«Пусть никто никогда не полюбит тебя». Это все, на что оказалась способна эта Светлая. Ничтожества! Они даже проклясть не могут! Зачем ему, Завулону, Величайшему Темному, любовь? Человеческие слюни! Нет, любовь, конечно, нужна – очень уж легко и приятно пользоваться ею в своих интересах. Да, пусть любят, ревнуют, переживают, страдают, пусть их обуревают безумные страсти. Их, не его. Ему это не нужно, он выше этого. Пусть они любят, а он будет пользоваться их силой и бессилием. Всё. И только для себя!

«Пусть никто никогда не полюбит тебя». Чертова ведьма! Как она смогла?! Он сильнее ее, во много раз сильнее! Тварь! Что она сделала с ним? Нет, ее проклятье не подействовало – его любили! Ну, может, и не любили, но трепетали, желали, преклонялись. Для кого-то он был Богом, был выше Бога. Для кого-то, кем можно попользоваться, а потом разменять с выгодой для себя. Для кого-то... Но не для НЕГО... А ОН был нужен Завулону. Единственный, кто был ему нужен и кто не принадлежал ему.

Низшая шушера называла Городецкого «любимчиком Завулона». С каким наслаждением он скормил бы эту падаль Сумраку! И Городецкого туда же. Но только после...

А пока он бился за него. И проигрывал битву за битвой.

Он знал: если Городецкий пойдет к той Светлой и если она выживет, то они полюбят друг друга. У него не получилось убить ее. Ни тогда, когда ее пожирала воронка, ни тогда, когда пришло Зеркало. Оба раза этот мальчишка спасал ее.

Но у Завулона еще был шанс. Пропасть, разделяющая Великую Волшебницу и мага второго-третьего уровня. Рано или поздно это должно было сработать. И Завулон устранял препятствия.

Слишком уж сильно был привязан к Городецкому мальчик-вампир. И слишком яркой была линия вероятности. Жаль было терять такую мощную фигуру, как собственноручно сделанный Высший вампир, но он не мог позволить, чтобы какой-то кровосос увел у него добычу.

Но этот щенок все испортил! Не мог просто сдохнуть! Нет, захотелось выпендриться, покрасоваться перед любимым. И Городецкий получил Силу от «Фуарана». И стал Высшим. И теперь Завулону оставалось лишь беситься от ярости и от непроходящих желаний. Даже собственные мысли словно восстали против него. Воспаленное воображение подсовывало картины одну ярче другой.

...А по ночам приходила Алиса. Приходила вместе с Тепловым. Она держала его за руку и смотрела прямо в глаза Завулону. Смотрела и смеялась, хохотала ему в лицо, как безумная. Дрянь! Чертова кукла!

«Пусть никто никогда не полюбит тебя, – Завулон уже не разбирал, чей голос – Алисы или Светланы – произносит эти слова. – Пусть он никогда не полюбит тебя!» Ну уж нет! Партия еще не разыграна, девочки. Он получит то, что хочет. Он всегда добивается своего.

* * *

Жара этим летом в Москве стояла невыносимая. От нее страдали даже Иные. Хорошо, что удалось отправить Свету с Надюшкой за город, там было все-таки попрохладнее. Гесер последнее время стал подозрительно щедр, дал Светлане отпуск. Правда, на мою долю щедрости шефа не хватило, и я остался в городе маяться от жары и вынужденного безделья. Стычек между Дозорами не было, никто из Темных не пытался нарушить Договор. Создавалось ощущение, что все Темные перебрались в более благоприятный климат.

Тем вечером меня не покидало ожидание чего-то необычного. Я помаялся у телевизора, посидел с какой-то книжкой. В распахнутое настежь окно доносилось раскатистое «Любовь, похожая на со-о-он...», чей-то подвыпивший голос подвывал «примадонне». Люди, люди! Любят броские фразы...

Ощущение Силы залило комнату. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Светлана появилась из ничего, а точнее, из безупречно провешенного портала.

– Света?! – она не дала мне договорить, накрыв теплыми губами мой рот.

– Света, что случилось? – мне все же удалось оторваться от нее. – Где Надя?

– Все в порядке, любимый. Надя с мамой на даче, у них все хорошо.

– Тогда почему ты здесь?

В ответ жена улыбнулась мне одной из своих бесконечно красивых улыбок, и я почувствовал, как мурашки пробежали по моей коже.

– Я соскучилась! – прошептала она и положила руки мне на плечи. – Я очень соскучилась, а ты?

Она кокетливо взмахнула ресницами и призывно посмотрела на меня.

Может быть, кого-то это рассмешит, но я до сих пор до безумия влюблен в свою жену. Я притянул ее к себе, ее аура полыхала страстью. Она провела рукой по воздуху, и комнату заполнила мягкая свежесть вечернего леса.

– Я принесла это тебе. Нам!..

Наверное, наш медовый месяц будет длиться вечно.

Утром, когда я проснулся, Светы уже не было. Как и обещала, вернулась на дачу. Не стоит лишний раз вызывать подозрения у родных. И в сознание дорогих тебе людей лучше вмешиваться как можно реже. Конечно, хотелось, проснувшись, увидеть любимую рядом, но если нельзя увидеть, то можно хотя бы позвонить.

Я набрал номер.

– Да, Антон?

– Спасибо за эту ночь, любимая!

– За какую ночь? – в ее голосе звучало неподдельное изумление.

– Что значит, «за какую»? Света, ты же приходила этой ночью!

– Антон, этой ночью я была здесь. У мамы неожиданно разболелось сердце. Я помогала, – теперь голос наполнился тревогой. – Антон, что случилось?

– Нет, ничего, не волнуйся.

– Я приеду!

– Нет, Света, не надо. Отдыхай. Присмотри за Надюшкой и мамой. Все будет в порядке.

– Но...

– Ты чувствуешь опасность?

– Нет, но...

– Я разберусь. Я справлюсь. Не переживай.

– Хорошо. Но если я понадоблюсь, зови... Антон!

– Да?

– Я люблю тебя!

Уже не один час я колесил по городу. Что же случилось? Кто, если не Светлана, приходил вчера? Какое порождение Сумрака? Почему я не почувствовал подмену? Почему я не почувствовал чужое?..

Сотни вопросов вертелись в голове, и ни на один у меня не было ответа. В конце концов я решил прервать эту бесполезную прогулку. Вернусь домой. Вдруг я что-нибудь пропустил, не увидел.

Подходя к двери, я почувствовал, что у меня гость. Я собрался и, готовый ко всему, шагнул за порог.

Нет, это уже даже не смешно! В кресле сидел, развалившись, Завулон. Может, он здесь пропишется?!

Я молча подошел к столу, вынул амулет и, уже не сдерживаясь, рявкнул:

– У тебя нет власти надо мной, Завулон!

Он поднялся, подошел, положил руки мне на плечи. Его лицо склонилось к моему, и я почувствовал, что проваливаюсь в темную бездну его глаз.

– Ты уверен, любимый? – донесся до меня его усмехающийся голос.