Капитан Джек Воробей не любил многоточий. Они неизменно обозначали незавершенность, а, стало быть, не давали понятия о том, кто вышел победителем из данной ситуации. Нет, дело даже было не в том. Просто появлялось ощущение, что прошлое преследует его, желая обрести свой конец. Однако, как ни крути, как Джек ни старался расставить все точки, оставалось одно незавершенное дело, которое мучило пирата ночами, не давая уснуть.

Джек никогда не возвращался в покоренные порты более двух раз, не считая Тортуги. Это было официальным его местом проживания. Так же за спиной он оставил и Порт Роял год назад. Оставил, чтоб изменить себе и снова вернуться. Там было разрешение его мучений, там наконец-то пират обретет покой.

Джек изменился. Просто обрел свободу настолько, насколько это было возможно. И теперь перед ним стояли новые цели. Точнее, одна. Единственная. Пират сознавал, что может пресытиться свободой в одиночку. Теперь ему нужна была компания, человек, с которым он мог бы делить и горе, и радость, и близость смерти, и новые выходки фортуны.

В мире был такой человек. Однако существовала одна маленькая проблема, о которой Джек не хотел думать. Посему Воробей хотел лишь увидеть его еще раз, поговорить, прикоснуться, на мгновенье появиться в его жизни, чтобы снова исчезнуть. Чтобы просто поставить точку.

И вот – он швартуется в порту, небрежным жестом бросает мужчине три шиллинга. До боли знакомая ситуация. До боли знакомое место. И воздух тут, в Порт Роял, какой-то необычный – свободный и в то же время напряженный, как будто пропитанный волнением, поселившимся в груди пирата. Вдруг Уилли больше здесь нет? Вдруг он не узнает его старого доброго Джека?

Взяв за ориентир сны, которые являлись Джеку в те ночи, когда ему все же удавалось на часок задремать, он уверенно шел по улицам и переулкам, как будто знал город, как свои пять пальцев. И вот, за очередным поворотом он увидел то, к чему стремился на эти два дня – год. Вечность для пирата.

Кузня Уилла Тернера стояла, где и прежде. Однако не сменился ли в ней хозяин? Джек напряженно сглотнул и, улыбаясь, дернул на себя ручку тяжелой двери, которая со скрипом отворилась.

– О-ля-ля! Какие люди! – полунасмешливо, полулениво, сладко протянул Джек, узнав Тернера со спины. Каштановые волосы, туго собранные в хвост, идеальная осанка и, несмотря на род занятия, белоснежная рубашка.

– Джек? – Уилл обернулся. В голосе юноши звучало удивление и радость. Однако радость какая-то печальная. Будто отрок Прихлопа знал, что этот день настанет, и боялся его. Отложив в сторону молот, юноша в мгновенье подлетел к Джеку и повис на шее. – Рад тебя видеть, старина.

Джек вдохнул запах юноши полной грудью. Этот солоноватый запах тела, такой знакомый, такой незабвенно любимый... однако его безжалостно перебивал запах рома, что весьма удивило пирата. С каких это пор Уилл стал употреблять это «мерзкое пойло», как изволила выразиться его дорогая женушка? И тут же Джека постигло разочарование: так вот почему юноша кинулся ему на шею. Так вот почему он не вежливо холоден... И сколько он выпил?

«Боже мой, мальчик, и ты посмел так напиться?.. И все же, как ты красив...» Джек колебался: стоило ли ему уйти или остаться? Однако тело отреагировало быстрее. Руки обвили торс юноши стальными объятьями.

– Я тоже рад тебя видеть, малыш... – спокойно, в своей манере говорить промурлыкал Джек. Однако это далеко не все, что он хотел сказать. «Вот видишь, парень, я не забываю тех, кто спас мне жизнь. Вот и тебя не забыл. Просто не смог. Хотя хотел. Очень... Боже... ты в моих объятьях... Держите меня, все силы ада, иначе я овладею этим ангелом. Здесь. Сейчас».

Желание Джека впервые было не таким, каким он привык его воспринимать. Это была не грязная похоть, не желание получить удовольствие, чтоб потом уйти и забыть и образ, и имя. Нет. Он хотел подарить ему нежность и душу. Душу, которая ранее не принадлежала никому. Разве что морю. Морю, которое стало для него слишком пустым.

– Проходи, – Уильям жестом пригласил его пройти и сесть за стол, на котором стояла бутылка рома.

– И это ты мне говорил про Библию, Уилли? – улыбнулся Джек и похлопал Уилла по плечу. Он просто не мог не прикоснуться к этому близкому, единственному существу, которое он смог полюбить.

На самом деле Джеку понадобилось немало смелости и много времени, дабы таки признать, что любит. И любит не какую-нибудь шикарную грудастую дамочку из богатой семьи, а обычного кузнеца, в чьих венах течет кровь пирата – Билла Прихлопа. Верного друга и неверного любовника. И вот теперь, во что бы то ни стоило, Джек старался получить максимум удовольствия. Так, чтоб впечатлений хватило не на один десяток лет. До конца дней.

– Какими судьбами, приятель? – Уильям сел напротив Джека, изящно заложив ногу на ногу.

– Да так, появились дела, и вот – заодно решил...

– А я думал о тебе, – прервал Джека юноша.

«Думал? Обо мне? Хм... малыш, ты удовлетворяешь мое самолюбие!» – подумал Джек и вскинул бровь, жаждя продолженья откровения. Трудно было не признать, что пират уж настолько слился со своей ролью, что прямо не мог быть собой. Ища окольные пути, запутанные дорожки, он добирался к цели. Но не напрямую. Иначе было нельзя.

– Думал и скучал. И... все хотел извиниться за случай на Исла-де-Муерто... Понимаешь ли... – мальчик замолчал, стараясь подыскать оправдание, но тщетно. Голова его была занята другим. Год! Целый год он видел Джека во снах... Во снах, полных удовольствия и порока. Во снах, где от трения кожи о кожу, от судорожных вздохов он сходил с ума. Во снах, где он искал себе убежище от осознания, что более никогда не увидится с Джеком.

– Не говори ни слова, – Джек положил пальцы на губы Уилла и замер, любуясь этим лицом, этими прекрасными чертами аристократа. Взгляд невольно скользнул ниже, на безымянный палец левой руки. На нем поблескивало обручальное золотое кольцо, в котором бликом отражался огонь жаровни. – Значит, вы вместе... – Джек улыбнулся и лукаво посмотрел на собеседника. – И как она в постели, эта твоя цыпа, м-м?

Уилл пораженно приоткрыл рот, не скрывая возмущения, что весьма понравилось Джеку. Он получал своеобразное удовольствие, когда видел подобное выражение на вечно холодном и праведном лица Тернера.

– Ладно, ладно, мальчик... – Джек, переместился на край стола подле юноши и погладил его по волосам. – Я просто ревную.

– Ч... что? – Уилл медленно поднялся с места, не отрывая глаза от полунасмешливой, полупечальной улыбки. Что этот пират задумал? Позабавиться? Черт бы его побрал! – Черт бы тебя побрал, Джек! – прошипел Уилл. – Не говори чепухи. Что, игрушки получше не нашел?

– Ну почему же? – протянул пират. – Я всегда могу найти, с кем проиграться. Эх, малыш, ничего ты так и не понял...

Рывком Джек Воробей притянул Уилла к себе и впился в его губы настойчивым поцелуем, врываясь в его рот языком, лаская небо и десны. Тернер вздрогнул, уперся руками в грудь пирата, стараясь отстраниться, но вскоре оставил всякие попытки. Да, Уилл хотел. Да, все его кричало о том, что хочет ощутить губы Джека на себе. Но разум, верность жене и осознание различности между собой и капитаном Воробьем заставило его воспротивиться. Собравшись с силами, Уилл оттолкнул Джека от себя.

– Так нельзя, Джек, – стараясь восстановить дыхание, прошептал юноша.

– Нельзя? – голос пирата был вкрадчивым и теплым, обволакивающим и зачаровывающим. И Уилл не мог не поддаться чарам этого чудного голоса, который был способен подчинить, воскресить и причинить боль. – А правильно ли, мой милый мальчик, что в постели со своей супругой ты вспоминаешь меня?

– Что ты об этом знаешь? – крикнул Уилл и, выпустив гнев, с силой ударил Джека по лицу. Капитан Воробей рассмеялся, глядя в глаза юноше испепеляющим взглядом. А затем шутливо откланялся и направился к двери.

– Прощай, милый. И помни, я пережил тысячи оплеух, и твоя – не намного круче, чем пощечина сопливой девчонки.

Со смехом завернув за поворот, капитан вдруг понял, что потерпел крушение. А он не любил поражений. Не любил и не верил, что это нельзя исправить. Воспылав страстью и гневом, он решительно обернулся и отправился обратно. Некрасиво было вот так бросать Уильяма. Это удел слабаков – уходить при первом уколе.

Влетев в кузню, Джек приблизился к Уиллу, вновь погруженному в роботу, и резко развернул к себе. Уилл изучал пирата взглядом, и тот чувствовал, как кровь пульсирует в его венах, а сердце колотится все быстрее.

– Мой мальчик... Я хочу тебя... – прошептал Джек, пробуя свою удачу на прочность еще раз.

– Как и Анну Марию, и любого из твоего чертового экипажа, и еще очень многих! – фыркнул он, и это взбесило в принципе невозмутимого Джека. Святоша хренов...

– А не легче просто согласиться, или ты не хочешь меня? – капитан приподнял его лицо за подбородок, глядя ему в глаза. Мальчишка судорожно вдохнул воздух. Куда подевалась та его смелость, которая присутствовала еще минуту назад?

– Я не хочу тебя! – четко ответил он. – Не хочу. Отпусти меня.

Джек отпустил, но когда Уилл попытался уйти, пирата переклинило. Он догнал юношу и прижал к стене. Прижал... видимо, слишком резко. Потому, что тот разбил нос и на каменной стене Джек увидел кровь...

– О... прости, – едко произнес пират и, погладив его бедро, приподнял его рубашку, быстро расстегивая штаны юноши.

– Джек... Не надо... – простонал он и сильнее прижался к стене. Конечно же, пират прекрасно понимал, что под этим подразумевалось: «Возьми меня... возьми...»

Джек резко вошел в него, и Уилл, царапая ногтями обои, пронзительно вскрикнул.

– Ну же... Спокойно... спокойно, мой дорогой... – Воробей погладил его по спине, поцеловал в шею. – Я не сделаю тебе... больно...

Пират сходил с ума, чувствуя, как его милый мальчик выгибался под настойчивыми ласками. Руки Джека ласкали плоть Уилла... он двигался все быстрее... Уилл стонал, царапал стену, кусал губы.

И вот – в конце концов Уилл вжался в стену, прогнулся, застонал и сполз на пол.

Голова Джека закружилась, и он погрузился во тьму. Бессознательно он слизал сперму Уилла со своих длинных, изящных пальцев. Что было дальше?.. А может, ничего и не было? Может, Джек просто погрузился в сон, вот так, случайно и с размаху... Странное завершение подобного события...

Вдруг слабый голос Тернера вырвал Джека из этого странного состояния.

– Я люблю тебя, Джек... Все это время... я ждал тебя... Я еду с тобой. Точка.

Капитан Джек Воробей не любил многоточий. Они неизменно обозначали незавершенность, а, стало быть, не давали понятия о том, кто вышел победителем из данной ситуации. Нет, дело даже было не в том. Просто появлялось ощущение, что прошлое преследует его, желая обрести свой конец.

И вот теперь – все точки были расставлены.