Он берет рюмку и, хромая, отходит к окну. Смотрит на меня. Я присоединяюсь к нему, немного позже. Я знаю, что нам надо поговорить. Мы так и не поговорили толком после той ночи.

Он выжил. Но по состоянию здоровья его переводят на аналитическую работу. С повышением. Возможно, ему придется уехать из города. Работать в столице. Кажется, он не сильно рад этому.

– Ты справишься, Ренат, – подбадриваю его я. – У тебя подходящий склад ума.

– Возможно, справлюсь. Только скучно все это, Лис. Не для меня. Не привыкла моя задница в кабинетах заседать.

Когда он говорит про задницу, я усмехаюсь. И вспоминаю его упругие ягодицы, крепкие, тренированные бедра, и мои руки, ласкающие все это великолепие...

– Есть еще вариант. Уволиться из органов. По состоянию здоровья.

– Это еще скучнее, – вздыхаешь ты.

Да, я переспал с ним. Не буду рассказывать подробностей. Но мне было хорошо, так хорошо, как ни с кем и никогда. Его родное тело, родной запах. И не было ни страха, ни стыда.

Страшно стало потом, потому что мы не могли говорить об этом. Не было подходящих слов. Я чувствовал в себе и вокруг себя пустоту. Не знаю, что чувствовал ты, Ренат. Мы говорили о чем угодно, только не о наших чувствах. Они были запретными. Просто было страшно нарушить это хрупкое равновесие любви и дружбы, за которое мы так беспомощно цеплялись.

Я перестал чувствовать ход времени. Вокруг меня что-то происходило, все суетились, даже я суетился. Но во мне затаился кто-то другой, для кого всего этого не существовало. Он наблюдал и выжидал. Как обесцениваются чувства в круговороте трудовых будней и трудовых праздников.

Ты тоже молчал, Ренат. Но сегодня, когда мы отмечаем твое повышение и твой орден, а не сегодня-завтра ты уедешь от нас...

Я собираюсь с духом.

– Ренат... Ты же не о своей карьере хотел говорить со мной?

– Нет, – признается он. – Я хотел бы знать, что ты думаешь о... о том, что происходит между нами.

Он ждет моего слова. Мне придется сказать. Мне страшно. Господи, как я беспомощен, как малодушен! Самому противно. Видели бы сейчас меня мои враги. У меня их немало в этом городе.

– Ренат... Да, мне было хорошо с тобой. Ты мне очень нравишься. Но... – я колеблюсь.

– Но? – спокойно переспрашивает он.

– Нам лучше... не продолжать. Я боюсь потерять тебя. Как друга.

Да, этого я тоже боюсь. Что я могу обрести? Потрясающего любовника. На одну ночь. На две, на три... Какая разница? И рискую потерять друга. А он мне нужен, очень нужен.

– Коренев, я понимаю тебя. Но ты невозможен.

– Ты тоже, Литвинов. Так мы друзья?

Какой жалкий, беспомощный разговор. Какие жалкие слова. Даже слово «друзья». Не думал я, что оно может быть таким жалким. В сравнении с тем, что на самом деле переполняет мою душу.

Я знаю, что уже никогда не смогу просто обнять его, пожать ему руку, по-дружески поцеловать в щеку. Все это будет значить уже что-то другое.

– Конечно. Какие вопросы. Только не целуй меня при всех, хорошо?

Мы смеемся.

– Эй, голубки! Хватит ворковать. Шеф имеет сказать тост!

Нас тащат к столу, мы отшучиваемся: «Разве мы похожи на голубков?»

– Ну, и о чем вы там втихомолку сговорились?

Ренат берет меня за руку.

– Я только хотел сказать, что заберу Коренева в свой отдел. Только сначала обживусь на новом месте.

– Литвинов! – возмущается шеф. – Забираешь у нас лучших людей!

Я ничего не скажу. Ренат, ты не оставляешь мне выбора. Я поклялся себе, что никогда не покину тебя и всюду последую за тобой. И если наши чувства погубят нас – значит, так тому и быть. Глупо бегать от судьбы. Можно бросить любовника. Но друга – никогда.

Я поклялся себе, что сделаю все, что ты захочешь, если ты выживешь. Ты выжил. И выбора у меня нет.