«Камера... Мотор... Сцена 116, дубль 5», – привычно доносилось со съемочной площадки. Съемки «Ночного Дозора» шли полным ходом.

– Ну что это такое?! – безрезультатно надрывался Бекмамбетов. – Чадов, ты не кисейная барышня, что ты смотришь на него влюбленными глазами? Ты его ненавидеть должен, ясно? Где ненависть? Где ненависть, я тебя спрашиваю?!

– Ну, типа так?.. – замученный Чадов прилежно таращил глаза на Хабенского.

– Тьфу! – оценил Бекмамбетов. – Все, достали, перерыв. 15 минут все свободны, а ты, Чадов, входи в образ.

Площадка в мгновенье ока опустела, остались только Чадов, без сил свалившийся в режиссерское кресло, и сочувствующий ему Хабенский.

После пары бесплодных попыток «войти в образ» Чадов плюнул и обреченно посмотрел на Хабенского.

– Да ладно, Леха, не парься. Отдохни, потом само придет, – Константин хлопнул Алексея по плечу и опустился рядом на корточки.

«Вот это человек! – промелькнуло в голове у Чадова. – Целыми днями на площадке, еще и меня успокаивает».

Алексей с благодарностью посмотрел на Хабенского. Потянуло выговориться.

– Понимаешь, вымотался, сил нет, нервы на пределе, того и гляди, кому-нибудь в горло вцеплюсь. Для правдоподобия, – парень устало усмехнулся. – Главное, я не понимаю, почему Костя должен ненавидеть Антона. Не понимаю!

– Он ведь Светлый, и вампира убил.

– Да, но там не только ненависть, там другое... Он надеялся...

Хабенский кивнул. Оба перед съемками проштудировали все три «Дозора», и книга увлекла больше, чем уже успевший «достать» сценарий.

Актеры замолчали, вспоминая выматывающие съемки. В душе каждого поднималось какое-то поганенькое чувство, состоящее из жалости к себе и озлобленности на окружающих.

– Н-да... надеялся, – вдруг повторил Алексей и посмотрел на Константина, как тому показалось, с каким-то вызовом. – Только вот зря надеялся. Дружок-то взял и замочил его. Для торжества справедливости.

Константин изумленно вскинул бровь.

– Что за чушь! Во-первых, они никогда не были друзьями. А во-вторых, что значит «замочил»? У твоего Кости начисто крышу сорвало, он стал опасен, его надо было уничтожить, хотя, заметь, Антон его не убивал, он сам достукался.

– Ну да, конечно! Автор – добрейшей души человек, начальство Дозоров – совсем не интриганы, Городецкий – надёжа и опора, только Саушкин подонок. Молодцы, нашли козла отпущения!

– Ну, по сценарию ты вообще святой! – съязвил Хабенский, не замечая, что вслед за Чадовым переходит на повышенный тон.

– Тебя, козла, спасал, хотя не стоило.

Алексей вскочил, за ним поднялся Хабенский. Во взгляде Чадова появилась выпрашиваемая Бекмамбетовым ненависть. Вечное взаимное неприятие Света и Тьмы захлестнуло актеров. Они стояли друг напротив друга, оба злые, еле сдерживаясь. Было ясно – малейшая грубость, и в ход пойдут не только слова.

Первым не выдержал Чадов.

– Дерьмо! – презрительно процедил он.

– ...! – не остался в долгу Хабенский. – Пошел на ...!

Пункт назначения восторга у оппонента почему-то не вызвал.

– Куда ты меня послал? – лицо Чадова исказила ярость.

– Повторить?

Вместо ответа Чадов ударил, метя в лицо Хабенского. Тот успел увернуться, и рука Чадова прорезала пустоту. Не ожидавший такого Алексей потерял равновесие и полетел на пол. Инстинктивно он вытянул руки, пытаясь схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах или хотя бы замедлить и смягчить падение. Этим «чем-нибудь» (ну, конечно же, совершенно случайно, а не по подлому замыслу автора) оказался Хабенский. Руки Алексея проехались по телу мужчины и остановились, вцепившись в бедра, а сам Алексей по инерции полета вписался лицом в то самое интересное место, куда незадолго до этого его приглашал Константин.

Хабенского тряхануло, словно от удара током. Дыхание перехватило, он вытаращил глаза и хватанул ртом воздух, отчего стал похож на рыбу, вынутую из воды, ноги, не вынеся произошедшего, подогнулись, и Константин рухнул на колени перед коленопреклоненно застывшим Чадовым. Они стояли так близко, что каждый чувствовал тепло, исходившее от другого. Глаза напротив, то ли испуганно, то ли изумленно распахнутые, словно засасывали, завораживая своим блеском. Руки Алексея по-прежнему обнимали бедра Константина.

Так прошло несколько секунд. Вдруг Хабенский, повинуясь какому-то импульсу, притянул Алексея к себе и поцеловал. Парень прижался к нему, отвечая на поцелуй. Несколько бесподобных мгновений... но тут оба осознали, что они делают, и отпрянули друг от друга. Часто дыша, они смотрели друг на друга, и в их глазах отражался синтез целой гаммы чувств – растерянности и изумления, презрения и злости, возбуждения и желания и еще чего-то незагоняемого в ограничительные рамки определения...

– Вот оно! Молодец! То, что нужно! В яблочко! – пожирая глазами Чадова, радостно орал вернувшийся на съемочную площадку Бекмамбетов. – Леха, держи взгляд! Камера, камера, мать вашу, снимаем!..

Съемки «Ночного Дозора» продолжались...