«Я люблю тебя. Не знаю, буду ли я с тобой в болезни и в здравии, в горе и в радости, смерть нас разлучит или что-то другое. Мы расстанемся навсегда, если однажды вечером я вдруг захочу остаться один. Мы будем вместе навеки, если ты передашь мне вирус бессмертия и заберешь меня в свой рай. Когда-нибудь моя любовь покинет твое тело и найдет другое, чтобы в нем воскреснуть вновь. Но сегодня она снимает комнату в твоем сердце, и срок аренды еще не окончен...».

Уже двенадцать часов продолжались последние сутки первого летнего месяца и первая ночь их постцеремониальной жизни. Городская служба регистрации актов гражданского состояния. Родители Ника, которые опоздали, но все-таки приехали на свадьбу. Телефонный звонок от матери Арта (через минуту после регистрации!). Обручальные кольца с надписями: «Арт» – для Ника и «Ник» – для Арта. Вечеринка в «Kit Kat»; белые смокинги и черное нижнее белье. Только близкие друзья. Никаких журналистов. Бутылки с минеральной водой в гостиничном номере (лето 2003 года в Берлине было жарким). А в стране, где выросли Арт и Ник, зима продолжалась полгода, и любовь без половых условностей все еще не могла приобрести легальный статус.

Арт опять проснулся первым. Как обычно, над их кроватью как будто пронесся ураган. Правда, за два года Арт успел привыкнуть к особенностям ночей, проведенных с Ником. Вид почти идеально заправленной постели по утрам, в которой он просыпался, если был один, всегда немного огорчал его. В этот раз ураган унес не только одеяло, но расправился и с шелковыми бордовыми простынями, легко принимавшими участие в событиях, свидетелями которых они были прошлой ночью.

Номер за десять тысяч евро в сутки: «Все апартаменты одинаковые, любовь моя. Некоторые просто одинаковее других». Вполне королевская обстановка. Золото вместо металла в ванной, зеркала вместо стен и неизвестное количество никому не нужных комнат (ведь спали-то они все равно только в одной!).

Ник лежал на самом краю кровати. Засыпая в объятьях Арта, он часто оказывался далеко от него по утрам. Солнечные лучи, пройдя сквозь оконные стекла, проникали в его тело, оставаясь там навсегда. Лучи напоминали Арту расплавленное золото или мед, символ первого месяца после свадьбы. Волосы на груди Ника тоже казались золотыми, а на голове – совсем темными, вопреки их естественному светло-каштановому цвету. Одной рукой он как будто обнимал свое тело чуть выше талии. Другую, с обручальным кольцом, Арт не видел из-за одеяла, которое закрывало только левую руку Ника, оставляя его тело отражаться в зеркалах, занимающих стену напротив кровати. Татуировка на левой ноге вокруг щиколотки – принадлежность к восточному культу, которым когда-то увлекался Ник и название которого Арт никак не мог запомнить. Ровный золотисто-бежевый загар. Тело – откровенная демонстрация достижений лучших фитнесс-центров Европы. Шрам на внутренней стороне левого запястья, пересекающий вены, – теперь почти забытое воспоминание. В общем-то, Арт тоже не мог пожаловаться на скромные внешние данные: детство, проведенное в спортивных секциях, оказывало неоценимую услугу не только на театральной сцене. На нем отлично смотрелись и классические смокинги, и белые майки со светло-голубыми джинсами, которые он носил дома. Но рядом с Ником, всегда таким уверенным в себе и умеющим каким-то почти мистическим образом угадывать даже чужие мысли, все актерские приемы Арта, которые он интуитивно использовал и в отношениях с любовниками, казались лишенными всякого смысла.

В их паре Ник никогда не стремился доминировать. Но уже два года, с той случайной ночи, которую они вдвоем провели в сломанном автомобиле Ника, Арт точно знал, что его неизвестный ангел-хранитель наконец обрел вполне земное воплощение. В тот день Арту исполнилось двадцать шесть лет, и в прошлом у него был диплом об окончании театрального института и несколько передозировок кокаина. А на следующее утро он был готов отдать весь кокаин мира за то, чтобы его ангел, принявший облик 31-летнего генерального директора одного из книжных издательств, мужчины со светло-серыми глазами, так подходившими под цвет дождливого берлинского неба, никогда не дозвонился до автосервиса и не разрушил нечаянно им самим созданное волшебство.

Арт долго смотрел на своего друга, пока не почувствовал что-то похожее на ревность к стране снов, которой все еще принадлежал его любовник. Только солнечный свет мог наслаждаться близостью с ним, не разбудив его. Арту оставались лишь иллюзии, в которых он не выпрашивал у Ника очередную дозу любви, а брал все, не боясь передозировки своего счастья.

– Прикрой свою наготу, а то я изгоню тебя из рая, – почти шепотом сказал Арт, опасаясь разбудить Ника и одновременно желая, чтобы тот его услышал.

Похоже, страна снов и не думала расставаться со своим пленником. Арт наклонился над Ником и по его дыханию, чуть замершему в эти секунды, догадался, что он не спит, а только притворяется. Вместе с поцелуем, чтобы наказать обманщика, Арт слегка укусил его, зажимая его губы в своих губах и превращая укус в новый поцелуй.

– Здесь отличный климат, чтобы по утрам просыпаться без одежды. К тому же я хочу провести в раю весь день и только вместе с тобой, – ответил Ник, когда Арт перестал его целовать.

Ник уже окончательно проснулся и теперь рассматривал отражение своих желаний в зеленых глазах Арта, как предварительно отснятые кадры на цифровой видеокамере, одну из которых они вчера чуть не разбили, поднимаясь вечером по ступеням отеля и будучи при этом не слишком трезвыми.

– Разве наше грехопадение еще не случилось? – Арт попытался отвести взгляд, изображая полное равнодушие.

– Оно продолжается, любовь моя. И рай мы арендовали, а срок аренды еще не истек.

Ник приподнялся на кровати, одной рукой обнял Арта за шею, быстро прикоснулся своими губами к его губам и снова лег на спину. Такие экспресс-поцелуи всегда отлично помогали против депрессий Арта, которые отчего-то часто наступали после ночей, проведенных в любви. И в этот раз его глаза из зеленых превратились в черные (зрачки расширялись независимо от солнца, наполнившего светом их комнату).

– Тебе нравится твоя новая роль в театре?

Не дожидаясь ответа, Ник сбросил одеяло на пол, как будто случайно коснувшись при этом руки Арта. Арт слушал свое сердце, с каждым ударом которого в его кровь выбрасывалась новая порция волшебного яда. Вселенная вокруг него сжималась с огромной скоростью, пока не превратилась в одну пульсирующую точку, на мгновение замершую перед Большим Взрывом.

– Ты никогда не приходишь на мое шоу.

Арт лежал на животе, опираясь на локти, и держал в своей руке руку Ника, поочередно прикасаясь губами к каждому пальцу на ней. Ник смотрел на свое отражение, периодически теряющее симметричность в стеклянных квадратах потолка.

– Если я приду на твое выступление, то увижу твою любовь, обращенную к зрителям, а не ко мне. Я слишком люблю свои удовольствия, чтобы отдавать их другим, – сказал Ник с интонациями откровенного эгоизма в голосе.

– Значит, я – всего лишь удовольствие?!

Арт отпустил руку Ника и наклонился над ним совсем близко, чтобы увидеть в глазах своего ангела искры дьявольского веселья, которые он так любил. Ник чувствовал через кожу стук сердца Арта, вслед за которым его собственное разгонялось все быстрее.

– Ты – самое главное удовольствие в моей жизни. Разве это так мало для тебя значит?.. Мне нравится твоя спина.

Ник медленно провел своей рукой вдоль позвоночника Арта вверх, затем вниз, чувствуя, как теплеет его кожа.

– И все-таки, что ты чувствуешь, когда выступаешь на сцене?

– Это оргазм, только он начинается в голове. Я же не могу быть с тобой весь день. Вот и приходится пользоваться другим способом и изменять тебе со всеми сразу. Сотни зрителей! Только представь! А тебя нет среди них...Ты думаешь, мы долго будем вместе?

Ник убрал руку со спины Арта и взял сигарету из пачки, которая лежала на столике из розового стекла рядом с кроватью. Эта привычка очень не нравилась Арту, и сейчас Ник мстил ему за вопрос, так легко прервавший наслаждение.

– Я буду с тобой, пока мне не надоест моя любовь к тебе. Каждый любит удовольствие, которое получает от другого. Ты любишь меня, то есть удовольствие, которое получаешь со мной, – ответил он.

– Когда вчера ты первым сел в машину, я уже не видел тебя за темными стеклами... Столько людей поздравляли нас, желали нам счастья... Я подумал, что наша мечта наконец исполнилась, и поэтому мы скоро перестанем хотеть ее, хотеть друг друга так же сильно, как раньше.

Ник щелкнул зажигалкой и долго удерживал язычок пламени, не поднося его к сигарете.

– Смотри, наши отношения – огонь ради огня. Он не может быть вечным.

– Но ты всегда в моей голове, даже если тебя нет в моем теле. Ты входишь в меня своим взглядом так, что я узнаю твое желание. Оно наполняет мою кровь. Я чувствую тебя даже на кончике языка.

– Все просто. Когда твой язык перестанет на меня реагировать, ты меня разлюбишь и будешь искать наркотик посильнее меня.

Ник вынул изо рта сигарету и перегнул ее пополам так, что табак высыпался на кровать.

– Если я уйду, тебе будет больно из-за меня? – спросил Арт.

Он одевался перед зеркалом, позволяя Нику рассматривать все движения его отражения и продолжать их в воображении. На коже зазеркального Арта смешивали свои отблески золотая спинка кровати, темно-красное одеяло, на котором он теперь стоял, черный атласный халат, на фоне которого светлые пряди в его волосах казались еще ярче.

– Ты собираешься уйти прямо сейчас? В таком случае я возьму нашу любовь себе, а ты будешь свободен. Во мне навсегда останется часть тебя, а в тебе – часть меня, даже если ты захочешь забыть об этом. Я говорю не о сперме и порванных презервативах. Презервативы еще никого не защитили от любви. Каждый партнер дает тебе возможность прожить еще одну жизнь, и от тебя зависит, продлится она мгновение или вечность. Секс – всегда создание новой жизни.

– А любовь?

Ник облизал свои губы, ставшие, как ему казалось, сухими за время их разговора. Он наклонился к Арту, который сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, и проводил пальцами ног по длинному ворсу белого ковра, покрывающего пол.

– Ты такой сладкий сегодня, – сказал Ник, целуя Арта в шею и случайно касаясь губами цепочки из белого золота, которую подарил ему вчера. – Любовь – это когда я говорю тебе: «Я люблю тебя». И ты в это веришь. И я в это верю. И это становится правдой.