Больше четырех сотен лет я мучаюсь одной и той же мыслью – что такое любовь? И не могу найти ответа. И кажется мне, никогда его не найду. Злость на собственную некомпетентность может перерасти в моем случае только в месть. И она близка. Если я ничего не понимаю, это не означает, что я дурак. Скорее наоборот. Я слишком умный, поэтому вижу всю тщетность и глупость этого чувства. И стоит мне доказать это ему, всё встанет на свои места. Он больше не будет мучить меня своей верой в любовь, которой я заразился от него четыреста лет назад. У меня было время переболеть этой заразой. Теперь остается только вылечить от нее Рафаэля Каина.

О, он был в восторге, пронзая меня своим знаменитым мечом. Пока я не провалился прямым экспресс-путем в ад, мы стояли так близко, и я видел страсть в его глазах. Ту же самую страсть, которую он излучал, протыкая свою ненаглядную Микико другим своим мечом, покороче... И даю голову на отсечение, он не прочь бы был повторять это действо со мной раз за разом... Бедный слепой Рэйф, он не видит очевиднейших вещей. Он не понимает, что разницы между любовью и ненавистью нет. Что я добился от него того, чего хотел. Его страсти ко мне, выжигающей всё страсти, под стать моей страсти к нему. У нас взаимное чувство, несомненно. И как я уже от этого устал.

* * *

– Микико! – я не мог поверить своим глазам. Но после возвращения Киоми я уже ничему не удивлялся. Возможно, это мне в награду за долгое служение свету, мне нужно уходить на покой, наслаждаясь заслуженным счастьем. – Как?

– Мама! – Киоми тоже узнала ее, и у меня не осталось никаких сомнений. Хватит паранойи, всё хорошо, что хорошо кончается.

Она была такой же, что и в день смерти. Она узнала Киоми, но удивилась, что та так выросла. У нее всё вызывало удивление, но наше присутствие успокаивало ее. У меня все воспоминания о прошедших четырестах годах растаяли, стоило мне прикоснуться к ее родному теплому телу. Она появилась у порога нашего дома – да, я наконец всё-таки купил домик на берегу моря, маленький, но вполне уютный. Последнее, что она помнила, – это Маллоса и Вашисту, пришедших, чтобы убить ее.

Первые несколько дней мы были счастливы. Но после начались конфликты. Я сам был виноват. Микико ревновала к Саре. И я признался ей, что у меня были мысли о том, чтобы создать с ней семью... Впрочем, рассказывать ей о том, что мы уже два месяца, с покупки дома, жили с ней в гражданском браке, я не стал. Мне было жалко Сару. Я искренне любил ее, но никто не мог сравниться с моей Микико. Я хотел иметь Сару как друга, но понимал, что ей тоже сложно, она успела влюбиться в меня, и я сам в этом виноват... Но у меня не было надежды на возвращение Микико, и в соответствии с этим я и жил. Хотя, по правде говоря, оправдывать себя так я стал совсем недавно. И если бы она вернулась чуть раньше, мне не в чем было бы ей признаваться. Я полностью принял на себя вину, но Сара предпочла съехать. Она всё-таки хороший друг, и этому я остался рад, хотя и стану по ней скучать.

Гудвин вскоре тоже съехал, они с Разикой наконец встретились, и у него тоже образовалась своя семья. Гудвин на прощание напомнил мне о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но я убил Маллоса, расстроив его планы, и вряд ли сейчас я мог о чем-то беспокоиться. На самом деле я очень сильно устал от ненависти и подозрений. Я хотел любить, я хотел доверять. И я любил ее и доверял ей.

А потом пришла Вашиста.

– Ну нельзя же быть таким наивным, бессмертный, – сказала она. – И ведь нельзя тебя избавить от твоей глупости.

– Чего тебе надо? Я не отдам Киоми, мы уже об этом говорили.

– При чем здесь Киоми? Ты впустил в свой дом демона и считаешь его своей женой.

Я усмехнулся.

– Ты считаешь, что я поверю тебе? Лучше держись от нас подальше, если с Микико что-нибудь случится...

– Только поэтому я до сих пор не вмешивалась. Но я не хочу, чтобы он восстановил против меня Киоми.

– Микико сказала, что это ты убила ее, что Маллос только стоял и смотрел. Так что... Боюсь, для того, чтобы спокойно жить, мне придется от тебя избавиться...

И она исчезла, не дав мне договорить. Что ж, пусть бежит. Она помогла мне убить Маллоса, но всякая благодарность имеет пределы. Только потом я понял, что она сказала «он», а не «она»...

* * *

– Я люблю тебя, – прошептал он ей на ухо. – Микико. – Она встрепенулась и напряглась.

– Но я вела себя как... стерва.

– Но ты же ревновала, в этом нет ничего противозаконного, – сказал он, улыбаясь.

– Значит, любовь оправдывает злость?

– Когда сильно любишь кого-то, все остальные чувства и эмоции тоже очень сильные. Когда ты умерла... Когда я потерял тебя, я возненавидел весь мир. Каждый демон, которого я убивал... – У Рэйфа перехватило дыхание. Он прижал Микико к себе.

– Тогда ты должен признать, что все сильные чувства вызваны любовью. Даже ненависть.

– Возможно. Когда я ненавидел Маллоса, я делал это из-за любви к тебе.

– От ненависти до любви один шаг... – она посмотрела ему в глаза, пытаясь поймать его взгляд, но он погрузился в себя, задумавшись.

– Я должен тебе признаться, Микико. Когда я наконец насадил его на меч... Я почувствовал такое глубокое удовлетворение... Которое было сродни оргазму. Я как будто снова был с тобой, как будто, убив его, я вернул тебя к жизни. И, насколько я понимаю, я был прав, – он снова улыбнулся и поцеловал ее в лопатку. Она ничего не сказала.

* * *

Прошло несколько недель. К этому вопросу они больше не возвращались, но с каждым днем Микико раздражалась всё больше и больше. Она кричала на Киоми, довела до слез Разику, когда они с Гудвином навещали их. Сара вообще боялась подходить к их дому. Рафаэль решил поговорить с женой. Он понимал, что ей трудно, но Киоми была в этом не виновата, и все остальные тоже.

– Микико, Киоми тоже сложно, ты можешь вымещать свое раздражение на мне, я всегда поддержу тебя, потому что понимаю, но Киоми... Ты никогда не повышала на нее голос. Что с тобой?

– Ты прав, мне очень сложно, вся эта новая жизнь. Ты...

– Я всегда рядом. Я больше не позволю никому обидеть тебя. Я виноват в том, что случилось с вами.

– Ты не можешь по-другому. Скажи – поступил бы ты тогда иначе? Не пошел бы помогать Акире?

Рэйф опустил голову, признавая ее правоту.

– Ты слишком добрый ко всем, но ты не можешь понять, что ты не можешь помочь всем. У тебя комплекс супермена, ты считаешь, что без тебя мир развалится. Нет, ты никогда не сможешь стать обычным человеком, семьянином, защитником своей семьи.

– Но я стараюсь! Я отошел от дел, ты же знаешь.

– Разве? И где же ты был, когда сюда приходила женщина, которая убила меня?

Рафаэль молча схватил меч и выбежал.

– Ты опять убегаешь? Ты уходишь, чтобы убить ее, не задумываясь о том, что, уйдя, ты рискуешь не застать нас. Снова!

– Но я должен найти Вашисту, ты же сама сказала...

– Я сказала, что ты должен защищать свою семью, а не гоняться за демонами. И знаешь что, если бы ты не был демоноборцем, они бы не преследовали твою семью.

– Но...

– Уходи! Если ты не можешь думать в первую очередь о собственной семье, иди и разбирайся со своими любимыми демонами!

Это был их первый семейный скандал. Когда-либо.

Он вышел, нашел Вашисту и отправил ее в ад. Только после того, как она провалилась в огненный вихрь, до его распаленного гневом сознания дошли последние слова демоницы: «Ты не понимаешь, это не Микико! Это Маллос!»

«Она права, – подумал он. – Микико не виновата. Это Маллос виноват во всем». И ненависть к Маллосу, погасшая было с его смертью, разгорелась с новой силой. Только теперь он не знал, как отомстить ему.

* * *

И со смертью Вашисты проблемы не прекратились. Обосновываясь на одном месте, Рэйф не подумал, что теперь демоны будут знать, где найти его, что теперь он станет мишенью для них. Ему представлялось, что, убив Маллоса, он прекратит существование демонов как класса. О, наивные мечты. И теперь ему приходилось убивать демонов, проникающих в его дом, угрожающих его семье. Но это было не всё. С этим бы Микико, даже обвинявшая его в том, что если бы не его «работа», они бы были в большей безопасности, была согласна. Но Гудвин и Сара также стали легкой добычей демонов. Сара была опасна им своими исследованиями, а Гудвин не мог постоять за себя, до сих пор оставаясь хорошим заложником для тех, кто хотел насолить ему самому. И он разрывался между семьей и Гудвином с Сарой. А Микико упрекала его в этом. И от этого становилось еще хуже.

– Я хотел бы жить с тобой и Киоми в тихом уголке, прожить с вами всю жизнь, состариться и умереть с тобой в один день.

– Но это всё мечты. Твои мечты стать обычным человеком, – Микико говорила ему после очередного нападения демона и неизменного затем скандала. – Один раз тебе это не удалось. Стоит ли заново повторять ту же ошибку? Ты вовлек меня в свою жизнь, я стала ее жертвой. Я, наверное, виновата в этом сама, я согласилась на это, выходя за тебя замуж. Но ребенок... Бессмертные не должны иметь детей. Это неправильно, – Киоми, которая только чудом не пострадала, плакала у нее на плече.

– Ты убил Вашисту, – неожиданно сказала ему обвиняющим тоном Киоми. – Поэтому нас пытаются убить другие демоны. Вашиста обещала защищать меня.

– Но Киоми, она угрожала твоей матери.

– Она не убила бы ее, она любила меня и не сделала бы мне больно.

– Теперь я защищаю тебя.

– Ты уже раз защитил меня. С меня хватит, – и она вышла, хлопнув дверью.

Рафаэль был в полном недоумении. С одной стороны он понимал, что это сказывается подростковый возраст, но действительно, был ли он так прав, убив Вашисту? И тем сделав больно Киоми, которая к ней привязалась.

– Ты согласна с ней? – Микико не ответила, только ухмыльнулась криво. У Рафаэля по спине побежали мурашки, так сильно ему напомнила эта ухмылка Маллоса.

– Я признаю, что всё непросто, что я совершаю ошибки. Но любовь моя к тебе и Киоми неизменна.

– А любовь оправдывает всё, – подвела Микико итог. – Ты согласен с этим?

– Да.

– Тогда ты должен признать, что любовь оправдывает и других, а не только тебя.

* * *

Наступило неожиданное затишье. Как перед бурей. Не было больше врывающихся в дом демонов, не было скандалов. И как бы ни хотелось Рафаэлю, но он не мог не признать, что Микико права – он не мог не думать о демонах, даже когда их не было. Он вспомнил тот случай, когда Маллос пытался свести его с ума, пытаясь доказать ему, что он сумасшедший, а вся его жизнь демоноборца – бред его воспаленного воображения. И понял, что не поддался тогда на эту уловку только по одной причине – он и вправду не может быть никем иным. И если бы Маллос тогда не оборвал те несколько счастливых лет с Микико и Киоми, надолго бы его хватило? Он думал, что ненависть к Маллосу была причиной его страсти к борьбе с демонами. Но он понял, что это было его предназначением, его страстью, его любовью. Если исчезнут последние демоны и ад замерзнет – что он будет делать? Он так мечтал о тихой семейной жизни, но он не готов расстаться ни со своей работой, ни с бессмертием. Которого не было у Микико. Киоми вполне могла прожить гораздо больше лет, чем ее мать, но Микико... Что ждало ее теперь? Пара десятков лет до тех пор, пока она не состарится и не умрет? Или бог был так милостив, что сделал и ее бессмертной? А выдержит ли он бессмертие семейной жизни? Не хотел ли он Микико только за то, что она постареет и умрет прежде, чем ему наскучит?

Так ли чиста его любовь?

– Ты любишь меня? – Они лежали в постели, остывая после изнуряюще долгой страсти.

– Всегда, – ответил он.

– Даже зная, что я изменилась?

– Ты изменилась. Но я люблю тебя.

– А если я скажу, что я изменилась сильнее, чем ты думаешь?

– Я всё равно буду любить тебя. Что бы ни произошло, моя любовь к тебе неизменна. Я говорил это сотню раз и буду повторять это, пока ты не поверишь.

Она забралась на него сверху и, опершись на руки, посмотрела ему в глаза.

– Мне мало слов, Рафаэль.

И вдруг ее карие глаза сменились на огненные.

Рэйф дернулся от неожиданности, но ее руки удержали его плечи.

– Это многое объясняет, не так ли? – сказала она, всё еще прижимая его плечи к кровати. – А ты ожидал чуда? Что твоя жена вернется такой, какой была? Меня убили четыреста лет назад. Моя душа попала в ад. Единственный способ вернуть меня на землю – превратить меня в демона.

– Но...

– Да, я попала в ад. И не спрашивай меня, за что. Меня об этом не известили. За что бог позволил убить меня, за что он позволил моей дочери четыреста лет провести в самом темном уголке ада? Есть ли он, этот бог?

– Он дал мне силу сражаться с демонами.

– И убивать их?

– Да.

– Возвращать их в ад, так точней. Всего лишь возвращать их в ад. Откуда они снова могут вернуться. Ты не можешь противопоставить этой империи ничего. Ты – всего лишь их развлечение. Они говорят о тебе, как об интересной игрушке, – она сморгнула, возвращая человеческие глаза, и замолчала.

– Теперь – ты всё еще любишь меня? – сказала она после паузы.

Он сглотнул, но кивнул:

– Да. Я люблю тебя.

– Значит, то, что я теперь – демон, не меняет твоего чувства ко мне?

– Нет.

– Значит, ты любишь меня только за мое лицо и тело? Ведь душа моя теперь совсем другая.

– Нет.

– Значит, если бы я вернулась с каким-нибудь другим лицом и телом, ты бы всё равно любил меня?

– Да. Ведь это всё равно была бы ты...

– Что это – я? Я и сама уже не знаю этого. Что именно определяет меня? Что, по-твоему, – я?

– Ты – это ты. Ты та, которую я люблю.

– Значит, единственное, что определяет меня, – это твоя любовь? Но за что-то же ты меня любишь, Рафаэль Каин? И за что я люблю тебя? Что, по-твоему, я должна любить в тебе?

У Рэйфа перехватило дыхание.

– Я не знаю. Любишь не за что-то. Просто любишь.

– Чем я отличаюсь для тебя от того же Маллоса?

– Тем, что я люблю тебя, а его ненавижу.

– Но твоя ненависть к нему сильней любви ко мне, не так ли?

– Нет, не так.

– Ты уверен?

– Не будь моей любви к тебе, не было бы ненависти к нему, ты всегда стоишь на первом месте.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему он убил меня? Он ревновал.

– Он завидовал.

– Мне. Он хотел, чтобы ты обратил свою страсть на него. И он этого добился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Убей меня. Убей меня, как ты убил его. Я хочу почувствовать это. Твою страсть.

Рэйф замотал головой. Все его инстинкты были за то, чтобы убить демона. Но это же была Микико! Он не переставал любить ее четыреста лет, и сейчас не собирался так легко сдаваться.

– Убей меня, если любишь. Отошли меня обратно в ад, там мне было спокойней.

– Тебе там не место. Ты не должна была там оказаться. Это происки Маллоса. Мы что-нибудь придумаем.

– Что ты придумаешь? Ты всего лишь игрушка демонов, мнящая себя супергероем. Убей меня. Или дай мне свой хваленый меч, и я сама уйду.

– Нет, – он всё еще мотал головой. – Ты сама не понимаешь, что говоришь. Всё можно исправить. У Сары есть идеи, как можно очеловечить демона, ты не должна сдаваться.

– Это ты никогда не сдаешься. А у меня нет на это сил. Я устала. Я устала чувствовать себя такой, устала ненавидеть. Я хочу покоя. Хочу ничего не чувствовать. Хочу не быть. Ты не знаешь, каково это – быть демоном. Каково это – ненавидеть то, что любишь.

– Я знаю, что такое ненависть.

– Ты прав. Между демоном и бессмертным совсем маленькая разница. Всё, что разделяет нас, – это знак. Плюс и минус. Любовь и Ненависть. Любовь может сделать из ангела демона, а ненависть делает демона из ангела. Если бы ты любил меня, на самом деле любил меня, если бы ты заставил меня чувствовать твою любовь... Вот единственный способ, и никакая Сара не изобретет другого.

– Мои сомнения... Ты права. Всё это из-за того, что я сомневаюсь. Мне не хватает веры.

– Нет. Тебе не хватает любви. И уже смирись с этим. Убей меня.

– Нет.

* * *

Он медитировал. Он размышлял. Он понимал, что у него ничего не получится. Что он уже и правда не любит Микико так, как раньше. Что он слишком много понимает, слишком сильно сомневается. Слишком много размышляет. Он не может превратить Микико обратно в человека. И ему было стыдно за это. Он любил ее четыреста лет, он убедил себя в том, что любит ее, но не может любить ее так, чтобы она почувствовала его любовь. Она ненавидит его – за то, что он не спас ее, за то, что думал о другой женщине, за то, что слишком любит свою работу. Она не может его простить, как он не может простить этого себе.

Его любовь не вселенского масштаба. И она не может спасти ее. Его ненависть к Маллосу. Вот самое чистое чувство, оно заполняло его без остатка. И у этого чувства не было никакого выхода. Он хотел отправиться в ад, чтобы найти и убить его еще раз. На этот раз навсегда. А потом умереть самому.

– Ты ведь тоже устал, Рафаэль, – сказала она. – Почему ты не прекратишь всё это? Это в твоих силах.

– Убить тебя и умереть самому? Я попаду в ад? Я хочу попасть в ад. Я хочу найти Маллоса...

– Зачем? Что ты хочешь сделать с ним?

– Я убью его еще раз.

– Ты не сможешь убить его. Даже там. Твой меч, даже если бы ты смог забрать его с собой, в аду не имеет силы. И вообще. Ты должен стать демоном, чтобы попасть в ад.

– Я уже становлюсь им. Я переполнен ненавистью. Разве это не единственный способ?

– Этого мало, бессмертный. Ты должен ненавидеть всех, а не только одного Маллоса. Предай своих друзей. Убей невинного.

– Откуда ты знаешь, откуда ты знаешь всё это? Став демоном, ты узнала столько много... Где ты была все эти годы, Микико? Тебя учили быть демоном?

– Наконец ты начал догадываться, Рафаэль... Я уже думал сам признаваться. Даже не представляешь, как мне это опротивело. Видеть твои потуги любви. Разве сравнится твоя «любовь» к этой женщине с ненавистью ко мне? Мы ведь еще лет двести назад договорились, что твои чувства ко мне гораздо сильней, чем к какой-то смертной женщине. Разве не так?

– Маллос!!! – Рафаэль среагировал молниеносно – он вынул меч и вонзил его в тело Микико.

За ее спиной открылся огненный портал. Он не смог удержаться, его левая рука потянулась к ее лицу. Пальцы нежно обхватили знакомую скулу.

– Прощай, – попрощался он с Микико навсегда.

– Если бы, – ухмыльнулся Маллос ее губами. И огненный вихрь унес его.

* * *

– Бедная Киоми... – Сара, узнав о случившемся, хотела переехать обратно, посчитав, что я нуждаюсь в ее поддержке, ну и, разумеется, не без того, чтобы занять опустевшее место рядом со мной. Но я весьма грубо дал ей понять, что не нуждаюсь ни в том, ни в другом. Сара и Гудвин поверили в то, что под личиной Микико скрывался Маллос, они подозревали это с самого начала. Но Киоми... Она сбежала, Гудвин еле нашел ее, но она отказалась возвращаться ко мне, так она и живет у Гудвина с Разикой.

– Она думает, что я убил ее мать. Что я сошел с ума. А я не уверен, что это не так.

– Но ведь тела не осталось, значит, она... он отправился обратно в ад.

– Труп можно и в море выкинуть, знаешь ли...

– Но ты же не выкидывал труп в море?

– Да, но... Микико призналась в том, что она демон. И просила убить ее. Я не уверен, что это не была ее уловка – притвориться Маллосом, чтобы я убил ее.

– Это был Маллос. И хватит себя мучить. Микико не могла стать демоном.

– После смерти она попала в ад.

– Рэйф! Неужели ты поверил в эту чушь? Микико не могла попасть в ад. Она была самым чистым существом, какое я могу себе представить, судя по твоим рассказам.

– Вот именно. Ты не знала ее. Даже я ее не знал. Я даже не удосужился узнать ее. Я любил не ее, а свою любовь к ней.

– Ты потерял веру в любовь? – Сара прислонилась ко мне, пытаясь вызвать во мне ту самую «любовь».

– Нет, я потерял всего лишь свою глупость. И не надо этого, – оттолкнул я ее. Она даже не поняла, от чего я ее спасаю.

Мне также пришлось поговорить с Гудвином. Как я завидовал ему – у него была любовь-предназначение, вечный и несомненный союз. Двести лет назад я не поверил ему, а теперь понимаю, что он чувствовал. Я должен был оставить его тогда с ней. Я не имел права забирать его. Я был таким эгоистом. Я не признавал чужих чувств, право других иметь их. Конечно, ведь только я имею великую любовь и великое горе. Но ведь демоны тоже бессмертны. А у любого бессмертного есть свое не менее бессмертное предназначение. И рано или поздно оно находит тебя, дает тебе знать о себе. Тем или иным способом. И не обязательно оно должно тебя радовать. Как я завидую Гудвину. Но ведь зависть – это не то. Я не стану убивать Разику только из зависти, даже если окончательно спячу. Никто не убивает из зависти, не желая приобрести то, что имел тот, кого он убивает. Если не хочет оказаться на его месте. Чем тогда это отличается от ревности?

– Киоми уже успокоилась. Кажется мне удалось убедить ее. Но она до сих пор не может простить тебе убийство Вашисты. Ты знал, что та не только освободила ее, но и вырастила? Именно поэтому Киоми такая взрослая. Она поначалу забыла об этом, но сейчас вспоминает.

– Она не должна беспокоиться, Вашиста снова вернется. Демоны ведь возвращаются...

– Ты до сих пор не веришь, что это был Маллос?

– Я не знаю, чему я верю. Возможно, уже ничему.

* * *

– Прекрасная ночь, – здороваюсь я с ним. Это вежливо – здороваться, когда заходишь к кому-то в дом. – Как я вижу, ты живешь теперь совсем один. А где же Киоми, Гудвин, Сара?

– Прислугу я тоже отослал, – шутит он, вытаскивая меч.

– Ты хотел остаться со мной наедине? О Рафаэль, я очень ценю это.

– Несомненно. Иначе я бы и не старался. Как тебе романтическая обстановка? – обводит он уставленную горящими свечами темную комнату. Я знаю, что у него просто выключили свет за неуплату, но подыгрываю ему – в моей руке появляется прекрасная черная роза.

– Это мне? – приторно вздыхает он.

– Если мы закончили с прелюдией, можно уже перейти к делу? – Я нетерпелив, что оправданно – почти месяц я проторчал в аду, оправдываясь перед хозяином. В конце концов, насочиняв с три короба о «нейтрализации» опасного бессмертного-демоноборца, мне удалось снова отвоевать себе право неограниченного доступа к телу Рафаэля Каина.

– Как тебе будет угодно, – вздыхает он. Неужели он уже настроен на более продолжительные свидания? Но нет, не стоит поддаваться ему так скоро. Нужно иметь хоть каплю гордости. Пусть немного помучается. Или попробует затянуть бой. Мой клинок вынут, и я делаю первые выпады. За эти двести лет я изучил фехтование, а заодно и боевую акробатику, в совершенстве. Да, я хочу быть достойным своего соперника. Никаких больше позорных бегств, сколько стыда я тогда натерпелся. Тоже мне, поразил Рэйфа в самое сердце собственной неуклюжестью и трусостью...

Танец наших мечей, витиеватый узор прыжков и выпадов... Что может быть прекрасней? Мы оба возбуждены, порхая по дому в полутьме. Половина свечей уже сбита и погашена, у меня перехватывает дыхание от бликов, прыгающих по его лицу. Он теряет на миг ориентацию, возможно, он видит в темноте хуже, чем я. У меня включено демоническое зрение, и он неотрывно смотрит мне в горящие желтые глаза. Он снова делает ошибку, и на его рукаве расползается красное пятно. Это окончательно выводит меня из себя, и я пропускаю его удар, насаживая себя на лезвие по рукоятку. Это всегда длится всего несколько секунд, но за эти мгновения я успеваю почувствовать его напряженное тело всем своим. Его лицо, освещенное огненным порталом за моей спиной, выражает мучительную страсть, которую он тут же делит со мной, буквально пожирая мои губы своим ртом. Я снова не успеваю ему ответить, поглощенный болью, но руки мои обвивают его, и я держусь на краю вихря лишнюю секунду, судорожно цепляясь за свою веру в любовь.

Меня отрывает, подхватывает и уносит. И, очнувшись в аду, я вздыхаю – не в этот раз... Но ведь я знаю, что когда-нибудь мы останемся вместе. Либо его унесет со мной, либо я останусь с ним на земле. И только тогда будет смысл в более продолжительных свиданиях, заканчивающихся чем-нибудь более интересным, чем один поцелуй. А пока – пока мы перетягиваем канат...