Мат ап Матонви, честно говоря, свинину не любил, в связи с чем жил вполне себе спокойно, используя прекрасную Гоэвин в качестве сначала скамеечки для ног, а потом и жены. И племянники его Гвидион и Гильваэтви тоже жили хорошо, потому что Гоэвин была нужна Гильваэтви примерно так же, как должность президента Соединенных Штатов Америки. Чему Гвидион, разумеется, был несказанно рад.

Но и при таком чудесном раскладе племяннички не смогли обойтись без приключений. Ибо герои. Как-то раз они предстали пред светлые очи Мата и рубанули сплеча:

– Мы хотим детей. Желательно трех.

Мат жутко смутился. Потом покраснел. Потом подумал и еще сильнее покраснел. А потом спросил:

– А как?.. – И побледнел, чтобы потом сразу снова покраснеть.

Племяннички вопросительно смотрели на дядю, не понимая его затруднений. Вот он, Мат, неужели детей не хочет? Ну а почему им нельзя?

Дядя жестом позвал Гильваэтви и что-то прошептал ему на ухо. Гильваэтви издал странный звук, покраснел и сполз на пол.

Гвидион решил, что имеет полное право возмущаться. Что и сделал.

– Что ты ему сказал, старый извращенец?!

Мат, как это ни странно, снова покраснел. А Гвидион подумал, что ему это надоело. Но все-таки подошел к дяде, чтобы послушать, что ему скажут. Послушал. Отпрыгнул на полметра и мысленно пожалел, что не покраснел заранее.

– А тебе-то какое дело? – А потом, вспомнив о достоинстве, в конце-то концов, эпического героя, приосанился и ответил:

– По-разному.

Мат слегка успокоился, а когда Гильваэтви наконец привели в чувство, Мат уже достаточно собрался с мыслями и понял, что надо делать. Потратив жалких пятнадцать минут на поиски волшебного посоха в темной и страшной нише за троном, добрый дядя коснулся дубовой палкой племянников, попутно сообщая:

– На год вы станете оленем и оленухой... Оленихой... Оле... Женой оленя, короче. Через год возвращайтесь с малышом. В добрый путь! – И, не забыв покраснеть на прощанье, Мат ап Матонви проводил племянничков до ближайшей калитки, ведущей в лес...

Год Мат жил мирно и спокойно, а потом вернулись придурки-племяннички с маленьким тонконогим олененком. Гоэвин очень хотела назвать его Бемби, но Мат помнил о своем долге перед историей и потомками и дал малышу имя Хыддун. После чего его превратил в младенца, а счастливых родителей – в кенгуру. Сначала, вообще-то, собирался в свиней, но Гильваэтви взбрыкнул и высказался куда-то в ту сторону, что это неэстетично. А поскольку копыта у него в тот момент были ого-го, Мат решил, что с молодежью спорить себе дороже.

А маленькое лопоухое нечто, которое высовывалось из, кажется, гвидионовской сумки, назвал Крошкой Ру, потому что на древневаллийском не было слова, означающего «кенгуру».

Третий год Гильваэтви с братом провели в обличье волков, а мальчик получил гордое имя Блэйддун. К тому времени племяннички Матовы вошли во вкус и попросили превратить их в кроликов, но тут Мат, всегда отличавшийся богатым воображением, взвыл. На вопль пришел изрядно уже подросший Хыддун и заявил, что хотел бы, между прочим, видеть своих родителей немножко чаще, чем раз в год, и желательно в человеческом облике. Гвидион с Гильваэтви согласились, что это интересная идея, и пошли успокаивать короля. А увидев, что могут устроить двое маленьких детей, если ими мало кто занимается, да еще и вспомнив, что у них уже третий появился, решили, что пока достаточно.

В это время Мат, помыслы которого освободились от полудурков-племянничков, задумался: надо было где-то искать девушку на вакансию скамеечки для ног, которая освободилась аккурат после свадьбы. Да, Мат, конечно, немного стормозил, но что делать... Рассматривая семейный фотоальбом, он вспомнил, что у сестры его была, кроме двух сынков-извращенцев, еще и дочь, за которой он и послал.

Через пару дней красавица приехала, но на вежливое приветствие короля «Здравствуйте, девушка» (Мат никак не мог вспомнить, как же племянницу зовут) с вызовом ответила:

– Сами вы девушка, ваше величество. Я, между прочим, женщина.

– Да ты гонишь, – обиделся Мат.

– Да зуб даю, – обиделась Арианрод.

Она быстренько переступила через волшебный посох, который еще не успели подальше запрятать после последних махинаций с племянничками, и из-под ее юбки упало что-то большое и что-то маленькое. Большое оказалось младенцем, который, ударившись головой о посох, заорал так громко, что никто не заметил, как маленькое поднял случившийся рядом пронырливый Гвидион.

Мату уже надоело придумывать заумные имена, поэтому он просто вспомнил сериал, посмотреть который жена заставила его накануне, и нарек малыша Диланом.

А Гвидион отнес маленькое, которое тоже оказалось ребенком, к себе в комнату и положил в сундук. Дите какое-то время молчало просто от шока, что с ним так обращаются, потом ждало, пока Гвидион вспомнит о нем... Но куда Гвидиону, у него ж муж и своих, родных отпрысков три штуки, так что о сундуке и о том, что там кто-то есть, он вспомнил только когда малыш подрос и заорал. Тогда он достал дите оттуда и отнес к кормилице, откуда оно притопало только через два года, зато само.

Гвидион мальчика очень полюбил (хотя, видимо, с дядей не познакомил, поскольку малец долго шлялся безымянным), но, когда тот попытался ответить ему любовью*, объяснил, что у него есть Гильваэтви. И в качестве реабилитации увез четвертого сына к тете. Которая была его мамой. Хотя не та мать, что родила, а та, что воспитала... Короче, к Арианрод.

Арианрод, все еще пребывавшая в депрессии из-за срыва выгодной вакансии при дворе короля, подумала и решила наложить на парня заклятье: имя он мог получить только от нее, а она была резко против.

Гвидион решил показать, что в поединке «мужского разума» с «женской хитростью» всяко победит первый, и мальчик получил имя Ллей Ллау Гифс, что на человеческий с валлийского переводится как «Ллей Шаловливые Ручки». Нельзя, конечно, сказать, что Гвидион тогда полностью выиграл, ибо женский сволочизьм, значицца, женской хитростью отнюдь не является...

Потом Арианрод, проникшись идеей борьбы полов, попыталась не позволить мальчику владеть оружием, не полученным от нее. Неизвестно, что ею двигало, поскольку Ллей к тому времени стал очень хорошеньким юношей с отлично подвешенным языком и соответствующими имени ручками. Но оружие – спасибо Гвидиону – он все же получил.

Когда Ллей и Гвидион в третий раз наведались в гости к доброй родственнице, та уж и не знала, чего бы еще такого мерзкого и злобного выдумать, потому что было понятно: Гвидион как герой легенд вульгариус все равно сделает так, как хочет. Поэтому Арианрод оттащила братца от семьи, которую он для разнообразия привез с собой в полном составе, и уволокла гулять по саду.

Порасспросив Гвидиона, она узнала, что все, что можно было бы запретить, в жизни Ллея присутствует, кроме девушки. Не дослушав, красавица остановилась у клумбы с тюльпанами и ноготками (кошмар!) и заорала:

– АГА!!! Ну тогда никогда не будет у твоего хлопца жены из народов, что живут сейчас на земле!

Гвидион задумался, нервно закурил и пошел дальше, продолжая разговор. Но раздумьям его не суждено было затянуться: за третьим от клумбы кустом брат с сестрой наткнулись на увлеченно целующихся Ллея и Хыддуна. «Эхма, наш пострел везде поспел!», подумал радостно Гвидион, глядя на славную парочку, которая пока никого не заметила. А Арианрод мрачно вздохнула про себя:

– Гены. – И кашлянула.

С достойной уважения быстротой молодые люди привели себя в вертикальное положение, а Ллей, вытирая губы рукавом, начал какие-то путаные объяснения:

– Папочка, ты знаешь, мы давно хотели тебе сказать...

Хыддун усмехнулся, Гвидион тоже, а Арианрод, удивив наконец брата до полного безъязычия, громко сказала Одно Длинное Валлийское Слово, стрельнула у Хыддуна сигарету и закурила. Нервно.

В общем, все остались довольны, кроме Легендарного Летописца, у которого издательство отказывалось принимать такой вариант рукописи.

А Арианрод осталась довольна потому, что Крошка Ру остался жить в Каэр Арианрод и вывел там эвкалипты, которых больше нигде не было, а потом и коал для комплекта.

НА ЭТОМ КОНЧАЕТСЯ ЧЕТВЕРТАЯ ВЕТВЬ МАБИНОГИ...

* Это практически точная цитата из моего томика «Мабиногиона». Шо делать?