На лес плавно опускались зыбкие сумерки. Мы сидели у небольшого костерка – враги, поочередно спасшие друг друга. А значит, уже не совсем враги. Но и дружбой покуда еще даже не попахивало. В воздухе витала утомительная неопределенность, назойливо зудевшая, словно стая кровожадного комарья. «Лучше б он меня попросту прирезал, – думалось мне. – Правда, зарезанным живется не так чтоб уж слишком приятно, зато Лиаху стало бы легче. Он ведь считает, что я убил его брата. Ну, и ненавидит. Должен ненавидеть: выхода у него другого нет. Хотя, может... все-таки есть?»

Судя по тому, как напряженно хмурились тонкие стрельчатые брови Лиаха, он тоже пытался разобраться в сложившейся путанице. Ну и ладно, пусть пока подумает, у него образования побольше, чем у меня.

Преодолевая сопротивление усталого избитого тела, я поднялся на ноги.

– Ты куда? – тут же вскинулся Лиах.

– Пойду поищу чего-нибудь пожевать, а то у меня сейчас в животе – как у деревенского дурня в голове. Да и ты небось есть хочешь, а?

– Хочу, – коротко и просто ответил он. Да уж, открыто изъявлять свои желания – привилегия вельмож. Шенно – они и в лесу Шенно.

– Ладно, я быстро. А ты пока последи за костром.

Раздобывать предметы, более-менее годные на то, чтобы набить ими брюхо, я вообще мастер. Потому как самым первым мастерством многоуважаемого Дайра Кинтара было рыскание по помойкам. А мимоходом еще и промысел чужих кошельков... Чего уж там, имеются и такие прискорбные факты в биографии Младшего Патриарха Королевской школы. С кошельками, само собой, в лесу не густо (эх, не растут они ни на деревьях, ни на кустиках!), но и здесь можно найти, чем поживиться. Вскоре я вернулся к костру с полными карманами грибов и вырытых из земли съедобных корешков. Не ахти какие деликатесы, но для голодного человека сгодится и такая дрянь. Это только сытые косоротятся: то суп, дескать, пережарен, то в торте слишком много костей. Зато тому, кто по-настоящему оголодал, хоть какую неудобоваримость подсунь – умнет за милую душу и добавки попросит.

Нанизав свою добычу на тонкие прутики, я принялся печь ее над огнем. Блюдо получилось на удивление вкусным. Однако если я ожидал, что Лиах накинется на еду, словно волк, то глубоко промахнулся. Не на таковского напал. Шенно Лиах – это тебе не коллега по помойке. Не зря Шенно Морскими Королями кличут. Они, похоже, и на смертном одре не забывают о хороших манерах. Поэтому наблюдать за Лиахом было сущим наслаждением. Он не ел, а вкушал, поднося ко рту темные, сморщенные кусочки грибов и корявые корешки с таким неторопливым изяществом, что от этого зрелища я сам даже жевать перестал. Только золотого блюда да серебряной вилочки не доставало, а так – ну чисто тебе парадный обед в королевском дворце. Будь я художником – непременно картину бы намалевал. Портрет, пейзаж и натюрморт в одном кармане. Вот только кистью я владею примерно так же, как бешеный осел – своим хвостом. Ну и демон лысый с ними, с натюрмордами.

Наверное, я смотрел на оное священнодействие слишком уж пристально, потому что Лиах вдруг насупился и сердито спросил:

– Ну, чего уставился, магический жезл тебе в задницу?! У меня что, уши вдруг позеленели или, может, вторая голова выросла?

Я фыркнул:

– Да нет, с ушами у тебя вроде все правильно. И, между прочим, это еще бабушка надвое рассудит, кто из нас больше уставился. Ты-то вот тоже смотришь на меня... ну, примерно как рыболов – на выуженный вместо леща рваный башмак.

От столь поэтического сравнения Лиах хмыкнул, но тут же подавил смешок, а для пущей верности еще и кашлянул сурово.

– Странно, – добавил я наисерьезнейшим тоном. – А я-то раньше по своему невежеству думал, что вельможи вроде Шенно питаются только птичьим молоком.

– Угу, а гадят птичьим пометом, – окрысился Лиах.

Шутки шутками, но от них, как от искр, грозила вспыхнуть нешуточная ссора, поэтому остаток трапезы мы провели в благоразумном молчании. Известно ведь, что худой мир завсегда приятнее доброй мордобойки.

После ужина принялись устраиваться на ночлег. Я вытащил из своей дорожной сумы плащ – изрядно потрепанный жизнью, но все еще добротный – и протянул его Лиаху:

– На, укройся, а то к утру окоченеешь.

Эх, знал бы, каково отреагирует на эти слова Морской Король, уж постарался б как-нибудь обуздать свой человеколюбивый порыв. Потому что он-то и явился последней каплей, переполнившей неглубокую чашу лиахова терпения.

– Послушай, ты! – заорал он на меня. – Нечего носиться со мной, словно клуша – с хрустальным яйцом! Довольно уже и того, что отдал мне свою рубаху. Сам вон теперь сидишь полуголый, а меня норовишь упеленать, как младенца.

– Да чего ты взвился? – попытался я его успокоить, хотя успокаивать разъяренного Шенно – все едино что отбиваться от носорога подушкой. – Ночи в лесу холодные. Я-то народ привычный, а вот тебе недолго и простыть. Тогда еще и лечить тебя придется...

– Ну хватит майским пеньком прикидываться! – окончательно сорвавшись с тормозов, рявкнул Лиах. – Неужто не понятно? Если ты будешь обо мне заботиться, я не смогу ненавидеть тебя. А я должен! Должен, потому что ты убийца моего брата!!!

– Ясно... – невесело усмехнулся я. – Мы по-прежнему враги, но убить ты меня не можешь. Тогда что же нам делать?

– Я... я не знаю, – Лиах тяжело дышал, кусая губы.

И без очков было очевидно, что бедняга окончательно запутался. Дело в том, что раньше в жизни Шенно Лиаха все и всегда выходило ясно-понятно. Но вот как поступить с врагом, который ведет себя как друг, он просто не представлял и от этого разрывался на неравные кусочки.

Мне стало до колик жалко Морского Короля. И совестно. Ведь это по твоей милости, Дайр Кинтар, парень так мается. Ты ведь для него враг, а своим великодушием выбиваешь у него из рук оружие. Нечестно это, ох, нечестно. Но и сказать правду я Лиаху не мог. Потому как невозможно убедить человека в том, во что он сам не хочет верить.

А Лиах тем временем продолжал яростно швырять мне в лицо тяжелые, словно булыжники, обвинения.

– Ты отнял у меня брата, которого я любил больше всех на свете! Не думай, что это так просто сойдет тебе с рук! Ты... ты все равно у меня поплатишься! – распалившись, он даже заикаться начал.

– Ну что ж, я готов, – я действительно был готов на что угодно, лишь бы он перестал страдать. – Думаю, любое выбранное тобой наказание будет справедливо. Но плащ все-таки возьми.

– Прекрати, или я тебя и впрямь возненавижу! – Лиах яростно вырвал у меня злосчастный плащ и отшвырнул в сторону. – Да, теперь я не могу убить тебя. И в этом тоже ты виноват! Ты обязан остаться жить, чтобы возместить мне потерю, причиной которой явился! Ты мне нужен! Понял, дубина ты дубовая? И только попробуй снова дать от меня тягу, все равно изловлю!

Ну и ну, плесень меня заешь! От таковского признания я даже дышать позабыл и моргать разучился. Видать, совсем парню худо, коли он за врага, как за последнюю соломинку цепляется.

– Да нет, – наконец очумело выдохнул я. – После всего, что нынче произошло, драпать я больше никуда не собираюсь. Только не представляю, на кой тебе моя рожа, ежели не на предмет ее расквасить.

– Не знаю... – его вспышка уже миновала, и он обессиленно сник. – Все настолько запуталось... Никогда еще не чувствовал себя таким идиотом. Скажи, Кинт, что же мне теперь делать?

Лиах впервые назвал меня сокращенным именем. От волнения, конечно. Он растерянно глянул на меня, и в его глазах – надменных черных глазах Шенно Лиаха – блеснули слезы. Впервые я видел перед собой не властного Морского Короля, а просто убитого горем мальчишку, с отчаянья готового на любую нелепость. От этого зрелища я почувствовал себя распоследней сволочью. Это ж как надо было постараться, чтобы довести до слез одного из Шенно! Да ведь они скорее кровью истекут, чем проронят хотя бы слезинку! Ну что ж, Кинтар, можешь гордиться, тебе это первому удалось. Только вот гордиться ни чуточки не хотелось. Мне сделалось так стыдно, как не бывало даже в тот день, когда Мастер Дайр выдрал меня ремнем на глазах у всех учеников Королевской школы.

Ну, и что, скажите на милость, я должен был делать с Лиахом? Оттолкнуть? Ударить, чтоб снова ненавидел? Но ведь ненависть – это такая штуковина, которая равно губительна и для ненавидимого, и для ненавидящего. Лиах, решив мстить предполагаемому убийце брата, обрек свою душу на выгорание. И сейчас, когда он отчаянно пытается выкарабкаться из этой зловещей пропасти, я просто не могу столкнуть его обратно. Но и прикидываться, будто ничего особенного не произошло, тоже не могу. Слишком уж все серьезно и для Лиаха, и для меня. Я должен как-то поступить. Только вот как именно?.. А, проваль, не все ли теперь равно!

И я поступил. Я крепко обнял Лиаха и решительно привлек к себе. Он дернулся, норовя двинуть меня локтем, но я не отпускал. Постепенно Лиах перестал вырываться и затих. Теперь я слышал не только его бурное дыхание, но даже шорох ресниц, мохнатых, будто крылья ночной бабочки. Сквозь ткань моей старой ученической рубахи, в которую он был одет, я ощущал, как учащенно колотится его сердце Шенно Лиаха. Да и мое собственное тоже ухало, словно ополоумевший филин. «Вот ведь елки сосновые! Эким кренделем все вывернулось», – обалдело подумал я. Но додумать не успел, потому что в эту минуту руки Лиаха вдруг судорожно обвились вокруг моей шеи, и наши губы встретились в солоновато-сладком поцелуе. Мучительном, как признание, и целительном, словно избавление...