341 г. до н.э.

Он сегодня сказал, что мы завоюем весь мир.

Я как раз отвлекся, потому что на его макушку собирался усесться огромный черно-медовый шмель. Я видел, как от маха невидимых крыльев колышутся спутанные волоски на любимом золотистом загривке. Александр был так увлечен, что, наверное, не заметил бы, и если б эта тварь ужалила его в самую нежную кожу за ухом. Я напружинился, приготовившись защищать принадлежавшую лишь моим губам территорию. Шмель гудел деловито, выбирая, куда именно приземлиться.

Старый Аристо объяснял, как возможно управлять огромной массой дикого народа. (Между прочим, старик упорно строит мне глазки!) Голос его слился с жужжанием шмеля.

У меня с утра ныло в животе. А сейчас вот только-только улеглось. Наука не лезла мне в голову. Кроме того, я еще был полон этой ночью.

Горьковатый запах волос, скупость фраз и крепкие объятья. «Как же я люблю тебя, мой Александр!»

Всякий раз я готов умирать в нем – вновь и вновь. Чтоб опять возрождаться. Это счастье – быть рядом с любимым. И днем, и ночью.

Я улыбнулся: вчера Птолемей пригласил тайком девчонок... Между прочим, одна конопатая, со смехом звонким, как колокольчик из Священной рощи, была очень даже ничего! Я бы, пожалуй, и согласился познать ее тайны, если бы... Если бы меня не ждало гораздо большее – быть с Александром.

– Гефестион! – голос вырвал меня из сладкого плена мечтаний. Шмель, испугавшись, резко вжикнул вверх и исчез в саду. Ему – не то, что нам, несчастным,– удалось немедля обрести свободу.

– Где ты витаешь, мальчик? – учитель смотрел с ласковым укором.

В принципе, Аристо не плохой мужик. Если бы не был таким старым. У него нежный взгляд и жесткие пальцы. Терпеть не могу, когда он берет вот так меня за ключицу, заставляя распрямить спину, сесть ровно и отодвинуться от Александра. Неарх и Протей прыснули смехом, зажав рты ладонями. Но им-то почаще достается ощутить тяжесть его перстней на своих макушках!

Александр, обернувшись, дернул плечом с досадой. Я увидел, что он – далеко, не с нами. На его лице прочитал : «...Весь Мир!» Сердце ухнуло вдруг и быстро-быстро забилось в груди – угонюсь ли?

Вчера в его глазах я увидел ревность. Я готов был его придушить в счастливых объятьях :«Брось, ты что! Да она мне совсем безразлична!»

Он позлился немного, молчал, но потом был податлив и даже более пылок, чем прежде. Я его целовал в губы, знал, что сегодня – можно. Он дрожал, хоть уже наступила весна и совсем теплыми становились ночи. Я обнял его, чтоб согреть, благодарный за ласку. Он еще немного молчал, а потом, отстранившись, промолвил:

– Знаешь, мы завоюем весь мир! Веришь?

– Верю, – я отвечал без раздумий. Сердцем. Потому что он сказал «мы», и оба знали, о ком он.

Как тут уснешь? Проговорили до самого рассвета.

Этой ночью в Мьезе опять зацвели груши...