Единственный способ отделаться от искушения – уступить ему

Оскар Уайльд

Ты свистни – тебя не заставлю я ждать.

Пусть сходят с ума и отец мой, и мать...

Но в оба гляди, пробираясь ко мне,

Найди ты лазейку в садовой стене,

Найди три ступеньки в саду при луне,

Иди, но как будто идешь не ко мне...

Роберт Бернс

ВСТУПЛЕНИЕ

В моем лесу появились браконьеры.

Сегодня утром возле ручья я нашел волчонка, попавшегося в капкан. Мало что может привести меня в ужас, но... Его просто перерубило пополам, маленькое мохнатое тельце... Зубастые створки, способные запросто раскусить человеческую ногу.

Какая-то мразь расставила капканы возле самой воды. Там, куда звери ходят на водопой. Если я найду того, кто это сделал...

Мой отец считает, что я суров не по годам и обладаю особой, не эльфийской жестокостью. Может быть, оттого, что большую часть времени я провожу в лесу, среди диких животных. У меня есть дар мысленно общаться с ними, я понимаю их язык и, в какой-то степени, являюсь одним из них...

Но объясню все по порядку. Начну даже не с того, кто я такой, а с того, что случилось в Валиноре...

После окончательной победы над Сауроном почти все эльфы уплыли из Средиземья на свою изначальную родину. Но Валинор уже не был тем благословенным краем, который помнил кое-кто из эльдаров.

Никто не знает, не может объяснить, как это произошло. Почему нарушились грани времени и пространства. Открылись двери в параллельные миры, и энергетический вихрь перевернул в Валиноре все с ног на голову. Это был Хаос.

Вскоре валары поняли, что начинают терять контроль над основами мироздания. Изначально они были Стражами Мира, с этой целью их и сотворил Единый. Теперь все изменилось. Стихии больше не подчинялись им... Хм... Не только стихии.

Когда из Бездны сбежал Мелькор, владыки всерьез перепугались. Свободный, без цепей на могучем теле, пусть даже лишенный своей армии и большей части силы, он был опасен. По крайней мере, так считали валары, полагая, что Темный наверняка захочет отомстить.

Но и по сей день (я почему-то улыбаюсь, когда думаю об этом) намерения Мелькора остаются для всех загадкой. Никто ничего не слышал о нем с того самого момента, как он, воспользовавшись переполохом, вопреки всему, сбежал из своей мрачной темницы. Предполагают, что он скрылся в одном из параллельных миров. В то время по всему Валинору светилось столько порталов, что, очевидно, внимания на них обращали не больше, чем на праздничные фонарики. Нужно было только уметь воспользоваться ими, и Мелькору, старой хитрой лисе, это удалось.

Все валары переселились в какие-то Вышние Сферы (что это такое, мне непонятно до сих пор), объясняя свой уход из Валинора тем, что так они смогут внимательнее и действеннее исполнять порученные им Эру обязанности. По мне, так они просто сбежали, оставив своих подопечных на произвол судьбы.

Я шутки ради как-то спросил у отца, где находятся эти самые Вышние Сферы и куда теперь будут отправляться несчастные умершие эльдары, как не в Мандос? Уловив в моем голосе сарказм, отец нахмурился и в первый момент ничего не ответил, а потом сказал: «Ты очень похож на мать». Галадриэль же, которая присутствовала при этом, задумчиво отметила: «А мне он напоминает Феанора».

Ну, во мне действительно есть сходство с гордым сыном Финвэ, и – кто его знает? – может быть, это что-то и значит. Во всяком случае, Галадриэль, памятуя о сумасбродствах своего неукротимого родича, больше не спускала с меня глаз.

Итак, Стражи Мира покинули Валинор, но свое обещание навести порядок в благословенном крае, конечно, так и не исполнили. Вскоре Валинор стал напоминать Средиземье. Сам я там ни разу не был, но отец много чего рассказывал о нем. Когда я был малышом, слушал его, раскрыв рот. Сейчас меня вряд ли что-то может удивить.

В общем, в Валиноре появилось много эдаинов и других человекоподобных рас. Среди них – талуги и нхоэ. Первые отличаются от людей только чуть более низким ростом, очень крепкими, коренастыми фигурами и странным, красновато-оранжевым цветом глаз. Хорошие сильные воины, но при этом вполне миролюбивые, им нравится общаться с эльфами (когда те снисходят до этого). Кроме того, талуги – искусные кузнецы. Я и не предполагал, что этот народ может делать красивые вещи, пока не увидел их своими глазами. Во всяком случае, эльфы и люди охотно раскупают произведения их ремесленников, даже украшения.

Нхоэ совсем другие. Они, как правило, не очень высокие, зато худощавые и стройные, как молодые саженцы. Кажутся еще более хрупкими, чем эльдары. У них темные волосы, которые нхоэ часто заплетают в бесчисленное множество косичек, и желтые кошачьи глаза с вертикальными зрачками, как у хищной птицы. Нхоэ мягкие, тихие и скромные, даже застенчивые, пугливые, как лани. Всегда настороже и никому не доверяют. А вообще-то это мудрый народец, тонко чувствующий искусство, особенно танец. Двигаются они божественно легко, едва касаясь земли. И красиво поют, даже лучше, чем эльфы. Откуда только взялись эти чудные создания?

Появились также в Валиноре драконы, совсем не враждебные, но место их нахождения никому не известно. Я, правда, как-то видел нескольких – невероятно, изумительно красивые существа. Чешуя у них переливается, как разноцветная радуга. Никогда бы не поднялась рука убить одного из них, хотя богачи платят за драконью шкуру бешеные деньги.

Порядок в Валиноре установился так же неожиданно, как начался Хаос. Но какой это был порядок! Теперь благословенный край не узнать. Особенно после войны...

Да, о войне. Не успели славные эльдары вздохнуть с облегчением после низвержения Саурона, как появилась новая угроза – со стороны могущественного чародея (какая ирония!). Его звали Файрез, он прибыл из какого-то параллельного мира и был очень сильным, опытным магом, очередным черным творцом. Он создавал себе армии с такой же легкостью, с какой ребенок строит игрушечный дом. Пока местные жители сообразили, что к чему, было уже поздно. Файрез прочно обосновался в бывшем Валимаре, осквернив тем самым священное место валаров, разбросал наместников всюду, где только удалось быстро захватить власть, и с завидным упорством готовился к вселенскому господству.

Ну, естественно, против новой угрозы объединились все, кто только мог. Кое-кто приплыл на помощь из Средиземья: Трандуил со своими синдарами, Остар, сын Фарамира и Эовин, Эвелом, старший сын Арагорна и Арвен, король Гондора после того, как его родители и младший брат погибли в море по пути к Валинору, во время битвы с пиратами, спланированной Файрезом. Нужно ли говорить, что Элронд Полуэльф был вне себя от горя... Двое сыновей и внук стали его единственным утешением. Внешне Эвелом очень сильно походил на отца, только был гораздо добродушнее и мягче, даже в чем-то беззаботнее. После войны он женился на знатной молодой колдунье-врачевательнице и, оставив в Гондоре наместника, стал правителем молодого государства, самого крупного скопления людей во всем Валиноре – Дагаса.

Во время войны погиб Трандуил, и его сын, Леголас, получил королевский титул. Его владения затеряны в лесах Тумронны – это новое название, на языке нхоэ. Он тоже нашел себе спутницу жизни. Самым удивительным для всех явилось то, что она была... смертной. Принцесса северного Галидронга, еще одного нового королевства, населенного суровыми, мрачными воинами. Ее имя – Гидель, и прекраснее женщины я не встречал даже среди эльфов. Высока, хорошо сложена, кажется такой хрупкой, а на самом деле сильна, как тигрица, запросто может свалить без оружия взрослого мужчину. У нее длиннющие черные волосы, такие гладкие, что хочется до них дотронуться, завидуя ее мужу, который может прикоснуться к ним в любой момент. Глаза – тоже черные, огромные, прекрасные, как ночные озера. Ее смуглое лицо и тело словно высечены из камня гениальным скульптором. Такая женщина просто не могла достаться грубому неотесанному скоту, которого прочили ей в мужья. Без преувеличения скажу также, что принцесса (теперь уже королева) Гидель – лучший воин среди живших и ныне живущих, в умении владеть оружием ей просто нет равных. Отец как-то в шутку заявил, что, участвуй Гидель в войне против Саурона, никто даже и не вспомнил бы ни о каком кольце – ее неистовство и гнев настигли бы врага при любых обстоятельствах...

Да, кстати...

Вы верите в предсказания?..

Я не верил, до недавнего времени. И не понимал, почему валары, волей Илуватора, даровали Гидель бессмертие. Провидцы... Древние книги... По этой части у нас мастер Гэндальф. Именно он где-то вычитал предсказание о том, что от брака смертной эдаин и эльфа родится ребенок, который станет самым великим магом всех минувших и последующих эпох, и не будет равных ему среди самых могущественных чародеев, и будут подчиняться ему все стихии и тайны бытия...

У Гидель и Леголаса родились двое детей. Сын и дочь. Дочь Гладен появилась, впрочем, совсем недавно, она еще кроха, шаловливый, но очаровательный ребенок, когда вырастет – станет похожей на отца. А сын...

Шестнадцать лет назад, во время одного из эльфийских праздников, в Тумронну проникли глухмы – твари, похожие на орков, только повыше ростом и поумнее. После переполоха, вызванного схваткой, оказалось, что люлька с Маэдиром, сыном короля Леголаса, бесследно исчезла. Нескольким глухмам удалось бежать, и они скрылись, прихватив с собой ребенка. Конечно же, они действовали по чьему-то наущению, но по чьему – до сих пор не выяснено.

Пятнадцать лет несчастные родители считали, что их сын был жестоко убит, и оплакивали его, но год назад в Тумронну явился один из представителей народа нхоэ. Оказалось, Маэдиру чудом удалось спастись: видно, так уж было предначертано свыше. На глухмов напали в лесу волки, а тех, в свою очередь, перебили встревоженные нхоэ. Мальчика они взяли к себе, растили и воспитывали его, видимо, подозревая, что это необычный ребенок, и потому храня его местонахождение в тайне.

Но когда Маэдиру исполнилось пятнадцать, он ухитрился сбежать от нхоэ. А вскоре выяснилось, что в банде разбойников, хозяйничавших близ Дагаса, появился новенький, молодой эльф-полукровка, великолепно стреляющий из лука и знающий, как поет хорошая сталь.

Леголас и Гидель были в отчаянии.

Несколько месяцев назад банду разгромили. Были перебиты все. Но тела юного эльфа так и не нашли...

Кто я такой и какое имею ко всему этому отношение?..

Меня зовут Анзмор, я третий сын Элронда Полуэльфа, и пусть это не вызывает у вас удивление. Мой отец взял себе вторую жену, нандорскую принцессу Фиен, которая и родила ему сына. Сейчас мать снова ждет ребенка, на это раз – девочку...

Элладан и Элрохир относятся ко мне очень хорошо, любят как родного брата, и я их тоже. Правда, они считают меня мрачноватым отшельником, но это вовсе не обидно, тем более что верно.

Я предпочитаю лесное одиночество дворцу отца. У меня есть небольшой домик в лесу возле Дагаса. Я провожу там большую часть времени, местные нхоэ знают и уважают меня, а также немного побаиваются: им известна моя природная способность превращаться в медведя. Это... ну, как бы особый дар. Он проявляется редко и никому пока не причинил вреда, так что моим очаровательным соседям не о чем беспокоиться.

И, наконец, самое интересное...

**********************************

Я завернул волчонка в еловые лапы и закопал его недалеко от того места, где он был убит. Капканы я, естественно, убрал, сломал их и решил унести с собой – не оставлять же это уродство в лесу!

По дороге домой меня обуревали мрачные мысли. Звери этого леса доверяли мне, а я не смог уберечь их от опасности. Может быть, это было и не в моих силах, но я все равно чувствовал себя виноватым за то, что спохватился слишком поздно. Не доглядел.

Я свернул к большой дороге в надежде отыскать что-нибудь, что могло бы навести меня на след браконьеров. Шансов мало, но я должен был посмотреть.

Когда я начал спускаться с пригорка, услышал лошадиное ржание и тут же замер, как вкопанный.

Неужели моя интуиция меня не подвела?

Эльфы умеют передвигаться бесшумно, а я, кроме того, еще и провел большую часть своей жизни в лесу, где нередко способность тихо исчезнуть или приблизиться играет жизненно важную роль.

Услышать меня мог бы либо только другой эльф, либо осторожный, как олень, нхоэ. Я надеялся (если впереди были браконьеры), что в их составе нет ни тех, ни других.

Странно, но до меня теперь не доносилось ни звука. Мне казалось, я должен слышать чьи-нибудь голоса – вряд ли кто-то пришел расставлять здесь капканы в одиночку. Этот лес пользуется дурной славой. В основном потому, что хозяин в нем – я.

Подобравшись совсем близко, я, слегка присев, посмотрел вниз, на дорогу.

Я ожидал увидеть кого-то еще, кроме измученно хрипящей вороной кобылы, но...

Погодите...

Там, на обочине...

Ни секунды не раздумывая о том, что, скорее всего, окажусь в ловушке, я сбежал по холму вниз.

Лошадь испуганно заржала и шарахнулась в сторону. В другой ситуации я приманил бы ее яблоком или хлебом и, ласково поглаживая холку, поговорил бы с ней на ее языке. Но не сейчас.

Потому что в двух шагах от меня, почти незаметное из-за налипшей на него грязи и травы, лежало чье-то неподвижное, вероятно, мертвое тело.

Я медленно приблизился, держа руку на эфесе кинжала. В случае чего я мог бы выхватить его молниеносно, но почему-то мне казалось, что никакой угрозы нет. Что это совершенно беспомощное, распростертое в грязи существо отчаянно нуждается в моей помощи. Что жизнь еще теплится в нем, и я не должен позволить ей угаснуть.

Я наклонился и осторожно перевернул тело бедняги на спину. И чуть не вскрикнул от удивления: предо мной, несомненно, был эльф – его выдавали изящные острые уши. Мой сородич был в ужасном состоянии: грязный, изорванный, окровавленный с ног до головы, так что невозможно было разглядеть ни лица, ни цвета волос. Кто сотворил с ним такое? И за что?

Он был совсем молоденький, кажется, почти ребенок, но на поясе у него висел искусно выкованный кинжал с тонким изогнутым лезвием, а неподалеку валялся сломанный лук и полупустой колчан со стрелами.

Я все это подобрал и двинулся к вороной кобыле, которая пугливо покосилась на меня, но не убежала и позволила взять себя под уздцы.

– Ты нужна своему хозяину, девочка, – ласково проговорил я. – Потерпи еще немного, скоро я тебя вымою и покормлю.

Лошадь тихо заржала и доверчиво ткнулась мордой мне в шею. Я погладил ее по крупу и, склонившись над эльфом, медленно поднял его с земли.

Он был легким, почти ничего не весил. Его грудь вздымалась едва заметно, я даже подумал, что все-таки ошибся и мальчику уже ничем не помочь.

Странное чувство охватило меня. Я крепко прижал к себе тело молодого эльфа, не осознавая, что могу ему этим только навредить. На миг мне показалось, что я теряю сознание, голова закружилась, земля стала уходить из-под ног...

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что стою на дороге с раненым эльфом на руках и тупо пялюсь в неизвестном направлении. Я тряхнул головой и решительно приблизился к вороной лошади, хотя по вискам и шее струился липкий холодный пот...

Взобравшись в седло и бережно прислонив свою находку к груди, я развернул кобылу в сторону леса...

**********************************

Я быстро добрался до своего скромного убежища и внес бесчувственного эльфа в дом, положив его на низкую, укрытую звериными шкурами кровать. Затем расседлал лошадь, отвел ее в небольшой загончик под навесом, насыпал овса и вернулся к раненому.

Сначала я внимательно осмотрел и ощупал все его тело: выяснилось, что у эльфа две колотые раны – одна в правом плече, другая, более серьезная, – в левом боку. Кажется, он потерял много крови, да еще и получил заражение. Кроме всего прочего, у него были переломаны почти все ребра. Мальчик представлял собой сплошной комок боли, и я был рад, что он пока без сознания.

Честно говоря, я всерьез опасался за его жизнь.

Но не хотел, чтобы он умер.

Первым делом я его раздел и вымыл, всего, даже слипшиеся от грязи волосы. Затем обработал раны и начал осторожно вправлять кости.

Неожиданно он вздрогнул всем телом, громко застонал и, широко распахнув глаза, схватил меня за руку. Глаза у него были светло-зеленые, полупрозрачные и миндалевидные, как у кошки.

Удивительные...

Я мягко взял его за плечи и снова уложил на кровать. Он не сопротивлялся, только опустил веки, а из груди его вырывалось, жуткое хриплое дыхание, и он морщился при каждом вдохе и выдохе.

Когда я резким движением вправил первую кость, эльф закричал и снова потерял сознание.

Ничего. Так даже лучше.

Я закончил быстро, туго перевязал ему грудь, затем – раны, которые опять начали кровоточить, и укрыл несколькими оленьими шкурами. Скоро его начнет лихорадить, и я должен был приготовить целебный отвар, чтобы попытаться снять жар, который при таком обширном заражении неизбежен.

Пока закипала вода в небольшом котелке, я сидел возле кровати и смотрел на него. Молодой эльф был тонким, как стрела, удивительно хрупким на первый взгляд, хотя, когда дело касается эльдаров, хрупкость всегда обманчива. При этом он был довольно высок, ниже меня всего лишь на полголовы, а я ведь отличался высоким ростом даже среди других эльфов. У него были такие узкие и длинные пальцы, что руки походили скорее на девичьи, чем на мужские, а когда он лежал вот так, беззащитный, с закрытыми глазами, и пушистые рыжеватые ресницы отбрасывали густую тень на его изящное скуластое лицо с красиво очерченными губами, то и вовсе был похож на девушку. У него были длинные гладкие волосы, светло-рыжие, с золотом, все еще влажные после мытья и потому кажущиеся более темными. Я медленно протянул руку и коснулся тыльной стороной ладони его лба. Так и есть. Лихорадка. Вот и красные пятна появились на щеках...

Вполне возможно, что он не переживет эту ночь. Или жар не удастся снять в ближайшие два дня, а эльф слишком слаб, чтобы бороться так долго.

Некоторое время он лежал молча, потом опять раздалось это страшное, хриплое, стонущее дыхание, ужасный звук страдания и боли. Эльф был похож на смертельно раненную рысь, которой по-кошачьи отчаянно не хочется умирать, но смерть неумолимо настигает ее когда-то гибкое, а теперь непослушное, подло предавшее тело.

**********************************

Я не спал всю ночь. Делал все, что мог, чтобы облегчить страдания мальчика. Тот метался на шкурах, едва не сорвал все бинты и почти непрерывно бредил, то что-то тихо шепча, то резко срываясь на громкий яростный крик. Что меня больше всего поразило – ни слова по-эльфийски.

Он бредил на языке нхоэ.

– Сэрдэс... лу онэ... Нор масадос... онг...

«Куда теперь идти? Подскажите путь покороче...»

Я молча вытер ему лоб влажной уже от пота тряпкой и смочил губы холодной водой. Почуяв ее, эльф жалобно застонал и потянулся за моей рукой, прося еще. Я так же молча выполнил его просьбу.

«Он умрет почти наверняка... Ни за что ему не выкарабкаться... Слишком слаб».

Раны воспалились. Жар продолжал усиливаться. К утру я был уверен, что эльф умирает. Он совсем затих, только дрожал мелко-мелко, как попавшийся в капкан заяц, а губы его беззвучно шевелились, и теперь я не мог разобрать ни слова. Печально было смотреть, как жизнь постепенно уходит из этого слабого изящного тела, но я сделал все, что было в моих силах, и больше ничем не мог ему помочь.

Сон и усталость сморили меня ранним утром. Я сам не заметил, как мои глаза закрылись, и я растянулся в ногах у умирающего эльфа...

**********************************

Проснулся оттого, что солнечный луч настойчиво пытался разомкнуть мне веки. Я подчинился и, открыв глаза, какое-то время смотрел в потолок.

Потом воспоминания о прошедшей ночи нахлынули на меня разом и неожиданно, и я резко приподнялся на локтях.

Эльф лежал, вытянувшись под оленьей шкурой, тихий, умиротворенный, казавшийся совсем маленьким и хрупким.

Мне стало грустно, что он все-таки умер, хотя я и ожидал этого. Да иначе и быть не могло. Я обнаружил его слишком поздно... неизвестно, сколько времени пролежал он там, на дороге, в грязи, истекая кровью... Вдруг вспомнился искалеченный капканом волчонок... Опять опоздал.

Во рту появился противный привкус разочарования. Это как горькая полынь, разжеванная умирающим от голода. Я сам себе казался никчемным, ни на что не годным. Мое бессмертное существование внезапно представилось мне кошмарным одиночеством, которое не закончится никогда.

Я с трудом поднялся на ноги, меня шатало, но не от усталости, а от чего-то другого, я даже сам не понимал, от чего. Наклонился над эльфом и...

И увидел, как едва заметно шевельнулась его нижняя губа.

Сказать, что я ошалел от радости, – значит ничего не сказать. Как будто я был свидетелем чудесного воскрешения кого-то (и чего-то) очень для меня дорогого.

Я склонился еще ниже, коснулся ладонью его лба и нерешительно шепнул:

– Эй...

Некоторое время эльф лежал неподвижно, не подавая никаких признаков жизни, а затем медленно открыл глаза.

Открыл глаза... Они чуть поменяли цвет и сейчас показались мне такими изумрудными, что я будто наяву почувствовал запах хвои. Он смотрел на меня долго, грустно, полуприкрыв веки, словно пытаясь узнать своего старого знакомого, которого не видел так давно, что не мог вспомнить черты лица.

Я ожидал услышать что угодно, но только не то, что он в следующий момент произнес:

– Ты убьешь меня?

Это прозвучало настолько нелепо, что я даже от него отшатнулся. Как можно было ответить на этот вопрос?

– Нет, – тупо проговорил я.

Проклятье! Надо было проводить больше времени во дворце отца и учиться этикету, а не шляться по лесам и охотиться на оленей!

Он вздохнул и поморщился от боли в сломанных ребрах. Потом облизал пересохшие губы и снова поймал мой взгляд.

– Я не хочу умирать, – прошептал он.

– Ты не умрешь. Ты здесь в безопасности. Я позабочусь о тебе, – успокоил его я, от души желая провалиться сквозь землю. Что такое со мной творилось? Я вел себя как последний дурак. Никогда за собой такого не замечал.

Эльф продолжал в упор смотреть на меня. Я не выдержал и отвел глаза.

Он будто пытался околдовать, смутить мой разум и дух. Нет... Что я говорю! Он уже это сделал.

– Кто ты? – тихо спросил он.

– Я... Я живу здесь... большую часть времени. Меня зовут Анзмор. Я сын лорда Элронда.

Эльф испуганно отпрянул. Словно я сообщил ему, что являюсь сыном не самого почитаемого и мудрого из нынешних эльфийских королей, а какого-нибудь Саурона Черного. Это мне не понравилось.

Вся моя нерешительность мигом исчезла.

– В чем дело? – сухо поинтересовался я. – Я похож на назгула?

– Что? – слабо выговорил он, явно ничего не понимая.

– Неважно. Как тебя зовут?

Малыш был из обидчивых. Почувствовал перемену в моем голосе и надулся. Отвернувшись, он закрыл глаза, предоставив мне возможность любоваться его изящным профилем.

Час от часу не легче!

Я мягко взял его за подбородок и повернул лицом к себе.

– И все-таки... Как тебя зовут?

Эльф снова вздохнул, но, кажется, сменил гнев на милость.

– Линке.

– Как? – не понял я.

– Линке... Меня зовут Линке.

Я не смог сдержать улыбку. «Линке» на языке нхоэ означает «лисенок».

На языке нхоэ?..

Наверное, мне стоило поразмыслить над этим, но, взглянув на эльфа, я подумал, что имя ему очень идет, и начисто забыл обо всем остальном. Линке весь был каким-то золотистым – волосы, ресницы, брови – и настороженным, как лисица, подбирающаяся к курятнику.

Сравнение мне понравилось, и я снова улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь?

Линке в очередной раз облизал губы.

– Боль... во всем теле... особенно, в боку... И очень болит грудь... Что со мной?

– Лучше тебе не знать... Как ты получил эти раны?

– Как я... – он осекся, замолчал. – Я... меня...

В следующий момент он беззвучно расплакался.

Я так растерялся, что не знал, как поступить. Конечно, если бы он был девушкой...

Что за чушь роится в моей голове?

Решил, что в ближайшее время ни о чем не буду его спрашивать. Пусть успокоится.

Линке отвернулся и зажмурился, изо всех сил стараясь не вздрагивать, потому что каждый всхлип отзывался болью в покалеченной грудной клетке.

Я вздохнул.

– Не плачь... Что ты... Я ведь не знал, что тебе трудно об этом вспоминать.

– Мне не трудно, – он вытер непослушной дрожащей рукой уголок левого глаза. – Мне стыдно.

**********************************

За этот день он не произнес больше ни слова: либо спал, либо рассеянно смотрел в окно, прислушиваясь к голосам птиц. Когда я предложил ему немного поесть, Линке молча покачал головой и отвернулся.

Мне было неловко оттого, что в доме царит молчание, как будто я был тому виной. Я не считал себя остроумным, интересным собеседником, но такое отчуждение мне было непонятно. Похоже, Линке полностью отрешился от окружающего, находясь на границе между реальностью и сном. Вероятно, таким образом он пытался забыть то, что с ним произошло.

Только вот что?

Поздно вечером я все же заставил его немного поесть и спросил, может ли он приподняться, – мне нужно было осмотреть раны. Линке кивнул и медленно-медленно подтянулся вверх, скривившись от боли в сломанных ребрах. Прислонившись спиной к подушке, он обессиленно замер.

Когда я отдирал ткань от раны на боку, Линке зашипел, как кошка, так похоже, кажется, еще немного – и из-под шкуры покажется когтистая лапа.

– Потерпи, – усмехнулся я. – Мне нужно обработать твою рану...

Он, конечно, терпел – что ему еще оставалось? – сжал белыми острыми зубками нижнюю губу и не отводил от моих рук недовольно-испуганного взгляда зеленых рысьих глаз.

Мне стало смешно: Линке напоминал ребенка, у которого мрачный лохматый кузнец сейчас будет тащить щипцами забравшегося под кожу клеща. Смеюсь я, вообще-то, крайне редко, но тут не удержался и прыснул, как мальчишка.

Линке укоризненно взглянул на меня.

– Ну что смешного?

– Извини, – пробормотал я. – Не знаю, что на меня нашло.

Я нечаянно коснулся ладонью его паха. Линке вздрогнул, будто его ударили, и так напрягся, что на животе рельефно обозначились кубики мускулов. Сначала я даже не понял, в чем дело.

– Расслабься, – машинально проговорил я. – Ты слишком...

Я запнулся. Лицо у него было каким-то странным... сосредоточенным, что ли... Он внимательно и серьезно глядел на меня.

– Что? – заикаясь, выдохнул я. – Я же говорил, будет немного больно...

Линке посмотрел на меня, как на идиота, и вздохнул.

– Вообще-то ты ничего не говорил, – уже совсем спокойно заметил он.

Я предпочел пропустить его слова мимо ушей, молча и зло перевязал его рану, про себя отметив, что заживать она будет плохо, и снова укрыл его шкурами.

Лицо Линке вдруг сделалось печальным. Он свел на переносице светлые рыжеватые брови и, когда я собрался вставать, нерешительно поймал меня за руку.

– Ты на меня сердишься? – почти жалобно спросил он.

Меня внезапно охватило какое-то отеческое чувство: захотелось прижать его к себе и прошептать, касаясь губами золотистой макушки, что все хорошо.

Но, учитывая, что в последнее время с моей головой вообще творится что-то странное, я был вовсе не удивлен и ничего такого делать не стал, а вместо этого буркнул:

– Все в порядке. Спи.

Линке грустно кивнул и тревожно огляделся по сторонам. Заметил колчан со стрелами, лук и меч, лежащие возле двери, и, видимо, решил, что я собираюсь уходить.

– А... где ляжешь ты? – склонив голову набок, поинтересовался он.

Мне захотелось его немого помучить, я небрежно пожал плечами, но тут же об этом пожалел, потому что Линке, снова схватив меня за руку, воскликнул:

– Нет, пожалуйста, не бросай меня здесь одного!

И шепотом добавил:

– Мне страшно.

Ну вот! Он опять заставляет меня чувствовать себя последней скотиной. Как будто я не его спаситель, а какой-то мерзкий изувер.

– Я никуда не ухожу. Успокойся и подвинься. Я лягу рядом.

Линке удовлетворенно вздохнул и расслабился. Я, не разуваясь, запрыгнул на кровать, набросил на себя плащ и, заложив руки за голову, прикрыл глаза.

– Спокойной ночи.

Линке не ответил. Вместо этого он (насколько позволяли сломанные ребра) прижался к моей груди и, что-то удовлетворенно пробормотав, засопел мне на ухо, как еж.

Как бы вы себя вели на моем месте?

Обхватив одной рукой его узкую спину, я тяжело вздохнул и вскоре погрузился в сон...

*********************************