Тенистая городская аллея. Сумеречная зелень акаций. Запах дождя. Прозрачные капли дрожат на листьях.

И пустота. Мир завис над ней, неизбежно, неотвратимо; и скатывается вниз, в пучины безумия.

Не смотреть вверх. Нет, напротив, вглядываться, впиваться взглядом в размытый огненный овал солнца, чувствовать, как жаркие иголочки вонзаются в зрачки... Плакать. От этих слез черная саднящая рана в душе как будто становится больше, ее края расходятся, осколки рассудка с шорохом скатываются вниз. Вот так, хорошо. Скоро он провалится туда целиком.

Безразличие. Привычная тупая боль. Замерев напротив умытой дождем витрины магазина, потирать кончиками пальцев короткий изгиб шрама. Вглядываться в зеленую пустоту за стеклами очков. Микрокосм в макрокосме.

Весь мир – одна большая бесконечная дыра. Ноль. Черный тоннель в никуда. Зрачок пистолетного дула.

В линзах – отражение отражения. Бесчисленные двери в пустые, полные пыли и мертвого пепла пространства. Так интересно.

Глаза зеленые, как сухая трава. Как Авада Кедавра. Невысказанные слова отдают горечью.

Если направить жало палочки в грудь и произнести вслух то, что думаешь, что произойдет?

Узелок на память.

Прижавшись горячим лбом к стеклу, слушать лай собаки.

Сириус, где же ты?! Сириус, звездный пес.

С нетерпением ждать наступления ночи.

Кричать, беззвучно распялив рот, когда медленная усмешка рождается на стеклянных губах отражения.

...Маленькая собачка, деловито принюхиваясь, подпрыгивала в траве у обочины. Сверкали на солнце умытые дождем витрины магазина.

Бесшумно скользя, мир проваливался в пустоту.

Пустынная улица дремала, раскинувшись на жаре.

* * *

Ложась спать, он не гасил свечи, с ужасом ожидая наступления ночи. Шорохи далеко отдавались в пустом доме. Да, теперь пустом.

Ах, отец, жизнь – такая глупая штука.

...Очнувшись ото сна, как от обморока, он беззвучно вздохнул. Вздох перерос в стон, он прижал ладонь к губам, гася его. До крови прикусывая хрупкие костяшки.

Свечи догорели.

Ночь слепо смотрела в открытое окно. С недавних пор он не позволял задвигать шторы.

Слизывая кровь, он молча отвечал на безмолвный взгляд ночного неба. Рывком встал, морщась от неуместной нежности ковра, прошел к подоконнику. Сел, обхватив колени руками. Лунное молоко пролилось в белые волосы.

Белые, как у него.

Нет.

Ну, отец, и как оно теперь, твое ничего? Каково сидеть безымянным узником в Азкабане? Наслаждаешься отпуском?

Чье это было решение, отец?

Люциус, темный свет.

Ненаписанные слова таяли на гладкости стекла.

Вытянув руку, он разглядывал предплечье. Чистая – покуда – кожа, бледный пух волос.

Нет, не так все должно было быть.

Непростительная ошибка, отец? Или ты нуждался в хозяине?

Закусив губу, он слушал, как скользит по коже кровь. Этот заманчивый запах.

Он так не хотел, чтобы кто-то взял над ним верх. Никаких владык, никаких рабов, он – сам себе господин, он – кот, который гуляет сам по себе.

Ха-ха. Шутка, достойная Люциуса.

Ты ведь тоже не хотел этого, верно, отец? Ты, который всегда задумывался о последствиях, который так тщательно контролировал себя, лицемерил талантливо, всегда, везде, во всем... И вот тебя дешево развели, как фраера, и теперь ты доказываешь свою преданность Лорду в обществе авроров и дементоров (о, дементоры на нашей стороне, может, авроры тоже?), ты заслужил доверие, твоя мечта сбылась. Не так ли, отец?

Может быть, ты даже сумеешь выбраться из Азкабана. Упивающиеся Смертью валят оттуда толпами, почему бы и тебе не попробовать? Только сделай это так, чтобы не обмануть ожидания Лорда. Он может рассердиться.

Люциус Малфой – комнатная собачка Вольдеморта.

Или тебе все окончательно обрыдло?

Ах, отец, если б знать... Если б понять твои мотивы.

Он сжимает кулаки, вдавливая ногти глубоко в кожу. Боль. Ага. То, что нужно. Ночь длинна.

Он никто в этой игре. Он меньше, чем никто. Винтик, вынужденный выполнять подобающую ему работу. Не больше. Но и не меньше.

Клизме надлежит прекрасно знать свое место, в Азкабане, где-либо еще.

О, Лорд, сделай же в таком случае так, чтобы у клизмы не было мыслей! Ты ведь всемогущ, что тебе стоит?

Он не хочет совершать идиотские поступки сознательно! Надоело.

Бессилие.

Он упустил момент, когда можно было что-то исправить. Если честно, сейчас он не может вспомнить, был ли этот момент вообще.

Первая встреча с незнакомцем-Поттером? Предложение дружбы в экспрессе? Когда, когда, когда?!..

Никогда, ему кажется.

Бесплодные попытки навести мостики между ним и гриффиндорским безумцем. Ненависть, как пыль, на губах. Почему же ты такой тупой, очкарик? Почему такой тупой он сам?

Он не видит выхода.

Нет.

Лорд – это Дамблдор. Детище Дамблдора. Можно держать пари на все состояние, что старый козел надоумил Реддла в совершенстве освоить свод Темных Искусств. «Я нахожу, мальчик мой, что так тебе будет проще бороться с Неожиданным и Неизбежным злом, у тебя блестящие задатки». И проницательный, любящий взгляд поверх очков-половинок. Старый добрый Дамблдор.

Принцип отбора на факультет Слизерина – по наибольшей тупости. Но и у его студентов случаются озарения. Редкие и мимолетные, ну уж какие есть. Особенно если накануне им случается побыть в мерзкой шкуре слизняка. Много времени для размышлений. М-да, удачная шутка.

А Министерство суть сборище идиотов.

Магический мир – одна большая бессмысленная жестокая дыра.

Ничто.

Пустота.

Ноль.

Поттер – ничто, ноль, пустота. Орудие. Необходимая в хозяйстве вещь. Сумасшедший.

Ничего удивительного. Не более сумасшедший, чем он, Драко.

Два психа.

Куда больше двух.

И тесные рамки дурдома.

Иногда бывает нечем дышать.

А ночь – бесконечна. Ночь будет всегда. Душой я рядом, отец. Сам себе дементор.

Он хотел бы быть свободным и независимым, хотел бы сам выбирать свой путь. Убивать магглов? – пожалуйста. Охотиться на Упивающихся Смертью? – на здоровье. Дружить с Поттером? – сколько угодно.

Зло или добро, неважно, но – по своей воле. Сесть в Азкабан за собственное преступление. Не по прихоти свихнувшегося в безмирье Темного мага. Сойти с ума оттого, что сам этого хочешь. Без вмешательства интригана с длинной бородой. Самому строить свою судьбу. Невозможно. Невозможно?

Абсолютная свобода – заблуждение молодости. Иллюзия независимости.

Призрачно все в этом мире бушующем...

* * *

Твердые руки жадно ласкали его, негнущиеся пальцы зарывались в волосы. Пахнущий зловонием рот прижимался к его губам, жесткие зубы грубо рвали нежную кожу. Отбиваясь, он открыл глаза. И, зажмурившись, не сумел сдержать стона ужаса.

Осклизлый язык дохлой улиткой ввалился в его рот, заставив подавиться криком. Вытаращив глаза, он упирался руками в костяные плечи нависшего над ним чудовища, пищевод болезненно сокращался, грозя захлебнуть в рвотных массах.

Ухмыляясь, монстр оторвался от его губ. Неуклюжие крабы-руки потянулись к пуговицам рубахи.

Дрожа и судорожно глотая, он возобновил попытки вырваться.

Чудовищное существо, оскалившись, несколько раз ударило его в живот.

Задыхаясь, мальчик скорчился на занозистом полу. Когда приступ боли миновал, тяжелая рука легла на его плечо. Мальчик поднял затравленный взгляд, и его все-таки стошнило. Мелко дыша и вытирая рот, он по-прежнему видел под сомкнутыми веками качающийся меж тощих бедер обнаженный член. Неестественно сизый, вздувшийся, эрегированный член трупа.

Мертвые пальцы просунулись под его подбородок, и он закричал.

Приходил в себя он все еще крича. Раскрыв глаза и увидев пустую темную улицу, он продолжал кричать, не мог остановиться, хотя легкие горели огнем, а в сумерках вокруг сновали деловитые мохнатые мухи. Лишь когда в глазах совсем потемнело, он нашел в себе силы замолчать.

Бессильно откинувшись на землю, он дышал, расслабляясь. Странно, что на крик никто не вышел, но он был слишком слаб, чтобы обдумать эту мысль подробно. Небо качалось над головой. В горле пересохло.

С огромным трудом ему удалось встать. Некоторое время он качался в унисон с небом, потом выпрямился. Небо не остановилось.

И ладно.

Неумело переставляя ноги (словно зомби, – пришла мысль откуда-то из тупых, злобных глубин подсознания), он медленно двинулся в сторону дома, где проживали его родственники. На грязном лице запеклись слезы, все тело противно дрожало от пережитого кошмара. Сейчас он хотел только одного – выпить воды и спать, спать, спать.

Без кошмаров, где его насиловал мертвый Сириус, пожалуйста, только без них!

Его мечтам не суждено было сбыться.

На крыльце дома сидел мальчик. Первое, за что зацепился его мутный от пережитого ужаса взгляд, были белые волосы, такие, казалось бы, знакомые, но рассыпанные небрежно. Щурясь, он остановился напротив, опираясь спиной о калитку. В свинцовую, точно набитую землей, голову тяжело возвращались мысли.

– Какого черта, Малфой, чего тебе здесь надо? – пробормотал он.

Мальчик удивленно вскинул выгоревшие брови. Был он непривычно молод, лет одиннадцати на вид. И загорелый. Одет, как потрепанный маггл. Но похож. Определенно.

– Ты ошибаешься, – ответил мальчик. Голос незнакомый. Жуткий акцент. – Я не Малфой.

– Кто тогда? – надо было подойти и дать этому Малфою, который прикидывается кем-то другим, в репу, но ноги вдруг отказались повиноваться.

– Мое имя Джейк, – ответил мальчик. Встал. Для Малфоя он вроде бы был ниже ростом.

Для теперешнего Малфоя, – уточнил какой-то трезвый голос в его гудящей голове.

– Э, да ты еле стоишь, – заметил мальчик (да какая разница, кто он?). Шагнул со ступенек. – Давай помогу.

Внезапно земля надвинулась вплотную, и он безжизненно повис на мальчике. Тот крякнул, но удержал тело высокого для него подростка. Тонкой, но удивительно крепкой рукой обхватил за талию, довел до ступенек. Аккуратно усадил. Присел на корточки напротив, порывшись в видавшей виды, несовременной какой-то сумке, достал кисет и широкий листок. Насыпал в него табак, ловко свернул самокрутку. С недовольным видом похлопал себя по перепоясанным широким кожаным поясом бедрам.

– Забыл, – сказал он. При ближайшем рассмотрении его сходство с Малфоем утрачивалось, но какие-то общие черты все же были. Неприятно. – Спички есть?

Не думая, что делает, вместо ответа достал палочку, произнес заклинание. Мальчик, не дрогнув ни единым мускулом, прикурил.

– Спасибо, – сказал он. – Как тебя зовут?

– Гарри, – сидеть определенно было лучше, чем стоять. Можно было запрокинуть голову и ждать, когда появятся министерские совы. Или не появятся. Небо качалось. – Я здесь живу. Ты ко мне?

Мальчик пожал плечами.

– Нет. Не думаю, что ты здесь живешь.

– О чем ты? – прищурился Поттер. От этого нехитрого действия мгновенно заболела голова. Мысли ворочались в ней, точно валуны.

– Я заснул, – пояснил мальчик, стряхивая пепел. Небрежный жест, такой знакомый. – Совсем в другом месте. А проснулся здесь. Так уже бывало. Ты не мертвый, – добавил он, затянувшись.

На последних словах Гарри перекосило.

– Н-нет, – выдавил он.

– Это твое место? – спросил мальчик, рукой с сигаретой обводя пространство вокруг. – Где?

– Литл-Уингинг, Тисовая улица, – недоумевая, отозвался Гарри. В голове шумело, хотелось лечь.

– Англия? – поднял брови... Джейк, этого настырного мелкого мальчишку зовут Джейк. И он похож на Малфоя.

– Разумеется, – раздраженно ответил Гарри. – Что же еще?

Джейк не ответил.

Минуту они сидели молча.

– Я пойду, – сказал Гарри, делая движение, чтобы встать. Голова закружилась, шрам вспыхнул болью. – Бож-же! – простонал он, садясь обратно. – Как меня все это достало!

Мальчик без слов помог ему подняться.

– В дом? – спросил он.

Гарри кивнул.

Преодолев последние ступеньки с повисшим на нем Поттером, Джейк толкнул белую дверцу и шагнул в темную прихожую.

– Не шуми, – предупредил его Гарри шепотом.

Джейк кивнул.

– Куда? – тихо спросил он. Для мальчика, напоминающего Малфоя в детстве, он был удивительно участлив.

– Наверх.

Шатаясь, как два пьяных привидения, они осторожно взобрались по ведущей на второй этаж лестнице к комнате Гарри. Зашли внутрь, Джейк плотно притворил дверь, помог Гарри добраться до кровати. Как был, в обуви, Поттер завалился на покрывало. Отдышался. Ватная слабость во всем теле начинала раздражать.

Джейк с любопытством оглядывался, поворачиваясь на носках. Гарри обратил внимание, до чего грязная на мальчишке одежда. Грязная и поношенная. Хуже даже, чем у него самого. А на бедре... – Гарри приподнялся на локтях, нет, зрение его не обмануло, – там действительно болталась кобура, из которой торчала рифленая рукоять пистолета.

Вольдеморт нанял маггловских убийц, чтобы прикончить меня, – мелькнула безумная мысль.

Где-то далеко Малфой-младший оказался прав в некоторых своих предположениях.

Рука сама нащупала палочку. Одновременно Гарри и Джейк замерли: каждый – со своим оружием в руках, направленным в грудь противника.

– Хорошая реакция, – сказал Поттер.

Джейк настороженно кивнул.

– Если это не сон, мы поубиваем друг друга, – заметил он холодно.

– Кто ты? – спросил Гарри.

– Не твой враг, – ответил Джейк, – стрелок.

– Я волшебник, – Гарри опустил палочку. Внезапно ему стало скучно и невыносимо захотелось спать. Гарри зевнул.

– Тебе лучше уйти, – сказал он, подтягивая колени к груди. – Если Дурсли застанут тебя здесь утром, скандала не миновать.

– Дом пуст, – отозвался Джейк спокойно, неуловимым движением пряча пистолет. Гарри ему не ответил. Он крепко спал.

* * *

Когда он проснулся, небо за окном качалось. Вначале он решил, что продолжает видеть сон, потом – что началось землетрясение. И лишь когда взгляд его упал на замершего в кресле мальчика, Гарри понял, что не спит. Не должен спать.

– Боже мой, – сказал он, резко садясь.

Не стоило спать в одежде и обуви, и очки неплохо было бы снять, но теперь-то он проснулся и в подобных процедурах нужды не было. Поводив языком во рту, Гарри понял, что хочет пить. Просто умирает от жажды.

– Эй, – позвал он Джейка.

Тот кивнул, открывая глаза. Будто не спал только что. Кто его знает?

– Никто не приходил? – в ответе Гарри не нуждался: и без того понятно, что Дурсли не появлялись. Сколько же он проспал? И который сейчас час?

– Никто и не придет, – мягко, как маленькому, пояснил Джейк. – И, боюсь, мы не сможем никуда отсюда выйти.

Гарри махнул рукой на его рассуждения.

– Сиди тихо, – велел он, направляясь к двери и аккуратно приотворяя ее. – Я скоро вернусь.

Джейк пожал плечами и свернулся в кресле, как прежде.

Стараясь ступать бесшумно, Гарри выскользнул в темный коридор и поспешил на кухню. Возвращаясь обратно с кувшином воды и парой кусочков подсохшего хлеба (диета Дадли стала своего рода семейным ритуалом, бесполезным, но необходимым, как вечерняя молитва), Гарри обратил внимание, что в доме поразительно тихо. Не храпел дядя Вернон, не ворочалась Петунья, Дадли не причмокивал во сне, грезя о телячьих отбивных и пирожных с заварным кремом. Дом молчал, как пустой.

Точно песочные часы перевернулись внутри; Гарри, как угорелый, ворвался в комнату.

Джейк поднял на него брови.

– Они куда-то все делись, – сказал Гарри, тяжело дыша. – Неужели, – он заплакал, словно повернули кран, – их всех убили?

Джейк торопливо отобрал у него кувшин, чтобы не разбился. Отпил немного, прополоскал рот. Сглотнул.

– Я осмотрел дом, пока ты спал, – сказал он. Ни капли сочувствия не прозвучало в ровном тоне, но Гарри вдруг перестал плакать. Сняв очки, он подолом рубахи протирал запачканные линзы. – Следов крови или борьбы нет. Мы не в реальном мире, Гарри. Мы – в шаре.

– Не понимаю, – бессильно сказал Мальчик-Который-Вроде-Бы-Выжил.

Джейк вздохнул.

– Не о том сейчас речь, – неохотно сказал он. Гарри спохватился, протянул ему кусок хлеба. Джейк кивнул. Гарри жадно вцепился зубами в еду. Джейк, точно не заметив, держал свою порцию в вытянутой руке. – Я и сам не очень-то понимаю, в чем тут дело. Ну... то есть понимаю, но трудно выразить словами то, что я чувствую.

Гарри, жуя, кивнул.

– Но мы как будто в ловушке находимся. Этот дом, улица, дорога... словно мирок в хрустальном шарике. Потрясешь, и снег идет. А все пространство ограничено стеклом. Ты понимаешь?

Гарри, подумав, кивнул.

Джейк протянул ему кувшин, задумчиво вертя в руках свой хлеб.

– Из какого ты года? – спросил он.

Гарри, поперхнувшись водой, закашлялся. Отдышавшись и вытерев рот ладонью (кувшин он торопливо поставил на стол, чтоб не разбить), он ответил:

– 1998. Ты?

– 77, – усмехнулся Джейк.

Помолчали. Джейк наконец начал есть хлеб, точно вспомнив, что с ним надо делать.

– Цвет неба меняется, – сказал Гарри, поглядев в окно. От качающегося небосвода кружилась голова, но он продолжал всматриваться, опершись на подоконник.

Джейк, жуя, встал рядом.

– Пойдем, – велел он.

Гарри, ни слова не говоря, подчинился, захватив с собой валявшуюся на кровати палочку.

Торопливо они спустились по лестнице в прихожую и вышли во двор. Джейк уверенно двинулся вперед по улице, Гарри последовал за ним. Они миновали дом миссис Фигг, такой же пустой и темный, как жилище Дурслей. За ним перспектива внезапно искажалась, Гарри остановился. Джейк продолжал шагать, но, казалось, он марширует на месте. Гарри заморгал.

Выругавшись и стукнув кулаком по открытой ладони, Джейк остановился и повернулся.

– Видишь? – сказал он.

Гарри кивнул.

– Знаешь какие-нибудь заклинания? – Джейк кивнул на палочку в правой руке Гарри.

Тот задумался. Потом покачал головой.

– Ясно, – поджал губы Джейк. – Пошли обратно.

Они повернулись, чтобы идти назад, в дом, когда это началось.

* * *

Да, да, да, я помню.

Женщины такие настойчивые.

Непривычные создания.

Мать, поджав губы (на лице выражение, будто где-то рядом плохо пахнет), ждала, когда я закончу завтракать. Ну вот, хорошо.

– Что ты хотела, мама?

– Дурмштанг, – говорит она, чуть кривя тонкие губы. Она красивая, потому что она – мать, но не понимаю, что отец нашел в ней.

Чистую кровь, что ж еще.

– Нет, – я покачал головой.

Она вздернула брови. Боже, мы в нашей семье так похожи друг на друга.

Хочу немедленно взглянуть на себя в зеркало – неужели я тоже?

– Драко, послушай, – говорит она сухо.

Сижу, сложив руки на коленях, как в детстве. Слушаю.

Женщины – неведомые диковинные создания. Как красивые, драгоценные, пригодные для одной только цели безделушки.

– Нет, – сказал я, когда она закончила свою речь.

Мать качает головой.

Встаю.

– Благодарю, mama, за заботу. Мне надо идти.

– Я уеду во Францию! – замечает она чуть более громко, чем обычно.

Шагнув к ней, я взял ее за узкое запястье.

– Не надо, mama, – сказал я. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь одного.

В ее серых, как брызги дождя, глазах – слезы, но мне ее ни капельки не жалко.

– Я останусь в Хогвартсе, – добавил я перед тем, как уйти.

Дубовая дверь отцовского кабинета захлопнулась за моей спиной.

Прости, мама, я ничуть не сожалею...

* * *

Громоздкие пухлые тучи налетели из-за причудливо скругленного края горизонта, злой ветер ударил в разом опущенные лица двух мальчишек разного возраста.

– Бежим! – прокричал Джейк. Ветер старательно затолкал возглас обратно в глотку.

Но они все равно побежали.

И, конечно же, не успели.

Могучие капли града обрушились на незащищенные головы, на плечи, плети дождя хлестали по спинам. Джейк забежал на крыльцо первым, следом, задыхаясь, Гарри, вдвоем они с трудом захлопнули хлипкую дверцу. За картонными стенами дома бесновалась непогода.

Джейк поднял мокрое лицо, выгоревшие волосы, как детский чепец, облепили скулы.

– Кто-то потряс наш шарик, – криво улыбаясь, заметил он.

Гарри ощупывал голову, нашел уже пару шишек.

Поднявшись наверх, в ставшую надежным убежищем комнату, мальчики прильнули к окну. Плотная пелена ливня скрывала от их взглядов даже кусты внизу. Вздохнув, Джейк отошел в глубь комнаты. Уставился оттуда настороженно на палочку в руках Гарри.

– Я высушу нас, – объяснил Поттер.

– Валяй, – Джейк кивнул.

Гарри произнес высушивающее заклятие. Магия работала. Совы не прилетали. Ах да, конечно, этот квази-сон не предусматривал немедленного министерского реагирования.

– Значит, в 98-м на Англию обрушится магия? – поинтересовался Джейк, сворачиваясь в кресле.

Гарри присел на краешек кровати напротив мальчика – он едва различал его лицо в темноте грозы.

– Волшебники существовали всегда, – нехотя сказал он. – Только магглы об этом не знали.

– Так ты волшебник, а я, выходит, маггл, – светлая голова Джейка качнулась пару раз. – Постой, – произнес он после паузы, – как звучит твое полное имя?

– Гарри Джеймс Поттер, – пожал плечами Гарри.

Джейк присвистнул.

– Я слыхал о тебе, – заметил он неодобрительно.

Гарри вновь приподнял и опустил плечи. Даже маггл из 77-го года слыхал о нем. Надо же. Но...

– Я тогда еще не родился, – подозрение вспыхнуло в нем со стремительностью молнии. Гарри крепче сжал палочку.

«Только пожалуйста, никаких больше пророчеств!» – тут же мысленно взмолился он.

Кажется, Джейк покачал головой.

– Я слыхал о тебе не здесь. «Сарга» – что-нибудь говорит название?

– Нет, – Гарри все никак не мог заставить себя расслабиться. В вое ветра за стеклом ему слышались знакомые голоса.

– Я так и думал, – пробормотал мальчик со взрослым пистолетом. – Все перепуталось. А твой мир, он как? – внезапно спросил он. – Нормально?

– Тш-ш, – не слушая, шикнул Гарри. – Слышишь?

– Нет.

Гарри встал, пробрался к окну. Распахнул створки. В лицо, как плеть, ударила ледяная вода. Не обращая внимания, Гарри свесился с подоконника по пояс, тщетно пытаясь разглядеть, что творится на улице. Рукой с палочкой он придерживал очки, чтоб не соскальзывали. Напряженно вслушивался в дождь.

Рядом остановился Джейк, но Гарри не обратил внимания. Все его чувства были направлены наружу, и вот он, кажется, действительно услышал.

– Эй, мы здесь! – закричал он, размахивая руками, и точно бы выпал, если б Джейк не удержал его за ремень джинсов.

– С ума сошел! – прошипел светловолосый мальчик-стрелок, и шипом этим опять напомнил Гарри Малфоя. – Кому ты орешь?

– Там мои друзья, – Гарри поспешно всунулся обратно в комнату, ринулся к двери. Джейк не отпускал его.

– Я ничего не слышу, – возразил он.

Гарри досадливо махнул рукой.

– Зато я слышу, – ответил он мрачно. – Пусти.

– Они найдут дом, – Джейк не торопился следовать совету. Да что там – приказу. Гарри охватило раздражение.

– В такой неразберихе – вряд ли, – стараясь говорить все же спокойно, заявил он. – Вдруг с ними что-нибудь случилось? – он вспомнил мертвые настойчивые руки Сириуса, и его передернуло.

– Я говорю тебе: не ходи туда, – гнул свое Джейк. Его акцент стал просто жутким.

– Это мое дело, – твердо и мрачно заверил его Гарри. – Пусти!

Джейк разжал пальцы. Гарри пулей вылетел из комнаты, не заметив, что настырный малолетка последовал за ним.

Ветер швырнул дверь назад в гаррины руки, и несколько драгоценных секунд Поттер потратил, пытаясь все же открыть ее и выскользнуть во двор. Тучи свисали в помрачневший сад тети Петунии, как чудовищные вымя, по ним змеились кровеносные сетки зарниц.

«Если мы в шаре, кто-то определенно хочет его разбить», – пришла шальная мысль.

Набрав на крыльце побольше воздуха в легкие, Гарри решительно шагнул в дождь и побежал, прикрывая голову руками. Кожу царапали осколки небесного ледового дворца, ветхие кроссовки скользили по бескрайним, как океан, лужам, разбрызгивая грязь во все стороны. Выскочив за калитку, Гарри попытался оглядеться, но линзы его очков рыдали горючими слезами, и он ничего не увидел.

– Рон! – закричал он в лицо стихии. – Гермиона! Где вы?!

Неясный отклик как будто раздался с того конца улицы, откуда приковылял он сам после ужасной встречи с Сириусом.

– Я здесь! – заорал он, чтобы тут же захлебнуться ледяной и до крайности мокрой водой.

Не тратя больше времени на бесполезные окрики, Гарри помчался в сторону предполагаемого местонахождения друзей.

Со склона холма ему навстречу с ревом неслась целая речушка. Поскользнувшись на асфальте-дне, Гарри упал, чудом не потеряв палочку. Грязный поток мстительно вцепился в очки и смыл их. Захлебываясь, Гарри шарил под водой руками, беспомощный, как новорожденный котенок. Чьи-то тонкие руки подхватили его подмышки, вздернули, нацепили на нос заляпанные очки. Гарри пальцами протер их. Скривился.

– Никого не видел? – прокричал он Джейку.

Мальчик – скукожившись под немилосердно хлещущими струями, он казался еще младше, – с гримасой покачал головой.

– Рон! – с новой силой заорал Гарри.

И медленно, борясь с течением, пошел вперед, выставив перед собой руки. Джейк шлепал следом.

Вдвоем они добрели до края небоската и некоторое время, не видя, шагали на одном месте. Руки Гарри то вдавливались в упругое и неприятно-пульсирующее (словно взопревшее на жаре мясо, с содроганием подумал он), то цепляли пустоту. Джейк, догадавшись, остановился, согнулся, скрестив над головой руки, но Гарри все не сдавался. Он звал друзей, давясь пресными брызгами, выкрикивал их имена, пока горло не начала рвать изнутри сухая пронзительная боль. Тогда Гарри развернулся и зашагал обратно, подталкиваемый беснующимся под ногами потоком. Джейк – тенью – за ним.

Впереди раздался новый крик.

Гарри, как безумный, помчался туда.

Джейк поспешил следом, ругаясь сквозь стучавшие зубы.

Они обшарили, наверное, все отведенное им пространство вдоль и поперек, но не нашли никаких следов друзей Гарри. Ливень не унимался. Гарри поцарапал руку, наткнувшись на гвоздь в невидимом из-за стены дождя заборе, Джейк все сильнее беспокоился о своем «ругере». Голоса, словно издеваясь, звучали, казалось, отовсюду.

Когда мальчики, вымотавшись и продрогнув окончательно, сдались, гроза, как по заказу, улеглась.

Джейк с любопытством озирался кругом. Гарри, застонав, плюхнулся на землю, не заботясь о том, что внизу раскинулась глубокая, матово блестящая лужа.

Местность неузнаваемо изменилась.

– Тебе знакомы окрестности? – трясясь и стуча зубами, спросил Джейк.

Гарри, обхватив себя холодными ладонями за дрожащие плечи, кивнул, не поднимая головы.

– Школа Волшебства и Чародейства Хогвартс, – сказал он. – Я учусь здесь.

– Я говорю тебе, пойдем внутрь, – взмолился Джейк на своем чудовищном английском.

Гарри, исподлобья смерив его взглядом, снова кивнул. Встал. Налетел легкий, с запахом осени, ветерок. Мокрая до белья одежда неприятно и жестко липла к телу. Взмахнув палочкой, Гарри непослушными губами произнес приевшееся за день заклинание просушки. Джейк благодарно улыбнулся. А поглядев вверх, ткнул в небо пальцем:

– Гляди.

Гарри поглядел. Небо больше не качалось, не вращалось и вообще никак не двигалось.

– Мы могли бы остаться здесь, – неуверенно предложил Джейк, заметив, что Гарри не двигается, по-прежнему запрокинув лохматую голову к вечерним облакам. – Может быть, я разведу костер?

– Нет, – пожал плечами Поттер. – В замке найдутся камины и теплые комнаты. По крайней мере, я так думаю, – добавил он себе под нос.

Усталые донельзя, они медленно побрели по душистому лугу к воротам темнеющего на горизонте замка.

– Куда же делись Рон и Гермиона? – сам себя спрашивал Гарри и сжимал кулаки. Ему не хотелось верить, что их голоса – всего лишь плод его больного воображения. Ведь Джейк сразу сказал, что ничего не слышал.

«Нечего было и бегать за мной», – с усталой злостью подумал Гарри, косясь на идущего рядышком мальчишку. Джейк двигался чуть впереди Поттера, неспешно, но упруго, его тонкие детские пальцы ласкали высокую луговую траву, он чему-то чуть-чуть, застенчиво, улыбался. Громоздкая кобура совсем не смотрелась на его тощей, обтянутой видавшими многие виды джинсами заднице. Точно почуяв взгляд Гарри, Джейк замедлил шаг и обернулся. Серьезный темный взгляд светлых глаз. Таких знакомых ненавистных светлых глаз. Улыбка на остром бледном лице.

Гарри смутился и отвел глаза. Тут же в нем толкнулся гнев на собственное смущение и на пацана, который его вызвал.

– Ну что ты идешь со мной? – не выдержав, заговорил Гарри.

Джейк остановился. Снова этот внимательный взрослый взгляд на юном бледно-загорелом лице. Нет, Малфой никогда не смотрел так.

– Ты думаешь, все закончилось, Гарри? – мягко и слегка насмешливо спросил Джейк, дав Поттеру возможность расширить первую реплику. – Что же тогда я делаю здесь, в твоем когда и где?

– Откуда мне знать, – буркнул Гарри, отворачиваясь.

Злость и стыд сплетались в его груди в один цепкий, неразделимый комок, и он почувствовал, как прилила к щекам кровь.

– Забудь, – махнул он рукой.

Джейк пожал плечами.

– Этот замок тоже нежилой, – сменил тему он.

Пораженный, Гарри вскинул голову.

«Нежилой» – это было мягко сказано.

Напротив мальчиков располагались ворота главного входа. Высокие створки были разбиты, длинные щепки упокоились в траве, их крепкое дерево основательно прогнило. По камням кладки змеились трещины, в них рос плющ и какой-то древний, омерзительный на вид мох. Крытую галерею завалили рухнувшие с верхних этажей валуны. Гарри задрал голову: насколько можно было видеть с его места, гриффиндорской башни больше не существовало.

– Пойдем внутрь, – едва шевеля губами, велел он.

И шагнул во влажный заброшенный полумрак прихожей. Джейк неслышно последовал за ним.

Разбитая парадная лестница, обвалившиеся перила. Гарри осторожно поднялся по покореженным ступеням, старательно обходя горы штукатурки и прочего строительного хлама. Здесь было сражение, он ясно видел это.

Ведя пальцем по уцелевшему сегменту перил, Гарри наткнулся на внушительный скол. На коже отпечатался копотный след. Чье-то заклятие угодило в камень.

Легко ступая по следам давнего разорения, они добрались до дверей Большого зала. Здесь створки были на месте, но скособочены, на блестящих некогда ручках запеклась ржавчина. Гарри, повернув их (рыжие чешуйки просыпались на пол, как сухие лепестки), толкнул дверь.

– Значит, твой мир тоже сдвинулся, – прозвучал рядом спокойный голос Джейка.

Гарри не был уверен, что понял его правильно. Медленно пошел он вдоль ряда перевернутых и выпотрошенных столов, в промозглом воздухе танцевали пылинки. Помост преподавателей разрушился в прах, лишь кое-где валялись фрагменты стульев. Вот клочок скатерти – зеленое с серым, она обветшала, стала склизкой на ощупь. Гарри задумчиво помял ее в пальцах, морщась от неприятного запаха. Вскоре он нашел и его источник: груда потускневших золотых тарелок в углу вперемежку с какой-то темной заплесневелой массой. Туча мух с жужжанием поднялась над местом потревоженного пиршества, черной волной прянула на Гарри. Присев, он замахал руками. Он чувствовал, что еще немного, и его вырвет. Внутри все противно дрожало.

Джейк тем временем бродил вдоль противоположной стены, носками кроссовок переворачивал заинтересовавшие его вещи. Вот одна особенно привлекла его внимание. Джейк присел на корточки, вытянул из вороха хлама чудом уцелевшую шахматную доску. Открыл ее. М-да, фигурки определенно волшебные.

Нескладный рыжеволосый подросток в лежачей позе, со скрещенными на груди руками. Джейк осторожно взял его в ладонь: фигурка была холодна, как лед. На крошечном лице человечка застыло выражение страдания.

Следующей Джейку попалась девочка: острые колени и локти, копна каштановых волос. Разглядеть лицо не удавалось: девочка закрывала голову руками, в ее напряженной позе сконцентрировался глубокий ужас, который она, казалось, испытывала. В миниатюрном кулачке она сжимала палочку.

Потом настала очередь симпатичного мальчика и рыжеволосой девочки, взявшихся за руки. На их улыбчивых лицах, однако, не было и тени улыбки...

Заслышав нетвердые шаги за спиной, Джейк поспешно захлопнул коробку с фигурами.

– Это ведь только сон, да? – спросил Гарри, становясь рядом.

– Может быть, – произнес Джейк, поднимаясь с колен. – Может быть, этот сон о том, как все будет, если... – нет, он не стал договаривать. Подросток в круглых очках, застывший по правую руку от Джейка, вызывал в стрелке все больше беспокойства.

– Надо уходить отсюда, – сказал он, беря Гарри за холодную руку. – Переночуем снаружи.

– Я не смогу заснуть, – шевельнул пропыленными губами Гарри.

– Постарайся. Мы не можем здесь оставаться. В этих развалинах нам не место, – Джейк пытался говорить мягко и рассудительно, но ему все сильнее хотелось треснуть этого волшебника по затылку, чтобы выбить наконец из него спесь, дурь и сопли.

«Развалины пропитаны злом! – хотелось кричать Джейку в опущенную растрепанную голову. – Оно сочится из всех щелей! И, если хочешь знать мое мнение, это зло местное, не завозное. Оно издавна гнездилось в стенах этого лживого замка! Еще немного, и оно заметит нас! Вспомнит нас обоих...»

– Нам надо уйти отсюда, – повторил он, сжимая пальцы свободной от ладони Гарри руки в кулак.

– Хорошо, – согласился волшебник. Дернул рукой.

Джейк заставил себя разжать пальцы.

* * *