1

...Копыта гулко простучали по мощеной булыжником дороге.

– Бэггинс здесь?

Округлившиеся, словно циркулем нарисованные глаза и отчетливый стук зубов.

– Б-б-бэггинсов здесь нет. Они в Шире...

И снова вперед... Назгульская девятка выполняла очередное задание своего господина, руководствуясь мудрым принципом «язык до Киева доведет».

Ангмарец отдал приказ команде вести круговой поиск на местности, а сам потихоньку двинулся вперед в сторону леса. В поисках коротышки-полурослика было что-то унизительное. Повелитель ничего не объяснил им, на робкие попытки уточнить детали задания рявкнул: «Приказы начальства не обсуждаются – они выполняются!» В последнее время он явно был не в себе – какой-то весь дерганый, на нервах, измотанный... Что ж, Саурон сказал «надо», назгул ответил «сделаем»... И вот, оставив милый, родной, знакомый до последней выбоинки в камне Минас-Моргул, его команда продефилировала почти через половину Средиземья и теперь дает пищу для слухов и сплетен местным недомеркам в количестве, во много раз превышающем положенные нормы. «Шеф сказал – сделать все без шума и пыли, – кисло думал главный назгул. – А как, скажите на милость, я должен искать этого мохнолапого урода, не входя в контакт с местным населением? Ориентировок не дал, фоторобот тоже, а этих Бэггинсов здесь – как собак нерезаных. Что же нам их – всем кланом тащить в Мордор? Тогда уж олифанта выдали бы, что ли...»

Невеселые мысли Главного были прерваны какой-то возней в ближайших кустах. И он, и конь насторожили уши. Ангмарец постарался по возможности тихо спрыгнуть на землю и полуползком двинулся на разведку. Осторожно высунув полкапюшона из зарослей дикой жимолости, он увидел двух недомерков, которые, как ему показалось, устроили соревнования по борьбе в вольном стиле на небольшой полянке среди зарослей. Главный уже почти собрался вылезти, взять обоих за шиворот и снять допрос относительно мистера Бэггинса, но тут первый поднялся во весь, простите за выражение, свой рост и начал снимать штаны. Второй принялся активно ему помогать, и скоро их совместными усилиями нижние части гардероба обоих валялись на траве. Затем хоббиты дружно повалились на траву и продолжили ту самую игру в обжималки, начало которой застал ангмарец.

– Ха-ха, Пин... ой, не могу... тут, видать, коровы ходили до нас... теперь у тебя в шевелюре Бирюк сможет вырастить неслабый урожай картошки... ой, умора...

– Мерри, болван! – прошипел второй. – Прекрати ржать, ты меня сбиваешь... встань-ка лучше, как надо, что ты крутишься, как червяк на крючке...

– Я анекдот свежий вспомнил... ха-ха, ой, сейчас лопну... трахаются две лягушки на болоте... Вдруг самец с отвращением говорит лягухе: «Фу, какая ты противная, мокрая, скользкая, зеленая, пупырчатая...» Та, понятно дело, обиделась, заплакала... канючить начала: «Ну хоть что-то хорошее во мне есть?» – «Конечно, есть, – говорит самец-лягушка. – Но скоро я это вытащу...»

Ты слышал, Пин? Во мне ведь тоже что-то хорошее должно бы-ы-ы... Ой-й-я-я-я!!!

Ну не так же сразу... ой, не так сильно... Ты же не хочешь, чтобы я лбом в дерево-о-о-о...

О-о-о, Пин, как ты мне нравишься... когда ты там, сзади... и я не вижу твою прыщавую морду с патлами в коровьих кака-а-а-а-шках... продолжай... еще, еще, еще... А-а-а, свиненок, не смей кончать раньше меня...

Ангмарец опомнился только тогда, когда в его широко раскрытый рот чуть не влетел шмель. Он поскорее захлопнул челюсть и попытался придать себе деловой и серьезный вид коммандос в разведке. Но разворачивающаяся далее перед ним порнуха этому не способствовала... Тот, кого звали Пином, наконец застонал и вцепился в бедра стоящего к нему задницей Мерри, и они дружно повалились в уже изрядно вытоптанную траву. Затем Мерри притянул за уши голову Пина к своему паху, и...

«Ничего себе, – подумал ангмарец, вытягивая голову, как жираф, чтобы разглядеть побольше подробностей. – Какое несоответствие в физиологии – сами маленькие, а там – очень даже ничего. Напоминает чайник с носиком... и шерсть у них не только на ногах... Фффу-у-у! И это брать в рот??? Да он же потом неделю волосами плеваться будет...»

Дав задний ход, ангмарец вылез из кустов, плюясь так, словно сам только что побывал на месте Пиппина. «Извращенцы мелкие... вся ваша страна – сборище лилипутов-извращенцев... – продолжал переживать он, скача в авангарде своего отряда. – И зачем только один такой хозяину понадобился...» Неожиданно крамольная мысль молнией пронеслась у него в голове, и он осадил коня, вследствие чего ему в зад на полном скаку врезался номер четвертый. Восстановив порядок строя, король-призрак обвел окрестности страдающими глазами. Повелитель для него всегда был высшим существом (а в принципе, так оно и было), и хотя он зачастую ворчал про себя, мысленно критикуя его приказы, но тем не менее всегда был к начальству лоялен и уважителен, гордясь тем, что приходится замом по военным делам у такой важной личности. И вот теперь... «Нет, этого не может быть! – говорила одна часть сознания. – Повелитель, он... выше этой грязи! Он... любил только Владыку Мелькора! Он не станет унижаться общением с этим... этим...»

«Да брось! – ехидно и цинично улыбнулась вторая половина. – Он уж сколько лет один! Увидел по Палантиру такое же представление, только с участием этого Бэггинса, и пожелал его для собственного пользования. Недаром никаких объяснений не дал... И вообще, надо радоваться. Глядишь, повеселеет немного, интерес к жизни появится... Или я что – ревную? Я? Фу, какие глупости в голову лезут...» Бедный назгул мучился этим спором с самим собой аж на всем пути до брода Бруинена...

«...Ненавижу проклятых недоносков-полуросликов. Ненавижу самодовольных выскочек-эльфов, которые лезут везде, где их не просят. Ненавижу эту работу...» Девять мокрых и грязных Черных Всадников, которые всадниками уже не являлись, выбирались на берег из воды.

«Ну ладно... все, что ни делается – все к лучшему. Мы лишились коней, возможности продолжать погоню у нас нет. Я сделал все, что мог. Не будет Бэггинса, мой Повелитель, – увы, увы...» Остальные восемь удивленно переглянулись и пожали плечами, узрев на лице Первого нелепую улыбку, весьма неуместную в данной ситуации. Правда, когда Главный Назгул представил себе предстоящий разговор с Повелителем и его последствия, улыбка быстро померкла...

2

Темный Властелин Саурон нетерпеливо мерил шагами покои Барад-Дура. Он принял материальную форму, поскольку в данном виде было более удобно выражать недовольство, чем в «окообразном» состоянии. Очень удобно надавать по капюшонам нерадивым подчиненным, имея руки, и достаточно проблематично сделать это, когда ты представляешь собой один большой глаз. Конечно, слова словами, но он всегда предпочитал более действенные методы мотивации подчиненных. Несколько минут назад Повелитель увидел свой ударный отряд, устало плетущийся пешком вдоль ущелья Мораннона. Не потребовалось прибегать к осанвэ, чтобы понять, что задание они провалили. (Опять! И в который раз!)

Дверь бесшумно приоткрылась, и на пороге так же бесшумно возник Ангмарец, всем своим видом говоря «хочешь – казни, хочешь – милуй». Саурон хищно развернулся к потенциальной жертве. Нужно было сбросить накопившееся раздражение, благо повод был предоставлен. Несколько секунд стороны молча смотрели друг на друга.

– Я не спрашиваю, где Бэггинс. Судя по всему, он превосходно себя чувствует в своем милом Шире. И ты, судя по всему, превосходно себя чувствуешь. И готовишься предоставить мне объективную причину очередного провала... м-м-м... дай подумаю... конечно, вам повстречались эльфы... Глорфиндейл, например... из-за него вы потеряли коней... и он увел хоббитов у вас из-под носа...

Назгул молчал, опустив голову в низко нахлобученном капюшоне. Возразить ему было нечего. Саурон передохнул и продолжил сольное выступление:

– Я потратил сотни лет, пытаясь что-то вбить в ваши пустые головы, – и что я получаю взамен? Да надо мной смеются все эльфы от Куивиенена до Митлонда! Уйди прочь! – Темный Властелин попытался эффектно пнуть Кольценосца, который порывался поцеловать его руку, но не тут-то было. Гибкий назгул увернулся и вместо того, чтобы быстренько исчезнуть с глаз долой, опустился на колени и прижался к его бедрам. Потом поднял лицо – красные огоньки глаз загадочно мерцали во тьме капюшона. От неожиданности Саурон не нашелся, что сказать, и замолчал. Пауза затягивалась. Расценив ошалелое молчание Повелителя как знак согласия, Ангмарец потянул его на расстеленную на полу шкуру тролля (который тоже проявил себя нерадивым подчиненным и за это поплатился). Звякнул о каменные плиты пола тяжелый меч-двуручник. Следом упал плащ. Когда холодные руки вытащили из-под ремня рубашку и скользнули под нее, лаская живот и спину, Саурон сообразил, что происходит что-то, мягко говоря, непонятное. Он открыл рот, чтобы обрушить на зарвавшегося нахала все громы и молнии, и... закрыл. Потому что пока Повелитель осмысливал ситуацию, проворные пальцы успели расстегнуть его тяжелый пояс и, приспустив штаны, залезть внутрь. Почувствовав, что если не душа Повелителя, то хотя бы тело вовсе не возражает против его действий, находчивый назгул совсем осмелел, и, подтолкнув шефа на шкуру, взял инициативу в свои руки... точнее, в рот...

«О, Пламя Вечное... если не думать о том, как он выглядит, то это – лучшее, что было со мной за последние две эпохи... Тано, прости... надеюсь, он не полезет целоваться... это уже чересчур... хорошо, что я не остался в виде Ока... но выговор я ему все-таки сделаю... потом... а может, и не сделаю...» – мысли мелькали в голове Саурона, становясь все более отрывочными и беспорядочными. Уже теряя над собой контроль, он положил руку на затылок стоящего перед ним на коленях назгула и сжал гладкую поверхность скрытого под капюшоном черепа. Последняя мысль, мелькнувшая в голове Темного Властелина, была на редкость здравой для такой ситуации: «И откуда у него взялся такой великолепный язык – горячий и влажный?» Отогнав видение скелета в черных лохмотьях и с высунутым языком, Саурон застонал и сжал тонкие плечи назгула...

3

...Восьмерка в тревоге тусовалась перед дверьми cауроновского кабинета, с тревогой ожидая решения судьбы командира и с не меньшей тревогой – своей собственной. В лучшем случае – пошлют чистить казармы орков, в худшем... назгулы тревожно переглядывались и старались фантазию далеко не пускать. Наконец, после невыносимо долгого ожидания, двери распахнулись...

...Вот уж не знаешь, когда чего ждать – или милостей, или пинка под зад. Восьмерка недоуменно переглядывалась, расписываясь в получении великолепных обученных драконов, красы и гордости Повелителя, и нового обмундирования. Главный в ответ загадочно пожимал плечами, поправлял на голове великолепный шипастый шлем и наводил глянец на медаль с надписью «За Особые Заслуги»...