Vanilla был чист. Vanilla был безупречен. Vanilla не мог и подумать о том, чтобы причинить боль тому, кто дорог... связать, ударить, попробовать кровь... о нет!! Никогда... дразнить, распаляя желание, безжалостней, чем только в лукавой забаве... позвонив, заставить ласкать себя возле телефона, – и объявить оргазм притворством...

Никогда.

Vanilla был слишком невинен для этого.

Vanilla, пожалуй, дружил с Kink’ом. Они были столь непохожи, сколь это вообще возможно. Влюбленный Vanilla склонен был пошалить в парке, Kink же с большим удовольствием научил бы кое-чему того счастливца, который попал в его руки. Кричать. Молить. Плакать от боли. Kink работал в фетиш-магазине и никогда не появлялся иначе как в кожаных штанах. То блюдо, которое Vanilla любил приправлять шоколадом, Kink предпочитал с цепями.

Это не значило, что Kink был неспособен любить, – нет, Vanilla вовсе не думал так. Kink мог любить с не меньшей страстью, чем он сам. Любовь Kink’а всего лишь проявлялась в иных поступках.

Vanilla пригласил бы любимого на чашку чая. Vanilla не устроил бы таких игр, из-за которых можно было оказаться брошенным в багажник с завязанными глазами, накрепко взятым в оборот. Никоим образом.

Ни за что.

Так что Vanilla не знал, что делать с собой, когда в один прекрасный день оказался на коленях перед Kink’oм.

В своем удовольствии Kink был нежен и нетороплив.

– Не такие уж мы и разные, ты и я, – сказал он, узнавая, насколько глубоко горло Vanillа. – Во мне всего лишь чуть больше жесткости. Действия. И нет ничего постыдного в подчинении.

Vanilla не был уверен, что понял его. Конечно, и прежде он опускался на колени перед любимыми – помогая им снять обувь или желая приласкать ртом, – но то было совсем другое. Здесь ощущалась власть, подобной которой он никогда не чувствовал прежде. Это захватывало. Волновало.

Это было опасно.

Как он мог доверять Kink’у? Как он мог поверить, что Kink не причинит ему зла? Vanilla беспокоился, и уверенность покидала его. Так что Kink действовал медленно. Он наставлял Vanilla во всех необходимых искусствах – подчиняться, обмениваться властью и доставлять удовольствие.

Однажды утром Vanilla проснулся, убрал зажимы с сосков, вибратор, ножные кандалы и ошейник и посмотрел на себя в зеркало. Потрогал следы ударов, отметины любовных укусов: несомненные следы того, где пальцы любимого были вчера. И закричал.

Он стал Kink’oм.