Я люблю тебя, мой Боромир, и всегда буду любить. Подожди меня...

Мой возлюбленный мертв, и он умер от моей руки... Его кровь все еще на мне, и я не думаю, что смогу когда-либо отмыть ее. Она останется на мне, отметив меня навсегда, и никогда не даст мне забыть это...

* * *

Звук горна, звучащий в лесу как вопль, отражающий твой ужас, твое смятение. Разве я не неутомимый странник, быстрый бегун, опытный воин? Я всегда думал, что это так. И все-таки я не смог тебя защитить, не смог тебя спасти, спасти от монстров, не знающих снисхождения. Я никогда себе не прощу, что оставил тебя в беде, когда ты больше всего во мне нуждался, что не оправдал твою веру в меня...

Я достиг поляны в тот момент, когда ты падал на землю. Разве не странно, как моменты, полные эмоционального напряжения, которые длятся лишь несколько мгновений, становятся самыми мучительными моментами вечности? Я видел, как ты падаешь, и, казалось, это длилось часами.

Ты падал, и я мог видеть твое лицо, искаженное безумной, нечеловеческой болью, каждую выступившую капельку крови.

Ты падал, и я мог слышать, как рычал твой мучитель, полный яростной радости и удовлетворения.

Ты падал, и я чувствовал, как мое собственное сердце перестает биться, и проходят мимо века, в то время как твое бледное изломанное тело опускалось на землю.Кричал ли я? Уже не помню. Казалось, каждый звук поглощался расстилающейся темнотой, которая объяла все вокруг меня, затенила все в поле моего зрения, кроме твоего безжизненного, истерзанного тела.

Я атаковал рычащего монстра, это создание, порожденное кошмарными снами. Я боролся с ним, будто мог сделать так, чтобы не было всего того, что он сотворил с тобой.

Чтобы не было криков, которые вырывались из твоего израненного горла.

Чтобы не было просьб, которые ты пытался удержать в оскверненных устах.

Чтобы не было отчаяния и разбитой веры, когда ты понял, что я не приду спасти тебя.

Когда ты понял, что Арагорн всегда был рядом – для других, для маленьких Хранителей Кольца, но не для тебя. Хотя я любил тебя, больше чем кого-либо раньше, мой прекрасный Боромир. Мой верный возлюбленный, мое сокровище. Знал ли ты, что значит твое имя на старом языке? Конечно же ты знал, но ты в это не верил, и это заботило меня больше всего...

Ты был «верным», любимый мой. Ты всегда балансировал на краю пропасти, как это было в Мории, но в итоге ты победил своих внутренних демонов. Почему только меня не было рядом, чтобы помочь тебе справиться с монстрами снаружи?

* * *

Меня не было рядом, когда они утащили малышей, оставив тебе чувство, что ты проиграл.

Меня не было, когда предводитель этих размалеванных чудовищ хотел не только победить, но и сломать тебя.

Разъярила ли чудовище твоя храбрость, или оно увидело в этом вызов? Всего один человек, совсем один и уже на исходе сил, против них всех!

Ты старался скрыть свой ужас, когда Урук-хай приблизился, кривя в ухмылке свои мерзкие губы.

Ты старался сохранить свою гордость, даже когда был принужден встать на колени – потому что чудовище собиралось использовать твои уста для своего кошмарного удовольствия.

Меня не было рядом, когда ты смотрел на своего противника, который качал головой, говоря отчетливое «нет» последней надежде, которая еще оставалась в тебе.

Меня не было рядом, чтобы увидеть в твоих глазах осознание нарастающей безнадежности.

Меня не было рядом, когда ты подавил вопль отчаяния, который поднимался в тебе и готов был вырваться из горла.

Меня не было рядом, когда твое тело задрожало, потому что лапы чудовища схватили твои длинные светлые волосы, и монстр жестоко затолкал тебе в рот свою «мужественность».

Почему меня не было рядом, чтобы помочь тебе, когда первые слезы побежали по твоим щекам? Когда этот ужасный вторженец душил тебя, и обжигающая боль поднималась в твоем горле, боль от бесцеремонности и безжалостности движений, которую он причинял тебе. Когда ты думал, что задохнешься, но в последний момент тварь отпрянула, прежде чем ты потерял сознание, и ты проливал горькие слезы, потому что надеялся на такой исход.

Никого не было рядом, чтобы спасти тебя от монстра, который нашел свое первое облегчение в твоих устах; от омерзения тебя стошнило, а чудовище уже рвало на куски твои штаны.

Я был далеко, когда он вошел в тебя самым болезненным способом, заставляя тебя забыть о чудесных часах, которые мы вместе проводили в любви. Заставляя тебя навсегда забыть ощущение единства с кем-то в любви и доверии.

Меня не было рядом, когда весь мир скатился к единственному невообразимому мучению, когда каждая клеточка твоего терзаемого тела сгорала от боли.

Ты был так одинок, когда твои хриплые крики становились все слабее и слабее, пока не затихли, чтобы быть услышанными только в твоих мыслях.

И твой дух был сломлен в конце концов. Когда твое тело стало пустым и разрушенным, когда только сильные толчки и трение напоминали тебе о том, что чудовище все еще насилует тебя и что оно прекратит только тогда, когда от тебя ничего не останется, – только тогда ты сдался. С последним жалобным криком ты сдался, и Урук-хай был доволен.

Я не видел, как монстр схватил тебя, чтобы заглянуть в твои глаза. Чтобы полностью насладиться победой, увидев, что нет больше в них блеска, нет жизни. Чудовище удовлетворенно зарычало и отбросило тебя, как остатки своей распотрошенной жертвы.

Это было в тот момент, когда я спустился с горы...

* * *

Я не почувствовал удовлетворения, которое ожидал почувствовать, когда Урук-хай лежал мертвым у моих ног. Я чувствовал себя опустошенным и потерянным. Я боялся вернуться на то место, где лежало твое тело. Никогда – ни разу в жизни я не ощущал себя таким слабым, таким жалким. Но я заставил свои ноги двигаться, заставил их нести меня к тебе.

Ты не был мертв. Казалось, что был, но твоя грудь еще вздымалась и опускалась, так медленно, так болезненно...

Я обнял тебя, и с твоих губ сорвался звук, который всегда будет преследовать меня в моих снах. Потускнел цвет твоих изумительно красивых изумрудно-зеленых глаз – разбитые зеркала, отражающие неизвестную точку вдалеке, – вот чем они были теперь...Твой дух оставил тело, и я чувствовал, что душа хочет последовать за ним.

Но я, как всегда, был эгоистом и не хотел отпускать тебя. Моя рука скользила по твоей щеке, бессознательно лаская тебя, мои пальцы пытались стереть кровь с твоих губ, там где ты кусал их, чтобы не кричать.

Я не хотел отпускать тебя, и ты чувствовал это. Каким-то образом эта догадка достигла твоего разума, и твоя рука пошевелилась. Так медленно, так слабо. Твои пальцы дрожали, когда ты пытался дотянуться до меча, который лежал неподалеку от тебя на земле. Я подумал, что ты хочешь держать его в руке, как это принято у умирающих воинов, и я больше не мог сдерживать слезы. Я вложил меч в твою руку и положил тебе на грудь, но ты только улыбнулся, понимающе и бесконечно грустно, и только покачал головой, так слабо, что это движение едва было заметно.

И тогда я понял, я задрожал и закричал, слезы бесконечными потоками текли из глаз, оставляя на щеках жгучие следы.

Я не сделал бы того, чего ты хотел от меня, я бы не смог! Слишком сильно я любил тебя, чтобы сделать это...

Но вдруг свет жизни вернулся в твои глаза, и мое сердце разбилось, когда я увидел в них мольбу, увидел страдание и боль, которые горели в них и которые, я знал, никогда больше не исчезнут.

И я сделал то, о чем ты просил меня, потому что я так сильно тебя любил.

Я знаю, что оставил тебя в беде, мой любимый, и я никогда не заслужу прощения. Но это не повторится. Ты не должен больше страдать, мой возлюбленный, мое сокровище...Я в последний раз поцеловал твои губы, и в тот момент, когда я прошептал «я люблю тебя», твои глаза засветились в последний раз – для меня.

Ты не издал ни крика, ни стона, когда я пронзил твое сердце единственным уверенным ударом, ты только всхлипнул. И пока жизнь покидала твое тело, ты произнес «спасибо» дрожащими губами, и они перекосились в улыбке, когда твоя душа освободилась и отлетела. Ты обрел покой...

Я люблю тебя, мой Боромир, и всегда буду любить. Подожди меня...