«Я пишу тебе это письмо... Но ты его, наверное, не прочитаешь... Потому что я его, скорей всего, так и не отправлю... Зачем? Ты же меня не любишь. Если бы любил, то был бы здесь, со мной, в этот час. Ты же свободен – мог бы прийти хоть раз... хоть на минутку...

Ночь за окном. Часы бьют два. Я закрываю глаза – и представляю тебя так отчетливо, как будто бы ты здесь, в этой комнате.

Ты входил бесшумно – но всегда сразу становилось ясно, что ты здесь.

Молча ты садился на край моей кровати – и волна возбуждения окатывала меня, сердце начинало бешено колотиться. Это было так странно, непостижимо, ни на что не похоже – твоя абсолютная власть надо мной в эти часы – и это было так мучительно-сладко...

Я люблю тебя. Да, говорю я, смеясь над собой, я действительно люблю тебя. Мне никто тебя не заменит. С тех пор, как ты ушел, мне ни разу не удалось испытать и сотой доли тех ощущений, что дарил мне ты.

Ты откидываешь мое одеяло – и я всем телом, всей кожей чувствую твой ощупывающий взгляд. Ты еще не прикоснулся ко мне, а меня уже бьет дрожь. Потому что я знаю, что ты будешь делать со мной все, что ни пожелаешь – а фантазия у тебя богатая! – и я буду подчиняться. И эту связь, казалось, не разорвать...

Я тоскую по тебе. А ты? Неужели ты мог вот так вот забыть меня в одночасье? Забыть все то, что нас объединяло? Ведь это длилось столько лет...

Или ты нашел себе другое увлечение?

Нет, мне этого не пережить».

* * *

«Поттер. Мерзкий Поттер. Неужели... он тебе на самом деле так дорог? Я готов был убить его... Я совсем потерял голову в тот момент. Но я раскаиваюсь, да, я искренне раскаиваюсь. Если он так дорог тебе, я согласен оставить ему жизнь, я даже готов защищать его – только если ты в благодарность за это будешь со мной... Хотя бы еще только раз. Мы же и не попрощались даже... Я ж представить себе не мог, что все может так нелепо оборваться.

Ты разве что не выворачивал меня наизнанку.

Я никогда не говорил тебе, что любил тебя, да. Но ты должен был сам это чувствовать! Как ты мог покинуть меня? Я тебя ненавижу, мерзкое, подлое создание!.. Ненавижу... Ну, появись же, что тебе стоит? Ты же не можешь не чувствовать, как я тоскую, как задыхаюсь без тебя. Ты же знаешь, что этот жар ничем нельзя унять, что мне нужен только ты... Ну?.. Это же наше время!..

Что ты сейчас делаешь, где ты, с кем?..

Ну, хочешь, я попрошу у тебя прощения за то, что был порою излишне крут с тобою при свете дня? Но я не мог иначе, помня все, что ты вытворял со мной в ночные часы... Вернись, прошу... Хоть покажись... Я ведь и вправду могу убить Поттера, если ты и дальше будешь мучить меня своим отсутствием!»

* * *

«Неужели ты совсем никогда не любил меня? Не верю. Ведь я помню нашу первую ночь...

В тот вечер отец сказал мне: «Помнишь, сын, ты спрашивал, почему эльфы служат магам?» Действительно, в раннем детстве меня интересовал этот вопрос. Я не мог не заметить, что домашние эльфы наделены магической силой в сотни раз больше, чем мы. Нам для того, чтобы совершить даже малейшее колдовство, необходима правильно подобранная волшебная палочка, да еще, произнося заклинание, нужно не ошибиться в интонации... А эльфу достаточно щелкнуть пальцами – и любое, абсолютно любое его желание исполняется... Почему же они, при всей своей мощи, – наши рабы?

В тот вечер отец объяснил мне. Рассказал про древний договор. Да, днем эльфы – наши рабы. А ночью – наоборот.

«Вот твой эльф, Люциус, – глухо сказал папа. – Его зовут Добби – думаю, вы друг другу понравитесь», – и спешно вышел из комнаты.

Да, любовь моя, я помню это так ясно, как будто это было только вчера. Я был в шоке от твоего уродства. Меня, конечно, тяготила моя девственность – но лишаться ее вот так, с домашним эльфом? Я надеялся, что это лишь кошмарный сон.

Оказалось – явь. Больше всего мне хотелось в тот момент взять тебя за уши и с размаху садануть об стенку – но ты совершенно парализовал мою волю, подчинил себе мое тело... без каких-либо империо. В то же время я ясно осознавал все происходящее... Унижение, боль, казалось, достигали крайней точки, но каждый раз оказывалось, что это еще не край... И в этом было ни с чем не сравнимое наслаждение...

Когда ты был мною доволен, ты менял свой облик - и представал передо мной прекрасным статным юношей с длинными белокурыми волосами... только уши оставались слегка заостренными... Я всячески старался тебе угодить, чтобы увидеть тебя таким. Но тебе будто бы доставляло удовольствие в момент моего наивысшего наслаждения снова превращаться в маленького уродца и мерзко хихикать над выражением моего лица...

Я сам отрастил волосы, чтобы хоть немного походить на тебя, моя любовь.

Добби...»

За окном забрезжила полоска утренней зари. Чуть хрипло прокричал не выспавшийся петух. Время эльфов кончилось. Люциус Малфой, грязно выругавшись, разорвал письмо в клочья, бросил в камин, схватил со стола бутылку огневиски и, не найдя стакана, сделал хороший глоток прямо из горлышка и обессиленно повалился на постель.