Каждую ночь я упражнялся в искусстве выходить в Коридор между мирами и каждую ночь убеждался, что умение, приобретенное раньше, чем следовало, практически невозможно контролировать. Однако я не прекращал тренировки, помня о необходимости обезопасить свои сновидения.

Той ночью попытка вновь не удалась, и когда я замер в пустоте своего «рабочего сна», стараясь понять, где же я допустил ошибку, я услышал голос.

Он еще не говорил со мной – даже не произносил слов. Он просто звучал и казался чем-то знакомым и близким. Тогда я сам заговорил, а он стал слушать.

И впервые я четко ощутил, что меня понимают, и понимают верно.

Той ночью могли пройти столетия моей жизни – я не мог замолчать, я должен был поделиться с ним всем, что жило во мне, – а он отвечал мне, и он повторял мои мысли так, что они становились точны и прекрасны, а когда я замолчал, пораженный, – он нашептал мне на ухо стихи, подобных которым я прежде не слышал.

Я шел к нему. Не знаю, в каком мире он находился, – я был способен на все, чтобы оказаться рядом с ним, чтобы только с ним говорить и только ему внимать. Не знаю, какие границы пришлось мне перейти, не знаю, куда я пришел, но я оказался перед ним.

Я увидел прекрасное, но давно знакомое лицо...

Его губы коснулись моих, и мне почудилось, что он сделал глоток... чтобы оставить себе частицу того, что привлекло его и заставило позвать меня через миры и Коридор.

И я отшатнулся в ужасе, непонятном мне самому, и понял, что должен уйти, немедленно, уйти, чтобы от меня что-нибудь осталось.

Я бежал от него, а он заговорил с кем-то другим, и тот, что слышал меня лучше всех, стал исчезать.

Я ощутил это, когда стоял уже на пороге сновидения, и, обернувшись, выкрикнул его имя, надеясь удержать того, с кем говорил, и я содрогнулся от звуков собственного голоса.

«Лойсо!»

Тишина.