашел в себе силы прохрипеть Оми, и безумная боль утихла столь же внезапно, как и началась. Он скорчился на сиденье, пытаясь отдышаться.

– Успокоился? – безразлично спросил телепат, и мальчик, помедлив, кивнул. – Значит, так. Я очень разочарован в тебе, bishonen. Ты не только непослушный, но еще и глупый. За это время я мог бы сотню раз рассказать котяткам правду об их милом дружке. Но я не сделал этого. Почему?

Оми покачал головой, забираясь с ногами на сиденье и обхватывая колени руками в неосознанном жесте защиты.

– Потому что мне нет никакого дела до Вайсс... Когда наконец дойдет до ваших безмозглых хорошеньких головок, что вы не помеха нам? А здесь ты только потому, что кое-кто очень хочет посмотреть на твою милую мордашку. Ну, или не просто посмотреть, – он фыркнул. – Но, по-моему, это для тебя уже давно не проблема. Назови цену, он заплатит любые деньги.

Оми смотрел на него, начиная понимать. Господи, да что же это?! Во что он ввязался?! Теперь он отчетливо осознал, что сам загнал себя в ловушку и закрыл все пути к отступлению. Вспыхнувшая, как факел, страсть к Шульдиху столь же быстро угасла, разбившись о его холодное безразличие, оставив после себя опустошение и какую-то извращенную привязанность, заставлявшую несмотря ни на что желать его до боли. Ну что ж... Дороги назад нет.

– Вот и правильно, – кивнул телепат. – Выходи.

Щелкнул замок, и Оми тяжело выбрался из машины. Постоял немного, вдохнул ночной воздух и направился вслед за Шульдихом к двери.

– Вот сюда... – Шульдих, взяв его за локоть, повел по неосвещенному коридору. Оми инстинктивно прижался ближе к немцу, и тот хмыкнул. – Не бойся, тебя не съедят. Фарф в подвале, Наги видит десятый сон. Вот мы и пришли...

Они остановились перед приоткрытой дверью, из которой в темный коридор выползала полоса тусклого света и слышался сухой стук клавиатуры. Как ни странно, именно этот звук вернул Оми подобие самообладания, и он подумал, что, пожалуй, сможет встретить это без страха. Может быть. А к кому его ведут, он понял еще в машине. Шульдих толкнул дверь, и они вошли в просторную комнату. Судя по шкафам, набитым книгами, это была библиотека. Напротив двери на удобном широком диване сидел человек в строгом темно-сером костюме и, держа на коленях ноутбук, что-то быстро набирал на клавиатуре. Сверкнули очки – сидевший на диване поднял голову, оглядывая вошедших. Оми резанул быстрый взгляд, словно стальной клинок, а затем Кроуфорд снова уткнулся в экран.

– Он здесь, Брэд, – Шульдих, развязно прислонившись к косяку, слегка подтолкнул Оми вперед.

– Вижу, – отрезал тот негромким низким голосом.

– Ну... Тогда я пошел, – мальчик заметил внезапную перемену в голосе телепата и недоуменно поднял на него глаза. Таким он Шульдиха не видел еще ни разу. Он выглядел... растерянным. Словно происходило то, во что он не мог поверить, и это что-то ранило его очень больно... Но мгновенно на лицо рыжего вернулось прежнее скучающе-презрительное выражение и, не произнеся больше ни слова, он развернулся и исчез за дверью. Оми остался один на один с Кроуфордом.

Некоторое время он разглядывал лидера Шварц. Оми и раньше встречался с пророком, но в такой, с позволения сказать, домашней обстановке не видел его ни разу. И он вынужден был признать, что сидевший напротив него молодой мужчина был весьма привлекателен. Прекрасная фигура, ухоженные темные волосы, синие глаза за стеклами очков в изящной оправе. Если бы Оми не знал, что перед ним один из самых безжалостных и хладнокровных убийц, в равной степени непринужденно обращающийся с оружием и колонками цифр, то наверняка принял бы его за молодого преуспевающего адвоката. «Адвокат дьявола», – подумал Оми и подавил неуместный смешок.

Американец со вздохом закрыл ноутбук, снял очки и устало потер переносицу. Мальчик, по-прежнему стоявший в дверях, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Значит, ты и есть... Каро? – спросил Брэд, и Оми слегка вздрогнул. Глупо было бы думать, что Кроуфорду неизвестно его настоящее имя. Но... пусть так.

– Да, – тихо ответил он. Американец снова надел очки и несколько минут молча смотрел на него. Оми невольно поежился под этим оценивающим взглядом.

– Шульдих сказал, что ты очень хорош... – негромко продолжил Кроуфорд. – Подойди ближе, я хочу рассмотреть тебя.

Чувствуя себя товаром, выставленным на продажу, мальчик неуверенно шагнул вперед. Но странно... это ощущение зависимости... Они одни здесь, Брэд волен делать с ним все, что захочет, а Оми совершенно беспомощен. Мальчик покраснел, когда понял, что его тело откликается на эту ситуацию совершенно недвусмысленно.

Кроуфорд, прикрыв глаза и задумчиво потирая подбородок, рассматривал его неторопливо, изучая каждую линию юного тела, светлые волосы и вспыхнувшее от смущения лицо.

– Да... – наконец нарушил молчание американец. – Ты миловидный мальчик. Знаешь, зачем ты здесь?

Оми, опустив лицо, кивнул.

– Хорошо, – американец стремительно поднялся, и мальчик невольно вздрогнул всем телом, но тот всего лишь подошел к столику у окна, на котором стоял графин с вином и бокал. Вдохнув аромат дорогого парфюма, Оми почувствовал, как у него начинает кружиться голова.

Кроуфорд налил себе вина и опустился обратно на диван. Сесть Оми он не предложил, весьма ясно давая понять, что не считает мальчика своим гостем. Он был... игрушкой, мимолетной забавой, проституткой, согласившейся провести с ним ночь. Оми проглотил комок в горле. Такому унижению его не подвергали ни разу.

– Подойди ближе, – низкий голос вырвал его из раздумий.

Ом послушно сделал шаг к Кроуфорду, остановившись в полуметре. Тот, сделав глоток, посмотрел на него поверх бокала.

– Ближе.

Мальчик сделал еще шаг, на этот раз почти упираясь коленями в колени американца. Тот отставил бокал и внимательно посмотрел на него.

– Почему ты дрожишь? – вдруг спросил он, и Оми понял, что его в самом деле неудержимо трясет. Он мотнул головой и подавил желание обхватить себя за плечи. Кроуфорд поднял руку и мягко дотронулся до его лица. Оми замер.

– Ты боишься? – спросил Брэд, легко проведя по его щеке.

– Боюсь, – честно ответил Оми, делая над собой усилие, чтобы не стучали зубы.

– Не надо, – почти прошептал американец и вдруг, мягко нажав на затылок мальчика, заставил его наклониться и поцеловал.

Оми едва не задохнулся, и сердце заколотилось быстро-быстро, словно у пойманного зверька. Губы американца оказались нежными и опытными, пальцы, поглаживавшие его шею – осторожными. Оми видел лишь черно-синие озера его глаз и, невольно прикрыв свои, вдохнул аромат его тела...

Брэд целовал мальчика до тех пор, пока тот не начал расслабляться, и только тогда отпустил его. Оми выпрямился, чуть не задыхаясь, с пылающими щеками.

– Хорошо, – кивнул американец. – Теперь раздевайся.

Оми вздрогнул. Истома, наполнившая его тело во время поцелуя, исчезла без следа, оставив после себя непонятное сожаление и неясное беспокойство. В самом деле, зачем Кроуфорду было целовать его? Шлюх на одну ночь не целуют...

Он нерешительно потянул вверх короткий топ и снял его через голову. Прохладный кондиционированный воздух в комнате чуть охладил его разгоряченное тело. Прикусив губу, Оми потянулся к застежке на брюках, когда уверенные большие руки остановили его.

– Нет, – тихо сказал Кроуфорд, – Иди сюда.

И прежде, чем Оми успел что-то сообразить, он уже стоял между расставленных ног американца, а тот, обхватив его за тонкую талию, притянул к себе. И Оми снова задрожал, но на этот раз не от страха. Кроуфорд был очень высок, и его лицо находилось на уровне груди мальчика. Брэд наклонился к нему, вдыхая запах юного тела.

– Как ты хорошо пахнешь... – сказал он. Руки скользнули вверх по спине, лаская и успокаивая, а губы коснулись ключицы.

Господи...

Оми едва сдержал стон, когда Брэд, поглаживая его спину, лизнул напряженный сосок и взял его в рот. Закрыв глаза, мальчик подался вперед, наслаждаясь этим ощущением. Никто... Даже Шульдих не делал с ним этого... Боги, как же хорошо... Он часто дышал, едва сдерживаясь, чтобы не запустить руки в густые темные волосы и не прижать его к себе, пока американец неторопливо исследовал его грудь, чуть покусывая соски. Наконец он оторвался от Оми, поднял голову, и мальчик увидел, что на смуглых щеках появилась легкая краска.

– Ты сладкий... – хрипло прошептал Брэд. – Они такие чувствительные... и такие красивые... словно вишенки... – Он коснулся пальцами сосков, и на этот раз Оми не выдержал, приглушенно застонав. – И ты красивый... – Он провел пальцем по губам Оми, и тот взял его в рот и слегка лизнул. Американец едва заметно вздрогнул и убрал руку.

– Теперь снимай брюки, – кивнул он, и Оми потянулся к пряжке, запоздало вспомнив, что под брюками у него ничего нет... Кроуфорд нахмурился, и мальчик, неловко отвернувшись, стянул джинсы и выпрямился, не решаясь повернуться к американцу лицом, ведь тогда он увидит... Chi, он увидит, что Оми уже возбужден...

– Повернись.

Мальчик обреченно повернулся к американцу, ожидая чего угодно – насмешки, убийственного ледяного взгляда... Но Кроуфорд посмотрел в его лицо и неожиданно улыбнулся. Руки снова легли на талию, притягивая к себе.

– Маленький, – выдохнул американец, целуя его подтянутый живот. – Ты уже не боишься? – Одна рука легла на его эрекцию и легонько сжала.

– Нет, – простонал Оми, инстинктивно двинув бедрами.

– Вот и хорошо... – бормотал Брэд, покрывая поцелуями бедра, живот, грудь, поглаживая упругие ягодицы. – Вот и умница...

Оми уже забыл, кто он, где он, с кем он, постанывая, теряясь в ласках. Потом Кроуфорд развернул его и заставил наклониться, опершись руками о столик рядом с диваном. Внутри Оми все замерло, и он вскрикнул в голос, когда нежные губы коснулись его ягодиц...

Мужчина гладил, ласкал его сзади, а Оми самозабвенно стонал, бесстыдно выгибаясь под уверенными руками. Господи, как хорошо... Как хорошо... Он прогнулся сильнее, безмолвно умоляя взять его сейчас, пожалуйста, пожалуйста! И тут Брэд неожиданно отстранился, заставив Оми всхлипнуть от разочарования.

– Помоги мне раздеться, хороший мой, – с улыбкой в голосе произнес американец, и Оми, подосадовав на собственную недогадливость, повернулся и опустился на колени перед Брэдом, лихорадочно развязывая галстук и расстегивая пуговицы на рубашке. Когда в вырезе показалась смуглая грудь, Оми не выдержал и начал покрывать ее поцелуями, вызвав глубокий стон. Но когда он сделал попытку снять рубашку с плеч, американец остановил его, взглядом показывая на свой ремень.

Оми торопливо расстегнул пряжку и молнию на брюках и запустил руку внутрь, освобождая напряженный член. Брэд коротко выдохнул, по телу пробежала легкая дрожь. Но когда Оми, сжав член рукой, наклонился, намереваясь коснуться его ртом, снова остановил мальчика. Блондин остановился в растерянности, не в силах сообразить, чего от него хотят.

Американец, откинувшись назад, притянул к себе Оми, усаживая на колени спиной к себе, и тот снова застонал, почувствовав ягодицами его возбуждение. Брэд обхватил мальчика за пояс и, положив руку на его член, стал целовать плечи и трогательно выступающие позвонки. Совершенно обезумевший, Оми тихонько взвыл, нетерпеливо ерзая по его коленям, и сжал руки на бедрах американца.

– Что, маленький? – чуть задыхаясь, спросил Брэд, не переставая поглаживать его спереди.

– Я... я не понимаю... – простонал Оми.

– Чего, сладкий? – ласковая рука сжала сосок, и по телу мальчика пробежала волна дрожи.

– Зачем ты... все это... делаешь?

– Тебе не нравится? – тихим шепотом в ухо.

Это было слишком много для Оми. Искусные ласки сводили с ума, и он был готов на что угодно, лишь бы получить разрядку, и потом...

– Мне никогда... так не делали... – выдохнул он наконец. Американец прижал его к своей обнаженной груди и сильнее сжал руку на члене мальчика.

– Ты такой... хороший, мой сладкий, – прошептал он. – Я хотел бы ласкать тебя долго-долго...

Снова внутри Оми звякнул неясный звоночек, словно предупреждение об опасности. Зачем? Зачем Кроуфорд делает все это? Почему именно с ним?!

Но тревожные мысли были благополучно смыты шквалом желания, обрушившегося на него, когда американец, не переставая гладить его спереди, сильнее прижался бедрами к его ягодицам.

– Маленький... Что ты хочешь сейчас?

Где-то в глубине памяти мелькнула неясная картина – бар, Шульдих и Оми на его коленях – «Чего ты хочешь, маленький?» – словно зеркальное отражение.

– Я... – простонал Оми. Близость Брэда лишала его остатков разума, и он думал лишь о том, что может ощутить внутри его горячую плоть и наконец-то дать выход этому томительному напряжению. – Хочу тебя...

Американец за его спиной чуть вздрогнул, резко потянулся в сторону и достал из ящика столика баночку смазки. Оми застонал, снова начиная нетерпеливо ерзать на коленях Брэда. И громко вскрикнул, когда скользкий от крема палец проник внутрь, в тугое кольцо мышц.

– Тише, тише, маленький... – жарко шептал Брэд ему в шею, поглаживая его внутри. – Ох, какой ты... Вот так...

Он добавил второй палец и мальчик мучительно изогнулся, подаваясь назад, стараясь принять побольше...

– Ох, мой хороший, – выдохнул Брэд, чуть прикусив его плечо. Он резко вынул пальцы из Оми, вызвав обиженный всхлип, и чуть откинулся назад, смазывая себя. – Так... Теперь осторожно...

Мальчик приподнялся над ним, чувствуя твердый член, прижимающийся к его входу, и, застонав, подался назад, насаживаясь на него. За спиной сдавленно охнул Брэд и сжал пальцами член Оми.

– А-ах-х... – Оми выгнулся всем телом, замерев на мгновение.

– Ну же, давай, – почти прошипел Брэд и, взяв его за бедра, начал коротко и резко двигаться, входя в него. Поначалу неглубоко, потом постепенно увеличивая размах, почти полностью доставая из него член и с силой вгоняя обратно. Оми уже непрерывно кричал, не столько от боли, о ней он забыл почти сразу, сколько от жгучего наслаждения, неведанного доселе. Так у него не было еще ни с кем. Шульдих был слишком поглощен собой, чтобы заботиться о его удовольствии, а случайные связи были слишком мимолетны и безлики.

– Да... да... хороший... маленький... сладкий... – вскрикивал Брэд, – такой узкий... м-м... ох... хороший мой... да... еще...

Оми почувствовал, что больше не выдержит. Со сдавленным вскриком он кончил, подаваясь назад и сжимая ягодицы. Американец глухо застонал, стиснув бедра мальчика, последним движением вгоняя в него член, и задрожал в оргазме.