Смерть

* * *

– Джонатан, прошу тебя, уходи, – шептал он одними губами. Во взгляде Дракулы была мольба и отрешенность – как всегда перед смертельными битвами. – Они не сильнее тебя, но любое их оружие, любая оставленная ими царапина для тебя смертельна!

Они тихо шли к центру колонного зала, задувая факелы у себя на пути. Свет для вампиров был равносилен тьме, особенно сейчас, когда все их инстинкты были обострены до предела.

– Дракула, ты ослаблен, я тебя здесь не оставлю! Ты ведь обещал, что против нас двоих у них нет шансов...

– Я ошибся. Шансов нет у нас. И я прошу тебя. В тебе моя кровь и кровь моих предков. Ты должен выжить и продолжить род Дракулы. А я остановлю этих глупых людишек, чтобы они не смогли преследовать тебя...

– Но мне нужно не спасение, мне нужен ты...

Их обостренный слух уловил опасный звук в начале колоннады – звук осторожных человеческих шагов.

– Ради нас, ради того, что было, – его шепот был неестественным, будто потусторонним. – Беги и спасись! Я дал тебе все, что мог.

Граф поцеловал его сильно, отчаянно и буквально втолкнул в люк подземного хода...

– Помни о нас...

Над головой Джонатана захлопнулась дверь.

Джон не побежал к третьей лестнице, как просил его граф. Вместо этого он приподнял плиту-дверь и стал наблюдать...

Дракула летал, парил по залу, пытаясь уцелеть под градом серебряных стрел. Когда одна все же попала в его плечо, он не проронил ни звука, лишь глаза на миг почернели от боли. Он медленно опустился на землю и, сняв плащ, достал два кинжала, единственное оружие, которое у него осталось. Надежды не было. Джонатан на мгновение прикрыл глаза и вдруг услышал крик. Чуть не уронив плиту от неожиданности, Харкер посмотрел на Дракулу. Тот медленно оседал на пол, держась двумя руками за черенок копья, которое в него кинула незаметно вышедшая из-за колонны Мина... Падая на землю, Дракуле удалось вырвать копье из своего сердца. Серебряный наконечник звенел так пронзительно, что у Джонатана потемнело в глазах. За миг до того, как глаза графа закрылись, он прошептал последнее слово: «Джон...»

С тремя стрелками Джон расправился сразу, как только выпрыгнул из подземного хода. Он даже пожалел, что они ничего не почувствовали. С Ван Хелсингом он расправился тем же кинжалом, которым старый врач не раз пытался уничтожить Дракулу. Джон не чувствовал ни боли, ни ярости, ничего. Вместо этого им овладела холодная расчетливость, тупое желание сделать им так же больно, как и они ему с минуту назад.

С Джеком Сьюардом было немного сложнее, но, в отличие от Джонатана, тот не умел летать и вскоре валялся с отрубленной головой. Харкер обернулся в поисках Мины, своей невесты, но, судя по всему, она сбежала и сейчас неслась к ущелью Борго, к ожидающим ее лошадям. Ничего, она заслуживает того, чтобы немного пожить в страхе.

Он поднял с пола два серебряных кинжала, которые неприятно жгли руку, и, когда за его спиной послышался звук отворяемой двери, не оборачиваясь, пустил кинжалы один за другим в сердце Квинси Морриса.

Затем он выполнил просьбу графа – спустился по подземному ходу и не спеша вышел из замка.

Возрождение

Лихорадка не отпускала Харкера уже несколько часов и, пока он добирался до одного тайного притона на окраине Лондона, накатывала волнами, словно хотела сбить с ног. Все плыло перед глазами, иногда принимало горизонтальное положение, но поднималось и продолжало свой путь. Мысли все время уносило в водоворот воспоминаний...

* * *

После того как Джонатана заперли в подземелье замка цыгане, его охватила паника, но он постарался справиться с ней в надежде, что где-то еще есть выход. Ужас охватил его только тогда, когда уже знакомые ему три молодые женщины бесшумно пролетели сквозь стену и остановились около ящика, в котором лежал граф. Они начали перешептываться, но это было больше похоже на шипение, нежели на слова. Они будто не замечали живого гостя, который тем временем завороженно смотрел на женщин, снова почувствовав сладостное томление и ужас.

Одна за другой они стали бережно прикасаться к лицу, к рукам, к шее графа. Затем блондинка наклонилась и поцеловала его в губы, облизнув кончики зубов, на которых все еще была кровь. Как и следовало ожидать, лицо графа не изменилось. Но, похоже, дамы ожидали иного. Они принялись целовать тело графа страстно, с остервенением. Никакого результата не последовало. Тогда одна из брюнеток приподняла голову и издала ужасный, раздирающий сердце крик. Возможно, что это был крик отчаяния, но Джонатан не почувствовал ничего, кроме ужаса. Он сделал шаг, второй, третий... Вампирши заметили его и, издав нечеловеческое шипение, приблизились к Харкеру. Они взяли его за руки так крепко, что он не мог пошевелиться. Да и не хотел... Вчетвером они подошли к ящику, и какая-то сила наклонила голову Джонатана ближе к лицу графа. Давление продолжалось, и он, облизнув сухие губы, поцеловал Дракулу. Это вышло очень робко и неуверенно, так что Джонатан в смущении оторвался от губ графа и онемел...

Лицо вампира менялось.

Темные волосы серебрились и будто бы стали длиннее. Ярче стали видны жесткие скулы и четко очерченный контур губ с белоснежными зубами. Все морщины и складки пропали, и... открылись глаза. Они были цвета темного изумруда, они смотрели неотрывно, словно притягивая к себе. Джонатан наклонился и поцеловал его еще раз. Сильнее. Настойчивее. И вдруг что-то случилось. Что-то изменилось в их глазах. Они почувствовали, что их обоих уносит теплая волна. Женщины, подвал, ящики – все исчезло. Они лежали друг напротив друга на круглой кровати в спальне графа. Здесь все было покрыто вечностью пыли, и в самом воздухе чувствовалось напряжение.

Дракула, почти такой же молодой, как и его любовник, положил голову на подушку и приподнял руку, протянув длинные пальцы, как бы боясь дотронуться до Джонатана. Но тот не был против... Тогда Дракула медленно наклонился над лицом Джонатана и прикоснулся губами сначала к глазам, затем к губам, стал опускаться ниже, к шее и ключице. Разорванная рубашка полетела на пол, а пуговицы разлетелись по комнате. Но этим двоим было на все наплевать, кроме друг друга. Джонатан стонал, прерывисто вздыхая все громче и громче. Его буквально сводили с ума губы, язык и руки графа, который к тому времени уже разделся сам. Его тело помолодело, как и лицо. Джон даже вскрикнул, приоткрыв глаза и увидев над собой тело мужчины, похожего на бога. Но он сразу же закрыл глаза, и на щеках его заиграл почти юношеский румянец. Граф покрывал быстрыми поцелуями все его тело, затем, словно по дорожке, провел языком вниз живота, все ниже и ниже...

– Граф...

– Молчи, сегодня моя очередь платить за свою молодость...

Он довел Джонатана до оргазма и, удовлетворенный сам, откинулся на подушки. Джонатан все еще сдавленно дышал. Никто из женщин, даже его Мина, не доводил его до такого оргазма.

Молодой человек повернул голову и долго смотрел на длинные волосы, серебром раскинувшиеся по подушке, на тонкий рот и алые губы, на сильные руки с длинными пальцами, которые лежали так близко. Джонатану вдруг захотелось любить этого человека вечно, никогда не покидая... Он приподнялся на локтях и медленно дотронулся губами до шеи Дракулы...

Выбор

Едва Джонатан открыл дверь последнего дома в грязном переулке, глаза тут же начали слезиться – холл был наполнен серым туманом, а в воздухе витал сладкий, приторно-восточный аромат опиума. На ощупь он дошел до стойки, не глядя, кинул мешок с деньгами в руки хозяйки притона и поднялся по знакомой лестнице в маленькую комнатушку, заваленную старыми матрасами и потерявшими всякий вид восточными подушками. Единственным ярким пятном в затуманенной комнате был почти потухший камин. Маленький мальчишка взял его грязной рукой за сюртук и подвел к одному из углов комнаты, в котором уже стоял кальян. Через несколько минут опиум уже проникал в его тело и мозг, но не освобождал его, а только возвращал к мучительно любимым воспоминаниям...

* * *

Сегодня в их доме на Уэйс-стрит в Лондоне снова было тихо... Джонатан боялся потревожить Дракулу, который сейчас пил в подвале кровь своей очередной жертвы. Джон знал, что сейчас он получает почти такое же удовольствие, как и в постели, но также знал, что после пресыщения граф на некоторое время отдалялся от него, будто смущаясь своих желаний.

Так бывало уже восемь раз за те три месяца, что они жили в этом доме вместе. И каждый раз Джон все с большим сожалением думал о том, что ему не дано разделить с любимым человеком и это наслаждение. Он давно хотел поговорить, но не решался.

Джонатан встал из-за стола и подошел к окну... На улице шел дождь, и со второго этажа было интересно наблюдать, как по тротуарам вместо людей плывут зонтики... Может, под одним из этих зонтов идет Мина. Недавно Дракула выпил всю кровь из ее подружки, глупышки Люси Вестенра, и теперь Мина вместе с тремя влюбленными в Люси идиотами и чудаковатым старым врачом искали Дракулу, чтобы убить, и Джонатана, чтобы спасти. Жертва... Может, он и жертва, но не имеет ничего против своего пленителя. Джон улыбнулся и обернулся на стук открывающейся двери. Дракула виновато улыбнулся и сел в кресло у камина.

– Доброе утро, малыш...

Джонатан подошел к креслу и, сев на подлокотник, стал задумчиво перебирать волосы графа...

– Ты доволен?

Молчаливый кивок головой.

– Скажи, а как ты, ну... как ты это делаешь? Ну, в смысле...

– Джон, давай не будем говорить об этом... – он устало прикрыл глаза.

– Но мне интересно, как... как ты получаешь удовольствие, если ты не со мной?

– С тобой ничто не сравнится... – граф хрипло засмеялся, но, наткнувшись на взгляд сидящего рядом Джона, осекся и, сморщив нос, прикоснулся пальцами к виску...

– Тебе этого не понять...

– Но я хочу понять! Я хочу быть с тобой полностью, а не только ночами...

– Ты знаешь, что это можно сделать всего лишь одним способом, – его голос стал жестче. – И ты знаешь, что я пытаюсь оградить тебя от этого...

– Не надо меня ограждать! – сбросив руку со своего плеча, Джонатан рывком поднялся с кресла и отошел к окну. – Я хочу стать вампиром.

Если бы Джонатан обернулся, он бы увидел, что на лице Дракулы одно за другим промелькнули удивление, недоверие и, наконец, столь несвойственная ему радость.

Граф мягко поднялся с кресла и бесшумно подошел к Джону сзади...

– Мальчик мой, ты понимаешь, о чем просишь? Став таким, как я, ты умрешь в этой, такой привычной для тебя жизни. Ты будешь одинок и озлоблен на весь свет. А если меня не станет?

– Поэтому я и хочу быть таким, как ты, чтобы не допустить этого... Я слишком люблю тебя, чтобы потерять...

Граф взял Джонатана на руки и, бережно опустив его на пушистый ковер рядом с камином, нежно поцеловал его в шею...

Дождь за окном постепенно стих...

Всегда вместе

Прошло два дня, прежде чем Джонатан вышел из опиумного дома. Все это время он пребывал в каком-то полусне, живя только воспоминаниями о Дракуле.

На улице он зябко поежился – был промозглый лондонский март, – и отправился на Уэйс-стрит, в их опустевший дом. В кабинете, в сейфе над камином, Джонатан отыскал серебряный кинжал с витой ручкой и инкрустацией из черных алмазов. Там, в облаке дыма и опиума, Джонатан вспомнил, что про этот кинжал ему говорил граф.

«Это острие испило кровь всех моих предков. Многие спасались им от плена, некоторые убивали себя, не выдержав пыток серебром. Этот кинжал передавался по наследству и, впитав в себя всю историю вампиров, стал для них безопасен. Им невозможно убить, если ты этого по-настоящему не захочешь. Если для тебя невозможно будет оставаться вампиром, воспользуйся им...»

Джонатан усмехнулся своему отражению в узком лезвии кинжала и, захватив с собой необходимые вещи, покинул этот дом навсегда.

* * *

Спустя месяц после того разговора Дракула нашел Джонатана в ванной, где тот расчесывал свои красивые, ставшие длинными, до плеч, волосы. Граф отобрал у него черепаховый гребень и сел сзади молодого человека.

– Ты не изменил своего решения стать вампиром?

– Нет.

Молчание было долгим. Джон увидел в зеркале напротив сидящего сзади графа – глаза обреченно прикрыты, но легкая улыбка играет на губах.

– Готовься, через два дня мы выезжаем в Трансильванию, где должны оказаться не позже, чем через десять суток...

...В замок в Бистрице они приехали за полночь и сразу отправились спать. Все путешествие у Дракулы было угрюмое выражение лица, а на лоб легла задумчивая складка, которая пропадала только тогда, когда Джонатан явно смотрел на него.

На следующее утро, когда он проснулся, графа уже не было. Он не появлялся три дня, то уезжая в город, то занимаясь чем-то в башне. На четвертый день Дракула разбудил Джона поцелуем и весь день был загадочно весел и нежен. Его деланное спокойствие изменило ему лишь раз, когда цыган из проезжающего мимо табора передал ему письмо.

Незадолго до полуночи граф разбудил Джонатана и, не говоря ни слова, повел его в правое крыло замка, к южной анфиладе комнат. На середине каменной лестницы Дракула остановился и прошептал:

– Они гонятся за нами. Твои друзья и эта Мина хотят, чтобы ты вернулся к ним.

– Я с тобой..

– Тихо, – он приложил палец к губам, и тень от его движения пробежала по стене. – Через несколько дней они будут здесь. Но ты уже не сможешь присоединиться к ним. Ты уверен?

– Я с тобой...

Они зашли в комнату с окнами на восток и запад, и Дракула сразу провел Джона в круг, образованный красными свечами. В кругу Джонатан почувствовал слабость – что-то словно давило на плечи, – и опустился на колени. Тем временем граф снял с полки книгу в золотом переплете, открыл где-то посередине и стал читать на незнакомом языке. Взгляд Джонатана поплыл. Внезапно Дракула отбросил книгу, сделал шаг в середину круга и, резко упав на колени, укусил ослабевающего мужчину за ухом. К Джонатану стали возвращаться силы, и когда граф наклонил к его губам свою шею, он, не раздумывая, впился в нее зубами. Как только его зубы обагрились кровью, Джонатана что-то толкнуло в спину, а затем еще и еще, со всех сторон. Вся комната озарилась серебряным светом, и невидимая сила заставила Джонатана оттолкнуть от себя Дракулу, подняться на ноги, раскинуть руки в стороны и поднять голову к небу. Сильный удар, словно направленный луч, впился в его лоб, заставив закричать от боли. Затем стало темно, и Джон, обессиленный, упал на пол.

Дракула, уже с затянувшейся раной на шее, несколько мгновений завороженно смотрел на распростертое тело, затем опомнился и, бережно взяв на руки, положил его на кушетку.

Джон был без сознания и лишь спустя несколько минут смог приоткрыть глаза.

– Ты не говорил, что это будет так больно...

– Тише. Я не рассчитал твоих и моих сил... Вернее, их союза. Похоже, мальчик мой, ты теперь превосходишь меня не только в умении любить. Осталось подождать тринадцать дней, и ты станешь самым могущественным вампиром в мире... А сейчас отдыхай.

Конец

Выжидая, Джонатан бесцельно бродил по улицам Лондона. Он знал, что Мина уже вернулась из Трансильвании в Лондон и скрывается там, где, она думает, он ее не найдет. Но она ошибается. Выследить ее оказалось проще простого – надо было лишь пройтись по самым грязным гостиницам в городе. Когда стемнело, он зашел в обветшалый дом, прошел в одну из комнат и остановился на пороге. Да, он оказался прав в своих догадках. Эта маленькая, захламленная на первый взгляд комната была обитаема – нигде не было пыли на старых поломанных вещах. Джонатан подошел к окну и, развернув глубокое вольтеровское кресло к двери, сел.

* * *

Она пришла ближе к полуночи. Тихо зашла в комнату и, лишь закрыв ветхую дверь на несколько замков, вздохнула с облегчением.

– Боишься?

Вопрос прозвучал, словно гром. Сердце Мины оборвалось. Он нашел ее, и теперь, она знала, пощады не будет... Ну что ж, по крайней мере, она не даст ему убить себя так легко...

– Джонатан...

Он по-кошачьи плавно поднялся с кресла и отошел к окну, загородив свет одинокой луны. Мина быстро окинула взглядом комнату, профессионально примечая вещи, вполне подходящие для борьбы с вампиром.

– Знаешь, зачем я пришел?

– Знаю, – она собралась, словно перед кошка перед прыжком. – Но так просто тебе не удастся меня убить...

Он ухмыльнулся. Мина в мгновение ока оказалась у комода, на краю которого лежал кинжал. Он знал, что она выберет именно это оружие, впрочем, единственное в комнате. Это был фамильный кинжал Дракулы, принесенный Джонатаном из дома на Уэйс-стрит.

Он улыбнулся еще раз и кинулся прямо на Мину, которая уже держала кинжал наготове. Но что-то произошло – оружие в руке Мины отклонилось само по себе, а Джонатан, собираясь прыгнуть на этот самый кинжал, пролетел от него в нескольких сантиметрах. Он бросился на девушку снова, думая, что она дразнит его. Повалив Мину на пол, он стал кататься с ней по ковру; оба сжимали кинжал.

Часы били двенадцать...

Мина смогла оцарапать концом лезвия скулу Джонатана, и тот взвыл от боли при прикосновении серебра. Все поплыло перед глазами, в безумии он выхватил левой рукой кинжал из общего объятия и вонзил его в грудь Мины. В это же мгновение капелька крови слетела со скулы Джонатана и, упав на лезвие кинжала, скатилась прямо в грудь женщины. Мина вздохнула еще один раз и замерла...

И снова, как тринадцать дней назад, Джонатан взмыл в воздух под градом лучей, теперь уже золотистого и красного цвета. Свет иссяк, но на этот раз Джонатан не упал, а плавно опустился на одно колено. Переведя дыхание, он подошел к зеркалу и глянул в него.

Дракула оказался прав. Первая жертва Джонатана вызвала в нем превращение из обычного человека в избранного вампира. Он стал таким же, как и Дракула... Даже лучше... Джон иронически улыбнулся. Его изменившееся лицо улыбнулось ему в ответ. Прямые, до лопаток волосы стали цвета вороного крыла. Кожа стала бледнее, и на ее фоне выделялись глаза... Они стали абсолютно черными, они притягивали, словно магнит, даже самого хозяина. Жесткая складка у рта появлялась, когда Джонатан улыбался. Весь вид его говорил: «Я бессмертен...»

Он легко поправил волосы, переступил через распростертое тело и, без усилий выдернув кинжал из груди женщины, вышел на улицу. Он знал, что теперь будет делать без любви, без грусти, без графа... Он заставит весь мир говорить о себе – герое своего времени...