...В отличие от фальшивого генерала, «гимназист» смотрелся вполне убедительно. Вероятно, это и был Снегирь.

Фандорин помимо своей воли задержал взгляд на юном террористе. Сочетание мягкой наивности и решимости, затаенный страх в голубых огромных глазах... Эрасту Петровичу сделалось неуютно. Черт-те что, мальчишка, ему бы латынь зубрить да девок портить... Фандорин поморщился от яркого визуального образа, захлестнувшего возбужденное предстоящей операцией воображение: обнаженный боевик в лучах утреннего солнца потягивается худым полудетским телом, вздыхает блаженно, улыбается сонной мягкой улыбкой...

Появился Пожарский, и игроки в свайку потянулись к центру сквера. Снегирь непроизвольно оглянулся на Фандорина, так что Эраст Петрович даже вздрогнул от пронзительной тоски и отчаянья, что полыхнули неожиданно из глаз «гимназиста». Стараясь не выдать своего волнения, он внутренне подобрался.

Князь крикнул, что предлагает нигилистам сдаваться, и Фандорин пружинисто вскочил с места, легко подцепил «гимназиста» за воротник шинели и потянул за собой в спасительный сугроб. Умирать мальчишке было рано.

Снег мягко принял статского советника, но пустил недалеко - вряд ли больше чем на аршин. Снегирь упал сверху и забарахтался, но из крепких рук Эраста Петровича вырваться было непросто. Фандорин подмял брыкающегося мальчишку под себя, прикрывая своим телом, и Снегирь внезапно замер. Эраст Петрович чувствовал его неровное дыханье на своей щеке, озябшие пальцы неуловимо быстро пробрались под кашне и робко коснулись его шеи. «Удушить он меня хочет, что ли?» - неприятно кольнуло Фандорина, он уже было выпростал руку, чтобы прекратить всякое шевеление под собой, как вдруг мальчишка всхлипнул и прижался губами к его виску.

Со всех сторон грянули выстрелы. Фандорин знал, что стрелки Летучего отряда, усиленные мыльниковскими филерами, бьют с монастырских стен, с окрестных крыш и не прекратят огонь, пока в сквере шевелится хоть что-то живое. Где же обещанная яма? Фандорин попробовал шевельнуться, но юный террорист не желал отпускать его рук, освобождать его губ. Судорожно целуя мальчишку, Эраст Петрович на самой грани сознания пытался оценить степень их безопасности в невысоком развороченном сугробе. «Только не двигаться, главное - не двигаться», - далеко шумела невозможная мысль.