Королевская милость. Подарочек на день рождения. Хроника Дома Орофера. Сеанс антислэша с последующим его разоблачением

Золото клена – его корона,

Рубины рябины в его ладонях.

Иллет

Трандуила хотят все в радиусе двух километров.

Кароссе

1.

В коридорах дворца всегда было свежо – через вентиляционные отверстия внутрь то медленно вплывали, то стремительно врывались вместе с порывами резвившегося снаружи ветерка запахи леса. Он привык к ним – но не разучился ловить и различать в потоках воздуха ароматы смолы и хвои, яблок и меда, цветов и приречных трав... Эльф вдохнул глубже и закрыл глаза. Ему не раз уже приходилось выполнять и самые сложные, и самые деликатные поручения Короля, но сегодня был особый случай. Поведать Владыке такое... Но это был его долг. Если Король Леса узнает о крайне неприятном происшествии на границе от кого-то еще – значит, цена командиру разведчиков-Невидимых – фальшивая гондорская монетка. И он продолжил путь к кабинету Владыки, стараясь не замедлять шагов.

– Входи, Гэлион.

Король был в неплохом расположении духа – сидел, закинув ногу за ногу, на огромном ковре, сшитом из шкур убитых им лично волколаков, и читал «О правилах достойных вежества эльдар» Пенголода.

– Нет, ну сколько раз перечитываю – все нахожу что-то новое. Ты только послушай:

«Не стоит называть Смертных, людей или гномов, уродливыми – лучше «с оригинальными чертами лица». Если Смертный похож на винную бочку – допустимо говорить «полновесный» или «не страдающий худобой». Нелишне избегать слОва «старый» – лучше «зрелый».

– А если у Смертного волосы на голове повылезали – нельзя сказать: «лысый, как колено» – приличный, уважающий себя эдель должен заметить: «с короткой стрижкой», – хихикнул Король и тут же посерьезнел. Его берилловые глаза могли тысячью граней впиться в душу собеседника, и Гэлион не стал тянуть, обреченно вымолвив:

– Эти мерзкие листки... вражьи выкормыши снова подбросили их на патрулируемую территорию. К тому же, на этот раз их подобрал принц.

Трандуил одним плавным, текучим движением поднялся, бросив на стол смешную книжку Пенголода.

– Он заперся у себя, – продолжал командир Невидимых, – и плачет. Мой Король, я не могу этого вынести, успокой его.

Трандуил молча накинул простую темно-зеленую шерстяную тунику на тонкую белую рубашку. По-прежнему не говоря ни слова, распахнул дверь. Тень его летела впереди по закруглявшейся кверху каменной стене, пламя факелов словно испуганно съеживалось от взгляда короля – жесткого, резавшего любого, кто попадался на глаза, как острая грань листа осоки.

– Леголас, открой.

– А ты... – Гэлион чуть не отшатнулся – Владыка явно сдерживал гнев из последних сил, – не возвращайся, пока не узнаешь, кто посмел раскидывать такие листочки под нашими деревьями. Все, я тебя не задерживаю более.

– Ada... – нежная кожа Леголаса покраснела, безупречный прямой нос распух. Принц вытирал глаза и щеки рукавом кожаной охотничьей куртки, забыв о носовом платке.

– Сынок, ну что ты так расстроился? Мы поймаем этих исчадий Удуна и устроим им превосходные костюмы ежиков к осеннему празднику, если в Лихолесье еще не разучились стрелять.

Леголас снова всхлипнул.

– Папа... Не надо тебе читать, лучше я их сожгу, – принц потянулся к раскиданным по столу пергаментам.

Трандуил легко отстранил дрожащего, как в ознобе, сына.

– Нет уж, позволь мне самому судить, – привычный металл в его голосе словно выскользнул из шелковых ножен. Король взял один из листков, старательно исписанный крупным, разборчивым почерком.

– Манвэ Вседержитель, какой примитивный кухонный синдарин. Писал явно человек – образованный, может, даже общавшийся с эдиль, но совершенно бездарный. В прошлый раз была история о... впрочем, тебе необязательно это знать.

Принц обиженно шмыгнул носом; Владыка Лихолесья сделал вид, что не заметил.

– Та-ак... Что? Я с Гэлионом? И Горлум? Валар свидетели, да я этого сочинителя медленно разорву на мелкие кусочки. Элронд с Митрандиром? Ну, конечно, они много времени проводят вместе... Полный бред, однако забавно... – Трандуил читал уже заинтересованно, усевшись рядом с Леголасом на узкую жесткую кровать принца.

– Elo! А вот это уже не смешно, – Король брезгливо отбросил следующий листок. – Понимаю твоё состояние, сын, но ты все же не девица, чтобы так хныкать. Ну, написали, что ты приставал к этому... как его, – к дунадану, который бегает за дочкой Элронда. Это же просто абсурд. Успокойся.

Король взял очередной пергамент, но Леголас отчаянно схватил его за запястье.

– Не надо... Не делай этого, папа!

– Ты забываешься, сын мой. – Король совсем немного повысил голос, но Леголас тут же отпустил руку отца и спрятал лицо в ладонях, раскачиваясь вправо-влево и едва слышно шепча:

– Ужасно, омерзительно... Словно в грязи вывалялся...

– «Трандуил приковал своего маленького сына цепями к ложу»... Что-о?! – эхом отразилось от высоких сводов комнаты. Леголаса этот крик, как ни странно, успокоил.

– Отец, а ведь кто-то может подумать, что это правда!

– Ты думаешь, такие выродки рода эльфийского есть среди моих подданных?

Принц покачал головой.

– Нет, но эти гнусные истории могут попасть на глаза смертным. Это клевета на всех эдиль. Пожалуйста... Папа, пожалуйста, расскажи какую-нибудь историю о любви. Чистую, красивую и печальную, с продолжением – помнишь, ты рассказывал их мне каждый вечер, в тот год, когда мама нас покинула...

Король ласково погладил бледно-золотые кудри сына.

– Хорошо, Лас. Какую ты хочешь?

Через восемь дней Гэлион, едва не падая от усталости, добрался до дворца. Он ездил на юг один – и теперь, даже не переодевшись с дороги, направился в покои Короля. Трандуил приказал пропустить к нему командира Невидимых в любое время дня и ночи – и стражник без вопросов открыл резную дубовую дверь, предупредительно приложив палец к губам.

Король с сыном сидели на волколачьих шкурах, глядя в пламя камина.

– ...И тогда Король Фингон упал, сраженный балрогом. И лорд Маэдрос почувствовал, как душа его возлюбленного, уходя в Чертог Ожидания, прощается с ним. Все стало другим вокруг Нельо, чернота отчаяния затмила весь свет, всю красоту Мира Сущего... Может, хватит на сегодня? Нелегко рассказывать, ведь все это происходило на моих глазах.

– Вот и Гэлион вернулся, – добавил Король, заметив утомленного разведчика, – надеюсь, ты наконец успокоишь принца?

Эльф почтительно поклонился.

– Этот, с позволения сказать, писатель – комендант одной из крепостей Саурона.

– Тху, – Трандуил словно выплюнул прозвище Гортхаура в Первую Эпоху. Ну, будем ловить нашего весельчака?

– Будем, aran nin! – глаза Гэлиона загорелись охотничьим блеском, – на живца!

2.

Солнечные блики на воде искрились ярче, чем самые крупные бриллианты в сокровищнице Владыки Трандуила. В сущности, река и была главной драгоценностью Мирквуда – торговые пошлины даже во время то затихавшей, то обострявшейся необъявленной войны с Мордором приносили немалый доход. Водный путь по Лихолесью считался совершенно безопасным – эльфы не только охраняли берега, но и везли немногих отчаянных купцов через Лес на своих легких и удивительно грузоподъемных лодках, легко плывших против течения.

Но такое было редкостью теперь. Чаще всего купцы продавали товар эльфам и уходили обратно – на восток, на юг, или к северу – в Дейл и Эсгарот. Торговля была быстрой – Дивный Народ не сквалыжничал, как гномы, готовые удавиться собственными бородами за медную монетку, но хорошо разбирался в ценах, – купцы знали, что если запросить много – товар просто не купят. Разумеется, и с этих караванов брали налог в казну Владыки Леса.

Ночь-день-ночь – этого было достаточно для торговли и отдыха. Две ночи, как всегда. Гилморн бесшумно спрыгнул с ветки и направился к высокому клену, стоявшему чуть в отдалении от чернеющего в сгустившихся сумерках Леса. Лагерь торговцев остался за его спиной, на севере, – он стоял на страже весь вечер, наблюдая, как купцы, слуги и охранники ставят палатки, готовят еду и чистят лошадей, и теперь был свободен до рассвета. Эльф неожиданно подумал – как же Морадан совмещает службу в крепости с этими визитами? Наверняка он был шпионом. Но неужели у Саурона были причины направлять его так далеко от Мордора, неужели других соглядатаев не хватало? Выходит, Норт сам напрашивался на это ради встреч с ним, которые так трудно было предугадать? Или он был таким хорошим шпионом? Гилморн сладко потянулся всем телом – он уже слышал шаги человека.

– Мррр... – мяукнул он в ухо Норту, опустившемуся рядом на траву, присыпанную первыми опавшими листьями, – ты заставил себя ждать.

– Ожидание так разогрело тебя, мой сладкий эльф, – Морадан привычным движением расстегнул пояс Гилморна, большие горячие руки пробрались под куртку и рубашку, губы нашли полуоткрытый, трепещущий рот, тут же ответивший...

«Пора!»

«Тут главное – не упустить момент. А то этого самого Норта придется выковыривать из бедняги Гилморна. Все, прыгаем!»

Норт Морадан вообще не понял, что произошло. Неожиданно прямо на него с дерева упало что-то тяжелое, он ощутил тычок в шею – вроде бы пальцем. Потом не было ничего.

А Гилморн увидел летящую на него сверху тень – и успел подумать: «Лучше пусть убьют сейчас». Но никто не собирался его убивать – пахнущая рябиной и вечерним туманом ладонь закрыла ему рот, другая рука набросила плащ на обнаженные плечи.

– Ты нам очень помог, дружочек.

Он узнал этот ироничный голос – и потерял сознание.

* * *

Было холодно и не то чтобы больно – как-то неудобно. Он лежал боку, спина и заведенные назад руки касались стены. Еще не открывая глаз, Норт Морадан сообразил, что, скорее всего, находится в эльфийской темнице – сквозь тонкую ткань плаща он чувствовал каменные плиты пола. Или они были очень большими, или были настолько плотно пригнаны, что стыков совершенно не ощущалось. Норт сразу же уловил приток свежего воздуха, где-то рядом журчала вода, но он был уверен, что находится не в лесу. Человек открыл глаза. В его узилище не было ни окна, ни факела – свет проникал из коридора через довольно большое квадратное зарешеченное окошко в двери. Под ним была прибита небольшая полочка – вероятно, на нее ставили предназначенную узникам еду. «Очень удобно, и в вонючую камеру входить не надо», – профессионально позавидовал Морадан. Он попробовал пошевелиться. «Твари ушастые!» Конечно же, ноги связали, и руки тоже – но не туго, кровообращение было нормальным, он пошевелил кистями и ступнями, попробовав вывернуться. Не вышло, хотя путы затянули так слабо, столько места оставалось между запястьями и веревкой... «Проклятые чары, не иначе». Ему оставалось только продолжать изучение своей камеры. Вода... Норт перекатился к углу, где она журчала, – и снова выругался про себя. Ручеек протекал внизу – под круглым отверстием в полу, ясен балрог, для чего предназначенным. Так что и вони в камере не должно было быть. Это мало утешало – наоборот, бесило его еще больше. Ни одежды, ни охапки соломы, ни еды... Они его решили голодом заморить, что ли? С плаща сняли серебряную эсгаротскую фибулу, так что у него ничего не было, кроме куска тонкого черного сукна. Или хотят, чтобы до смерти окоченел? Стоял уже сентябрь месяц, а Лихолесье – не Итилиен, однако...

Норт раздумывал, подобраться к дыре или назло остроухим сделать лужу прямо на полу, – когда дверь открылась. «Сволочи, сколько ж они масла льют на засовы?»

Вошедший вторым поставил на полочку под решеткой светильник, горевший ровным янтарным пламенем, а затем без церемоний поднял Норта с пола, ухватив за плечи, и прислонил к стене. Плащ упал с него, – и, конечно же, ни один не подумал снова прикрыть человека. Пленнику ничего не оставалось, кроме как смотреть на двоих эльфов, тоже взиравших на него – пока что молча.

Тот, что вошел со светильником, одет был весьма нарядно – длинная бледно-зеленая мантия, расшитая золотыми нитями, белоснежная рубашка, жемчужные нити в мелких светлых косичках. Он смотрел, как и положено – немного исподлобья, с ненавистью к прислужнику Врага. А вот второй... Морадана аж передернуло – эльф был каким-то тревожаще странным. Он небрежно прислонился к стене, сложив руки на груди, – явно красовался, и было чем. Эльф привлекал бы внимание, будь он даже одет в серую дерюжку, а в короткой, чуть ниже пояса, темно-зеленой тунике и узких коричневых штанах он быстро завел Норта, – тот и сам не заметил, как. А ушастый приметил, и вместо презрения или смущения продолжал смотреть, нагло улыбаясь и наматывая на палец золотистый локон. Потом, как ребенок, потянул кончик прядки в рот, пожевал, пососал... Морадан заскрежетал зубами – руки-то связаны за спиной, его неприкрытое возбуждение было на виду у эльфов, – вот уже красавчик в зеленых шелках заметил и порозовел, старательно переводя взгляд куда-то на подбородок пленника.

– Ага, так я и знал, – протянул золотоволосый тип, облизнув губы.

Норту стало жарко, – он уже понял, что этот гад решил запытать его до смерти таким образом, но не мог не смотреть в глаза эльфу – даже в неярком свете было видно, насколько они зеленые, невероятно зеленые...

– Сынок, я же говорил тебе – этими писульками он возбуждал себя, сочетая приятное с полезным, так сказать.

– Извращенец, – процедил стеснительный эльф.

Морадан сначала боялся поверить своей догадке – но когда наглый остроухий тип в очередной раз тряхнул длинными, ниже плеч, кудрями, – заметил наконец тусклую в их золотом сиянии корону – изящные кленовые листья, словно закруженные осенним ветром...

Не то чтобы он никогда не думал о такой возможности – вылазки к самому Лесу были очень рискованными, он не исключал, что его могут схватить, – но удостоиться визита самого Трандуила, да еще и на пару с единственным наследником! Да, похоже, их неслабо разозлили его «писульки».

– Ada, ты возбуждаешь его еще больше.

– Ты как с отцом разговариваешь?! – с наигранной строгостью воскликнул Король. – Ладно, меня это существо мало интересует. Через пять дней у тебя день рождения – можешь считать его нашим с Гэлионом подарком.

– Хм... Спасибо, папа, но что мне с ним делать? – недоуменно спросил Леголас.

– Это уж тебе решать. Используешь как мишень, или как чучело для упражнений с мечом, или пусть рассказывает тебе непотребные побасенки о Сауроне и других интересных созданиях, вроде назгулов – мигом сочинит, я уверен.

Принц задумчиво смотрел на пленника, который наконец-то справился с реакцией организма на Владыку Лихолесья.

– Еще раз благодарю тебя, отец, – сказал Леголас более официальным тоном, кланяясь Королю, – я подумаю. – Принц неожиданно оказался радом с пленником и одним легким движением сдернул веревку с его запястий. Потрясенный Морадан не шевельнулся, а Леголас уже в следующее мгновение снова был у двери.

– Благодари Гэлиона – это была его идея, насчет подарка.

– Эй, я тут помру от голода и холода, пока ты...

Дверь затворилась за отцом и сыном, – Норт не успел даже вымолвить «придумаешь какую-нить гнусь, сволочь эльфийская».

Он успел только отойти от стены и немного размять ноги, мелкими шажками – веревка позволяла – дошаркав до ямы с проточной водой, когда услышал тихий звук сзади, со стороны двери.

Когда он обернулся, решетку уже успели задвинуть, и никого за ней не было видно – только факелы на каменных стенах подземного коридора издевательски подмигивали пленнику. Но на полке под окошком стоял деревянный кувшин и тарелка с хлебом, вареным мясом и яблоками, а на полу лежал теплый серый плащ, короткие сапоги и охапка соломы. Норт хмыкнул – в кувшине была вода. «Пытки продолжаются». Теперь, скорее всего, его будут мучить ожиданием, чтобы он перебирал возможности – что там надумает смазливый принц с дюжиной косичек?

Тьма, он бы согласился даже на медленное поджаривание, лишь бы решетку с ним поворачивал этот непристойно прекрасный эльфийский король. Конечно, со своим сыном он не спит, зря такое написал, идиот, и после этого опять поперся к границе Леса... Но мерзавец остроухий так хорошо его понял, так лениво, напоказ, кокетничал... Морадан был уверен, что мужики у Трандуила были. Так что он почти угадал. Может, и не этот самый Гэлион-дворецкий, может, кто-то другой... Гилморн, наивный эльфийский парень, конечно, ни о чем таком не догадывался. Значит, Трандуил уверен, что ему не выбраться, – иначе не стал бы он перебрасываться с сыном такими шуточками. Трандуил... Норт понемногу провалился в мучительный сон, в котором король эльфов бил его по самым чувствительным местам мягкой замшевой плеткой, – было почти не больно, и так сла-адко...

3.

Что-то ударило прямо в лоб, потом еще раз и еще. Более плотное, чем капли воды. Более нежное и мягкое, чем снежки, которые они кидали друг в друга с Дэлом в Ривенделле. Тюк, тюк, тюк... Почему-то стало смешно, губы сами собой растянулись в улыбку.

– Уже не спим. Уже притворяемся, да?

Гилморн открыл глаза и тут же вскочил с обитого золотисто-коричневым шелком кресла, на котором до этого полулежал, запрокинув голову; с груди и живота попадали на пол крупные черные виноградины.

Король сидел напротив и невозмутимо отщипывал от кисти очередную ягоду. Он был одет очень просто, но несказанное величие было в каждой черте его лица, в каждой складочке темной шерстяной туники, в каждом взгляде из-под рыжевато-золотистых ресниц... Эльф упал на колени и опустил голову – светлые волосы закрыли покрасневшее лицо.

– Aran nin, я заслуживаю смерти.

– А вот я так не считаю, – пожал плечами Владыка, – честь умереть за родное Лихолесье еще надо заслужить, Гилморн. Мне все известно, мальчик. О твоих встречах с Нортом. О приключении с харадским купцом. О развлечениях с разбойниками неподалеку от Лориэна. О совращении доблестных Стражей границ Золотого Леса, наконец.

Каждая фраза все сильнее придавливала плечи эльфа, словно мешок с рудой – раба в рудниках Мордора. Если бы Король упомянул еще и Дэла – он бы не выдержал, наверное. Умер бы от презрения и ненависти к самому себе и от стыда перед Владыкой. Но Трандуил остановился и совсем не гневно и даже не строго, а напротив – мягко, с сочувствием, но без жалости, произнес:

– Сядь. Я привык видеть глаза того, с кем говорю.

Гилморн чуть ли не ощупью нашарил кресло, сел, но никак не мог посмотреть на Короля, вынужденного повторить:

– Подними голову. Я не виню тебя за все это, Гилморн. Даже за Норта, хотя формально ты виновен в государственной измене. Но я прожил три Эпохи и научился, как говаривал Финрод Фелагунд, «не судить опрометчиво».

Голос Владыки – спокойный, терпеливый, но, как всегда, властный, убедил его. Эльф поднял голову и увидел, что Трандуил стоит рядом, протягивая штаны и рубашку.

Валар милосердные, он все это время был совершенно обнажен.

Гилморн торопливо оделся, сумев не перепутать штанины с рукавами, и снова сел – Король к тому времени успел удобно устроиться в своем кресле и вновь заняться виноградом.

– Думаю, нам стоит выпить за... ну, скажем, за грядущий день рождения Леголаса. Вино – в шкафу за твоей спиной, и кубки там же.

Потом он удивлялся – как не разлил тогда вино. Серебряные позолоченные кубки были очень узкими, изображавшими спирально закрученные раковины. Белое дол-амротское ласково пощипывало язык и нёбо, растекалось внутри легким, невесомым теплом – Гилморн чувствовал, что уже почти ничего не весит. Еще немного – и он воспарит над креслом и растворится в воздухе, превратится в легкий осенний ветерок, подлетит к Королю, пошевелит ярко-золотую прядь, выбившуюся из-под короны на щеку... Эльф изумился, едва не ужаснулся своим кощунственным мыслям – но не мог отвести взгляда от глубоких нежно-зеленых глаз Владыки. И – почти перестал дышать, когда Трандуил, поставив кубок на стол, встал и подошел к нему, без малейшего усилия поднял, ухватив чуть выше локтей. Гилморн прижался к нему – и тут же испуганно отшатнулся, а Король еле слышно вздохнул.

– Следовало налить тебе воды, нет у тебя моей практики...

Он неожиданно подхватил Гилморна на руки – тот чуть снова не впал в беспамятство. Душистые волосы и нежная кожа, слегка тронутая летним солнцем, так кружат голову, и дразнят, дразнят приоткрытые губы, что-то шепчущие... Мимо проплывает дверь, маленький коридорчик с полукруглой аркой, за ней – снова дверь, комната, кровать...

Кровать. Узкая походная раскладушка, обтянутая кожей, с круглым валиком в изголовье.

«Жестко», – тупо констатировал про себя Гилморн, когда Король опустил его на это скромное ложе, и протестующе застонал, – руки Владыки выскользнули из-под него, стало холодно, одиноко и невыносимо грустно.

– Ох, как все запущено, – покачал головой Трандуил, – но, надеюсь, поправимо.

Король перевернул огромные песочные часы на комоде рядом с раскладушкой.

– Расслабься. Ты дома, тебе ничто не угрожает. Давай просто поговорим, Гилморн. Например – что тебе снилось в последнее время?

* * *

Гэлион словно из пола вырос – его мелкие светло-русые кудряшки появились у самого носа принца совершенно неожиданно.

– Лас, Владыка в Малом кабинете, исцеляет Гилморна.

– Я думал, его отдадут под трибунал, – изумленно протянул Леголас.

Командир Невидимых усмехнулся.

– Накануне твоего дня рождения? Это было бы ужасно непедагогично, Лас. Наш Король не только великий государь, но и великий отец, – он никогда не испортит твой праздник судом или казнью. Скорей уж окажет незаслуженную милость этому непутевому Гилморну. Ладно, пошли в винный погреб – проверим, не завелись ли там гномы или хоббиты.

Они удалились от двери, из-за которой доносилось:

– Мне снились еще два меча, черный и золотой. Они сражались в воздухе, и не было видно рук, что их держали. А потом оба нацелились прямо в меня...

– Теперь ты понимаешь, что это значит? Гилморн, повторяю: я никогда не осуждал таких отношений – между эдиль. Ибо подлинное сродство душ с Последышами практически невозможно, и подобные... хм... связи напоминают скотоложство. Ты понял?

– Понял, Владыка. Благодарю тебя.

4.

– Тяф!

Маленький лисенок подал голос еще раза два – тихо и неуверенно. Край леса был для зверька страшным и притягательным местом, где пологая луговина словно исчезала, медленно скатываясь к скрытой низким облаком белесого тумана реке. Лисенок и сам не знал, почему так далеко забрел, и испуганно дрожал на ветру, озираясь в поисках чего-то жутко опасного, что подстерегало его здесь, в просыпающихся полях у Великой реки. Вдруг он насторожился, навострил ушки и безошибочно повернул мордочку к северо-востоку, изо всех сил всматриваясь в размытые очертания Мглистого хребта. «Хлоп-хлоп-хлоп» из вышины приближалось; зверенок юркнул обратно в лес и осторожно выглянул из-под корней старой ели.

Птиц – огромных, лисенок таких не видел никогда, и от мамы пока о них не слышал, – было две, и на каждой сидело двуногое существо. Медленно спланировав, они спустились на опушку, наездники соскользнули по крыльям в неглубокий лог, заросший травами и отцветающим клевером. Двуногие были очень разными. Лисенок почти уразумел, в чем же эта разность состояла, когда его весьма невежливо схватили сзади за шкирку и подняли в воздух. Еще один двуногий погладил испуганного малыша – мама говорила, что следует бежать от таких как можно скорее. Зверенок заскулил и приготовился вцепиться пленителю в ладонь, но тут почуял запах мяса. Огромное существо, продолжая держать его, протягивало еду.

Путник скрылся за деревьями, уверенный, что прилетевшие на Орлах его не заметили. Неподалеку была привязана лошадь; он сунул уже почти прирученного лисенка в дорожную сумку.

– Надеюсь, ты ему понравишься, – тихо произнес путник, – не бойся, поиграет и отпустит.

«Он такой... разный, такой неожиданный. Иногда напоминает ребенка своей радостной непосредственностью, иногда похож на воителей минувших Эпох – смелостью и благородством. Такой переменчивый, как речки в его лесу – то прыгающие по камням игривыми ручейками, то разливающиеся спокойным озерком, то медленно текущие в тени ольх и ракит...». Всадник улыбался своим мыслям; тропинка была давно ему известна и не норовила заманить в непролазный бурелом или закружить на одном месте, – нет, она вела его все дальше на восток самым кратким путем. Лисенок подружился с ним и почти всегда сидел на плече путешественника, уцепившись коготками за серый плащ. День вместе с солнцем скатился к закату, и вечер укутал лес в черные кружевные шали сумеречных теней. Странник грезил с открытыми глазами, когда толстая ветка дуба прямо над ним угрожающе качнулась. Реакция всадника была мгновенной – он спрыгнул с коня, отвел скакуна с дороги и выскочил обратно на тропу, успев подхватить на руки свалившееся на него с ветки увесистое создание. Тсс... – эльф (а никто другой не смог бы действовать так быстро) приложил палец к губам. Существо кивнуло – оно очень странно таращило глаза так, что спаситель забеспокоился.

– Говори шепотом – я поймал лисенка и боюсь, что он проснется. Он очень умный, – боюсь, другого такого мне не поймать до самого дворца. Видишь ли, я хотел подарить другу именно лисенка...

Эльф болтал, чтобы успокоить до полусмерти перепуганного спасенного – хотя бы голосом. Слова тот вряд ли понимал, ибо с ветки свалился человек. Точнее, человеческая женщина – молодая и не уродливая, если бы не эти вытаращенные глаза...

К его удивлению, девушка ответила на синдарине – простом, но более-менее правильном:

– Спасибо. Чуть на тебя не упала. Ты эльф, да?

«Эльфов она не видела, что ли? А ведь живет, наверно, недалеко от Леса», – подумал путешественник, откидывая за спину длинные светлые волосы. Девица округлила глаза еще больше, и он снова испугался – может, у нее какая-то болезнь? О недугах смертных эльф имел самое приблизительное представление, а уж о том, как их лечить – и вовсе никакого.

– Я Халдир из Лориэна. – медленно и раздельно произнес он, – а как твое имя, дочь Младшего народа?

– Хал-дир... – дева явно была больна, слова выходили из ее горла с шипением и хрипом, словно она незадолго до того сорвала голос, пытаясь звать на помощь, например. Он не знал, как ее успокоить – девушка вцепилась в его плечи, чуть не порвав совсем новый плащ, сотканный самой Владычицей.

Когда до эльфа дошло, что девица вовсе не напугана, а обрадована и удивлена до истерики, он заколебался – не охладить ли ее пыл водой из фляжки, набранной еще на том берегу Андуина? Промедление едва не стоило ему чести. Девица повалила Халдира на землю, обслюнявила лицо и ловко расстегнула пояс, прижав его к земле своим довольно упитанным телом.

Халдир не умел драться с женщинами и не хотел этому учиться. Но когда руки незнакомки добрались до шнуровки штанов, эльф все же попытался сбросить девицу, – она к тому же снова заелозила губами по его лицу. Вдруг дева взвизгнула – и сама скатилась с Халдира. Лисенок незаметно забрался к ней под юбку и впился в щиколотку, защищая своего друга.

Это помогло – глаза девушки явно уменьшились, она смущенно опустила ресницы.

– Извини, Халдир. У нас в Эсгароте все только и говорят, что эльфы – преискусные и неутомимые любовники, и стоит им увидеть девицу, как они горят желанием роскошно ублажить ее...

– Под ближайшим кустом? – убийственно спокойным тоном осведомился Халдир. – И ты забралась в Лес, и довольно далеко, чтобы это проверить?

Девица гордо вскинула голову.

– Я сочинитель, а не какая-нибудь развратница. Мне нужен опыт, чтобы написать пьесу... роман... в общем, что-нибудь из жизни эльфов, где они роскошно...

– Хорошо, я помогу тебе, – опасно усмехнулся эльф, – расскажу о Законах и обычаях эльдар. Итак, слушай внимательно.

Костер догорел, и ночь подошла к концу. Умяв парочку лембас, девушка совершенно не хотела спать и продолжала пожирать эльфа глазами – правда, чувства ее к Халдиру сильно изменились. За ночь лориэнец изложил ей содержание «Законов и обычаев», «Осанвэ-кенты», «Статута Финвэ и Мириэль» и перешел уже к «Атрабет Финрод ах Андрет», когда первые рассветные лучи проникли сквозь ветви ясеней, вязов и орешника, окружавших их небольшую полянку.

– Пора, мы уже недалеко от дворца и прибудем вовремя, – сказал Халдир, почесывая за ухом проснувшегося лисенка, – кстати, как твое имя?

Ответ девы его очень развеселил – даже зверик слегка обиженно тявкнул в ответ на заливистый смех эльфа, – «Не понимаю, что смешного. И вообще, она тебя хотела съесть!»

– Ох, прости. Имя тебе не совсем подходит.

– А я считаю, очень подходит, – насупилась дочь Младшего народа, – это мое избранное имя.

– Садись на коня, – Халдир посадил лисенка на плечо и успокаивающе потрепал своего мышастого жеребца по морде.

– А ты? – нахально осведомилась девица.

– В Эсгароте что, не говорят и не пишут в этих ваших романах о том, что эльфы учтивы и внимательны с дамами? Или, по-вашему, учтивость – затащить и завалить?

– Но ты и сам мог бы сесть со мной, – не унималась дева.

– Эльфы еще более внимательно относятся к своим коням, – без малейшей иронии произнес Халдир, – если будешь медлить, я уеду один.

Леголас встал еще до рассвета – и все равно отец ухитрился опередить его. На стуле рядом с кроватью принца лежал длинный аварийский кинжал-«зеркальник». Эльфы Куэвиэнэн подавали такими друг другу сигналы, – даже последние лучи заходящего солнца отражались от его поверхности и мчались, оттолкнувшись от нее, к ближайшему отполированному металлическому предмету. Оружие это могло и разрезать на лету кусок тончайшего шелка, и разрубить, не затупившись, серебряную монету, – острота его достигалась не закалкой стали, а магией оружейников-авари. Ножны из мягкой золотисто-коричневой кожи были усыпаны нашитыми зелеными листиками, словно упавшими на них с какой-то крошечной березки, чуть изогнутая костяная рукоять пришлась точно по руке... Принц тряхнул головой, окончательно просыпаясь. Подарок, конечно, великолепен, но пора и вставать, у него еще много дел в этот 2938-й день рождения.

Король открыл дверь – и остановился в проеме, с легкой, едва заметной улыбкой разглядывая сына. Он не увидел ни тоненьких косичек, перевитых жемчужными бусинами, ни переливчатых шелковых одежд, струящихся до пола.

Волосы принца, схваченные тонким серебряным обручем, были обрезаны чуть выше плеч; серо-зеленая, в цвет глаз, туника была украшена только вышитыми листьями вьюнка – сочно-изумрудного оттенка. На простом кожаном поясе висел новенький кинжал. Владыка Лихолесья очень любил своего сына и обычно старался не задевать чувствительного и обидчивого Леголаса, но тут не сдержался:

– Вижу, что нет худа без добра, ion nin! Эти мерзкие побасенки способствовали изменению твоего стиля, не так ли? Не хотелось говорить, но ты и впрямь иногда наряжался, как девчонка.

Принц покраснел и кивнул. Он хотел что-то сказать, но тут из-за плеча короля показались мелкие кудряшки Гэлиона.

– Мой государь, с добрым утром тебя... Леголас, поздравляю! И не я один – гости уже начали прибывать, – быстро проговорил дворецкий.

– Митрандир? – обернулся Король.

– Нет, пока не он.

– Хорошо, сейчас мы выйдем. Гилморн уже встал?

– Да, Владыка. Как ты и велел, он тоже будет встречать гостей у моста. Кстати, он отлично выглядит.

Леголас насмешливо фыркнул; но Гэлион, счастливый супруг и отец троих детей, спокойно это проигнорировал.

Трандуил улыбался одними уголками чуть прищуренных глаз; сын и старый друг прекрасно поняли, что Король что-то затевает.

* * *

Длинные прямые волосы – как позолоченное серебро; крупные, чуть резковатые черты лица, тонкие губы, как-то слишком уж сжатые... Гость нервно теребил уздечку коня, на котором сидело...

– Доброе утро, Владыка Трандуил! Здравствуй, принц Леголас. Гэлион, дружище! – Халдир приготовился к заготовленной по дороге короткой, но прочувствованной речи.

– А это кто? – не удержалсяГэлион.

– Дева из Эсгарота, жаждущая написать роман об эльфах. Свалилась на меня прямо с дерева, – Халдир делал вид, что весело улыбается. Он старался смотреть только на Короля. Ну, еще немного на Гэлиона. И на принца... Если бы не один непредвиденный случай. Жеребец недовольно фыркнул и повернул голову к сползающей с него девице – боясь упасть, она вцепилась ему в гриву. Эсгаротка ойкнула, разжав ладони, и действительно чуть не шлепнулась, – если бы не подоспевший Халдир. К ней подскочил еще один эльф, но его помощь не потребовалась – лориэнец уже поставил девушку на ноги.

Случай не то чтобы был очень смешным; не был он и неожиданным, но как-то разрядил непонятно почему напряженную обстановку. Хотя совершенно непонятна она была только эсгаротке, жеребцу да высунувшемуся из сумки лисенку.

– Гилморн, и ты зде... И ты здравствуй, – произнес Халдир.

– Как твое имя, дитя? – спросил Король у девы, смотревшей на него, как на свежий черничныйпудинг.

– ******.

Трандуил тонко улыбнулся, словно отведав можжевеловой линдонской настойки, изобретенной, по преданиям, самим государем Гил-Галадом:

– Так прямо сразу и ******? Даже не Амдир? Не смею советовать, юная леди... Но тебе больше подошло бы имя Амарт.

Гилморн, Халдир и Леголас обменивались весьма странными взглядами и молчали, как на допросе в логове орков.

А из-за ворот королевского дворца выглядывало любопытное личико темноволосой эльфийки. Она чувствовала, что в этот день случится еще много чего интересного и удивительного. На поясе у эллет висела бронзовая чернильница и мешочек с лебяжьими перьями...