– Лис...
– Ренат...
– Дай мне руку...
Он судорожно сжимает мою ладонь, он хочет почувствовать все мое тепло, он хочет убедиться, что он еще жив, что ощущения не покинули его. Он очень теплый, почти горячий. В нем еще много жизни, и, Господи, как не хочется знать, как не хочется верить, что она медленно, но неотвратимо уходит из него!
– Давай договоримся: ты не умрешь.
– Боюсь, Лис, это уже не в моей власти. Ничего не могу обещать.
Мой голос какой-то сдавленный. Отчаянно хочется курить, но здесь, в палате, нельзя, и выйти я не могу, я не хочу пропустить ни одно мгновение. Я не знал, что Литвинов мне так дорог, я не знал, что не могу представить своей жизни без него. Он просто был – как воздух, как вода. Как сигареты. Но теперь, когда потеря так возможна, так близка, а то, что забирает нас в никуда, подошло так близко... Да, теперь можно сказать, что я люблю его. Да, он мужчина. И я мужчина. Ну и что. Какое теперь это имеет значение?
– Лис, как ты думаешь... Перед смертью всем хочется курить или только мне?
Ренат, ты меня всегда ставил в тупик. Вернее, твое нестандартное мышление. Непонятно, как с таким умом можно работать в милиции. Никогда не понимал, почему ты не послал все подальше и не ушел туда, где тебя оценят. А теперь понимаю: в нашей стране такого места нет.
И я говорю:
– Если тебе хочется курить, то все хорошо. Было бы хуже, если бы тебе совсем ничего не хотелось.
Ты выживешь. Ты непременно выживешь. Но что нам делать с нашими чувствами? Мы ничего не боимся. И никого. Ни террористов, ни криминальных авторитетов местного пошиба, ни тем более мелких гангстеров. Ни своего начальства.
Мы боимся только себя. Только своих чувств. Если поддаться им, если дать им пустить корни глубоко в нас... В этом городе, где каждый третий – бандит, где ничего ни от кого не скроешь, где последние бомжи будут шептаться о том, что Литвинов и Коренев... Тогда я скажу «Прощай» этому городу. Скажу «Прощай» репутации и карьере. Но разве я когда-нибудь жалел о таких вещах?
Ренат... Да. Я понимаю, что в такой ситуации будет лучше, если кто-то из нас умрет. А оставшийся в живых будет скорбеть о погибшем друге. Что может быть понятнее и естественнее?
Я не терплю сложных чувств и запутанных отношений. Я тупой и прямолинейный мент, четко различающий черное и белое. Ты – другое.
Но если ты выживешь... Хотя с такими ранениями выживают единицы. Если мы оба выживем... Нам будет очень непросто. Ты снова и снова будешь бросаться в самое пекло, чтобы освободить меня от угрызений совести. И от мучительного выбора.
– Лис... – твой голос уже совсем тихий.
– Лучше не говори. Ты слабеешь.
– Нет. Я бы мог еще завалить пару-тройку отборных боевиков «Аль-Кайды».
– Ты все шутишь...
Ты усмехаешься. Мы ходим вокруг да около. Ты сильнее сжимаешь мою руку. Ты хочешь удержаться. Ты сильный.
– Лис...
– Ренат...
– Наклонись поближе...
– Ренат...
– От тебя так пахнет табаком...
Да. Пока я ждал, когда мне разрешат поговорить с тобой, я выкурил две пачки. Я наклоняюсь к нему, наши губы почти соприкасаются. Он глубоко и шумно вдыхает мой запах. Он пьет мое дыхание. Я знаю, что оно имеет вяжущий привкус табака.
Господи. Как близко! Как нелепо и неуместно! Солнечный удар – прикосновение его губ к моим. Сначала легкое и робкое. Потом все глубже, требовательнее, настойчивее. Его губы слишком горячи. И вот его язык играет у меня во рту, переплетается с моим языком. И я отвечаю ему, так, будто нет для меня на свете дела более привычного, целоваться с этим мужчиной. Почти супружеский поцелуй. И никакой безумной страсти, только ощущение непостижимой и тайной близости, когда душа рвется прочь из тела, чтобы слиться с другой душой.
Я не понял, кто из нас первым прервал поцелуй. Мы просто оторвались друг от друга, когда наши губы исчерпали все, что могли дать друг другу. Когда сказали друг другу все.
– Лис... Не уходи...
– Я не уйду, Ренат. Никогда.
И ни слова о том, что произошло только что. Мы уже во всем признались друг другу. И обошлись без слов. Не умеем мы говорить красиво.
Я целовался с мужчиной. Абсурд. Это был только поцелуй. А потом? Постель? Стыд и страх? Нет. Впрочем, уже слишком поздно говорить «Нет».
Нет, он не из тех, с кем я мог бы завести пошлый роман. Он не девица. Он мужчина. А я не знаю, совсем не знаю, как быть с мужчиной. Я слишком дорожу нашей дружбой. Я не знаю, как нам жить после этого. Я его только что целовал и теперь готов пойти на попятную?
Да, странно устроен человек. Только ледяное дыхание смерти у изголовья может заставить его хоть немного задуматься и хоть немного узнать о себе и об этом мире. И не кривить душой.
Это был всего лишь поцелуй. Он ничего не изменит и ничего не исправит. Он сам по себе – непоправимое.
Я не уйду. Не покину его. Никогда. Какой бы оборот ни приняли наши отношения. Это единственное, что я твердо знаю.
