– Он меня не увидел...
*клац!*
– Гррр... гррах... грряз... грязнуля...
– Что?!
– Я. Тебя. Вижу.
Явно неземного происхождения тварь уже уходила, и он позволил себе расслабиться. Но буквально через секунду рядом содрогнулась земля, хрустнули ветки, и в почву с противным чмокающим звуком вонзились лезвия. А самое главное, что вонзились они по обе стороны его шеи, обдав кожу холодком. Голландец даже не успел дернуться. Липкий страх, как будто поджидал в засаде, немедленно накрыл его плотным покрывалом. Голландец ненавидел это ощущение, от которого ладони становятся мокрыми, а живот сводит тупой болью. Глухая маска, закрывающая лицо (или морду?) пришельца, мешала сориентироваться и хотя бы предположить, чего можно ожидать. На всякий случай Голландец приготовился к тому, что его будут расчленять на мелкие кусочки прямо здесь и сейчас. От этой твари нельзя ждать милости, она уже порешила всех его ребят и теперь собирается закончить дело... Только почему ничего не происходит? От пришельца пахло речной сыростью и тиной, змеящиеся волосы свисали по обе стороны головы, истекая водой. А в забранных чем-то вроде стекла глазных прорезях Голландец мог рассмотреть свое искаженное отражение. Сгустившееся напряжение было настолько сильным, что он дернулся, как от удара током, когда из-под склонившейся маски прозвучал невнятный рокочущий голос, который, тем не менее, можно было воспринять и даже понять, что было сказано. Ему показалось, что он ослышался, и, как последний идиот, он даже переспросил. Но следующая фраза исключила возможность ошибки. Голландец на некоторое время потерял дар речи, лихорадочно размышляя, как понимать неожиданную попытку контакта (если это действительно была она) и какую выгоду можно извлечь из этого. В воздухе снова повисло молчание.
Уллер погрузился в собственные раздумья, надежно пришпилив добычу к земле. Клятые законы флота. Дурман не провозить, в контакт с населением не вступать. Население – это материал для охоты, и точка. Собирать как можно более разнообразные экземпляры? Они так же разнообразны, как личинки песчаного краба. Ему еще повезло, что между аборигенами развязалась маленькая война и в это Сетану забытое местечко стали прибывать несколько другие формы жителей планеты. Друг от друга они мало отличались, но охотиться на них все равно было интереснее, чем потрошить почти беспомощных туземцев, ютящихся в кучках грязных жилищ. Как там они называются? Поселения? Ну да. А главное – приятный климат, не сравнимый с тем, что царит в других уголках этого примитивного мира. Несколько циклов назад ему невероятно повезло – экземпляры стали прибывать явно издалека. У них было оружие, что делало их почти достойными противниками (но все-таки недостаточно сильными, чтобы хотя бы уязвить его), а главное – они были интересными. Охотничий диапазон зрения не позволял рассмотреть их внешнюю структуру, поэтому он переключался в другой режим, плюс настройка на запахи и эмоции. Последние всегда были самыми отчетливыми и доставляли почти такое же удовольствие, как дурман. Каждый раз, когда экземпляр чувствовал, что сейчас перейдет в состояние вечного покоя, Yautja обдавало такой волной чувств, что хотелось торжествующе завыть. Что он и делал иногда. Да, это было везение. Сейчас от везения остался только этот – здоровый по меркам аборигенов. Всех, кто был с ним, Уллер благополучно прикончил, за исключением сбежавшей женщины.
– Ну что, ублюдок? Хочешь убить меня? Так убей! Что ты тянешь резину, как баба? Поразвлечься решил?
«Убей... Поразвлечься... Ох уж эти туземцы с их примитивным мышлением. В том порядке, в котором он их выстроил, требования являются противоречащими. А вопросительная интонация – это предложение? Вряд ли разумная форма жизни будет требовать, чтобы ее убили. Инстинкт самосохранения не позволит. Значит, остается именно поразвлечься. Интересно, как? Например...» – Уллер невнятно буркнул, заставив пойманного туземца дернуться и схватиться слабыми пальцами, на которых даже не было когтей, за лезвия. Несмотря на строгость предписаний и теоретическую возможность наказания за нарушения, он все равно промышлял этим. Соблюдать букву Устава в такой ситуации было просто смешно. В самом деле, не аборигены же будут докладывать Вышнему Совету о фактах нарушения. Даже если представить себе невероятное – что кто-то из них теоретически сможет выйти на контакт с Советом, – то практически сделать этого просто не успеет. Так что можно было безнаказанно развеивать скуку в свое удовольствие, в прямом смысле этого слова. Сначала он охотился на их женщин, но они оказались слишком слабыми и слишком громко визжали, так что даже фильтр не мог сгладить неприятных ощущений. Тогда он стал охотиться на мужчин. В большинстве своем они тоже погибали, не дотянув до конца. Или же спустя пару часов. Он специально приходил туда, где оставлял их, чтобы удостовериться. Самые выносливые ухитрялись уползти в заросли, оставив за собой дорожку из богатой железом крови. Этот с виду сильный. Так что...
Голландцу показалось, что сейчас самый подходящий момент, поскольку инопланетный гость замер совершенно неподвижно, даже грудь у него поднималась редко-редко, как будто он впал в зимнюю спячку, как делают это хладнокровные гады. Почему-то пришелец ассоциировался именно с тварью, типа лягушки. Особенно этому способствовало зрелище белокожего живота, затянутого в какую-то сетку. И пятнистые, будто змеиная кожа, пальцы. Но, в отличие от лягушки, он вовсе не был слабым и безобидным существом. Голландец изменил свое мнение, теперь инопланетный смахивал на змеелюда, которые, по легенде, поклонялись Сету. «Какого... я тут раздумываю, с кем его можно сравнить? Тоже мне, божество нашел... Надо выбираться из этой передряги», – Голландец выдохнул и отпустил пришпилившие его лезвия, свободно раскинув руки. Момент был упущен. Долюбовался, кретин. Ксенолог хренов. Существо шевельнулось и вытянуло в его сторону палец. Командир уничтоженной группы не двинулся даже тогда, когда острый черный коготь ткнул его в незащищенную грудь, попав в зверски болевшие ребра, и прочертил длинную полосу, тут же налившуюся багрянцем.
«У него такая тонкая кожа – зацепишь когтем, и тут же порвется. Совершенно нельзя сравнить с женщинами клана. Женщины должны быть ширококостными, чтобы выносить детеныша, и сильными, чтобы защитить его. У этих же все наоборот. И короткие волосы – понятно, что здесь не приняты Испытания Зрелости», – Уллер никак не мог решить, что же ему делать. С одной стороны, Кодекс запрещал связываться с теми, кто слабее. С другой стороны, он вовсе не собирался убивать слабого. Охотник может хотеть развлечься, а за результат развлечений он не отвечает. Выбор был сделан в пользу собственного желания. В горле прокатился довольный рокот, и Уллер быстро прикинул, как обездвижить человека с наименьшими потерями для себя. Выдернуть ки’сти-па и прибить чужие запястья к земле двумя туйое-ти. И сделать это очень быстро. Если человек будет метаться, то может пострадать, но будет виноват сам. Вперед!
Голландец почувствовал, что холод лезвий исчезает, а дальше все прокрутилось, как в замедленной съемке. Он видел, как плавно ушла вверх когтистая лапа, оснащенная двумя полосками острого металла. Окружающий его бурелом распался на куски и острые щепки, как будто раскрылся неведомый цветок. Подчиняясь этому странному танцу, Голландец так же медленно выбросил вперед сжатый до каменной твердости кулак, целясь прямо под маску, где должно быть бледное незащищенное горло. В последний, растянутый в вечность миг пришелец чуть-чуть опустил голову, но этого хватило, чтобы кулак врезался в холодный металл маски. Голову пришельца мотнуло назад и в сторону. Голландец заскрежетал зубами от боли, и секунды снова рванулись с места в карьер. Пришелец глухо зарычал и ударил в ответ. Даже не ударил, а просто отвесил оплеуху, но этого хватило, чтобы Голландец почувствовал металлический привкус крови во рту. Где-то в районе шейных позвонков неприятно хрустнуло. На несколько секунд он безвольно развалился на земле и опять услышал чавкающий звук, но уже сдвоенный. Голландец встряхнул головой, приходя в себя, пошевелил руками – и отчетливо понял, что теперь не может высвободиться. Ограничившие его свободу двузубые «вилки» имели очень острую режущую кромку и уже слегка оцарапали запястья. Интересно, что дальше? Очередная ступень непонятной садистской игры?
Дело сделано. Дальше нужно развивать успех. Чего только от скуки не придумаешь. Теперь он задался вопросом, как избавиться от лишнего покрова на человеке. Особенно раздражали неуклюжие ботинки, которые не позволили бы ни одному нормальному Yautja ощущать подошвами землю или пульсацию жизни в стволе дерева. Уллер одновременно подцепил когтями узелки шнуровки на обоих ботинках и рванул.
– Что ты делаешь, урод? – выкрикнул человек, пытаясь пнуть его.
Охотник нетерпеливо дергал шнурки, и они со свистом выскальзывали из своих отверстий. Наконец ему удалось содрать с человека ботинки – под ними оказались дополнительные обмотки, но он сдернул и их. Правда, при этом прихватил пару лоскутов человечьей кожи, однако это его не смутило. Большим искушением было просто разрезать на человеке штаны, тем не менее, Уллер сдержал себя. Повозившись, он разобрался с миниатюрной для его пальцев системой. При этом человек непрерывно пытался вырваться или хотя бы увернуться от его рук.
«Что ему от меня нужно? Поизучать анатомию? Ох, не нравится мне все это... сразу не убил, обездвижил, раздел... Был бы у меня хоть ржавый револьвер с одним патроном – с такого расстояния я бы снял его одним щелчком. За всех наших ребят, тварь. Ублюдок, сукин сын...» – Голландец захлебнулся собственной ненавистью и снова рванулся вперед и вверх. Резкая боль в запястьях почти мгновенно отрезвила его, заставив стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть, не показать своей уязвимости.
Он по достоинству оценил этого человека. Здоровяк гораздо сильнее, чем его собратья. Если повезет, то его хватит надолго. Уллер заставил человека согнуть ноги в коленях и растолкал сопротивляющиеся конечности в стороны. Эмоциональный фон просто зашкаливал, что еще больше подхлестывало охотника. Он подобрался еще ближе и уселся между бедрами своей жертвы, поджав под себя ноги. Мимика человека передавала страх, злобу и даже брезгливость. Уллер резко выдохнул воздух с лающим звуком. Какой-то коротышка будет выражать свое отвращение к такому венцу эволюции, как Yautja? Он резко наклонился вперед, и человек инстинктивно согнул ноги еще больше, тут же выбросив их вперед в попытке оттолкнуть охотника. Слабые, практически не оснащенные когтями ступни уперлись в тазовые кости пришельца. Уллер покачал головой, усмехаясь, чего человек, разумеется, заметить не мог. Как ни странно, но этот пришлый абориген до сих пор ничего не понял. Удивительно тупые существа. Обогащенный солидным опытом, Уллер завертел головой в поисках необходимых дополнений. Можно обойтись и без этих предосторожностей, но тогда и ему самому будет неприятно. Жидкая грязь? Не пойдет. Кровь? Не стоит мараться. Слюна? Придется снимать маску, а лишний раз дышать отравленной атмосферой не хочется. Он вздохнул и сложил пальцы лодочкой, подсунув ладонь человеку под нос.
– Плюй.
– Что?
– Плюнь в ладонь.
Голландец с ненавистью посмотрел на странного пришельца и от души харкнул кровью, куда было предложено. Уллер подумал, что с таким же успехом мог бы порезать человека, но Кодекс... Он убрал ладонь и с размаху шлепнул добытым суррогатом смазки точно между ягодиц человека.
– Ты что делаешь, подонок! – возмущенно завопил Голландец, гадливо передергиваясь.
Пришелец старательно поелозил ладонью, заставляя Голландца вздрагивать из-за опасения быть нашинкованным сразу пятью природными ножами сразу. Но нервничал боевик не только из-за этого – он старательно отгонял жуткие мысли, начавшие лезть в ударенную голову еще тогда, когда пришелец избавил его от одежды. В животе опять тяжко заворочалось чувство страха, давя на диафрагму и мешая дышать. Он в упор уставился на маску, стараясь понять, какие мысли бродят под ней. И страх с победным воплем накинулся на него, когда Голландец соскользнул взглядом вниз и увидел, что второй рукой хищник отстегивает стальную пластину, закрывающую пах. Даже не страх, а Ужас с большой буквы. Этим пугали в казармах, это крутили по запрещенным каналам, но чтобы это пришлось примерять на себя? Ощутить самому? Он завертелся, как червяк на крючке, снова попытавшись использовать ноги как оружие.
Даже специальный режим зрения не позволял разглядеть такие детали, как выражение глаз человека. Но зато ощущался эмоциональный фон, в котором доминировал панический страх. Уллер знал, что является причиной страха, – это одновременно являлось предметом его гордости. Его репродуктивная система почти не отличалась от человеческой, поэтому страх в основном витал вокруг практически осязаемой мысли. Что-то вроде «чересчур большой!». Уллер вовремя перехватил метящие ему в голову ноги человека, попутно вытерев ладонь о чужое тонкокожее бедро. Он торопливо рванул пойманные ноги в стороны, спеша оказаться внутри как можно быстрее, пока кровь и слюна не начали высыхать. Человек под ним коротко вскрикнул, пытаясь противостоять рвущему движению. А потом стихший было крик снова взвился к верхушкам деревьев, когда Уллер стал пробивать дорогу в раскаленное тело. Человек пытался вырваться, но еще никто и никогда не мог противостоять охотнику, который вознамерился получить удовольствие. Пусть медленно, пусть толчками, но он своего добьется. Можно и не ходить вокруг да около, но в этом случае у человека может что-нибудь порваться, как у его предшественников. Сетану, до чего же они все зажатые! Сильнее, чем девственница в первый сезон. Но даже при этом ухитряется что-то бормотать.
– Твою... больно... – проговорил он ломким голосом, цепляясь за последнюю надежду о проблеске гуманизма в украшенной подобием дреддов голове.
– Скрести челюсти, – прибыл короткий ответ, сопровождаемый еще одним болезненным движением.
Голландец вжался в землю и, как ему посоветовали, стиснул зубы до хруста. От шока в голову пришло сравнение себя с сейфом, который пытается вскрыть неопытный взломщик. Это сравнение показалось одуревшему человеку настолько забавным, что он затрясся от беззвучного безумного хохота. Но эта припадочная дрожь помогла ему – где-то что-то напряглось, что-то расслабилось, – и пришелец замер, прекратив бесконечное, как казалось, погружение. Голландец даже не замечал, что у него непроизвольно сжимаются и разжимаются пальцы, полностью сосредоточившись на борьбе с болью и дискомфортом. «Если вам не удалось отбиться от маньяка, – мелькало в голове, – расслабьтесь и получайте свое маленькое удовольствие... Скотина! Только бы ничего не порвал, я не хочу быть инвалидом... О, дьявол! Хва...» – в животе объявилась непонятная дрожь, которая тут же исчезла, стоило пришельцу чуть-чуть отодвинуться. И снова появилась. Опять исчезла. Голландец нервно замотал головой, пытаясь понять, что происходит. Туда-сюда, туда-сюда...
Туда-сюда... туда-сюда... Эмоции хлещут через край. Он не только обонял сквозь фильтр, но и почти мог видеть резкий запах пота, разливавшийся в стоячем воздухе. У него был свой цветовой спектр. Оказавшиеся неожиданно сильными ноги судорожно стискивали его бока в попытке заставить Уллера не двигаться. Возможно, человек еще не замечал, что сам начинает возбуждаться, потому и сопротивлялся. А Уллер прекрасно видел, как это происходит. Может быть, ему еще помочь? Погладить? Он проследил, чтобы не задеть добычу когтями, пока что просто слегка сжав кулак. Сначала человек никак не отреагировал, но потом беспокойно заерзал. Тем временем Уллер двигался все свободнее и все с меньшими опасениями, что внушало ему отличный настрой. На волне подъема он даже решил, что позаботится о своем человеке (да, это уже был свой человек, а не абстрактный житель планеты), к тому же это был шанс пронаблюдать – как это бывает у людей. Уллер задвигал рукой, одновременно «распахнув» все органы чувств, чтобы уловить эмоции человека. Вот – слабый отзыв... и снова здесь же, но уже сильнее. Человек даже вздрагивает и опять чего-то гневно требует, но голос выдает его. Кажется, в нем что-то реагирует, там, внутри. Уллер чуть ли не засмеялся от своего открытия, хотя смех был ему не свойственен.
– Что ты... отпусти! Убери лапы! – задохнулся от возмущения боевик, когда пришелец начал делать характерные движения рукой. Если до сих пор он мог уверять себя в том, что все происходит исключительно по принуждению, то теперь... Ужас, позор и кошмар. Его изнасиловали. Изнасиловал какой-то инопланетный монстр. И самое ужасное – ему это чуть ли не нравится! Нет, даже хуже. Просто нравится. Оооо, нет. Ооо, да. Голландец обреченно застонал, разрываясь между рассудком и инстинктами. Однако последние одержали победу хотя бы потому, что противиться им было невозможно, особенно если ты не можешь свободно двигаться. Все еще не избавившись от боли, Голландец закрыл глаза, позволяя упомянутому рассудку отключиться, оставив телесную оболочку корчиться на границе двух противоположных чувств, пока они не стали сливаться в одно. Осталось собственное дыхание, жесткий ритм, задаваемый хищником, и стоп-кадры, выхваченные зрением из окружающей его природы. Небо, чужой, переплетение листьев, чужой, собственная нога, закинутая куда-то на чужого, снова ветви, чужой, кусок неба, чужой, чужой, чужо-ой...
Yautja искренне восхитился, когда человек под ним задергался, что-то запищал и аж приподнялся над сырой землей, используя свои ноги как рычаг. Эмоциональный фон рванул как заряд самоликвидации. Одновременно в ладони брызнуло, и несколько ошарашенный Уллер с интересом уставился на быстро остывающую жидкость. Его ноздри шевельнулись, когда сквозь фильтр прошла мощная феромонная волна. Он немного подождал продолжения, но его не последовало – давление на бока исчезло, человек расслабленно откинулся на землю, и даже эмоции погасли, оставив еле заметный след удовлетворения. Охотник качнул головой, удивляясь, как эти существа ухитрились выжить, расплодиться и даже создать какую-никакую цивилизацию при таком низком уровне воспроизводства. Но свое дело он еще не закончил. Уллер расположился со всеми удобствами и продолжил использовать добычу по ее прямому назначению. Хорошо, что человек больше не вырывается...
«Пусть делает, что хочет, – лениво шевелились мысли в голове, – свое я уже получил... Какая мерзость. Кайф, какой, наверное, бывает от дозы. Погано и здорово в одном флаконе. Хорошо, что я не доживу до того, когда смог бы рассказать об этом... то есть, не стал бы рассказывать...» – мысли наползали друг на друга, переплетались и оплывали бесформенной массой. Он сам чувствовал себя такой же аморфной сущностью, как будто из него выдернули позвоночник и стержень силы воли. Единственным жестким образованием в нем было постороннее, принадлежащее поймавшей его скотине. Голландец больше не дергался, позволяя пришельцу творить, что в голову взбредет. И поэтому сразу настороженно приоткрыл один глаз, когда тот внезапно замер. Боевик почувствовал, как по телу пришельца прошла дрожь, а потом непроницаемая маска поднялась к небу, и в воздухе разнесся торжествующий рев. Одновременно с ним заорал и Голландец – дурным голосом, – когда в его кишки будто плеснули кипятком.
Аккорды торжества плоти стихли, и Уллер опустил глаза вниз – посмотреть, что там с его человеком. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы разглядеть невыдающееся лицо. Насколько он разбирался в мимике, лицо выражало боль и злобу. Может быть, что-то еще, например, обиду, но охотник не различал таких тонкостей. Он потянулся, все еще оставаясь внутри, и наклонился вперед, чтобы забрать туйое-ти. Человек гневно зашипел, совсем так, как зашипел бы он сам. Уллер зашипел в ответ, глядя, как его жертва пару секунд разминает руки, а потом хватается за живот. И тяжело дышит, как будто каждый вздох приходится отвоевывать. Это уже было неинтересно. Уллер начал медленно сдавать назад, хотя мог бы сделать это быстро, не заботясь о человеке. Но что-то этому явно мешало. Может быть толика уважения?
Запястья болели, в низу живота все жгло, а пришелец вдобавок начал высвобождаться, порождая новую боль. Голландец вцепился в живот, словно роженица, не желающая расставаться со своим ребенком. Но все когда-нибудь кончается, и в какой-то момент он оказался свободен. Хищник успел сесть на корточки и теперь склонил голову набок, удивительно напоминая при этом собаку. Голландец оттолкнулся пятками, проехался спиной по переплетению грязи и сучьев, вытянулся на земле в полный рост.
– Ну что, теперь убьешь?
– У тебя есть... еще шанс, – пришелец плавным движением перетек в вертикальное положение и начал отступать. – Я буду сражаться с тобой.
– С полным боекомплектом? Невелика честь!
– Не оскорбляй меня, мясо. Я буду играть честно. Я не вижу тебя... грязнуля.
Массивная фигура растворилась в жарком воздухе джунглей.
– Он меня не увидел. – «Как же!»
