Грозный космический звездолет «Диавона», что на языке избранников означало «Неуловимый», возвращался домой. Он мчался в мировом пространстве с неслыханной скоростью – сто пятьдесят тысяч километров в секунду. Ему предстояло преодолеть расстояние, которое свет – самый быстрый гонец во вселенной – прошел бы за девять лет. Именно таким было расстояние до звезды, горевшей по ночам холодным голубым светом на земном небе вблизи созвездия Орион, – Рамерии, родины того, кто сидел сейчас в рубке управления кораблем, погруженный в чтение.

Могло показаться, что штурман звездолета Кау-Рук несет свою вахту слишком уж беспечно, но в действительности он имел на это полное право. Огоньки приборов мигали успокаивающими янтарными и зелеными сигналами, сообщая о том, что полет проходит нормально, а бортовой компьютер подтверждал оптимальность курса, проложенного штурманом в результате многочасовых расчетов на этом отрезке пути. Все, что могли сделать здесь люди, звездонавты сделали, остальное зависело от судьбы – ведь космос непредсказуем.

Дверь рубки с легким шелестом скрылась в стене, пропуская второго из бодрствующих на борту корабля – легкого и стройного, с копной темных волос и живыми черными глазами, – но Кау-Рук не оторвался от книги. Чтение было его страстью, он погружался в интересную книгу, полностью отключаясь от реальности, причем это необязательно был рассказ об истории народа, неординарных характерах или приключениях, зачастую это была просто техническая литература. Когда-то он даже пропускал, зачитавшись, ежедневные тренировки, обязательные для всех, несущих космическую вахту, за что получал выговоры от командира экспедиции генерала Баан-Ну, сейчас мирно спавшего в анабиозе в специальном отсеке полетного сна, как и весь остальной экипаж. Когда-то... когда эти его выговоры еще имели значение.

Вошедший с непринужденным изяществом опустился в кресло второго пилота и склонился над приборной панелью, считывая показания. Удовлетворенный результатом, он наконец откинулся на спинку кресла и нарушил молчание, царившее в рубке, негромким замечанием:

– Срок вашей вахты на исходе. Я мог бы сменить вас, если вы устали, мой полковник.

Кау-Рук вздрогнул, возвращаясь к реальности, и вскинул глаза на собеседника; лицо его осталось бесстрастным, но по нему словно пробежала тень, слабый отголосок более ярких эмоций: высокомерное удивление, легкая тревога, смущение... Второй пилот тотчас опустил глаза в пол, избегая пристального взгляда миндалевидных, чуть прищуренных глаз штурмана, и сам же оборвал свое движение, не завершив почтительный поклон.

– Вы можете безо всякого опасения смотреть мне в глаза, Ильсор. Даже если не принимать в расчет то, что я не собираюсь подчинять вас своей воле, вы защищены талисманом, – Кау-Рук указал на изумруд в серебряном обруче, украшавшем голову арзака.

– Это просто выработанная годами привычка, – чуть улыбнулся он в ответ, поднимая голову, – мой полковник.

– Защитная реакция, – кивнул штурман, – понимаю. Без этого вы просто не смогли бы пробыть столько времени личным слугой нашего генерала. Давно хотел сказать, что у вас феноменальная выдержка, Ильсор. Я еще на Рамерии, с тех пор как поступил под его руководство, не мог выносить его общество больше часа.

– Это было взаимно, мой полковник. Он говорил, что с вами не о чем разговаривать, так как вы совершенно не разбираетесь в литературе.

– Ну, еще бы, – усмехнулся Кау-Рук, – а если быть более точным, не выношу небылицы отдельных графоманов, посвященные их же несуществующим героическим подвигам.

– В «Завоевании Беллиоры» были некоторые удачные моменты, – с мягкой улыбкой возразил Ильсор, – допустим, описание первобытных чащ непокоренной планеты и полчищ светящихся зеленых огней – глаз диких зверей...

– Ну да. Еще бы он их хоть раз увидел, эти полчища и чащи, – совсем бы хорошо было.

– Вы напрасно смеетесь, мой полковник. Мне даже жаль, что рукопись генерала Баан-Ну погибла. Как думаете, после пробуждения от сна, вызванного усыпительной водой, он сохранит свои способности писателя? Возможно, он смог бы добиться успеха.

– Надеюсь, сон его излечит, – насмешливо фыркнул штурман. – В любом случае, я никогда не присоединюсь к армии его поклонников, пусть не надеется. Ненавижу фэнтези.

– Вы предпочитаете научную фантастику?

– Я? – приподнял бровь Кау-Рук. – Да я вообще чужд подобному словоблудию. Предпочитаю серьезную литературу.

– Охотно верю, мой полковник, – весело блеснул темными глазами Ильсор, – вот только не вы ли записали в бортовом журнале по пути на Землю, что наш звездолет «бороздил межзвездную пустыню семнадцать лет»?

– Хм... – штурман с невозмутимым лицом принялся изучать ногти на левой руке. – Ну... возможно, я что-то такое и написал... – и он с вызовом посмотрел на собеседника, который тут же сделал вид, что это не он только что улыбался, наслаждаясь редким зрелищем смутившегося менвита. – И потом, это были не фантазии, а чистая правда!

– Правда иногда бывает так же прекрасна, как и фантазии, – негромко заметил арзак, склонив голову. Похоже, это и впрямь была привычка – прятать глаза и что-то свое, глубоко личное в них.

– Фантазии – лишь бегство от реальности, – отчеканил Кау-Рук, как заученную формулу.

– Да, возвращаясь к реальности, – заметил Ильсор. – Почему вы все-таки согласились помочь арзакам?

– Примерно потому же, почему тогда, на Беллиоре, отказался вступать в бой с благородными орлами. Осознание бессмысленности побоища и нежелание погибать самому.

– Но у вас оставался выбор... вы могли тогда реабилитировать себя, выдав нас.

– Мог. Вопрос, ради чего? На Рамерии меня ждала бы весьма неприятная казнь за самовольный уход от битвы. Вы разбираетесь в наших... в менвитских ритуалах, Ильсор?

– Этот мне известен. Вас приковали бы к скале в Рамерийской пустыне и оставили умирать от жажды.

– Хм... перед этим я был бы еще лишен имущества и чести. Лично Правителем Гван-Ло, что само по себе было бы своеобразной насмешкой... мы хорошо знакомы, и он давно мечтал наказать меня за излишнюю самостоятельность мышления, потому и не назначил начальником экспедиции. Но в целом верно. Так что в историю менвитов я теперь войду как предатель.

– И как герой – в историю арзаков.

– Ну, это вряд ли... впрочем, у меня еще будет шанс испытать все эти удовольствия по прибытии. Но свой выбор я сделал. А герой здесь один – вы, Ильсор.

– Странно слышать такое от вас, мой полковник.

– Разве? – прищурился Кау-Рук. – А мне казалось, вам не привыкать...

– Что вы имеете в виду, мой полковник? – вскинул голову Ильсор. – Если речь идет о признании меня вождем арзаков со всеми почестями, то...

– В данный момент я говорил не об этом. Я о том беллиорце, который на праздничном приеме в Изумрудном городе раздавал изумруды арзакам. Урфин Джюс, если не ошибаюсь? Он смотрел на вас, как на древнее божество, спустившееся с небес. Он ведь работал на вас? И эта затея с кражей камней из сейфа... это была ваша идея?

– Талисманы были подарком Урфина моему народу, – спокойно, не поднимая глаз, отозвался арзак, – я не знал об этом.

– И все же как начальник службы безопасности экспедиции я отмечал, что вы проводили с ним достаточно много времени.

– Ну что ж, тогда считайте это грамотно спланированной и проведенной мной операцией, мой полковник, – отозвался Ильсор после минутного молчания, по-прежнему не глядя на менвита.

Кау-Рук молча кивнул. В конце концов, это было не его дело – куда отлучался вождь арзаков в ночь перед отлетом. И он не имел права задавать какие бы то ни было вопросы тому, чье имя – Ильсор – на языке бывших избранников означало «Прекрасный». Тот и отвечал-то на них лишь из врожденной, присущей всем арзакам вежливости, а может, оттого, что еще не до конца свыкся с новой для него ролью свободного человека. Штурман подумал, что не должен был пользоваться этим.

– Ильсор...

– Да, мой полковник?

– Вы можете смотреть мне в глаза. И можете также называть меня по имени, если пожелаете.

– На Рамерии это может оказаться неуместным.

– Разве что на первых порах... для Рамерии пришло время перемен, верно?

– Вы примете в них участие на стороне арзаков?

– Я уже говорил вам об этом там, на Беллиоре... на Земле: я не могу обещать быть с вами, я как-то привык быть сам по себе. Но я выполню все ваши поручения.

– Рассказать о событиях, там произошедших, лишь так, как вам скажем мы, арзаки.

– Да.

– Ну что ж... – Ильсор, мимолетно улыбнувшись, выпрямился в кресле. – Похоже, мне везет на тех, кто горд и независим, но... – он умолк.

– Уважает вас? – предположил Кау-Рук. – Или – вспоминая этого беллиорца – восхищается вами?

– Но ведь к вам это не относится?

– Как знать? – пожал плечами менвит. – Я давно приглядываюсь к вам и нахожу очень незаурядным. Вы явно рождены не для того, чтобы быть рабом, но вот кто вы на самом деле, Ильсор...

– У вас впереди семнадцать лет, чтобы понять это, мой полков...

– Хм?

– Хорошо, Кау-Рук. Итак, семнадцать лет нашего совместного полета.

– Вы абсолютно правы, Ильсор, – улыбнулся менвит, вставая, и небрежно махнул рукой, обозначив салют. – Смену сдал.

– Смену принял.

Ильсор проводил взглядом удаляющуюся высокую стройную фигуру. Кау-Рук, как и все менвиты, с детства увлекался спортом, и его движения были быстрыми и легкими, но какими-то скупыми и однозначными, в отличие от бесшумной грации арзаков, приученных быть незаметными.

На приборной панели осталась лежать забытая Кау-Руком книга, оказавшаяся даже не книгой, а скоросшивателем с копиями каких-то текстов на беллиорском языке. Ильсор перевернул пару верхних страниц, заполненных кодами, на его взгляд, абсолютной абракадаброй: «space 20   ampersand & 26 & apostrophe ' 27 ' asterisk * 2A &#042», и хотел было отложить папку, но тут его внимание привлекла странная пометка. Под строчкой «slash, virgule, solidus; backslash, reverse solidus» чьей-то – самого звездного штурмана? – рукой была небрежно нацарапана фраза: «Слэш – это не только косая черта...»

Санкт-Петербург,
15 декабря 2004 г.