– Ну что, попался, Воробей? – надменно улыбнулся Норрингтон, постукивая пальцами по столу. – В этот раз я позабочусь о том, чтобы ты не ушел.
– Тебе понадобится стать Богом, чтобы удержать меня, мальчик мой, – надменно ответил Джек и улыбнулся. Это его вечно полупьяное поведение доводило Норрингтона до белого каления. Какое право имел этот грязный пиратишка так фамильярно разговаривать с ним, адмиралом королевского флота?
– Ты так думаешь? – хмыкнул адмирал и хлебнул чего-то из фляги. Джек сразу почуял – спиртное, и чуть было не завыл от желания тоже сделать глоток. Но разве эта сволочь позволит? Вот уж он сомневался.
– Ну что тебе еще от меня надо? – выдохнул пират. – По-моему, пора уже понять, что не судьба тебе меня повесить. Тебе не кажется?
– А кто тебе сказал, что я собираюсь тебя вешать, а? – Норрингтон рассмеялся. – Капитан, у меня на тебя иные планы.
– Интересно, какие? – абсолютно равнодушно, однако сладко мурлыкая, спросил Джек.
– И тебе сложно догадаться? Тогда я позволю себе освежить твою память... – мужчина вновь отпил из фляги. – Шестнадцать лет назад. Море... Торговый корабль... Маленький мальчик с аристократической фамилией. И ты. Уж очень молодой пират, однако замечательно орудующий шпагой да пистолетами...
Да, Джек припоминал. Когда-то, когда он был еще новичком в своем нелегком ремесле, он плавал под парусами с одним старым пиратом, его учителем и опекуном. И частенько им попадались торговые суда. Так-то и практиковался молодой Джек Воробей, будучи всего лишь юнгой. В один прекрасный день, когда они взяли очередное судно, а всех убивать просто не хватило сил, десятерых счастливчиков взяли в плен. Среди них был юный мальчик, стройный и красивый, дерзкий и смелый. Он-то и заинтересовал Джека. В конечном итоге, юнга помог мальчику бежать, предварительно проведя с ним четыре часа в каюте, пылко любя его.
– Вот только какое отношение к этому имеешь ты? – протянул Джек и облизал губы.
– Этим мальчиком был я, – улыбнулся адмирал, и у пирата екнуло сердце. На удачу уже не стоило рассчитывать. В последнее время Джек убедился, что на нее особо понадеяться нельзя. Так что выкручиваться пришлось самому.
– Ну? И что с того? Хочешь повторить? – пират залился смехом, встал со своего стула и обошел Норрингтона, остановившись за спиной. – Тогда ты был ничего... – губы Джека едва касались уха адмирала. Злость и еще что-то просыпалось в душе мужчины.
– Какого черта ты пристал ко мне, болтливый щенок? – вспыхнул мужчина. Вдруг ему стало тошно. От голоса пирата раскалывалась голова.
– Адмирал, мужчинам решительно нельзя нервничать. Стрессовые ситуации – гарантия импотенции, – небрежно заявил Джек, отойдя, абсолютно по-хамски раскидываясь в глубоком кресле. Ему безумно понравилась эта его реплика, и он старался запомнить ее на всякий случай на будущее.
Норрингтон оскалился и многозначительно провел большим пальцем вдоль своего горла. Намек был более чем понятен. Но, черт побери, можно было рискнуть.
– Я вам не мальчик с вашего корабля, – рассмеялся пират. – Но вряд ли этот факт вас расстраивает, верно?
– Джек, – мрачно сказал адмирал.
– Хотя они вас так любят, так любят... показать как?
– Джек.
Красный цвет, красный – беги же быстрее! Вряд ли пират не замечал знаков реальной, смертельной опасности. Адмирал не шутил и не играл. Он готов был в эту минуту убить любого. Джек громко, издевательски рассмеялся. Нервы сдали. Адмирал ударил его наотмашь, и неудачно. Наткнувшись виском на острый угол спинки кресла, капитан Джек Воробей потерял сознание.
Норрингтон несколько мгновений просто сидел, тупо уставившись на лицо пирата. Казалось, Джек спал, но нет. Ведь даже во сне он щурился, гримасничал, а иногда и разговаривал. Теперь же абсолютно расслаблены все мышцы, разглажены малейшие незаметные морщинки, не двигается ни одна ресничка...
Как же он беззащитно, ошеломительно, по-дьявольски красив!
Мужчина медленно подошел... Дотронулся до ссадины на виске, большим пальцем аккуратно обвел четкий чувственный контур губ, коснулся кончиков пушистых ресниц... Обе его ладони погрузились в шелковистую пену длинных волос Джека... ему хотелось, чтобы пират никогда не очнулся, не испортил театральными липкими гримасами это совершенство, нарисованное природой на его обветренной, смуглой коже. Норрингтон заботливо стер кровь с твоего виска и с рассеченной губы.
Нет, дьявольское отродье с божественным телом, адмирал не позволит тебе убить в нем это сладкое чувство недоступной ему ранее нежности. Не позволит превратить вашу встречу в еще одно жаркое, бесстыдное и абсолютно бездушное воспоминание. Не сегодня. Не сейчас.
Когда Джек очнулся, еще бессвязно простонав: «Больно», мужчина сидел напротив кресла, на кровати, опираясь спиной на подушку. «И когда это он успел меня перетащить... Черт, где это я?» – пират был немного взволнован, однако было бы грубейшей ошибкой показать это противнику.
Возвращался упрямый дерзкий блеск в карие глаза пирата. Норрингтон молча ждал.
– Какого черта, парень? Зачем ты меня привязал?
Всё, пациент в сознании. Пора.
Щемящая нежность – до слез.
Норрингтон не произносил ни слова. Просто смотрел Джеку в глаза, легкими невесомыми прикосновениями оглаживая твое тело.
– Это что то новенькое! – воскликнул пират, явно получая удовольствие от своей чрезмерной спокойности и беззаботности в таком милом положении. – Ну-ну, и что же дальше?
Улыбка не касалась моего лица.
Еще поглаживание, и еще. Откуда-то моментально появившееся нереальная чувственность – все же стала врагом Джека и его непоколебимости... Румянец разливается по всей коже, веки хотят сами закрыться. Норрингтон почему-то знал самые сладкие местечки Джека, но им еще придет время. Пока только ласковые подушечки пальцев адмирала и никакой откровенности – плечи, вырез рубашки, кисти рук, колени... Но и этого пирату уже много.
– Поцелуй меня, – требовательно заявил пират и попытался сам дотянуться до губ мужчины. О нет, тонкие веревки не позволяют никаких движений! – Поцелуй же меня...
Норрингтон отрицательно покачал головой, печально и влюбленно перебирая прядь за прядью, наматывая их на пальцы. Зарывшись в них лицом, он счастливо вздохнул. Как замечательно никуда не торопиться, не подчиняться безумной настойчивости капитана Джека!..
Руки пирата сжались в кулаки, и мужчина услышал яростную ругань... Но ему было все равно. Сейчас его более всего интересовали как раз эти тонкие, как для пирата, пальчики... Играючи разжав их, он начал облизывать их один за одним, щекоча языком нежные углубления в их основании... Просто волшебство! Еще более волшебно осознание того, что Джек не может двинуть ни одной частью тела... Его наслаждение зависит только от адмирала.
– Ненавижу, – процедил сквозь зубы Джек и, изловчившись, плюнул Норрингтону в лицо.
Его это только рассмешило. Неужели? А вот тут у него свидетельство обратного. Секундное касание горячего, как огонь, бугорка под штанами пирата – только через ткань, только через ткань! – и мгновенно отстраниться. Поддавшись маленькой слабости, Норрингтон наклонился и поцеловал пирата в лоб. Это, право, было нелегко сделать – голова пирата металась из стороны в сторону.
– Тварь! Ублюдок!
Адмирал не любил оскорблений. Почему ублюдок? Похоже, кто-то так ничего и не понял.
– Ну что ты злишься? – примирительно прошептал мужчина. – Мы просто играем. Посмотри, как мне хорошо с тобой, пожалуйста, посмотри!
Джек опустил глаза. Норрингтон аккуратно стал расстегивать каждую пуговицу на своей одежде, и прошло не менее пяти минут, прежде чем он остался полностью обнаженным. Облизывая пересохшие губы, Джек впился взглядом в его тело, и оно показывает – да, адмирал не солгал.
– О-о... – жалобный, беспомощный стон. – Умоляю вас... Я буду делать что угодно, я буду ласкать вас так, как вы хотите... Как вы хотите? – ни за что и никогда Джек бы не поверил, что сам сказал это. Никто не должен был знать. Только не об этом...
«Заманчивое предложение, ей-богу... надо подумать», – решил мужчина. Дабы хорошенько подумать, он совершенно оставил Джека и вытянулся на кровати... Итак, как же он хочет? Может быть, так?
Сдавленный крик со стула – голодные глаза Джека следят за рукой адмирала, беззастенчиво ласкающей предмет его вожделения...
«Приятно, но не то. Или... так? О да, так лучше... Позволяю себе не стесняться блаженных стонов – я у себя дома. В конце концов!»
Сладкий стон... Норрингтон не ошибся: это не соло, это дуэт.
– Пожалуйста, черт побери, – процедил сквозь зубы пират. – Пожалуйста... я сейчас... сейчас...
«Бедняжка...» – надменно подумал адмирал. Его лицо выражало «искреннее сожаление», впрочем, он не отрывался от своего занятия ни на секунду.
Самые откровенные, самые грязные ругательства посыпались в его адрес – но он простит. Чего только не наговоришь в момент оргазма, правда? Не придираться же к каждому слову... Но что-то ему на кровати одиноко...
Норрингтон вновь подошел к Джеку, заботливо склонился... ну нет, так не годится. «В мокром долго сидеть нельзя, простудишься. Как же это снять?» Человечество изобрело ножницы, низкий поклон. С довольным лицом Норрингтон отступил, чтобы полюбоваться результатами своего труда. Прекрасно!
«Знаешь, что в тебе самое красивое? Трудно сразу решить, но по-моему – вот эти маленькие, изящные розовые ушки. Я стану даже на колени позади стула, чтобы мне было удобнее их ласкать...» Мужчина обвел кончиком языка каждый изгиб раковинки, забрал в рот мочку, медленно посасывая. Пальцы в это время поглаживали кожу на груди Джека. «Эй, не надо кусать губы! А-а... хочешь сдержать стон, не показывая, что тебе это приятно? Не удастся...»
– Мой мальчик, – прошептал мужчина, – я так люблю тебя... не надо злиться... Тебе будет хорошо. Просто позволь мне приласкать тебя... у меня обычно было так мало времени на это.
«Складно врешь, Норрингтон, мать твою! Но... куда я уже денусь? Да и хочу ли я куда-то деваться сейчас?» Темные глаза пирата глаза сузились до кошачьих щелочек...
– Ведь когда ты касался меня, – руки сейчас напоминали Джеку, как именно, негодник, он доводил Норрингтона до безумия тогда, вечность назад, – вот так... Знаешь, я не могу удержаться. А стоит мне взять тебя, как через пару минут все уже кончено... Но это не совсем честно. Вернее, совсем нечестно.
Со сладким вздохом мужчина потерся щекой о шею пирата. Пара бессильных слезинок скатились по щеке Джека и упали на руку адмиралу. Пора убирать руки. Он переместился вперед, не вставая с колен, с сожалением оставляя столь любимые ушки. «Ой. Кто бы мог подумать, что простое признание в любви могло так тебя возбудить... Что ж, пожалуй, хватит обманывать твои ожидания...» – и первый же легкий удар кончиком языка по нежной головке действует так, словно с губ Джека сорвали кусок пластыря – вслед за громким вскриком – безудержный поток слов... «Только не надо клятв. Ты всегда их нарушаешь...»
Миллиметр за миллиметром Норрингтон накрывал его своим ртом, до тех пор, пока ему самому не стало нечем дышать... Он испуганно остановился, закрыл глаза. В его горле что-то подалось, раздвинулось, разошлось... это внове, это опасно для адмирала, а для Джека это такое сумасшедшее наслаждение. «Я этого долго не выдержу, только надежда, что и ты не выдержишь, мой милый, мой хороший...»
Джек вздрогнул и забился так сильно, что лопнула одна из веревок. Усилием воли Норрингтон заставил себя выждать до конца, до последней судороги... и лишь тогда отпрянул, отвернувшись, потому что из глаз брызнули слезы. Он ведь мог умереть, задохнувшись, очень даже просто. Но это того стоило.
Вот интересная и своевременная деталь – лопнула именно та веревка, которой адмирал привязал пирата за талию собственно к креслу. Руки и ноги его связаны по-прежнему, но в остальном Джек свободен... как этим не воспользоваться?
Норрингтон подхватил капитана на руки и перенес на кровать. Господи, как он был беспомощен... как это возбуждало фантазии служителя Британской Короны.
Наконец можно было ощутить нежность разгоряченной кожи Джека всем невероятно чувствительным от долгого ожидания телом... «Да... Пойми же наконец, это пытка прежде всего для меня, и рассудок отказывает, отпуская на волю всю животную сущность, подавляемую до этого. Ты просил поцеловать тебя, что ж, теперь я могу выполнить твою просьбу. Но только один раз».
– Возьми меня, возьми, – нервно выдохнул Джек, забывая все на свете, слушая лишь голос своего тела. Своего желания. Пусть, пусть это будет Норрингтон. Все равно можно создать иллюзию, что это кто-то другой... Уильям... – Нет, – вдруг резко и решительно отрезал Джек, мгновенно освобождая руки от веревок. – Хочешь любви и ласки – сними мальчика!
Норрингтон оцепенел. Такого себе не позволял никто. Хотелось просто застрелить этого дерзкого пирата, однако он не мог. Тело предательски отказалось выполнять указы мозга.
Джек изумленно поднял с пола разрезанную ножницами одежду и глазами задал адмиралу немой вопрос: «И что?» ...Нельзя не рассмеяться. Тот знаком указал, чтобы тот взял что-то из его одежды. Брюки Норрингтона были слегка длинноваты, рубашка еще оставляла простор в плечах, но выглядела куда лучше по сравнению с тем грязным тряпьем... царство ему небесное!
У самой двери Джек обернулся, что-то вспомнив.
– Я должен вам еще кое что вернуть, приятель.
Норрингтон пожал плечами, подошел, протягивая ладонь... и получил ошеломляющий по силе удар в лицо – наотмашь. Джек ушел, оставляя адмирала зажимать ладонями разбитый нос, шрам останется навсегда.
– Кровь за кровь! – рассмеялся пират.
Джек обожал эффектные финалы.
© ~Капитан Джек Воробей~
