Фанон сидел в баре и неспешно потягивал свой коктейль. Когда дверь открылась, он поднял взгляд, и – как вы думаете, кто вошел? Канон собственной персоной. Весь отглаженный и принаряженный, словно это не он валялся в ногах у Фанона неделей раньше. Фанон быстро пригнулся и прошептал на ухо Вульгарности:

– Боже, за что мне это?

Вульгарность с любопытством покосилась на вошедшего.

– Ты имеешь в виду – «этот»?

Она смерила его взглядом и снова обернулась к Фанону:

– Он не в твоем вкусе, дорогуша.

Фанон заерзал на своем месте.

– Да я знаю... Это было минутное увлечение... Понимаешь, ну что-то вроде игры – «соврати невинного».

Вульгарность закатила глаза.

– Какой. Ты. Предсказуемый, – ее блестящие накрашенные губы обхватили горлышко бутылки и через несколько томительных мгновений выпустили его со сладострастным чмокающим звуком. – Тебе стоит придумать развлечение пооригинальнее.

Фанон бросил вороватый взгляд на входящего в телефонную будку Канона. Непохоже было, чтобы он узнал Фанона, но рисковать все равно не стоило.

– Поменяйся со мной, – попросил он Вульгарность.

– Что? – на ее лице отразилось замешательство с легким оттенком насмешки.

Фанон вздохнул.

– Прошу тебя!

Вульгарность ухмыльнулась.

– О-о-о, вот даже как, мы умоляем? Не позвать ли Кинка поиграть с нами?

Но все же она грациозно поднялась с табурета и уступила место Фанону. Этот маневр дал ей возможность заглянуть в телефонную будку.

– А он такой сла-адкий... – промурлыкала она.

Фанон застонал.

– Если, конечно, ты предпочитаешь девственников, – она задумчиво прикусила губу жемчужно-белыми зубками. – Думаю, с этим лучше к братцу Фетишу...

Фанон уронил голову на руки. Весь мир, казалось, ополчился против него. Сначала он затрахал Канона до полусмерти, потом ему это понравилось, потом его довели до безумия непрекращающиеся сны и жжение в паху, как от свежей татуировки, – а теперь еще и Вульгарность со своими подколками. Без сомнения, с нее станется пригласить и Кинка, и Фетиша. Вот веселье-то будет... Эта троица ни на что не способна, кроме как дразнить и изводить его часами. До чего же глупо чувствовать себя уязвимым!

Но как он мог устоять? Канон... белая рубашка так и просится прочь с его плеч, губы ждут поцелуя... Может быть, он и зашел слишком далеко. Но, черт побери, Фанон был уверен, что держит все под контролем!

Он все еще не мог понять, почему он не ушел отсюда сразу же. И почему Канон выбрал именно этот бар среди других.

Фанон поднял голову. Вульгарность насмешливо улыбалась ему, ее глаза поблескивали.

– Думаю, мне пора пойти поболтать с твоим... другом, – сказала она.

Фанон вздрогнул.

– Ты выглядишь так, словно тебе было очень хорошо с ним... – добавила она, выразительно понизив голос, и встала.

Фанон застыл. Он не мог поверить в то, что это происходит на самом деле.

Вульгарность осклабилась и сделала шаг от барной стойки.

– М-м-м, у него такой прелестный ротик... не правда ли? – Она задумчиво надула губки, внимательно изучая сидящего в углу с рассеянным видом Канона. – Знаешь, такие, как он, совершенно не в моем вкусе, но в нем есть какая-то изюминка.

Снова обернувшись к Фанону, она притворилась задумавшейся на мгновение, а потом ее глаза нездорово блеснули.

– Решено. Звоню Бондажу, – она откинула крышку мобильного телефона. – Я уверена, твой мальчик будет выглядеть потрясающе порочно в цепях.

Фанон подскочил на месте, чувствуя, что краснеет до ушей. Увидев, что Вульгарность уже начала набирать номер, он понял, что с него достаточно, и резко схватил ее за руку, так что от неожиданности она едва не выронила мобильник. Глядя в ее расширившиеся от страха глаза, он прорычал:

– Никакого Бондажа. И даже не думай о том, чтобы звонить Садо и Мазо!

Немного оправившись от шока, Вульгарность скорчила недовольную гримаску.

– Какой ты зануда! – капризно протянула она, убирая телефон в сумочку и возвращаясь на свое место; под ее холодным взглядом Фанон поспешно убрал руку.

Язвительно улыбнувшись, она добавила как бы между прочим:

– Если ты хотя бы заикнешься о том, чтобы позвать Флаффа или Ваниллу, – клянусь всеми святыми, полиции понадобятся годы, чтобы опознать твой труп.

Фанон возвел глаза к небу и скривил губы в одной из своих обычных ухмылок.

– Я тебя умоляю! Вопреки распространенному заблуждению, я не сошел с ума.

Слово «еще» не было сказано вслух, но мысленно обе стороны произнесли его.

Фанон посмотрел на свой стакан, рассеянно покрутил его в руках и вздохнул. Боже, неужели что-то может еще больше испортить ему жизнь?

Но в этот самый момент, словно сама судьба прочитала его мысли, Фанон почувствовал на себе чей-то взгляд и услышал тихое восклицание из угла, где сидел Канон. Вульгарность хихикнула, прикрывая рот рукой, но он не обратил на это внимания.

Две пары синих глаз встретились взглядами, и Фанон почувствовал, что бледнеет.

– О, черт...

Продолжение следует.